ЭМИРАТ ДЖЕБЕЛЬ-ШАММАР

Эмират Джебель-Шаммар, сменивший эмират Джебель-Тайй, возникал, таким образом, не на пустом месте. Новые правители несомненно должны были в какой-то мере заимствовать ранее сложившиеся формы государственного управления. Но это заимствование вряд ли было широким. Завоевание оазисов кочевниками не могло не сопровождаться уничтожением старого госуда1рственного аппарата и хотя бы частичным оживлением па- как бы наместниками Саудидов. Но сведениям Буркхардта, Ал иды были в состоянии выставить до 3—4 тыс. людей, вооруженных огнестрельным оружием, и пользовались большим влиянием в Дарийе1.

Разгром турецко-египетскими войсками ваххабитского государства способствовал оживлению в Джебель-Шаммаре внутренних феодальных усобиц. Около 1820 г. против власти правившего здесь jb те годы эмира Мухаммада ааль Али возмутился дом ааль Рашид, происходивший из того же рода Джаафар племени абда. Али ааль Рашид и его сыновья Абдаллах и Убайдаллах были изгнаны; однако самый энергичный из них, Абдаллах, после нескольких лет скитаний поступил на службу к недждоким эмирам

и, войдя в доверие к Файсалу ааль Сауду, был 'назначен им недждс.ким наместником в Джебель-Шаммаре. Поддержка Саудидов и помощь своих собственных сторонников обеспечили ему успех в борьбе с домом Али. В середине 30-х годов XIX в. Абдаллах низложил последнего Алида Салиха и сделался родоначальником новой эмирской династии Рашидидов (см. генеалогическую таблицу на стр. 171), правившей Джсбель-ПТам'маром (до 1921 г. 2

Абдаллах правпл с 1835 по 1847 г. В продолжение почти всего его прав ления ему приходилось лавировать между Саудидами в Неджде и турецкоегипетскими властями в Хиджазе. Последние, рассматривая Джебель-Шам мар как часть ваххабитского государства, дважды пытались установит), здесь свое господство и только крупные взятки мединскому паше и его подручным позволили Абдаллаху остаться эмиром области. В то же время второе египетское вторжение в Неджд (1836—1840 гг.) дало хаильскому эмиру возможность ослабить свою реальную зависимость от Саудидов. По словам Валлина, Абдаллах и его брат Убайдаллах, прославившийся своей жестокостью военачальник эмира, установили в Джебсле прочную власть: если в прошлом жители Хаиля не решались в одиночку отправиться в соседний Кафар, то теперь можно было «...спокойно пройти из конца в конец страны, неся золото на голове» 3. Власть Абдаллаха распространилась на многие кочевые нешаммарекпе племена: «от Касыма до Хаурана и от страны ибн Сауда в восточном Неджде до Хиджазских гор все кочевники были покорены и должны признать власть ибн ар-Рашида, платя ему за- кят» 4. Внешне рост могущества эмира выразился в том, что Абдаллах, стремясь выделить себя из среды других жителей аристократического квартала столицы, начал строительство огро.много но хаильскнм масштабам дворца-замка Барзан, ставшего отныне символом силы и власти правителей эмграта.

Абдаллаху наследовал его старший сын Талал (1847 —1868). Его зависимость от Саудидов была уже только лишь номинальной, хотя, не решаясь прервать ее совсем, он временами посылал в Рияд добровольцев для участи» в военных походах и небольшие суммы денег — часть сборов за проход хаджжа н добычи грабительских набегов на враждебные племена 5. В начале 50-х годов XIX в. мединский паша предпринял новую попытку вторгнуться в Джебель, но Талал, следуя осторожной политике отца, откупился богатыми подарками. Слабость Саудидов и небескорыстное попустительство турок позволили Талалу значительно расширить свои владения. Он упрочил господство Джебель-Шаммара над Аль-Джауфом, при- соединил Хайбар, Тайму и несколько населенных пунктов на границе

^ J. L. Burckhardt. Указ. соч., стр. 325—326.

и ^та Указ. соч., стр. 180 и сл.; С. Guarmani. Указ. соч., стр. 88, 92; Ch. Huber. Journal..., p. 151. 3

G. A. W a 11 i n. Указ. соч., стр. 182 *

Там же, стр. 179.

?*> СЛОйам Гуармани (Указ. соч., стр. 88), дань Хаиля Рияду выражалась в «шести наихудших кобылах». ^

* 1 1 Выборочная генеалогия Рашидидов

Али ибн Рашид

1. Абдаллах

Касыма, обложил занятом ряд кочевых племен, изоегнувших этой участи при Абдаллахе. Развитию эмирата в правление Талала немало способствовала политика религиозной терпимости, объяснявшаяся, может быть, нестолько политической дальновидностью правителей Хаиля, сколько их еще гте изжитым бедуинским свободомыслием. В то время как современник Талала Файсал ааль Сауд изгонял шиитских торговцев и оставлял безнаказанными нападения на шиитских паломников в Мекку, далекий от фанатизма джебель-шаммарский эмир широко открыл двери своих владений перед всеми, кто мог обогатить его казпу. В 1860-х годах караваны иракско-персидского хаджжа, соблазнившись обещаниями безопасности, изменили свое прежнее направление и, минуя Неджд, двинулись в Мекку через Джебель-Шаммар 953. «Торговцы из Басры, Мешхед-Али и Васита, лавочники из Медины и даже из Йемена, привлеченные соолазнительными предложениями, обосновались на новом хаильском базаре. Некоторым из них Талал дал казенные подряды, в равной степени выгодные для пего и для них, другим он дал привилегии и льготы и всем оказывал поддержку и покровительство» 954. На средства, поступившие в казну от хаджжа и торговли, Талал закончил постройку Барзана и обнес свою столицу 7-метровой стеной, соорудил рыночный квартал, большую пятничную мечеть и значительное количество общественных колодцев. Он же восстановил в долине Акда древнюю крепость Хайит и устроил в ней главный арсенал эмирата 955.

После смерти Талала наступил короткий период ожесточенной династической борьбы, отразившей в себе еще не изжитую борьбу принципов «отчины» и «старшпны». Пришедший к власти брат Талала Митаб был убит его сыном Бандаром, вскоре, в свою очередь, погибшим от руки второго брата Талала, Мухаммада, заодно предусмотрительно избавившегося и от пяти других своих племянников 956. Кое-кто из ближайших родственников Бандара нашел убежище в Рияде, правители которого рассчитывали использовать усобицы в Хайле для упрочения своего ставшего уже призрачным суверенитета над Джебель-Шаммаром. Однако Мухаммад, в течение ряда лет являвшийся эмиром хаджжа и имевший обширные связи в среде городского патрициата, торговцев и бедуинских шейхов, сумел удержать власть. Его многолетнее правление (1871—1897) явилось кульминационным пунктом могущества хаильских эмиров. В 70-х годах были завоеваны Аль-Ала и селения вади Сирхан вплоть до границ Хаурана. Продолжавшийся упадок Недждского эмирата и союз с Турцией позволили Мухаммаду вначале распространить свою власть на города Касыма, а в 1884 г., во время острого династического конфликта в Рияде, объявить себя сувереном Неджда. Семь лет спустя, когда Касым и Неджд поднялись против власти Хаиля, Мухаммад наголову разгромил повстанцев и после бегства Абдаррахмана ааль Сауда в Кувейт фактически включил его владения в состав своего эмирата. 80—90-е годы XIX в. отмечены массовым паломничеством в Хаиль слуг Саудидов и подвластных им бедуинских шейхов; власть Мухаммада, нареченного придворными льстецами «Великим», распространяется на такие отдаленные племена, как мутайр и кахтан, и даже на часть атайба — сильнейшего центральноаравийского- племепи, не раз разбивавшего войска недждских эмиров. Хаиль, куда при Мухаммаде стекались подати почти со всей внутренней Аравии, превратился в один из крупнейших торговых городов страны и быстро рос, достит- яув в 80-х годах пятнадцати- ',ак началу XX в. — двадцатитысячного населения 957.

Созданное Мухаммадом сравнительно крупное государство некоторое время продолжало существовать при его племяннике, сыне Митаба Аб- дальазизе (1897—1906), пытавшемся удержать и даже расширить завоевания своего предшественника. Уже вскоре, однако, выявились обстоятельства, определившие собой близкий закат эмирата Рашидидов. Вовлеченный в борьбу за Кувейт, являвшийся в то же время объектом острого англо-германского соперничества, Абдальазиз еще теснее, чем Мухаммад, связал себя военным союзом с Турцией и тем самым поставил под угрозу результаты полуторавековой борьбы ваххабитов за избавление от турецкого гнета. С 1899 г. Хаиль стал получать от турок ежегодное пособие «за охрану хаджжа» 958, а несколько лет спустя джебель-шаммарские и турецкие войска совместно повели военные действия против Кувейта. Позорный альянс оттолкнул от хаильского эмира широкие слои патриотов; отныне сама религиозная терпимость Рашидидов, все еще продолжавшаяся 959, стала рассматриваться как свидетельство измены национальному делу арабов. В этих условиях династия начала терять сколько-нибудь широкую внутреннюю опору. Саудиды, взяв в 1902 г. внезапным приступом Рияд, в короткое время восстановили свою власть на большей части территории Неджда. А после того как в 1906 г. Абдальазиз был убит в одном из сражений с недждскими войсками, раздираемый династическими усобицами шаммарский эмират стал быстро слабеть и разваливаться.

За пятнадцатилетие с 1906 по 1921 г. в Хайле сменилось 6 эмиров, большая часть которых погибла от руки своих родственников и преемников. Острая борьба шла и во дворце визирей ааль Субхан, ставших в этот период фактическими правителями государства. Откровенно протурецкая ориентация последних эмиров Хаиля все сильнее восстанавливала против них население внутренней Аравии. Недждские эмиры легко овладели Касымом, а их союзники ааль Шааланы — Аль-Джауфом, на западе откололся Хайбар и была утрачена оккупированная турками Тайма. Караваны иракско-иранского хаджжа, которым теперь уже не могли быть гарантированы защита и безопасность, вновь повернули к югу и пошли через Касым* Поражение Турции в первой мировой войне окончательно решило судьбу шаммарского эмирата, вернувшегося к границам 30-х годов XIX в. В 1921 г. Саудиды в союзе с шейхами руала и мутайр овладели Хаилем и низложили последнего эмира Мухаммада ибн Талала 960. Уцелевшие члены эмирско- го дома были увезены в Рияд; многие шаммары, не пожелав отдаться под власть завоевателей, откочевали в Ирак, частично вернувшись обратно «лишь после 1930 г.961

Эмират Рашидидов просуществовал около 90 лет. Его экспансия при Мухаммаде Великом была недолговременной; большую часть времени он не выходил за пределы собственно Джебель-Шаммара и ближайших к нему

оазисов — Хайбара, Таимы и Аль-Джауфа. Гуармани определял численность подвластного Талалу ааль Рашиду населения в 33 тыс. оседлых и 42 тыс. кочевников1; более осторожный Даути, посетивший страну при том же эмире,— соответственно в 20 и 14 тыс.2; Юбер, побывавший здесь при Мухаммаде, но еще до присоединения последнем Неджда,— в 55,5 тыс. оседлых3. Приводимый Юбером перечень населенных пунктов эмирата с указанием численности их населения (в душах) позволяет, конечно., весьма приблизительно определить численность оседлых шаммаров, составлявших основную опору эмирской власти4: Хаиль 15000 Каф ... 90 Вакид 150 Атра ... 100 Джазамия .... 100 Бикаа ... 400 Лакита 500 Хаяния ... 10 Умм аль-Кульбан 30 Тарбия ... 10 Кана 100 Вусайта ... 50 Туая 120 Селения долины Акда ... 800 Джубба 400 Кафар . . .8000 Аль-Джауф .... 12000 Каср ... 600 Кара 1000 Мукак ... 520 Сахара 50 Дафайфа ... 100 Хасия 50 Сафра ... 25 Шукака 8000 Гуда . . . 1000(?> Хафана 50 Даоагит ... 8 Хафайна 20 Хайит ... 500 Самира 400 Хуайт ... 70 Мустаджидда . . . . 700 . . . 1500 Сулайма 30 Аль-Ала . . . 1500 Махаш 6 Таба ... 250 Газала 80 Сабаан ... 500 Кусайр 30 Файд ... 250 Гамар ? Кахафа ... 200 Гатавар 25 Гамайса ... 25 Итого. . . . . 55 349 человек

Исключив из этого числа население Аль-Джауфа и прилегающих оазисов (Кара, Сахара, Хасия, Шукака, Каф, Атра) Таймы, Аль-Алы, а также нешаммарских поселений Джебеля (Кафар, Бикаа, Газала, Файд, Сабаан, Таба, Мустаджидда, Сулайма, Каср), получим около 20 тыс. человек, т. е. приблизительно 35% всего оседлого населения эмирата. Еще более ориентировочно можно судить о численности шаммарских кочевых племен внутренней Аравии, начиная с 70-х годов XIX в. определявшейся разными авторами в 4—18 тыс. шатров, т. е. в 20—90 тыс. человек5. Вероятно, состав этих племен вообще был не очень постоянным: недовольные шейхи откочевывали в Ирак, на земли северных шаммаров, откуда, в свою очередь, время от времени возвращались на родину другие группы кочевников 6. 1

C. Guarmani. Указ. соч., стр. 90—91. 2

Ch. М. Doughty. Указ. соч., т. II, стр. 20; Филби (Arabia, р. 196) считает это число преуменьшенным. *

Ch. Huber. Voyage..., vol. 6, p. 146.

Там же, стр. 140 и сл. 5

Ch. Huber. Journal..., p. 637 и сл., 660 и сл.; A. Musil. Northern Negd, p. 31

n^CJIi’tiAo^?n(^00k Arabia, vol. I, p. 79; M. Fr. von Oppenheim. Die Beduinen, im. Ill, S. 51. 6

C. Guarmani. Указ. соч., стр. 89. По своему политическому строю Дже'бель-Шаммар был феодальным государственным образованием с остатками своеобразных традиций, характерных для организации власти в среде бедуинских племен.

На следственный правитель Джебель-Шаммара носил титул «эмира» или «шейха шейхов» (шейх аль-машаих, шейх аш-шуюх, а также просто шуюх). Сохранение второго, чисто бедуинского титула подчеркивало, что Рашидиды продолжают оставаться предводителями шаммарских племен, с помощью которых они сделались государями Джебеля Эмир неизменно носил бедуинское, хотя и сшитое из дорогих тканей, платье, ежегодно проводил несколько месяцев иод черным шатром, принимал личное участие в грабительских набегах на враждебные племена. Титулатура при обращении к нему не применялась: любой подданный, говоря с ним, называл его просто по имени 962.

На протяжении всего занимающего почти столетие кпяжения Рашидидов центром государственного управления оставался эмирский дворец, а основными агентами этого управления — родственники и личные слуги- дружшшики эмира. Использование первых было, впрочем, весьма ограниченным. В условиях почти непрерывной династической борьбы члены эмирского дома не пользовались доверием правящего эмира и поэтому лишь его отдельные, по преимуществу ближайшие, родственники делались его помощниками в управлении страной. Тем более значительной была роль выходцев из низов — доверенных дружинников эмира.

Дружина хаильских эмиров, так же как и дружина племенпых шейхов, рекрутировалась главным образом из африканских вольноотпущенников и неимущих фадавийя; вскоре сюда добавились также египетские и турецкие дезертиры, охотно принимавшиеся на службу в Джебель-Шаммаре. По данным Валлина, эмирская дружина насчитывала около 200 человек, по данным путешественников, посетивших страну в 60—80-х годах XIX в.,— 500—600 человек. Из них человек 20 понадежнее составляли личную охрану эмира, около 200 человек оставались в Хайле, остальные конвоировали торгово-пилигримские караваны, сопровождали сборщиков податей и поочередно несли гарнизонную службу в присоединенных областях эмирата. Начиная по крайней мере с 80-х годов XIX в. дружинники имели подобие униформы (белая рубаха и красный головной платок с белым акалем) и единообразное вооружение (сабля хаильского производства) 963. Все это были «...крепкие люди, искусные в обращении с оружием и военном деле и готовые слепо повиноваться приказам своего хозяина» 964.

Среди эмирских дружинников различались простые воины (скурт 967) и «мужи шейха шейхов» (раджаилъ аш-шуюх). По сведениям, полученным Монтанем от шаммарских переселенцев, последний термин применялся к верхушке дружины, а равным образом к дворцовым чинам и вообще людям, облеченным особым доверием эмира968. Таким образом, в «мужах шейха шейхов» можно видеть историческую аналогию с «мужами» первых киевских князей, также являвшимися не только старшими дружинниками, но и помощниками князя в делах правления. В то же время происхождение значительной и подчас наиболее доверенной части «мужей шейха шейхов» сближает их с меровингскими министериалами: и те и другие вышли из среды несвободных. В описаниях Джебель-Шаммара упоминаются африканцы-офицеры и эмиры хаджжа *, наместники в присоединенных оазисах 969, чиновники дворцового управления 970 и даже первые сановники государства (например, вольноотпущенник-галла Анайбар при Абдаллахе ааль Рашиде971). Все это живо напоминает положение в Меро- вингском государстве, где, по замечанию Энгельса, «...рабы и вольноотпущенники короля играли большую роль сперва при дворе, а затем в государстве; большая часть нового дворянства ведет свое происхождение от них» 972.

Отличительным признаком лиц, состоявших на эмирской службе, была серебряная рукоять сабли; «мужи», возглавлявшие различные ведомства управления, имели, кроме того, длинные жезлы-посохи с серебряными на- вершиями 973. По-видимому, все они получали от эмира то или иное содержание: Даути, подсчитывая годовые расходы эмирской казны, перечисляет Траты на содержание дворцового персонала, дружины, наместников в присоединенных оазисах, слуг и рабов974.

Поначалу «мужи» эмира были лишь старшим служебным персоналом его дружииы, дворца и домэна. Часть их сохранила это значение и позднее: таковы были, например, заведующий конюшнями и заведующий верблюдами 975, главный пастух 976 и главный надсмотрщик над рабами 977. Однако другая часть, также продолжая оставаться прежде всего дворцовыми чиновниками, с развитием эмирата одновременно возглавила различные звенья государственного управления и тем самым стала превращаться в представителей государственной власти. Начиная с 70—80-х годов XIX в. среди наиболее влиятельных людей эмирата упоминаются заведующий гостевыми помещениями дворца978, главный казначей979, главный писец980, знаменосец 981 и, наконец, джалис — нечто вроде майордома и одновременно главного советника, визиря Рашидидов 982.

Примером постепенного превращения дворцового чиновника в руководителя определенной отрасли государственного управления может служить заведующий мадафой — гостевыми помещениями хаильского дворца.

Эмиры Джебель-Шаммара славились широким гостеприимством, символом которого был массивный медный достархан, с трудом поднимаемый четырьмя сильными рабами. «Каждый приезжий,— рассказывает Валлин,— не имеющий в городе близких или друзей, останавливается во дворце правителя в полной уверенности, что его здесь примут и будут держать ?столько времени, сколько ему потребуется. Прибывшие останавливают своих верблюдов в большом открытом двсре, называющемся Манах, окруженном маленькими постройками и помещениями, скорее закутами, такими же, как в персидских караван-сараях. В этих помещениях, в большей по размерам кахве и в мечети приезжие устраиваются на ночь, в то время как гости похуже располагаются прямо под открытым небом вместе с верблюдами» К В 80-х годах XIX в. во дворце ежедневно гостило и садилось за стол 150—200 человек, а в отдельные дни, например при проходе караванов,— до 800—1000 человек983. Это широкое гостеприимство коренилось, с одной стороны, в традициях бедуинских шейхов, которые для поддержания своего престижа не только безотказно принимали иноплеменных гостей, но и систематически подкармливали малоимущих соплеменников 984, ?с другой стороны,— в обычной обязанности правителей оазисов, оказывавших общественное гостеприимство за счет установленных отчислений от закята985. Однако с укреплением эмирской власти хлебосольство правителей Хаиля приобрело еще и новые основания. Опасаясь заговоров, эмиры повели решительную борьбу с бедуинской традицией абсолютного гостеприимства, предписывавшей укрывать и кормить любого, в том числе и самого нежелательного гостя, и под угрозой строгого наказания запретили жителям столицы принимать в своих домах враждебных пли же просто подозрительных правительству людей986. В результате оказание гостеприимства, в особенности иноземцам 987, из обязанности дворца постепенно превратилось в его монопольное право, а вместе с тем возросла роль заведующего мадафой, который, сосредоточив в своих руках функции приема почетных гостей и выявления вражеских агентов, сделался чем-то средним между придворным церемониймейстером, руководителем иностранного ведомства и начальником контрразведки.

Другим характерным проявлением развития феодальной государственности было вытеснение адата шариатом. Хотя на всем протяжении существования эмирата сохранялись две различные системы судопроизводства — шариатская для потомственно оседлого населения оазисов и обычно-правовая для кочевых и сравнительно недавно осевших членов племен, продолжавших судиться своими арифами и шейхами на основе племенных адатов,— в общей для всех групп населения высшей судебной инстанции, эмирском маджлисе, уже во времена Валлина рядом с эмиром восседал шариатский кади, принимавший самое активное участие в вынесении судебных приговоров. Хаильские эмиры, говорит Валлин, «... подобно другим ваххабитам, более следуют исламскому праву, нежели обычному праву пустыни. В важных случаях тяжущиеся стороны отправляются в Хаиль, чтобы предстать перед ибн ар-Рашидом, и тот, посоветовавшись с кади, выносит решение» 988. Можно думать, что общий дух хаильской судебной практики оказывал какое-то влияние и на судебную практику в племенах: по словам Монтаня, эмир, оставив за ними свободу судопроизводства по обычному праву, предупредил их, что «...если принимаемые решения не будут соответствовать его пожеланиям, непокорные бедуины на следующий год будут лишены хороших пастбищ» 989.

Заседания эмирского маджлиса были публичными. Они происходили дважды в день, утром у дворцовых ворот и во второй половине дня там же или у дверей пятничной мечети 990. Суд велся «...без документации и канцелярского делопроизводства, так как все прецеденты хорошо всем известны» 991; решения немедленно выполнялись присутствовавшими здесь же людьми эмира 992, из числа которых, вероятно уже позднее, выделился особый палач993. В наших источниках упоминаются следующие наказания: отсечение рук и конфискация имущества за мятеж против эмира, тюремное заключение за воровство и отказ от уплаты закята 994, битье палками за нанесение ударов и ран 995, имущественные штрафы за различные менее значительные преступления996. Тюрьмой служила старая резиденция Рашидидов997, однако еще в 60-х годах XIX в. почетные узники содержались в гостевом помещении нового дворца 998.

Местное управление оставалось не вполне единообразным для коренных и присоединенных оазисов эмирата. В селениях собственно Джебель- Шаммара управление продолжало находиться в руках местных шейхов, непосредственно подчинявшихся хаильскому правительству. В присоединенных оазисах обычно также продолжали править местные феодальные дома, но для надзора над ними эмир посылал сюда кого-нибудь из своих «мужей» или родственников с небольшим, как правило, в 5—10 человек, отрядом скуртов п. Лишь в тех случаях, когда население оазиса оказывало упорное 'неповиновение, эмир смещал мятежного правителя и, взяв заложников, держал их в цепях в Хайле 999. Но бывало это нечасто. Раздираясь внутренними феодальными усобицами и жестоко страдая от бедуинских грабежей, мелкие оазисы, как, например, Тайма 1000, Аль-Ала 1001 и Каф 1002г сами добровольно подчинялись власти хаильского эмира.

Кочевыми племенами, как шаммарскими, так ш не шаммарскими по- прежнему управляли их шейхи. Гуармани говорит, что власть Хаиля над. присоединенными племенами оставалась крайне непрочной: в то время как шаммары считали себя «подданными» Рашидидов, другие бедуины не переставали «мечтать о независимости» 1003. Все они были включены в состав эмирата насильно, вынужденные к этому разорительными грабительскими набегами со стороны шаммаров и других, уже подчинившихся эмиру, племен 1004 или же необходимостью совершать мусабилу в оазисы эмирата 1005, к

Рис. 13. Маджлис хаильского эмира

платили закят с большой неохотой — «ежегодно верблюдами и ежедневно ропотом» К Считаясь с этим, эмиры почти не вмешивались во внутренние дела кочевых племен 1006 и ограничивались общим контролем за межплеменными отношениями. Так, в частности, запрещались газу на другие подвластные Хаилю племена 1007 и столкновения из-за пастбищ, границы которых в случае разногласий определялись самим эмиром 1008. Сопоставление данных Валлина 1009 и Юбера1010 показывает, что с усилением эмирской власти бедуинам было запрещено облагать хувой оседлых подданных Рашидидов. Однако все эти запреты вызывали ожесточенное сопротивление племен, if хаильское правительство должно было прилагать постоянные усилия, чтобы обеспечить хотя бы относительное их соблюдение.

Взимание податей повсеместно производилось агентами главного казначея, разъезжавшими в сопровождении скуртов по селениям и кочевьям и переписывавшими облагаемое закятом имущество 1011.

Существенную эволюцию уже при первых Рапшдидах претерпела организация войска. В первый период правления Абдаллаха ааль Рашида в основе ее лежало племенное ополчение шаммарских кочевников, концентрировавшееся вокруг эмирского рода Джаафар племени абда 1012. Однако эта основа бы. Iл ненадежной: Джаафары 'проявляли недовольство жесткой политикой эмира ^ и к концу своего правления Абдаллаху пришлось искать опоры в оседлом населении страны, которое в середине 40-х годов XIX в. (при первом посещении Хаиля Валлином) становится ядром войскового ополчения. «В противоположность обитателям других поселений пусты- нп — пишет этот автор,— шаммары-горожаие считаются превосходящими своих братьев-бедуинсьв в храбрости и умении пользоваться оружием; несомненно, что им в большей степени, чем кочевникам, шейхская фамилия -ибн ар-Рашид обязана своими победами над всеми своими соседями. Когда правитель намеревается совершить поход против другого племени, в первую очередь оповещают жителей селений, более или менее принуждая их участвовать в предприятии... Это — главная сила армии. Как правило, только после этого следует обращение к кочевникам, чтобы они в определенное время собрались в определенном месте и приняли участие в походе. Хотя обычно они приходят в большом количестве, так как время их не занято другими делами, они рассматриваются только как вспомогательные силы и не они решают исход дела» 2. Из последующего сообщения Полгрэва видно, что начатая Абдаллахом реорганизация войскового ополчения была продолжена Талал ом, обуздывавшим своих кочевых родственников «...с помощью поселений, которые они прежде угнетали» 3. Бедуины не были устранены от участия в ополчении, но рассматривались как наименее надежная часть войска 4 и привлекались в него в ограниченном количестве, освобождаясь при этом от уплаты закята 1013. Все это показывает ошибочность точки зрения Монтаня, считавшего, что Рашидиды вплоть до конца своего правления опирались на шаммарских кочевников, а не на оседлое население, по мнению этого исследователя слишком слабое, чтобы противостоять бедуинам 1014.

В зависимости от обстоятельств ополчение созывалось в суженном или расширенном составе. В первом случае, когда готовился лишь небольшой поход, дружина эмира усиливалась вспомогательными отрядами оседлых и кочевых шаммаров, рекрутировавшихся среди жителей Хаиля, близлежащих оазисов и кочевий. К участию в походе обычно привлекалось до 400 оседлых воинов и приблизительно такое же количество наиболее надежных кочевников, причем, по данным Юбера, существовала определенная разнарядка поставки воинов отдельными оазисами Джебель-Шам- мара 1015: Оазис Число душ Число выставляемых всадников Хаиль 15000 30—40 Газала 80 2—3 Рауда 4—5 Мустаджидда 700—800 3 Мукак 520 4 Сабаан 500 3 Кафар 8000 4 Каср 600 4 1 G. A. Wallin. Narrative..., p. 182.

! PalSra.ve- Указ. соч., т. I, стр. 130.

Во втором случае, когда эмиру требовались крупные военные силы, к оружию призывались все мужское население Хаиля, большая часть оседлого населения собственно Джебсль-Шаммара (бану тамим, но словам Валлина, обычно не привлекались) и некоторое количество жителей присоединенных областей. Желавший освободиться от участия в походе должен был внести деньгами или натурой устанавливавшуюся для каждого случая военную подать и предоставить -в распоряжение эмира все имевшееся у него огнестрельное оружие 1016. Ополченцы должны были явиться на сбор со своим оружием, верховым животным и месячным запасом продовольствия; исключение делалось для малоимущих людей, получавших несколько риялов на пропитание себе и своим семьям 1017, а также для бедуинов, снабжавшихся всем необходимым 1018. Традиционным вознаграждением всех без исключения участников похода, в том числе и дружинников эмира, была определенная часть захваченной у врага добычи1019, однако уже Валлин отметил жалобы населения на то, что «... в этом, как и во многом другом, предводители не считаются ни с предписаниями корана, ни с древними обычаями народа» 1020.

Максимальная численность джебель-шаммарского войска в 60-х годах XIX в. определялась Гуармани в 6,5 тыс. человек,, а вместе с воинами присоединенных областей в 9 тыс. человек 1021, в 90-х годах XIX в. хаиль- ские эмиры, по оценке Нольде, могли выставить 40 тыс. бойцов 1022. Войско было целиком посажено на далулов и лошадей, вооружено пиками, саблями и отчасти огнестрельным оружием. Последнее в большинстве принадлежало эмиру и хранилось во дворце или арсенале крепости Хайит. Имелась артиллерия — несколько старинных тушек, в свое время оставленных в Касыме Ибрахим-пашей 1023.

Говоря о развитии политической надстройки шаммарского эмирата, мы должны учитывать ту роль, которую сыграла здесь религия вообще и в особенности доктрина ваххабизма, в сильнейшей степени поднявшего общественно-политическое значение религиозной идеологии. Распространившись в Джебель-Шаммаре еще при Алидах, ваххабизм и утверждавшаяся вместе с ним система феодального исламского права не могли не ускорить процесса превращения частной власти эмира в публично-правовую государственную власть. Шариат способствовал постепенному вытеснению племенных адатов единообразным феодальным правом, установлению оспаривавшейся племенами всеобщей податной повинности — закята, а вместе с тем и созданию, наряду с личной казной эмира, традиционной в исламе особой государственной казны (байт алъ-малъ). Эта казна имелась уже в эмирате Алидов 1024 и продолжала свое существование в эмирате Рашидидов 1025; ее появление, таким образом, намного определило образование других ведомств государственного управления, отдельных от соответствующих ведомств эмирского дворца.

Проводником идей ваххабизма было хаильского духовенство, глава которого, «шейх», он же хаильский кади, присылался из Рияда. Используя влияние духовенства, эмиры, в свою очередь, оказывали ему неизменную поддеижку. « T111102611X », помимо со.-шдттого годового содержания из государственной казны (Г)(Ю саа фиников, 200 саа риса, 150 саа пшеницы, |Г>0 саа ячменя, J2 саа кофе и т. д.). систематически получал от эмира подарки одеждой, баранами и деньгами *. Число духовных учреждений в Хайле непрерывно росло: если в 40-х годах XIX в. здесь имелись одна пятничная и две квартальных мечети (по одной и каждом квартале) 1027, то к концу существования эмщрати в столице насчитывалось пятьдесят одних только квартальных мечетей и дне богословских школы1028. Нарушения основных религиозных предписании, например непосещение мечети, влекли за собой строгие, чаще всего телесные, наказания1029. Но в целом, как мы уже видели выше, правители Хаиля никогда не были ревностными иоборни- ками ваххабизма, и именно это обстоятельство — в эпоху, когда ваххабизм был знаменем собирания североаравийских земель и борьбы против иноземного гнета,— несомненно послужило одной из причин того, что многолетнее соперничество двух эмиратов закончилось падением Джебеля и победой соседнего Неджда. 3.