Метафизический, базово-интуитивный статус метапаттернов истории направляет наше внимание не столько на саму историю, сколько на тех, кто ее изучает, — людей, стремящихся понять развитие, особенно будущее, общества, опираясь на опыт прошлого и надежды, упования настоящего.
Метапаттерны «гнездятся» прежде всего в историческом сознании исследователей. Из этого, разумеется, не следует, что история как событийная реальность здесь ни при чем, что все дело в реальности когнитивной, в чисто методологическом оснащении исторического познания. Социально-историческая реальность является естественным основанием процесса формирования метапаттернов исторического познания. Скажем так: она индуцирует их своей эволюционной диспо- зиционностью, своей открытостью различным познавательным перспективам и трактовкам, своей удивительной податливостью, пластичностью и многомерностью. Метапаттерны истории, или социальности в ее предельно широком понимании, не опровергаются, оттого или иного из них просто отказываются, но только затем, чтобы заменить на новый. Опровержение — процедура предметно-логическая. Метапаттерны же выражают собой предельно глубокий, экстралогический уровень исторической реальности. Логические аргументы и правила в данном плане бессильны. В чем-то прав здесь И. Г. Фихте: «Философ, который занимается историей в качестве философа, руководится при этом априорною нитью мирового плана, ясного для него без всякой истории; и историей он пользуется отнюдь не для того, чтобы что-нибудь доказать посредством последней (ибо его положения доказаны уже до всякой истории и независимы от нее), а только для того, чтобы пояснить и показать в живой жизни то, что ясно и без истории»88. Аргументативный дискурс возможен только внутри метапаттерна, но не вне его, не из вне. Метапаттерны именно как метапаттерны все равны, одинаково правомерны и состоятельны. У каждого свои сторонники или поклонники. И никакими просчетами, ошибками и т.
п. дефектами в их фактурном, индивидуально-эмпирическом представлении эту связь разрушить невозможно. По-другому (не через призмы-паттерны) смотреть на историческую действительность, на социальное просто нельзя. В понимании метапаттерна важна не истинность, а аутентичность, т. е. что сам автор думает обо всем этом, чем именно он убеждает нас в своей правоте, каким образом создает соответствующее настроение. В лучшем случае в их пользу можно выдвинуть некоторые соображения, заметим, соображения, а не доказательные аргументы. Метапаттерны, обобщим сказанное, даже не выбирают — их предпочитают. А если все же критикуют, то только паттерн паттерном, предлагая вместо критикуемого какой-то другой, более, как кажется, интересный и перспективный. Обращение к критической рефлексии оправданно только там, где рассматриваемый метапаттерн явно покушается на «злобу дня», становится «слишком» актуальным. В подобных ситуациях метапаттерн начинает выполнять не свойственную ему идеологическую функцию, не совместимую с рациональным прояснением исследуемого материала. По определению, метапаттерны должны быть выше этого, чем-то из бесконечности и вечности нашего бытия. Судя по наработанному материалу, картин целого истории, или ее метапаттернов, довольно много. Мы остановимся на главных из них: циклической, линеарной, спиральной, ковариантно-осевой и ризомной. Истории, естественно, никто/ничто не запрещает ходить и по другим путям, вычерчивать другие фигуры. Но, если быть точным, не история ходит, а «ее ходят» — силой интерпретации, визионерского видения, мечтой, наконец. И от этого осмысление исторического процесса в терминах метапаттернов становится еще более неоднозначным. Утешает в этой ситуации, о чем уже говорилось, только одно обстоятельство: социально-философские проблемы — не то, что решают, а то, с помощью чего понимают, стараются, во всяком случае, понять.