14 января 1931 года У меня появились в тюрьме странные привычки. Одна из них — привычка вставать очень рано, даже еще до рассвета. Я начал делать это нынешним летом, так как мне нравилось наблюдать, как начинало светать и постепенно гасли звезды.
Видела ли ты когда-нибудь лунный свет перед рассветом и медленное наступление дня? Часто наблюдал я эту борьбу между лунным светом и зарей, в которой заря всегда побеждает. В странном сумеречном освещении некоторое время почти нельзя отличить лунный свет от света наступающего дня. А затем почти внезапно не остается сомнений и наступает день, а бледная луна побежденной удаляется с поля сражения. По привычке я встал сегодня, когда еще светили звезды, и о приближении утра можно было догадываться лишь по чему- то особенному, что появляется в воздухе прямо перед зарей. Пока я сидел и читал, покой раннего утра был нарушен отдаленными голосами и рокотом, которые становились все сильнее. Я вспомнил, что это день Санкранти, первый большой день Магхмелы, и паломники тысячами шли совершить утреннее омовение в Сангаме, там, где Ганг встречается с Джамной и, по поверью, невидимая Сарасвати также соединяется с ними. И пока они шли, они пели и временами приветствовали возгласами Ганг: «Ганга майи ки джайи!» (*Да здравствует Ганг, мать река!»), и голоса их проникали ко мне сквозь стены тюрьмы Наини. Слушая их, я думал о силе веры, которая влекла это огромное множество людей к реке и заставляла их забыть на время о своей бедности и страданиях. Думал о том, как год за годом в течение стольких столетий и тысячелетий паломники шли к месту слияния этих рек, к Тривени. Люди приходят и уходят, правительства и империи властвуют некоторое время, а затем уходят в прошлое, но старые традиции остаются, и поколение за поколением продолжает подчиняться им. В традициях есть много хорошего, но иногда они становятся ужасным бременем, затрудняющим наше движение вперед. Нас завораживает мысль о непрерывной цепи, соединяющей наше время с туманным и далеким прошлым, когда мы читаем сообщения об этих мела, записанных 1300 лет назад, а ведь мела уже тогда была давней традицией. Но эта цепь обладает способностью держать нас, когда мы хотим двигаться дальше, и делать нас почти пленниками традиции. Мы должны сохранить многие звенья, соединяющие нас с прошлым, но мы должны также вырваться из плена традиций повсюду, где они препятствуют нашему движению вперед. В трех последних письмах мы питались представить себе картину мира, какой она была 2500—3000 лет назад. Я не указывал никаких дат. Я не люблю этого и не хотел бы, чтобы ты уделяла им слишком много внимания. Кроме того, трудно установить точные даты событий в те давно минувшие времена. Для более поздних периодов, возможно, придется время от времени указывать и запоминать некоторые даты, чтобы с помощью их удерживать факты в определенном порядке в нашем сознании. А пока что попытаемся составить себе представление о древнем мире. Мы бросили беглый взгляд на Грецию и Средиземноморье, Египет, Малую Азию и Персию. Вернемся теперь к нашей собственной стране. При изучении древней истории Индии перед нами встает большая трудность. Древние арии в Индии, или, как их называют, индоарийцы, не заботились о том, чтобы писать историю. Мы видели уже в прежних письмах, как сильны были они во многих других отношениях. Книги, которые они создали, — Веды, Упаяишады, «Рамаяна», «Махабхарата» и другие — могли быть созданы только великими людьми. Эти книги, а также другой материал помогают нам в изучении прошлой истории. Они рассказывают нам о нравах и обычаях, об образе мыслей и жизни наших предков. Но они не представляют собой точной истории. Единственная подлинная история на санскрите — это история Кашмира, но она написана гораздо позже. Она называется «Раджатарангини» и написана Калханой. Тебе будет интересно узнать, что в то время, как я пишу это письмо, Ранджит Пупха 34 занимается переводом этой великой истории с санскрита. Он уже перевел почти половину. Это очень большая книга. Когда появится полный перевод, мы все, конечно, с огромным интересом прочтем ее, так как, к несчастью, большинство из нас не знают санскрита в достаточной степени, чтобы читать в оригинале.
Мы будем читать ее не только потому, что это прекрасная 'книга, но и потому, что она расскажет нам многое о прошлом, и в особенности о Кашмире, который, как тебе известно, был нашей древней родиной. Когда арии пришли в Индию, Индия была уже цивилизованной страной. Действительно, как теперь ясно по остаткам в Мохенджо-Даро на северо-западе, здесь существовала великая цивилизация задолго до того, как пришли арии. Но об этом нам известно пока немного. Вероятно, в ближайшие годы, когда наши археологи — люди, которые специально занимаются изучением остатков древних времен, — раскопают все, что возможно там будет найти, мы узнаем больше. Однако даже независимо от этого ясно, что дравиды в то время имели богатую цивилизацию на юге Индии, а, возможно, также и в Северной Индии. Их языки, которые не являются родственными санскриту ариев, очень древние, и на этих языках существует прекрасная литература. Это тамильский, телугу, каннара и малаялам. Все эти языки и сейчас процветают в Южной Индии. Возможно, тебе известно, что Национальный конгресс в отличие от британского правительства подразделяет Индию на районы, основываясь на языковом принципе. Это гораздо лучше, так как объединяет людей, говорящих на одном языке и, как правило, имеющих сходные обычаи, в одну провинцию. Провинциями, выделенными Конгрессом на юге, являются Андхра-деша, или провинция Андхра, на севере провинции Мадрас, где говорят на телугу; Тамилнад, или провинция Тамилов, где говорят на тамильском; Кариатак, расположенный южнее Бомбея, где говорят на языке каннада, или каннара; и Керала, которая приблизительно совпадает с Ма- лабаром, где говорят на малаялам. Не может быть сомнения, что при будущем делении Индии на провинции большое внимание будут обращать на язык данной местности. Здесь было бы уместно сказать несколько больше о языках Индии. Некоторые люди в Европе и других местах воображают, что в Индии существуют сотни языков. Это совершенная нелепость, и каждый, кто так говорит, только показывает свое невежество. В такой большой стране, как Индия, конечно, существуют многочисленные диалекты, то есть местные варианты распространенного языка. Есть также много горных племен и других небольших групп в различных частях страны со своими особыми языками. Но они не имеют большого значения, если брать Индию как целое. Они важны только для переписи. Действительные языки Индии, полагаю, я уже упоминал об этом в одном из прежних писем к тебе, принадлежат к двум семьям, к дравидийской, о которой говорилось выше, и к индоарийской. Главным индоарийским языком был санскрит, и все индоарийские языки Индии произошли от санскрита. Это хинди, бенгали, гуджарати и маратхи. Существуют также некоторые другие варианты. В Ассаме употребляют ассамский язык, в Ориссе, или Уткале, — язык ория. Урду является разновидностью хинди. Наименование «хиндустани» обозначает оба языка, как хинди, так и урду. Таким образом, основных языков в Индии всего десять: хиндустани, бенгали, гуджарати, маратхи, тамильский, телугу, каннара, малаялам, ория и ассамский. Из них на хиндустани, который является нашим родным языком, говорят во всей Северной Индии — Пенджабе, Соединенных провинциях, Бихаре, Центральных провинциях, Раджпутане, Дели и Центральной Индии. Это огромный край, который населяют около ста пятидесяти миллионов людей. Итак, ты видишь, что уже сто пятьдесят миллионов говорят на хиндустани и некоторых близких диалектах, и тебе также хорошо известно, что хиндустани понимают в большей части Индии. Вероятно, он станет общим языком для всей Индии. Но это, разумеется, не означает, что другие основные языки, которые я назвал выше, должны исчезнуть. Они, несомненно, должны сохраниться как языки провинций, так как на них существует прекрасная литература, и никогда не следует отнимать у народа высокоразвитый язык. Единственный путь для развития народа, для обучения его детей открывает родной язык. Р Индии сегодня все поставлено с ног на голову и мы в значительной мере пользуемся английским языком даже для общения между собой. Ведь это совершенно нелепо, что я пишу тебе по-английски,— и все же я делаю это! Надеюсь, мы скоро избавимся от этой привычки. 10.