Риторика Возрождения и Нового времени

Развитие византийской науки было насильственно прервано сначала вторжением крестоносцев (1204), а потом турецким погромом (1453). Но стилистические идеи византийской риторики через посредство греков — учителей Петрарки и других гуманистов не просто проникают в ученую среду гуманистов, но противопоставляются университетской логико-риторической теории и на долгое время вытесняют ее.

Синтез этих двух подходов к наукам тривиума начинается с Реформацией, когда на основе усвоения греческого языка и изучения Библии, античной и святоотеческой литературы (Иоганн Рей- хлин, Эразм Роттердамский и др.), научных переводов Св. Писания и научной библеистики, богословской полемики оказываются в одинаковой мере необходимыми и эвристическая (изобретение), и стилистическая (расположение, элокуция) теория речи как на классических, так и на новых языках. В творчестве германских гуманистов предреформации и Реформации соединяются византийская и западная традиции филологического знания. Система учения
о слове такого рода и представлена в педагогических, богословских, герменевтических и риторических работах Филиппа Меланхтона (1497-1560). В «Риторике» Меланхтона1, опирающейся на Квинтилиана как на нормативную основу, содержится развитое учение о статусах и топике, видах риторической речи (показательной, судебной, совещательной), тропах и фигурах речи. «Риторика» Меланхтона наряду с его сочинениями по богословию и логике была одним из идейных источников протестантизма, так как представляла собой инструмент полемики с римокатоликами[100] [101] [102]. К этому же
времени относится и появление первых риторик на новых язы-
з
ках .
В 60-70 гг. XVII в. складывается новая рационалистическая система учения о слове — картезианский тривиум в виде «Всеобщей рациональной грамматики» К. Арно и А. Лансло (1660), «Логики, или Искусства мыслить» А. Арно и П. Николя (1662), и несколько позже, в 1775 г., вышедшего первого издания «Риторики, или Искусства говорить» Бернара Лами. Эти работы были теоретическими исследованиями, хотя использовались главным образом, очевидно, в самообразовании в силу отрицательного отношения римско-католической иерархии к учению Р. Декарта и янсенистов. И именно в этом качестве они оказали и оказывают серьезное влияние на весь комплекс наук о языке[103].
Вслед за схоластической наукой картезианская теория языка принимает принцип, согласно которому внутренняя, глубинная структура языка как системы именований мысли и ее элементов универсальна1 в виде частей речи, но проявляется в языках по-разному, как различные акциденции единой субстанции: они «различны по числу, но тождественны по виду». Это же можно сказать о строении доказательной мысли и о приемах убедительного выражения мысли, основанного на тех же «благородных положениях» — топах, способах переноса значений (тропах — метафоре, метонимии, синекдохе) и словесных конструкциях мысли (фигурах речи), а также на принципах построения отдельных высказываний (периодов).
Если для средневековой науки о языке предметом исследования было универсальное в языках, то для рационалистической теории языка таким предметом изучения было отношение общих, субстанциональных форм языка к акцидентальным, частным способам выражения общего в конкретных языках. Решительным отличием картезианского подхода к риторике от схоластического было отвержение топики как эмпирически сложившейся в культурной традиции совокупности общепринятых положений[104] [105] [106] [107], из которых исходит аргументация. Такие положения мыслились психологически ясными,
з
достоверными и поэтому универсальными .
Примерно то же можно сказать и об эстетической стороне речи: рационалистам представлялось, что эстетические каноны классицизма, будь то словесность, музыка, архитектура или живопись, суть всеобщие законы красоты и хорошего вкуса и столь же значимы для «китайца» или «гурона», как и для француза XVII-XVIII в., поскольку
«творения французов суть самые совершенные среди всех, когда-либо созданных на народных языках. Если человек толковый, беспристрастный и рассудительный подвергнет сии творения своему суду, он тотчас согласится, что приемы наших поэтов, слывущих — во мнении лучших знатоков — подлинными мастерами, несравненно более совершенны,
правильны и основательны, короче, более близки духу великих поэтов
1
древности, чем у всех остальных народов» .
«Риторика» Б. Лами2, очевидно, представляет собой первый систематический курс теории языка.
Автор начинает с изложения основных свойств языка — строения органов речи, возможности создания неограниченного числа высказываний из ограниченного набора минимальных элементов — «букв», знаковой природы языка3 — произвольности, условности, «двусторонности» слова, способности высказывания быть «картиной мысли». Красота речи проявляется в ее соразмерности мысли и в правильном порядке частей изложения, а обильные лексические ресурсы речи являются результатом развития языка4.
Затем Б. Лами переходит к изложению смысловых и выразительных возможностей основных частей речи и, сопоставляя различные языки (латинский, еврейский, монгольский, китайский), устанавливает, что фиксированный порядок слов в предложении может заменять систему флексий, а потому языки типа китайского оказываются более экономными, чем языки типа латинского5.
Рассматривая проблему полноты выражения основных грамматических и лексических значений в предложении в связи с порядком слов, Б. Лами устанавливает принцип грамматической и лексической полноты, недостаточности и избыточности в синтаксисе. В этой связи обсуждается и так называемый естественный порядок слов в предложении, который, как выясняется, наиболее совершенным образом представлен во французском языке:
«Во французском языке существительное, обозначающее подлежащее, идет первым, за ним глагол и затем имя, обозначающее атрибут. Менардъер Ипполит Жюль Пиле де ла (1610—1663). Рассуждение. (Из кн. La Poetique. 1640) // Литературные манифесты западноевропейских классицистов. М.: Изд-во Моек, ун-та, 1980. С. 316. Эта поэтика была, очевидно, написана по прямому заказу кардинала Ришелье и использовалась как инструмент пропаганды французской культуры как «универсальной» или «общечеловеческой», пропаганды, выдвигавшей «Ьоп gout francais» в качестве основы политического влияния Франции и продвижения на рынки Европы французских товаров и услуг. См.: Лами Б.. Риторика, или Искусство речи / Пер. Е. Л. Пастернак // Пастернак Е. Л. «Риторика» Лами в истории французской филологии. М.: Языки славянской культуры, 2002. Там же. С. 59—61. Там же. С. 62-72. Там же. С. 73—87.

Этот порядок естествен, и одно из преимуществ нашего языка состоит
1
в том, что он почти не страдает от удаления от этого порядка» .

Исторические звуковые изменения, по мысли Б. Лами, необходимое свойство языка. Поэтому он настаивает на необходимости исторического изучения способов постепенного изменения различных «букв» в языках для установления их реального родства. Б. Лами подчеркивает, что звуковые изменения приводят к тому, что родство языков перестает опознаваться, поэтому для установления родства языков нужны специальные научные исследования. Он строит своеобразное «генеалогическое» древо языков: древнееврейский, греческий, латинский, романские. Но образование новых языков, как и родство языков, представляется Б. Лами продуктом как диалектного дробления, так и смешения[108] [109].
Причина изменения в языке — употребление (usage), которое может быть хорошим и плохим, но как употребление коллективом оно предстоит отдельному человеку в качестве обязательной нормы. Поэтому языки следует изучать через употребление, т. е. воспроизводя речь их носителей. Однако правильное образование приводит к хорошему употреблению и тем самым направляет развитие языка в надлежащее русло. Поэтому следует следить за чистотой, изяществом, выразительностью речи. Поскольку же количество слов языка всегда меньше количества идей, необходимо прибегать к тропам, которые оказываются главным инструментом развития смысла слов, но использовать их со вкусом и умеренно: ясно и соразмерно с мыслями. Страсти выражаются фигурами речи, и Б. Лами дает перечисление тропов и риторических фигур[110].
Подробно рассматривая «материальную сторону слова», непосредственно связанную со стилем, Б. Лами классифицирует гласные по степени раствора и силе экспирации, по ряду и положению губ при произнесении звука и по долготе, а согласные по месту и способу образования, сопоставляя в этом плане древнееврейский и французский языки[111]. Далее Лами переходит от звуков и слогов к благозвучию порядка слов и паузации, отбору слов по степени звучности, длины, звукового разнообразия и к строению периода. Затем излагаются правила версификации. Рассматривая вопросы стиля, Лами называет исторические, жанровые, индивидуальные стили и вводит обычное разделение на возвышенный и средний стили речи (без низкого).
Даются характеристики ораторского, исторического, догматическо-
~ 1
го, поэтического стилен .
Наконец, в пятой книге своего сочинения Лами кратко излагает собственно систему риторики. «Риторика есть не только искусство красноречия, но и искусство убеждения»[112] [113].
В разделе инвенции Лами кратко рассматривает общие места[114] [115] [116] [117] [118] в весьма несистематическом и произвольном виде и указывает, что правильное применение общих мест предполагает знание предмета, но при недостаточном знании предмета использовать общие места опасно, поскольку легко впасть в беспредметное многосло-
4
вие .
Топическому методу изобретения Лами противопоставляет «логический» °. Однако изложение «логического метода» сводится к ясности: «Ясность есть знак истины, то есть всякое очевидное знание
с
соответствует предмету, хорошо известному» , отчетливости сознания истины ритором и вниманию к посылкам аргументации оппонентов. По совету Лами, оратор должен воздействовать на разум слушателя пылкостью речи, лаской и постепенностью, а воздействие на сердце предполагает этичность речи как ясность, добропорядочность, мудрость, дружественность: «...оратор должен относиться к людям, которых нужно освободить от заблуждений, так же, как принято относиться к безумным, от которых скрывают предписанные им лекарства» . Сходным образом рассматриваются приемы вызывания страстей. Этические качества, необходимые оратору, — ясность, сдержанность, доброжелательность, скромность, поскольку необходимо, чтобы слушатели относились к оратору «с почтением»[119]. Расположение речи в учении Лами остается классическим: вступление, предложение, включающее изложение, подтверждение, опровержение и заключение[120].
Собственно риторическая часть «Риторики» Лами самая слабая и неоригинальная, что неслучайно. Большая часть риторической проблематики изобретения обсуждается в упомянутой «Логике»
А. Арно и П. Николя.
Особенность картезианского подхода к риторической аргументации состоит в том, что, по существу, отвергая топику, авторы- картезианцы разносят ее изложение по различным разделам своего сочинения и представляют как «естественные принципы» построения аргументации.
Именно с этого времени начинается, по меткому замечанию Я. Лукасевича, упадок логики:
«...неверно думать, что логика — наука о законах мышления. Исследовать, как мы действительно мыслим или как мы должны мыслить, — не предмет логики. Первая задача принадлежит психологии, вторая относится к области практического искусства наподобие мнемоники. Логика имеет дело с мышлением не более чем математика. Вы, конечно, должны думать, когда вам нужно сделать вывод или построить дедуктивное доказательство, так же, как вы должны думать, когда вам надо решить математическую проблему. Но при этом законы логики к вашим мыслям имеют отношение не в большей мере, чем законы математики. То, что называется „психологизмом” в логике, — признак упадка логики в современной философии» [121].
К этому можно добавить, что с психологизма картезианской методологии начинается и упадок риторики. В «Риторике» Б. Лами аргументация как убеждение подменяется по существу дела софистическими приемами психологического воздействия на аудиторию, к которой относятся как к собранию умственно неполноценных людей: аргументация исходит из интуитивного убеждения говорящего в «истинности» своего мнения и в навязывании его аудитории путем инсинуаций.
Но далеко не вся риторическая традиция этого времени была картезианской. Риторика преподается как одна из основных нормативных наук о языке во всех странах Европы по единому стандарту, и количество опубликованных в XVII-XVIII вв. рукописных риторик очень велико: преподаватели многочисленных коллегий и гимназий сочиняли такие риторики для своих учеников. Рассматривать историю риторики исходя из этих руководств примерно то же, что

рассматривать историю математики на основе учебников арифметики.
В XVII-XIX вв. риторику стали понимать как науку об аргументации преимущественно в письменной речи: общественное значение ораторской речи в это время снижается, а значение письменной литературы — богословия, религиозной и политической публицистики, философии, исторической прозы, документа — возрастает. В результате постепенно развивается частная риторика, в которой формулируются правила создания конкретных видов произведений.

<< | >>

↑

Источник: Волков А.А.. Теория риторической аргументации. 2009

Еще по теме Риторика Возрождения и Нового времени:

- История русского языка - Лингвистика - Перевод и переводоведение (Английский язык) - Прикладная лингвистика - Риторика - Русский язык - Социолингвистика -