Русская риторика XVIII-XIX вв.

Первая русская риторика, так называемая «риторика архиепископа Макария» [122], появилась, очевидно, в Москве не позже первой четверти XVII в. Она представляет собой свободный перевод риторики Филиппа Меланхтона.

После польской интервенции, с приходом к власти династии Романовых была ясно осознана необходимость систематического образования. В то время в качестве руководства по диалектике использовались «Философские главы» св. Иоанна Дамаскина, перевод которых неоднократно поновлялся в течение XVI и XVII вв. В 1618-1619 гг. выходит «Грамматика» Мелетия Смотрицкого. Почти одновременно (1620) переводится «Риторика» Меланхтона: борьба с римской экспансией требовала специальной подготовки, в основу которой положили проверенное на практике руководство. Так была заложена содержательная основа тривиума, на основе которого стало возможным систематическое школьное образование.
Следующим важным этапом развития русской риторики стали грамматические и риторические сочинения М. В. Ломоносова (1711-1765). Главная особенность филологических работ М. В. Ломоносова в том, что он сознательно и целенаправленно создавал норму русского литературного языка, ориентируя ее на речь науки, деловой прозы, исторических сочинений, академической и политической оратории, проповеди. Филологические труды М. В. Ломоносова оказали значительное влияние на русскую словесность.
Если в XVIII и в первой половине XIX в. филологические труды и поэтические произведения представлялись главной заслугой
М. В. Ломоносова перед отечественной культурой, то со второй половины XIX в., когда научное образование в России сделало значительные успехи и у нас появились свои научные школы, положение вещей изменилось: литературные и филологические произведения Ломоносова отошли на второй план, но зато он предстал как великий естествоиспытатель и технолог. И хотя связь между филологическим творчеством Ломоносова, создавшего нормы русского национального литературного языка, и в частности разработавшего научную и философскую терминологию и ключевые жанры научной прозы, и его естественно-научным творчеством, положившим основание национальной научной школы, всегда была очевидной, исследовалась она недостаточно и не рассматривалась как главное содержание жизненного труда основателя Московского университета.
Из филологических трудов М. В. Ломоносова риторические — «Краткое руководство к риторике в пользу любителей сладкоречив» и «Краткое руководство к красноречию» — были созданы первыми, соответственно в 1743 и 1747 гг. Они предшествуют «Российской грамматике» (1755), «Предисловию о пользе книг церковных и славянских» (1758), а также публикации «Письма о правилах российского стихотворства» (1778), написанного, правда, еще в 1739 г.
Очевидно, последовательность этих трудов1 отражает замысел Ломоносова создать на русском языке и применительно к формировавшейся системе национального образования комплекс наук тривиума[123] [124] [125]. Тривиум (грамматика, риторика, диалектика) дает полную, основанную на единых методологических принципах систематическую картину норм литературного языка, оформляющих основные виды речевой деятельности: представленные грамматикой общие нормы литературной речи, высшим образцом которых в эстетическом плане является художественная речь; нормы научной речи и аргументации, задаваемые диалектикой; нормы деловой речи, связанные с решением общественных задач и управлением, задаваемые риторикой.
Сложившаяся в поздней Античности, система «семи свободных
о
искусств» пронизывает всю историю европейской культуры. Мы
видим новые разработки этой фундаментальной идеи не только в «Опыте о человеческом разуме» Д. Локка1, но и у основателя современной американской философской семиотики Чарльза Пирса[126] [127], который обосновывает идею тривиума из самой идеи знака; сходным образом эта идея развивается и Ч. Моррисом[128] [129].
В XVIII в. риторика была центром общей дидактики языка, а грамматика, поэтика и диалектика строились применительно к общим задачам риторики.
«Тончайшие философские воображения и рассуждения, — указывает Ломоносов в предисловии к „Российской грамматике”, — многоразличные естественные свойства и перемены, бывающие в сем видимом строении мира и в человеческих обращениях, имеют у нас пристойные и вещь выражающие речи. И ежели чего точно изобразить не можем, не языку нашему, но недовольному своему в нем искусству приписать долженствуем (курсив мой. — А. В.). Кто отчасу далее в нем углубляется, употребляя предводителем общее философское понятие о человеческом слове, тот увидит безмерно широкое поле или, лучше сказать, едва
4
пределы имеющее море» .
Освоение и осмысление системы языка исходит из задач словесного творчества, которое требует для себя норм построения речи, основанных в свою очередь на умении строить замысел и разрабатывать содержание высказывания. Риторика М. В. Ломоносова является конструктивным учением о слове: она раскрывает метод создания целесообразных высказываний и осмысливает индивидуальный стиль. Другие дисциплины тривиума выстраиваются применительно к тем задачам, которые решает риторика.
Поскольку риторика формирует норму языковой личности (образ ритора) в категориях этоса, логоса и пафоса и предлагает метод словесного воплощения замысла высказывания в виде изобретения, выражения, расположения и словесного действия, она требует для себя четкой проработки антропологической, гносеологической, этической и эстетической сторон мировоззрения, что и позволяет через учебный предмет прогнозировать развитие культуры и определять
основные направления деятельности общества. Все это было вполне ясно М. В. Ломоносову, получившему основательное схоластическое образование в московских духовных школах.
Подобно авторам предшествующих руководств по риторике, М. В. Ломоносов строит теорию изобретения — определяющий раздел риторики — на основе понятия предложения, представляющего собой оформленную в виде грамматически завершенной фразы мысль, из которой по определенным правилам говорящий развертывает высказывание, например ораторскую речь. Обыкновенно в руководствах по риторике в качестве основы изобретения рассматривается предложение в целом. Так, по классическому, восходящему еще к византийским логическим и риторическим руководствам учению о хрии, основные типы аргументов: причина, аргумент от противного, сравнение, индукция (пример), аргумент к авторитету — последовательно выводятся из суждения, содержащегося в предложении, и образуют единую конструкцию, задаваемую правилом расположения аргументов.
Ломоносов поступает иначе. Он предлагает последовательно применять аналитическую и синтетическую техники разработки предложения[130]. Предложение, например «Неусыпный труд все препятствия преодолевает» разделяется на термины-концепты неусыпность., труд, препятствия, преодоление. Для каждого из терминов исходя из задачи речи и ее конкретного содержания по внутренним топам (время, место, действие, претерпевание, причина, противное и др.) ритор находит семантически соотносимые производные термины, например:
труд =gt; (предыдущее — последующее): начало, середина, конец;
труд =gt; (признак): пот;
труд =gt; (противное): упокоение;
труд =gt; (пример): пчелы.
Термины второго уровня в свою очередь {пчелы =gt; (свойство) летание по цветам) дают третий уровень и т. д. В результате содержание высказывания, выраженное словами-концептами, приобретает вид графа-дерева, ветви которого соответствуют смысловым отношениям (топам), а вершины — концептам. Но ход генерации мыслится не как формальное исчисление (в отличие от замысла «Универсальной характеристики» Лейбница), а как творческий процесс

развития конкретного замысла, в котором каждый отдельный ход изобретения соотнесен с другими (если пчелы «летают по цветам», то и препятствия, которые преодолеваются, будут соответствовать этому образу).

Правила образования терминов неформальны: открытие каждого термина предполагает уместность и соотнесенность с содержанием предложения и замыслом. Каждая пара терминов, соединенная топом, рассматривается как предмет содержательного анализа, и если производный термин примышлен случайно или неправильно, он отвергается. Соединение терминов в смысловую цепочку видоизменяет их значения: производные термины образуют парадигматические классы, а ветви дерева — синтагматические классы. В результате содержание высказывания, представленное в виде организованной системы слов-концептов, образует сложную семантическую сеть в смысле, близком к тому, который в XX в. был обозначен термином пом аргументации 1.
Синтез в хрию осуществляется на основе полученных терминов и их отношений путем построения периодов, структура которых соответствует, с одной стороны, правилам формальной логики, а с другой — нормам хорошего стиля (правильность, ясность, выразительность, благозвучие и пр.).
Эта новация Ломоносова вряд ли восходит к Лейбницу или Готшеду, поскольку Лейбниц стремится соединить мотивированную форму знака с правилами логического синтаксиса[131] [132], чего нет у Ломоносова, но обнаруживает явную связь со святоотеческой традицией и византийской риторикой и диалектикой. У св. Василия Великого в «Опровержении на защитительную речь злочестивого Евномия» читаем:
«Примышлением lt;...gt; называется подробнейшее и точнейшее обдумывание представленного, которое следует за первым чувственным представлением; почему в общем употреблении называется оно размышлением, хотя и не собственно. Например, у всякого есть простое представление о хлебном зерне, по которому узнаем видимое нами. Но при тщательном исследовании сего зерна входит в рассмотрение многое, и даются зерну различные именования, обозначающие представляемое. Ибо одно и то же зерно называем то плодом, то семенем, то еще пищею — плодом как цель предшествующего земледелия, семенем — как начало будущего, пищею как нечто пригодное к приращению тела у вкушающего. Каждое из двух сказуемых и по примышлению умо- представляется, и не исчезает вместе с гортанным звуком (т. е. звуком голоса: слово не есть только звук — А. В.), но представления сии укореняются в душе помыслившего. Одним словом, обо всем, что познается чувством и в подлежащем кажется чем-то простым, но по умозрению
принимает различные понятия, говорится, что оно умопредставляемо
1
по примышлению» .
Тот же принцип построения мы видим и в грамматике Ломоносова, восходящей в конечном счете к Присциану: если имена выражают простые идеи и суть «изображения вещей», глаголы «изображают деяния», имена глагольные, местоимения и наречия — «сложенные идеи», а предлоги и союзы — отношения, то «сложенные по логически идеи называются рассуждениями, а когда словесно или письменно сообщаются, тогда их предложениями называют»2. Таким образом, на уровне плана содержания риторика изоморфна грамматике: одни и те же фундаментальные топические (семантические) отношения организуют парадигматические связи классов слов в системе, порождение предложения, отношения термов в замысле высказывания и порождение текста.
Смысл всей этой теоретической конструкции состоит, очевидно, в следующем: язык, по Ломоносову, основа общества и условие организации общества в систему. Развитие общества предполагает продуктивное научное, художественное и иное творчество, т. е. способность к созданию новых идей. Поэтому учение о языке, нормы грамматики, диалектики и риторики должны стимулировать методически дисциплинированное творческое мышление, основа которого — изобретение, не формальное исчисление, как у Лейбница, а процесс открытия и конструирования нового знания.
Если учение о языке М. В. Ломоносова ориентируется на творческий аспект языка и мышления, то развитие русской филологии в XIX в. по необходимости ориентировано на культуру — освоение достигнутого и сохраняемого обществом в виде образцов и моде-
и S
леи .
Среди русских филологов — теоретиков словесности этого времени в первую очередь следует назвать профессора Московского университета (кафедра красноречия и поэзии с 1804 по 1830 гг.)
А. Ф. Мерзлякова, которому, по-видимому, и принадлежит идея тео- [133] [134] [135]

рии словесности; Н. Ф. Кошанского, выпускника Московского университета, преподававшего классические языки в университетской гимназии и риторику в Московском университетском пансионе, а с 1811 г. в Царскосельском лицее1, и И. И. Давыдова, филолога и философа, читавшего первый систематический курс философии в Московском университете и с 1831 по 1847 гг. занимавшего кафедру русской словесности.
Речь в теории словесности представляет собой не просто процесс говорения и слушания, но систему форм произведений слова, отложившихся в ходе развития культуры, в первую очередь эстетической — поэзию и красноречие. Поэзия и красноречие в ходе развития вырабатывают более дробные формы произведений, «эпос и историю, лиру и философию, драму и ораторскую речь, или витийство». Эти формы, представленные классическими образцами, характеризуются дифференциацией собственно языковых средств выражения (лексикой, синтаксисом), содержанием, композицией, коммуникативным заданием. Развитие форм родов и видов словесности связано с развитием духовной культуры от Античности до настоящего времени, поэтому в истории словесности наблюдается преемственность.
Среди руководств по риторике особое место занимают учебники Н.Ф. Кошанского (1781-1831), филолога-классика, переводчика, преподавателя словесности в Царскосельском лицее. Н. Ф. Кошанскому принадлежат две замечательные работы — «Общая риторика» (1829) и «Частная риторика» (1832).
Руководства Н. Ф. Кошанского были ориентированы на классические образцы изящной словесности и давали весьма солидное образование. Изучая риторику, ученик русской гимназии осваивал навыки понимания классических произведений и самостоятельного литературного творчества. Картина родов и видов словесности в «Частной риторике» Н. Ф. Кошанского, связывая русскую словесность с классической и церковнославянской, раскрывала широкую перспективу культуры слова. Учебники словесности Н. Ф. Кошанского, А. Ф. Мерзлякова, А. И. Галича, И. И. Давыдова и других авторов сформировали несколько поколений талантливых и образованных русских людей, которым мы обязаны расцветом национальной культуры в XIX в.[136] [137].
Так, в частной риторике Н. Ф. Кошанского[138] выделяются разделы: история словесности в целом как развитие способов выражения мысли, которые первоначально складываются в классических языках, а затем осваиваются и далее развиваются на новых литературных языках; письма по предметам общежития, деловые и литературные; диалоги в различных формах; повествовательная литература в формах исторических, географических и др. сочинений; ораторская проза в ораторике и гомилетике; научная литература, в которую включены (7) периодические издания, критика (т. е. журналистика).
Поэзия (т. е. художественная литература) Н. Ф. Кошанским специально не рассматривается[139] [140]. Таким образом, язык и речь понимаются как две системы, относительно самостоятельные, но взаимосвязанные.
Во второй половине XIX в. риторика была исключена из системы образования, а ее место заняло обязательное изучение художественных сочинений и мнений литературных критиков по различным вопросам общественной жизни[141].

<< | >>

↑

Источник: Волков А.А.. Теория риторической аргументации. 2009

Еще по теме Русская риторика XVIII-XIX вв.:

- История русского языка - Лингвистика - Перевод и переводоведение (Английский язык) - Прикладная лингвистика - Риторика - Русский язык - Социолингвистика -