Единообразие поведения, выводимое из теории референтных групп

С этой точки зрения мы рассмотрим исследования, в которых понятие относительной утраты было эксплицитно применено Стауффером и его сотрудниками при объяснении эмпирических данных. Занимаясь этим, мы пытались, во-первых, определить, как это понятие может быть включено в более общую, хотя все еще примитивную, теорию референтно-группового поведения, и, во-вторых, показать, как эти исследования могут дать начало новым теоретическим и эмпирическим проблемам, которые могут стать объектом новых и кумулятивных исследований. Мы хотим сейчас рассмотреть, действительно ли теория референтных групп будет обладать более широким применением, чем, по-видимому, специальное понятие относительной утраты. К счастью, многочисленные исследования «Американского солдата» дают нам возможность проверить это, хотя бы до некоторой степени. Неко
торые из этих исследований включают данные, которые, по-видимому, не соответствуют понятию относительной утраты, так как они обращены к образу «Я», а не к уровню удовлетворенности собственной участью; но мы уверены, что даже они могут быть объяснены благодаря применению к ним теории референтных групп. Исследуя, действительно ли эта теория позволит нам обнаружить социологическое единообразие, лежащее в основании различных образцов поведения, мы вместе с тем получаем возможность дополнить перечень конкретных проблем, требующих решения для развития теории референтных групп.
Случай 4 (II, 242—272). Группы фронтовиков были вообще подвержены большой текучести состава. Верно, что некоторые части были обучены и введены в боевые действия с незначительными изменениями в личном составе, но даже в этих случаях часто требуется пополнение из-за выбывших из строя солдат. Исследовательский сектор правильно оценил социологически важный факт, что неопытные солдаты находятся, таким образом, в двух совершенно различных социальных структурах: некоторые временно находятся в однородных частях, составленных полностью из таких же неопытных солдат, а другие — в подразделениях с боевыми ветеранами. И здесь исследование получает решительный социологический поворот. В отличие от обычного анкетного опроса в социальной психологии, которая сравнивает совокупности людей различного статуса (возраст, пол, класс и т.д.), в исследовании не просто сравниваются установки неопытных солдат из невоевавших частей и ветеранов. Это было бы только сравнением двух совокупностей людей в двух разных статусах — важный тип сравнения, но обладающий ограниченной ценностью для социологии. Они увидели здесь возможность изучить влияние группового контекста на установки разных типов людей — проблема, которая, конечно, является старой, старше, чем сама социология, но которая чаще становится объектом поверхностной дискуссии, чем систематических эмпирических исследований.
Исследовательский сектор, следовательно, сосредоточил внимание на групповом контексте, в котором находятся эти солдаты: неопытные солдаты в частях, полностью состоящих из таких же новичков; неопытные новички в подразделениях, состоящих еще и из боевых ветеранов; и сами ветераны в этих частях[423]. В этих трех группах
солдатам были предложены некоторые из тех вопросов, которые Исследовательский сектор называет «областью установок» (готовность к бою, уверенность в своей способности принять командование группой в бою, оценка своей физической формы и так далее). Это обследование обнаружило разнотипные образцы различий в ответах представителей трех групп. В первой «области установок», например, ветераны выражают большую неприязнь к вступлению в бой, чем солдаты в частях, состоящих из необстрелянных новичков, а новобранцы в боевых частях находятся посредине между ними. В то время как 45% личного состава еще не участвовавших в боевых действиях частей были «готовы вступить в реальную боевую зону», эта доля снижается до 28% среди новобранцев в боевых частях и составляет только 15% среди ветеранов. Конечно, именно контраст между неопытными солдатами еще не обстрелянных частей и пополнением боевых частей является наиболее значительным, поскольку они сходны по своему индивидуальному атрибуту (им всем свойственен недостаток боевого опыта), но различны по виду группы, в которой они находятся. Такие же образцы ответов встречаются при опросе об отношении к сержантам (ответы нового пополнения боевых частей занимают среднее положение между ответами ветеранов и неопытных солдат).
Но, как сообщает Исследовательский сектор, — это только один образец ответа. Совершенно иной образец мы можем найти в ответах на вопрос об уверенности в своей способности «принять командование группой людей» во время боя. Как некоторые могли бы ожидать на основании здравого смысла, ветераны более часто выражали уверенность в своей способности выполнить эту роль, чем неопытные солдаты в частях, состоящих только из новобранцев. Но здесь наиболее существенно то, что в отличие от первого вопроса о готовности к бою, когда ответы новобранцев боевых частей занимали промежуточное положение, в этом случае из всех трех групп именно они были менее уверенными в себе[424].
И еще один тип «установки»: отношение к своей собственной физической форме. Новобранец в боевой части практически не от
личался от неопытных солдат в невоевавших частях, но чаще, чем ветеран, рассматривал себя «в хорошей физической форме».
Эти три ряда данных, следовательно, демонстрируют три различных образца ответа; в первом из них новобранцы боевых частей отвечают более сходно с ветеранами, чем с неопытными солдатами из невоевавших частей; во втором ответы наиболее отличаются от ветеранов и вместе с тем не похожи на ответы новобранцев из невоевавших частей; и в третьем их ответы ничем не отличаются от ответов их необстрелянных собратьев из невоевавших частей. И поскольку эти три образца различны, Исследовательский сектор предлагает различные интерпретации. По отношению к сходной с ветеранами неприязни новобранцев к бою они предполагают, что «до некоторой степени новобранцы перенимают отношение воевавших ветеранов, окружающих их, чьи взгляды на бой могли иметь для них высокий престиж» (II, 250). По отношению к возможности руководить фуппой в бою, в чем новобранцы наиболее отличаются от ветеранов, предполагается, что «для ветеранов опыт является их сильной стороной, по отношению к которой новобранцы в контакте с ними испытывают сильнейшее чувство неполноценности, оказавшись действительно в тени ветеранов (II, 251). В тех случаях, когда новобранцы боевых частей ничем не отличаются от своих собратьев в невоевавших подразделениях, например, в оценке своей физической формы, предлагается гипотетическое объяснение, что эти суждения, возможно, отражают реальные (объективные) различия физической формы у ветеранов и других солдат.
Теоретическое осмысление. Признаем сразу, что здесь возникает интригующий вопрос и брошен вызов социологической теории. Поведенческие реакции новобранцев боевых частей, кажется, представляют почти беспорядочные вариации — ситуация неприятная для теоретиков, чья задача — осознать основополагающее единообразие посреди подобного очевидного беспорядка. Это напоминает ситуацию, с которой столкнулся Дюркгейм, когда он обнаружил бесконечное разнообразие уровня самоубийств у разных полов, в сельских и городских районах, у военных и у гражданского населения, в различных религиозных группах и т.д. Он скорее стремился вывести эти бесчисленные вариации из ограниченного набора предположений, чем давать самостоятельное новое объяснение для каждого круга различий. Так и в нашем примере: различные образцы ответов новобранцев ставят перед социологической теорией задачу разглядеть существенные переменные и условия, которые являются причиной этих внешне разнообразных поведенческих реакций.
Хорошо известно, что первый шаг в поиске социологической упорядоченности среди очевидного беспорядка — перепроверка понятий,
с помощью которых сообщаются данные с точки зрения теории. Чаще всего обнаруживается, что эти понятия могут принести пользу после уточнения и переформулировки. Это проявляется и в данном случае. Полученные данные описываются как установки, входящие в различные «области установок». Теоретик мог бы сразу принять во внимание возможность того, что основные концептуальные различия в этих данных могли быть затемнены из-за использования одного неточно определенного понятия[425]. Единственное всеобъемлющее понятие «установка» также далеко не всегда направляет внимание аналитика на теорию, подходящую для интерпретации данных. И, в конце концов, из-за негласного включения существенно различных элементов в одно недифференцированное понятие эмпирические данные могут казаться аномальными, противоречивыми, разнокалиберными, хотя в действительности это не так.
Что показывает новая концептуальная формулировка этих данных? Первая переменная, «готовность к бою», может действительно успешно описываться как «установка» в относительно верном смысле «ментального и нервного состояния готовности, воспитанного благодаря опыту и оказывающего директивное или динамическое влияние на индивидуальную реакцию, направленную на все объекты и ситуации, к которым она имеет отношение»[426]. Но вторая переменная — «уверенность в своих лидерских способностях», — как здесь показано, вызывает впечатление не столько определенной направленности при подготовке поведения, сколько образа Я и самооценки. Два следствия вытекают из предварительной переформулировки одного понятия «установка» в два понятия: «установка» и «самооценка». Во- первых, мы больше не считаем, что данные, имеющие отношение к этим двум переменным, следует включать в общее сравнение: сейчас это становится спорным вопросом, а не молчаливым допущением. И второе: переформулировка данных с использованием термина «самооценка» подводит нас сразу к референтно-групповой теории само
оценки. Переформулировка понятий, в которой точно определены зависимые переменные, таким образом устанавливает гипотетическую связь с предшествующими теориями: мы не должны изобретать совсем новые гипотезы, стоящие одиноко и не связанные с общим содержанием теории, но можем, вероятно, вывести эти данные из установленных гипотез, концентрирующихся вокруг структуры, функций и динамического механизма самооценки в различных групповых контекстах. Более того, именно эта теория включает понятие относительной утраты, используемое везде в этих томах «Американского солдата», но не используемое в рассматриваемом примере.
С этим новым концептуальным базисом мы готовы перепроверить данные «Американского солдата», чтобы рассмотреть, действительно ли они демонстрируют определенную аномалию, когда три разных образца ответов даются при одних и тех же условиях. Если общая теория будет создаваться на основе этих данных, но вне объяснений, предложенных в «Американском солдате», то она должна будет охватить эти на первый взгляд различные образцы ответов и отнестись к ним как к выражению лежащих в их основе закономерностей.
Исходя из теоретических оснований, разработанных Джеймсом, Кули, Мидом, атакже Хайменом, Шерифом и Ньюкомом, мы утверждаем в своей гипотезе: поскольку подчиненная или формирующаяся группа членов хочет объединиться с данной группой, они будут стремиться ассимилировать настроения и ценности авторитетного и престижного слоя этой группы. Функция конформизма состоит в том, чтобы заслужить одобрение и признание со стороны группы, в свою очередь, возрастающее признание группой усиливает тенденцию к конформизму. И ценности этих «значительных других» являются зеркалом, в котором люди видят образ своего «Я» и формируют самооценки. Применим сказанное к рассматриваемому конкретному случаю: для только что призванного солдата значительными другими в одной членской группе являются такие же необстрелянные солдаты, а в другой — опытные ветераны, с их особым комплексом ценностей и настроений.
Применяя общую гипотезу, следует ожидать, что новобранцы как «аутсайдеры», желающие присоединиться к престижному и авторитетному слою (ветераны), могли бы полностью настроится на все те ценности и чувства ветеранов, которые здесь рассмотрены. Это должно быть абсолютно ясно. Если мы правильно оценили объяснительные возможности гипотезы, на нее следует положиться, а не изменять или отвергать ее только потому, что в тексте «Американского солдата» есть сообщение о том, что ответы новобранцев в этих «областях установок» были фактически различны. Наша гипотеза дает нам
ряд подсказок: мы должны перепроверить эти сообщения о различных образцах, чтобы определить, являются ли они действительно различными или просто кажутся такими.
Предварительно и в той мере, в какой это позволяют изложенные данные, мы считаем, что эти различия только кажущиеся. В основании проявившихся различий в процентном распределении ответов на заданные вопросы (среди ветеранов, новобранцев боевых частей и неопытных солдат из необстрелянных частей) лежит определенная закономерность, соответствующая нашей гипотезе.
Итак, во-первых, о готовности вступить в бой: ветераны считают, в сущности, что «бой есть ад», и, следовательно, ветераны наиболее часто выражают отвращение к вступлению в бой. Неопытные солдаты из невоевавших войск, напротив, позднее расставшись с гражданской жизнью, скорее всего разделяют набор ценностей гражданского населения военного времени, со всеми его «условными стереотипами» о бое как предоставленной возможности для драматического героизма.

Это фактически подтверждается текстом в другом месте и в другой связи, где говорится, что «сильнейшим групповым кодексом (среди фронтовиков)... был запретна любой разговор шовинистического вида... Суть установки фронтовиков заключается в том, что любой разговор, в котором идеалистические ценности и патриотизм преобладают над жестокой реальностью боевой ситуации, — это лицемерие, а человек, который выражает такие идеи, — ханжа»[427].
В первом примере, следовательно, наша гипотеза, происходящая из теории референтных групп, заставляет нас ожидать, что новобранцы, ищущие объединения с авторитетным и престижным слоем ветеранов, заменят гражданские ценности на ценности ветеранов. Так и случилось. Для новобранцев в боевых частях ассимиляция ценностей ветеранов означает самый легкий способ получить признание у группы с высоким статусом, и в таких условиях подчиненная группа новобранцев не имеет самостоятельных притязаний на легитимный престиж.
Но если гипотеза согласуется с первым рядом данных о готовности к бою, может ли она также сохраняться для второго ряда данных,
относящихся к так называемой «установке на уверенность в своей способности к лидерству» (особенно потому, что в этом примере было выявлено, что ответы новобранцев расходились с ответами ветеранов даже больше, чем с ответами новобранцев из невоевавших частей)? Действительно, авторы относятся к этому образцу ответа как «нетипичному» или «дивергентному». Конечно, во втором примере очевидное распределение ответов отличается от первого. Но рассмотренное с точки зрения теории референтных групп, оно является, мы уверены, только другим выражением тех же самых динамических закономерностей, определяющих поведение людей в этом групповом контексте.
Мы можем проверить это, применяя нашу гипотезу. В случае уверенности в себе, как мы видели, мы имеем дело скорее с самооценкой, чем с установкой (понимаемой как подготовка к определенной направленности действий). Согласно мнениям и ценностям ветеранов, «реальный боевой опыт требует подготовки рядового к командованию группой людей в бою»[428]. Но если, как мы предвидели в гипотезе, новобранцы стремятся приинятьэягу ценность и судить о себе соответственно, причем судить с точки зрения престижных для них ветеранов, они могут только посчитать, что в общем и целом они не подготовлены для внезапного лидерства в бою. Согласно нашей гипотезе, новобранцы, короче говоря, должны вести себя именно так, как ведут, потому что для них проще всего сказать, что они не готовы принять командование людьми в бою (это связано с более низкой самооценкой, чем самооценка не сравнивающих себя с ветеранами неопытных солдат из подразделений, не принимавших участия в боях). Таким образом, хотя Исследовательский сектор описал такое распределение ответов как иной образец ответа, который значительно отличается от распределения ответов ветеранов, тем не менее в этих двух примерах новобранцы демонстрируют тот же самый образец поведения; но это становится ясно только в том случае, когда оно реконструировано с позиции теории референтных групп. Новобранцы ассимилируют ценности ветеранов и, таким образом, как бы заранее соединяют себя с этим авторитетным и престижным слоем. В первом примере («готовность к бою») это предусматривает только прямую поддержку мнения ветеранов, что приводит к сходству распределения ответов новобранцев с ответами ветеранов. Во втором примере
(«уверенность в своей способности к лидерству») они также ассимилируют стандарты ветеранов, но поскольку здесь речь идет не просто об установке, но о самооценке, они применяют эти стандарты к себе и находят себя сравнительно неумелыми; следовательно, и распределение ответов на вопросы о самооценке у них иное, чем у ветеранов. Таким образом, в основании различных образцов демонстрируемых ответов, очевидно, лежит единообразие социальных процессов.
Та же самая гипотеза может быть проверена вновь на других данных об «установках» ветеранов, новобранцев, составивших пополнение участвовавших в боях частей, и новобранцев из невоевавших подразделений; возьмем, к примеру, вопрос об «отношении к своей физической форме». В этом случае новобранцы из невоевавших и воевавших частей отвечали сходно, 57% и 56%, соответственно, говорят, что они в хорошей физической форме; напротив, только лишь 35% ветеранов сделали такое утверждение. Об этом сообщается как о третьем образце ответов (то есть о новом эмпирическом распределении частоты ответов), что подводит Исследовательский сектор к еще одной интерпретации этого, по-видимому, нового образца: сходство ответов новобранцев из воевавших и невоевавших частей рассматривается как «несомненное параллельное сходство в реальной физической форме людей»[429].
Тем самым утверждается, что ответы представляют не ассимиляцию установок ветеранов, а скорее точное описание объективных различий в физическом состоянии усталых, «потрепанных в боях» ветеранов и свежего пополнения.
Но это только ставит новую теоретическую проблему: при каких условиях люди дают ответ, сообщающий скорее об объективной ситуации, чем о социально отраженном образе?[430]

Требует ли этот третий, на первый взгляд необычный, образец ответа создания новой гипотезы? По-видимому, и в данном случае нет никакой необходимости вводить добавочные ad hoc переменные, хотя при отсутствии требуемых данных мы должны проверить это в дальнейшем исследовании. Ветераны явно не считают плохое физическое состояние позитивной социальной ценностью (разве что, как указано в тексте, оно поможет им избежать дальнейшего участия в боях). В том же самом смысле они придерживаются убеждения, что «бой — это ад» или что «боевой опыт подготовит рядового принять командование людьми в бою». Новобранцы стремятся примкнуть к престижным и социально утвердившимся ветеранам, поэтому они не станут утверждать, что находятся в плохой физической форме или что они также порядком «потрепаны». Так как это утверждение представляло бы не попытку соединения с группой, а претензию на одинаковый статус, оно привело бы только к тому, что ветераны отторгли бы новобранцев. Более того, признание новобранцами их сравнительно хорошего физического состояния не утверждает противоположные ценности, которые также могли бы помешать принятию новобранцев в группу ветеранов. В том же самом групповом контексте для новобранцев, следовательно, не существует функциональных или мотивационных оснований репродуцировать самооценки ветеранов, поэтому и находят выражение объективные на первый взгляд различия о физическом состоянии усталых ветеранов и свежего пополнения.
Поскольку различия в этих трех образцах демонстрируемых ответов могут быть теоретически выведены из функциональной теории реферетно-группового поведения, этот случай иллюстрирует одну важную заслугу теории для прикладных социальных исследований: реконструкция через концептуальное уточнение очевидной неупорядоченности данных ведет к выявлению лежащих в их основании функциональных и динамических закономерностей. Но, как мы и предполагали, дорога между социальной теорией и прикладными исследованиями имеет двустороннее движение: не только теория может переформулировать некоторые материалы «Американского солдата», но на основании тех же самых материалов мы можем точно определить типы дальнейших социологических показателей и наблюдений, необходимых для достижения последовательности и кумулятивности в теоретическом осмыслении ассимиляции ценностей, группового кон
текста самооценки и объективной оценки ситуаций. Поэтому место детального анализа их потенциала для развития теории должен занять краткий перечень таких показателей[431]. Показатель реальных социальных отношений. Существует явная потребность в систематических данных по социальным отношениям, действительно существующим между престижными и авторитетными социальными слоями и новичками в группе. Существует ли эмпирически проверяемая тенденция (речь идет о людях, поддерживающих наиболее частые или длительные контакты с группой) демонстрировать ассимиляцию ценностей ради принятия в группу? Показатель мотивации вступающих в группу членов. Теория предполагает, что новички заинтересованы в том, чтобы сплотиться с высшей по статусу группой. Для исследовательских целей, конечно, необходимо подразделить новичков с точки зрения присутствия, отсутствия или степени такой мотивации. Производный отсюда аналитический метод, однако, продвигается в ином направлении и состоит в том, чтобы рассматривать такую объединяющую мотивацию не как данную, но как проблематичную и требующую объяснения. Показатель социальной сплоченности и ассоциированных ценностей. Представляют ли новички рассеянную совокупность индивидов или организованную подгруппу? Если верно последнее, имеют ли они свои собственные групповые ценности, самостоятельно претендующие на моральную легитимность? Ведет ли в подобных случаях длительный контакт скорее к обоюдной ассимиляции, чем к односторонней?[432]

Эти и подобные им показатели, систематическое использование метода повторного опроса, прямые наблюдения приведут к тому, что систематическое исследование процессов ассимиляции ценностей станет рассматриваться как часть теории референтно-группового поведения и не ограничится изучением конкретных результатов подобных процессов, как это было сделано в прикладных исследованиях «Американского солдата». В качестве примера можно привести исследование циклических и кумулятивных процессов[433], с помощью которых ассимиляция ценностей способствует социальным контактам между группами, а эти контакты, в свою очередь, усиливают ассимиляцию ценностей, облегчают доступ в те или иные социальные группы и возрастающие социальные контакты.
Совершенно иную последовательность эмпирических и теоретических исследований предполагает повторный анализ этих данных по групповому контексту ассимиляции ценностей. При каких условиях мы обнаруживаем изменение оценок целых групп или социальных слоев (независимо от того, будут ли они названы «перспективное мышление» или «ложное самосознание»)? Происходит ли это главным образом тогда, когда члены одной группы идентифицируют свою судьбу с судьбой другой группы, так что они больше не выражают достоверно свои собственные частные интересы и ценности? Другими словами, в каком контексте социальной структуры происходит подобное «искажение» групповых ценностей, а в каком реакция наиболее соответствует ситуации?
Наше исследование одного комплекса данных, обнаруженного на нескольких страницах среди многих сотен страниц «Американского солдата», по-видимому, требовало следующих методов и должно было привести к следующим результатам:
Во-первых, уточнение понятий позволило интерпретировать очевидный беспорядок и разнобой в некоторых данных как различное выражение лежащего в их основании социологического единообразия: следовательно, оно служило теоретической цели экономии объяснений, которая возникает всякий раз, когда несколько эмпирических обобщений выводятся из более общих формулировок.
Во-вторых, той же цели служила концептуализация, предполагавшая релевантность ранее выдвинутых теоретических положений и тем самым редуцировавшая ad hoc современные интерпретации и создававшая связь современных данных и предшествующих теорий про
шлого. В определенной мере именно эта теория подразумевалась понятием относительной утраты; но хотя оно применяется везде в «Американском солдате», оно не оказалось востребованным применительно к этим конкретным материалам.
В-третьих, переход к более общим понятиям (а не только применение непосредственно относящихся к данному материалу категорий ветеранов, новобранцев, пополняющих имеющие боевой опыт части, и новичков) указывает на возможность того, что эти формулировки, изначально характеризующие определенный класс явлений, подходят не только для чисто военной ситуации, но для гораздо более широкого круга ситуаций, соответствующих требованиям теоретических формулировок, расширяя таким образом круг данных, к которым их можно применить.
И, наконец, именно само существование подобных систематических данных, именно в силу того, что они допускают новую концептуализацию, может существенно продвинуть развитие теории, выявляя необходимость включения в исследование этих проблем ряда социологических показателей, обеспечивая таким образом дальнейшее накопление социологического знания благодаря тому, что они позволяют связать прошлые теории, современные данные и новые исследования. Итак, несмотря на то что исследования в «Американском солдате» были предприняты как прикладные, их побочным результатом может оказаться дальнейшая экономия теоретических объяснений, более глубокая преемственность и кумулятивность социологической теории, расширение сферы ее действия. И, как нередко бывает с прикладными исследованиями, побочный продукт может оказаться более значительным для социологии как науки, чем прямое применение их результатов.

<< | >>

↑

Источник: Мертон Р.. Социальная теория и социальная структура. 2006

Еще по теме Единообразие поведения, выводимое из теории референтных групп:

- Cоциология семьи - Антропология. Этнография - Гендерная социология - Демография - Домоведение - История социологии - Методы сбора и анализа социологических данных - Общая социология - Первоисточники по социологии - Политическая социология - Социальная безопасность - Социальная работа - Социальная структура и стратификация - Социально-территориальные общности - Социоинженерная деятельность - Социологические работы - Социология культуры - Социология личности - Социология общественного мнения - Социология права - Экономическая социология - Этносоциология -