Россия, Китай и Индия как возможные геополитические союзники ПОЛИТИЧЕСКИЙ КЛАСС, № 10, ОКТЯБРЬ 2005 Во время второго срока президентства Владимира Путина у России стала наконец появляться осмысленная и стратегически заостренная (пока не могу сказать, что стратегически продуманная) внешняя политика.
Мне, как одному из критиков Кремля времен президента Ельцина и первых лет путинского правления как раз за отсутствие какой-либо внятной внешней политики, одно это представляется громадным шагом вперед от безыдейности и беспринципности 90-х годов. Содержание внешнеполитического курса сегодняшней России заслуживает отдельного и обстоятельного разговора. Тем более, что этот курс, превратно многими понимаемый и трактуемый, вызывает яростную критику и вне России, и даже внутри нее самой. В том числе и со стороны тех, кто в принципе является сторонником Владимира Путина. Не ставя перед собой задачи подробно описать и всесторонне проанализировать только что вышедшую из стадии эмбриона новую внешнюю политику России, я, однако, должен в контексте проблематики данной статьи хотя бы обозначить некоторые существенные составляющие этой политики. Для меня они очевидны, но тратить время и место для обоснования этой, возможно, не очевидной для других «очевидности» я не буду, ибо это слишком далеко уведет нас от основной темы статьи. СЕГОДНЯШНИЕ ПРИОРИТЕТЫ Итак, внешняя политика России в современном ее состоянии преследует следующие опера- 628 тивные цели, достижение которых со временем позволит осознать, сформулировать и реализовать не вполне ясную еще стратегическую линию: — сохранение максимально возможного объема суверенности России и постоянное и неуклонное наращивание этой суверенности; — налаживание и поддержание неконфронтационных, а по возможности и партнерских отношений со всеми главными субъектами мировой политики, не впадая в зависимость ни от одного из них; — сохранение максимального невооруженного контроля над канонической территорией своей исторической ответственности, то есть над так называемым постсоветским пространством; — сдерживание экспансии основных глобальных игроков (США, ЕС, Китая, объединения исламских стран) на территории и интересы друг друга с тем, чтобы возможный конфликт этих игроков не заставил всё еще ослабленную Россию делать выбор в чью-либо пользу; — определение методом проб и ошибок, то есть чисто экспериментальным путем, своих искренних, а не конъюнктурных стратегических союзников и соответственно конкурентов и противников; — восстановление своего политического влияния и присутствия во внешнем мире до уровня, в какой-то степени приближающегося к тому, чем когда-то в этом смысле располагала Большая Россия (то есть СССР). МЕРЦАЮЩИЙ ТРЕУГОЛЬНИК Предложение инициировать создание геостратегического треугольника Китай-Индия-Россия в последние годы стало в определенных политических кругах Москвы почти банальным. Круги эти отличаются либо врожденным, либо благоприобретенным (на опыте тех же 90-х годов) скепсисом по поводу искренности публично демонстрируемых многими лидерами Запада симпатий по отношению к Москве. Судя по всему, и на самом Западе почувствовали, что эта идея может воплотиться во что-то реальное, и, соответственно, задумались о последствиях складывания такого союза для себя. Принято считать, что идея построения треугольника Китай-Индия-Россия принадлежит Евгению Примакову и по- 629 явилась она тогда, когда академик Примаков занимал пост премьер-министра (конец 1998 — начало 1999 года), а оформилась как некоторая практика уже во времена Путина. Между тем я слышал предложение о создании такого треугольника еще в середине 90-х годов из уст Андрея Кокошина, известного американиста, специалиста по проблемам разоружения, а в тот период еще и первого заместителя министра обороны России. Публично тогда Андрей Кокошин эту идею не провозглашал (ибо это вряд ли понравилось бы американцам, а следовательно, при официальном статусе г-на Кокошина, — и президенту Ельцину). Но в кругу доверенных лиц он подробно ее излагал, впрочем, всегда называя этот треугольник «мерцающим», то есть предполагая, что этот сценарий может быть и не реализован по разным причинам, в том числе и потому, что не вполне ясны перспективы самой России в системе такой политической геометрии. Но работать в этом направлении (на всякий случай) г-н Кокошин предлагал непременно. Я здесь не оспариваю приоритет Евгения Примакова, если он действительно принадлежит ему. Тем более что Андрей Кокошин и Евгений Примаков давно и хорошо знакомы и, возможно, первый произносил то, что второй предлагал. Существенно то, что сама идея совсем не нова и будоражила умы русских экспертов, озабоченных отступлением России по всем направлениям международной политики, еще с ельцинских времен. Для легализации этой идеи понадобилось не столько время, сколько приостановка, как раз благодаря политике Путина, внешнеполитического отступления России и некоторое восстановление ее внутренней, а значит, и внешней мощи. Несмотря на то, что сегодня гипотеза о большом геостратегическом союзе России, Китая и Индии известна и популярна в некоторых кругах, многие, в том числе и, скажем так, непрозападноориентированные российские аналитики и политики, относятся к ней со скепсисом или критически. К аргументам скептиков и критиков я вернусь. Тем более что сам отношусь к числу скептиков. Однако нельзя не признать, что сама эта концепция, воспринимаемая мною пока как гипотеза о возможной реализации Россией соответствующей политики, находит подтверждение в некоторых практических шагах Кремля на внешней арене. Так что вполне может сло- 630 житься впечатление, что президент Путин и военно-политический истеблишмент России приняли принципиальное решение о реализации этой теории, неофициально переведя ее в разряд геополитической доктрины. Российско-китайские августовские маневры «Мирная миссия— 2005», беспрецедентное по масштабу участие российских военных в учениях на иностранной территории со времен распада СССР, и вообще первые в истории двух стран, — одно из ярчайших и зримых подтверждений превращения теории в действующую доктрину. Осенью состоялись более скромные по масштабам российско-индийские учения. А кроме того, в Москве начала циркулировать информация о том, что в скором времени могут состояться уже трехсторонние российско-китайско-индийские маневры. Незадолго до проведения «Мирной миссии— 2005» Шанхайская организация сотрудничества (ШОС), самыми крупными участниками которой являются Китай и Россия (и в которую Индия недавно вошла как наблюдатель), организация, включающая помимо этих стран почти все государства бывшей советской Средней Азии, в том числе и такие большие, как Казахстан и Узбекистан, потребовала от США определиться со сроком вывода американских военных с баз, временно предоставленных Вашингтону в Средней Азии для проведения антиталибской операции. Чуть позже Узбекистан, чей президент Ислам Каримов явно согласовал свой демарш с Москвой и Пекином, перешел от слов к делу и потребовал от американцев в течение 180 дней покинуть авиабазу в Ханабаде. Наращивание поставок современного российского вооружения в Индию и Китай — фактор постоянного раздражения на Западе. Почему-то Вашингтон, снабжающий своим оружием половину мира, воспринимает российскую активность в этой сфере не как естественную для российского ВПК, целенаправленно вытесняемого американскими и западноевропейскими поставщиками оружия отовсюду, откуда можно, в том числе и путем политического давления на тех, кто хотел бы русское оружие приобрести, а как антиамериканскую линию Москвы на оснащение современным оружием потенциальных геополитических соперников США, в первую очередь — Китая. Исходя, в частности, из этих фактов, допустим, что построение треугольника, по крайней мере со стороны Рос- 631 сии, началось. Повторяю, я не считаю, что это действительно так, но для упрощения анализа примем эту гипотезу за аксиому. Тогда стоит разобрать, какие конкретные цели преследует Москва при реализации этой доктрины, а также может ли эта доктрина быть реализована в контексте истории российско-китайских и российско-индийских отношений (не забыв и китайско-индийские отношения) и какие реальные, а не мифические последствия для Москвы может иметь целенаправленное движение по этому пути. ПРОРЫВ ИЗ «КОЛЬЦА ДРУЗЕЙ» Самая очевидная составляющая геополитической линии Москвы состоит, как я отмечал, в сохранении и наращивании своей внутренней и внешней суверенности, то есть попытка остаться в кругу глобальных игроков, имеющих возможность в одиночку проводить независимую политику на внешней арене. Сегодня к таким игрокам относят без всяких ограничений США и Китай (последний, однако, ведет себя осторожно, реализуя глобальные амбиции лишь в Азиатско-Тихоокеанском регионе). С некоторыми оговорками к короткому списку субъектов с максимальным объемом суверенитета причисляют Индию и Евросоюз в целом. Россия пока стоит рангом ниже, но смириться с этим не хочет и не может хотя бы по трем причинам. Во-первых, в силу исторической привычки быть сверхдержавой. Во-вторых, потому, что такую гигантскую территорию, которой располагает Россия, невозможно сохранить за собой, находясь в зависимости от кого-либо. В-третьих, колоссальные природные богатства России предположительно являются причиной постоянного соблазна для разных внешних сил, желающих воспользоваться нынешней слабостью Москвы. Пока эта слабость до конца не преодолена, Москве необходимо компенсировать дефицит собственной силы за счет союза с каким-либо из главных мировых игроков, а лучше — за счет хороших, если и не союзных отношений с каждым из них. Парадокс ситуации состоит, однако, в том, что действия некоторых из этих игроков реально ущемляют националь- 632 ные интересы России. Ведь она фактически окружена кольцом главных субъектов мировой политики и в этом смысле действительно является, по крайней мере географически, центром мира. Евросоюз с запада, США с востока, Китай с юго-востока (все три субъекта имеют либо сухопутные, либо морские границы с Россией) и Индия, единственная, не имеющая таких границ, с юга. С юга же непосредственно к России прилегают государства, на территории которых или через территорию которых активно действует такой неструктурированный субъект нынешней мировой политики, как исламский терроризм. За исключением Индии, глобальные игроки находятся в стадии очевидной экспансии, причем направления этой экспансии, как правило, обращены именно в сторону России. Евросоюз наступает с запада, США — с запада и юга (стимулируя так называемые цветные революции на постсоветском пространстве и закрепляя свое военное присутствие на Большом Ближнем Востоке). С юга же действуют исламские террористы. Китай, о потенциальных (некоторые считают, что реальных) территориальных претензиях которого к России в Москве не забывают, сейчас, безусловно, озабочен не ими, а восстановлением своей юрисдикции над Тайванем. Индия — единственное исключение в этом смысле. Ни теоретических, ни практических планов приближения к российским границам у нее нет. Словом, цивилизационно родственная именно Евросоюзу и США, Россия видит именно со стороны этих глобальных субъектов наиболее активное движение по пространству своих непосредственных жизненных интересов, что не только нарушает традиционный геополитический баланс в Евразии, но автоматически блокирует возможности восстановления исторического статуса России. Экспансионизм США и Евросоюза Москве непонятен. Сама Россия, что совершенно очевидно, не является сегодня страной, угрожающей безопасности США и ЕС или стремящейся вывести из зоны их влияния какие-либо страны и территории. Если же Евросоюз и США искренни в своих заявлениях о стратегическом партнерстве с Россией, о дружбе с ней, то почему этому партнеру и другу не доверяют, почему видят в нем лишь альтернативного Ближнему Востоку по- 633 ставщика энергоресурсов, почему целенаправленно и планомерно пытаются сузить круг лояльных Москве режимов в Восточной Европе, в Средней Азии и на Кавказе, почему закрывают глаза на дискриминацию русских жителей и русского языка в странах Балтии, Молдове, на Украине, почему в любом проявлении активности России и на постсоветском пространстве видят угрозу, почему осуждают якобы методы, а фактически саму борьбу России за свою территориальную целостность на Кавказе? Надо признать, и в Москве это прекрасно понимают, хотя и не все и не всегда говорят об этом публично, что пока никакого искреннего партнерства и союзничества между Россией и Евросоюзом и США не наблюдается.
Формально находясь (если исключить исламский терроризм) в «кольце друзей», Россия именно со стороны некоторых из них испытывает максимальное политическое давление, жесточайшую, порой явно несправедливую критику, нелояльное отношение к своей борьбе за сохранение территориальной целостности, постоянные упреки в неоимпериализме (и это со стороны явно империалистически действующих США и постоянно расширяющего свою территорию Евросоюза), авторитаризме и вообще во всех смертных грехах. Совершенно ясно, что чисто психологически из такого «кольца друзей» хочется вырваться, а политически возникают дополнительные стимулы для развития более масштабных контактов с теми, кто, во-первых, не учит тебя постоянно ведению твоих внутренних дел, а во-вторых, шире использует весь твой потенциал, а не только энергетический. Наконец, упомяну, возможно, два главных фактора. Индия, в отличие от США и Евросоюза, не противодействует реализации политики России на постсоветском пространстве, а Пекин не менее Москвы озабочен наращиванием присутствия американских военных в Средней Азии, которая непосредственно граничит с ним. Кроме того, стремительное приближение вооруженных форпостов США к Китаю с запада, то есть со стороны государств, когда-то являвшихся азиатскими республиками в составе Советского Союза, создает потенциальную опасность спровоцированного или неспровоцированного военного конфликта между Китаем и США фактически в южном подбрюшье России. О негативных последствиях такого конфликта для региона в целом и для России в частности догадаться легко. 634 МОСКВА - ПЕКИН Критики сближения России и Китая, и особенно продажи Китаю современного российского оружия, приводят ряд совершенно очевидных и хорошо известных аргументов. Полуторамиллиардный по численности населения Китай буквально нависает с юга над малозаселенными русскими Сибирью и Дальним Востоком. Несмотря на все последние урегулирования пограничных вопросов между Россией и Китаем (в основном за счет уступок со стороны первой), Пекин, строго говоря, так и не отказался официально, определенно и категорически от своих «исторических претензий» на Сибирь. Поставляя оружие в Китай, Россия фактически вооружает армию, которой в любой момент может быть дана команда на возвращение «северных территорий». Ну и так далее. Нельзя не признать, что это очень существенные аргументы. Но, строго говоря, в этом случае у Москвы нет выбора. Его не оставляет совместная граница протяженностью в несколько тысяч километров. Если говорить совсем уж жестким языком, вторым фактором, исключающим этот выбор, является поведение Америки. «Умиротворить» ее экспансионизм на постсоветском пространстве и вообще на Среднем Востоке Москве не по силам. Вашингтон просто не обращает внимания на увещевания российской столицы. Тем более что и во всех остальных делах США требуют от России фактически лишь подчинения своим решениям, в лучшем случае — пассивного непротивления им. «Умиротворение» Китая путем развития широких контактов с ним, в том числе и военных, возможно, не лучшая политика, но она по крайней мере отодвигающая перспективу возможного конфликта на более или менее отдаленное будущее. В конце концов, если сами американцы считают, что к середине нашего века Китай станет по совокупной мощи сопоставим с США, то есть новой второй сверхдержавой мира, то почему Россия должна портить отношения с ним, а не с Вашингтоном, мегавеличие которого к тому времени может начать уходить в прошлое? Пусть это циничный расчет, но кто же учит всех нас сегодня этому цинизму — разве не сами США? Допустим, Россия прислушается к Вашингтону и свернет все военные поставки в Китай до минимума. Что она полу- 635 чит взамен от американцев? Вряд ли даже денежную компенсацию за потерянную выгоду. Как ни сложна, деликатна и обоюдоостра проблема российских военных поставок Китаю, именно эти поставки, в которых Пекин нуждается, создают возможности Москве для сегодняшнего и будущего геополитических маневров в системе многополюсного, а не американоцентричного мира. Тем более, что уж Китай-то американцам точно под свой контроль поставить не удастся. В конечном итоге, раз США так озабочены будущей военной мощью и агрессивностью Пекина, то зачем сами своими многомиллиардными инвестициями помогают ему стремительно поднимать экономику? Направили бы половину из них в Россию, и ее экономический рост восстановил бы баланс сил между Китаем и Россией. Предложили бы Москве стремительно и вне рамок обычных формальностей вступить в ведомый Вашингтоном блок НАТО, в частности с тем, чтобы вся мощь этого блока, усиленного Россией, гарантировала неприкосновенность русской границы на юго-востоке. Но ничего подобного не происходит. Может быть, американцам просто не нужна сильная Россия или целостная Россия? Не в том смысле, что Вашингтон стремится сам расчленить ее, а в том смысле, что в случае и в момент проявления «агрессивности» Китая лучше канализировать эту агрессивность в направлении русской Сибири, чем в иных направлениях. Вообще я считаю, что геополитически и геостратегически, если отбросить энергетический фактор, Россия интересна сегодня для США только как страна, контролирующая богатейшую Сибирь — с тем, чтобы та не досталась Китаю. Суммарно усиление военных контактов России с Китаем, если отбросить как слишком романтические чисто коммерческие выгоды этих контактов для обеих сторон и как слишком неопределенные— выгоды по взаимному укреплению собственной безопасности, есть прямое производное от политики Вашингтона и по отношению к Москве, и по отношению к Пекину. МОСКВА-ДЕЛИ Россия проводит не такую уж прямолинейно-неосмотрительную политику, как это трактуют главные обличители 636 российско-китайского военного сближения. Ведь родившаяся в российской столице концепция предусматривает не создание оси Москва-Пекин, которую можно было бы назвать антиамериканской, если бы она не была на 70-80% реакцией на поведение самой Америки, а строительство треугольника Москва- Пекин-Дели. Военные поставки из России в Индию тоже вызывают раздражение Вашингтона, хотя уж эту-то страну в антиамериканизме заподозрить трудно. В отношениях же Москвы и Дели теневых пятен нет вообще. Более того, пожалуй, из всех крупных и крупнейших стран именно Россия и Индия демонстрируют из ряда вон выходящую бесконфликтность взаимодействия за весь период контактов этих стран друг с другом. Почти экзотически выглядит на этом фоне хорошо известный всем факт серьезной проработки большевиками, пришедшими в 1917 году к власти в нашей стране, плана военного похода на Индию для установления и в этой крупнейшей стране Востока советского режима. Как считают, главным сторонником этого «броска к Индийскому океану» для освобождения местного пролетариата и развития революции в Азии был Лев Троцкий. По здравом размышлении руководители большевиков от этой идеи отказались. А ведь их энтузиазм и пассионарность, а равно и их популярность среди беднейших слоев населения Востока тогда были таковы, что если бы они на этот поход решились, то, вполне вероятно, могли бы добиться успеха. Ведь ни баллистических ракет, ни стратегических бомбардировщиков, ни авианосцев тогда не было. И если бы такой поход случился и завершился победоносно, то, надо думать, история человечества пошла бы существенно иным путем. Поскольку между Россией и Индией нет противоречий, но таковые есть между Индией и Китаем, построение треугольника из всех трех гигантских стран есть не только не опасная и не авантюристическая, а как раз напротив — очень конструктивная и продуманная идея. Безусловно, способная в случае полномасштабной реализации создать очень сбалансированную систему силовых и политических сдержек и противовесов как в Азии конкретно, так и на Евразийском материке в целом. А следовательно, поскольку это крупнейшая по территории и населению часть земной суши, то и на планете. Правда, создание такого треугольника сковывает свобо- 637 ду волюнтаризма и гегемонизма США, ну так многие считают, что это к лучшему. В том числе и для самих Соединенных Штатов, которые завязли в Ираке, и никто не может предсказать, как и когда они из него выберутся. Создание стратегического треугольника Москва-Пекин-Дели, скорее всего, не приведет к стремительному росту демократических режимов в Азии, нестабильность которых будет прямо пропорциональна их декоративной либеральности, но зато обеспечит мир и стабильность в этом регионе, минимизирует выплески исламского и любого другого экстремизма и тем более терроризма, а тем самым откроет возможности для постепенного и органического дрейфа авторитарных и полуавторитарных азиатских стран к демократии с восточным лицом. В ЧЕМ ВЫГОДА ДЛЯ МОСКВЫ? Собственно, обо всех выигрышах для России при реализации доктрины Большого стратегического треугольника я сказал. Акцентирую в заключение данной статьи лишь несколько принципиальных моментов. Будучи сегодня потенциально или реально слабее каждого из главных субъектов глобальной политики, не собираясь ни конфликтовать с ними, ни возрождать свою мощь за их счет, при этом имея все основания полагать, что как раз за ее счет кое-кто перевесить могущество других стремится, Россия и получает дополнительную свободу маневра, и усиливает свой геополитический вес и геополитическое значение своей политики. Ибо без союзнических отношений с Москвой ни один из этих игроков не может уравновесить доминирование остальных. Потенциалы США, Евросоюза, Китая или Индии являются необходимым условием лидерства каждой из этих стран либо в мире вообще, либо в соответствующем регионе, а союзнический потенциал России — достаточное условие такого лидерства. Но ведь Москва не торгует этим потенциалом (не возьмете вы, отдам Китаю), а предлагает его всем в равной степени и одномоментно. Упрощенно говоря, Россия стремится быть союзником всех главных конкурирующих, а потенциально и конфликтующих глобальных игроков. Как минимум для того, чтобы выиграть время для восстановле- 638 ния необходимого ей для собственной безопасности потенциала. Как максимум — для того, чтобы и в ближайшем будущем, и в будущем отдаленном не дать возможным противникам вцепиться в горло друг другу ни вблизи ее границ, ни вдали от них. ГИПОТЕЗА ИЛИ АКСИОМА ? Избежав роли «младшего партнера большой Америки», в одежды и грим которой Россию усиленно и последовательно загоняли московские либералы, а также как либералы, так и консерваторы из западных столиц, наша страна незаметно для себя может оказаться в такой же роли, но уже при Китае. Эта опасность в Москве осознается. Поэтому я считаю, что Россия будет крайне осторожно и осмотрительно идти по пути конструирования Большого треугольника, всякий раз оставляя себе возможности для отхода назад, если амбиции и претензии других его сторон станут чрезмерными. Так что доктрина Большого треугольника носит, скорее, оперативный, чем стратегический характер. Кроме того, у США и Евросоюза на руках все карты для того, чтобы вернуть себе симпатии Москвы, но, конечно, не для проведения антикитайской политики, а для того, чтобы на восточном направлении Россия вынужденно не зашла слишком далеко. Цена вопроса очень проста, ясна и естественна. И об этом я писал неоднократно. Это — постсоветское пространство и судьбы миллионов русских людей в некоторых странах этого пространства. Политическое, а порой фактически и географическое выталкивание России из этого пространства, стимулирование создания санитарных кордонов между Россией и «Западом», между Россией и «Европой», молчаливое или не очень поощрение непристойных антирусских настроений и действий разных мелких и средних стран с «перманентно ограниченным суверенитетом» — крупнейшая политическая, я бы даже сказал, психиатрическая ошибка «Европы» и США сегодня. Избавиться от нее так легко. Особенно тем, кто значительную часть своей истории собственным суверенитетом всё-таки обладал. Но этого всё не происходит и не происходит. 639