Различие между двумя богами: с1) космические связи

Взятые вместе — мы не боимся повторений,—Митра и Вару- на в своих отношениях с космосом, в особенности с составляющими его бинарными оппозициями или двойными механизмами,, чаще всего выступают недифференцированно: они вместе управляют небом и землей, солнцем и луной, следят за чередованием дня и ночи и одинаково активны и в том и в другом.

Зак. 61 1.

Крайнее выражение этого содержится в 5 В 12, 9, 2, 12; после ритуального омовения, которое следует за определенным жертвенным ритуалом, жертвователь «устанавливает себя в мирах» с помощью приношений Митре и Варуне. Почему? «Митра — этот мир, Варуна — иной мир».

Чаще речь идет о земле как месте пребывания людей, с одной стороны, и об остальном мире, т. е. небе, где производятся и подготавливаются великие явления,— с другой. См. уже в КУ 9, 77, 5 о соме36:

сзкг^г с)]‘уаЬ рауа1е кг1ууо гаво таМп асЗаЬсПю уагипо Ьиг^ уа1ё | тНго \гпапе§и уа]шуо Чуо па улШё Vг§ауи11 кап!кгас1а1 ]|

Он очищается, небесный сок (или: «Сок спускается с неба, очищаясь»), действенный, могучий, (как) великий Варуна, которого не может обмануть человек, сошедший с прямого пути; (как) Митра, (сома), достойный жертвоприношения, был выжат в жилищах, ржущий, как конь в табуне во время течки.

Здесь противопоставление Варуны и Митры, очевидно, согласуется с противопоставлением сНийк («саеН» или «с1е сае1о») и иг}йпе<чи («т БаерИэ, т эесПЬиз Ииташз»): с одной стороны, упоминание неба притягивает к себе «великого Варуну», с другой стороны, земные обиталища человека защищены именем Митры. Другие пассажи, даже без контраста с Варуной, подтверждают особую близость Митры к человеческим обществам И ИХ поселениям. См. 3? 5, З37;

айИауу agn^r тапи$1?и VI к Б \Т арйт garbIm тИга йена зййИап.

Агни был установлен в людских племенах, зародыш воды, Митра, (бог), идущий прямо к цели благодаря /*/л.

Ряд приведенных Гондой38 ритуалов основан на этой близости к человеку: Ар§5 6, 26 предписывает жертвоприношение Митре, когда человек возвращается к себе домой после девяти дней отсутствия, потому что «Митра ... следит за поселениями людей (кгьйЬ) немигающим оком». АУ 19, 19—? гимн, который произносит верховный жрец в то время, когда царь отходит ко сну. «Поднято» некоторое число богов (Варуны среди них нет39), несущих разные элементы мира, травы, водные потоки и т. д., названные «крепостями», которыми жрец защищает своего господина. Соответствие между несущим и несомым, говорит Гонда, основано иногда на явной аналогии; так, Ваю, Ветер, несет воздух, Сома, растение, несет травы. Митра же несет землю. Соглашаясь с Людерсом, Гонда комментирует: «Это место в системе соответствий, т. е. связь с землей, отдано Мит ре, потому что Варуна, как известно, обосновался на небе»40. Соответствие, несомненно, еще более прямое.

Более системно классификация шести Адитьев, к которой мы обратимся в двух следующих главах41, выражена в ?V 4, 3, 5, в строфе, обращенной к Агни:

Как ты, о Агни, понесешь эту жалобу (на нас) к Варуне, как к Небу? В чем наша вина?

Как ты будешь говорить (об этом) с щедрым Митрой, с Землей? Что (ты скажешь) Арьяману, Бхаге?

Симметрия первого и третьего стихов очевидна и указывает на то, что связь Митры с землей уравновешивает связь Варуны с небом.

Будучи сведено к масштабам и потребностям конкретного общества, соотношение сохраняет тот же смысл: «близкий» тогда означает внутренний по отношению к обществу, а «далекий» — внешний, чужой. Так это в ?V 4, 55, 5 (ко Всем-Богам), где правдоподобно, что Варуна, как предположил Саяна, скрывается под именем p?tih — «Господин»42:

pat p?lir j?ny?d ?mhaso но mitr? mitn'y?d ut? na uru?yet.

Пусть Господин охраняет нас от опасности, идущей от чужих, и пусть Митра освободят нас от того, что идет от «миграическ^ого» [—изши люди, соотечественники].

«Отсюда следует,— справедливо говорит Рену,—что Варуна следит за внешней опасностью (известное значение j?ntja), а Митра — за внутренней [...]». 2.

Хотя Варуна и Митра вместе следят за сменой дня и ночи, а один Варуна днем столь же активен, как и ночью, если даже он назван сверкающим и восседающим на золотом троне, тем не менее, когда поэты или теологи хотят различить и разделить две периодически сменяющие друг друга части временного континуума, Митре всегда без исключения принадлежит день, а Варуне — ночь.

Эти представления естественным образом перетекают в более общую оппозицию цветов, предпочитаемых тем и другим богом, особенно в жертвоприношениях: белый (реже красный)"— для Митры, черный — для Варуны47. Отсюда же и спорадическая связь Варуны с западом, которая идет из АУ48 и из Шатапатха-брахманы и имплицирует симметричную, но засвидетельствованную гораздо хуже связь Митры с востоком. 3.

Огонь — элемент, более всего и быстрее всего изменяющий свой облик. Поэтому поэты Ригведы любят сравнивать или отождествлять его с самыми разными богами. Если он отождествляется с Митрой и Варуной, то для того, чтобы отразить два его противопоставленных проявления. Но в силу этой самой своей изменчивости огонь и в одном и том же состоянии может рассматриваться с разных точек зрения, в оппозиции к некоторым другим своим состояниям. Отсюда — элемент условности и некоторая нестабильность в его отождествлениях. Вот случай из наименее софистических ( 5, 3, 1), который Бер- гень .прокомментировал со своей обычной проницательностью и чувством меры49:

(уаш agne уагипо ]ауаэе у а I {уап? тНгд Ытта51 уа1 яаоп^заЬ.

О АГНИ, ТЫ Варуна, когда рождаешься,

Ты становишься Митрой, когда ты зажжен.

«Казалось бы,—говорит Бергень,— что для Агни родиться и быть зажженным — одно и то же. Однако и даже несмотря на то что Агни может возгореться на небе, следует согласиться с тем, что в пассаже, где слова родиться и быть зажженным противопоставляются, второе должно быть по преимуществу отнесено к земному Агни, а первое — к тому, чье рождение окутано тайной. Или, если Митра и Варуна не противопоставляются здесь как земной и небесный огонь, они противопоставлены по крайней мере как огонь видимый, явленный и огонь скрытый».

Этот пример показывает, что в случае огня, как и в аналогичных случаях, рассуждение по аналогии может привести к ненадежным и спорным решениям: можно было бы понять и так, что рождение огня, т. е. его переход от невидимого к видимому, где акцент сделан не на ИСХОДНОЙ, а на заключительной стадии, приписывается Митре, а его вспышка, характеризуемая бурностью, а не сиянием,—Варуне. То же наблюдение верно и для других оппозиций, описывающих огонь, когда он «сникает» и гаснет: неистовость и угроза в одном случае, смягчение и умиротворение — в д-ругом могут соответственно связываться с Варуной и с Митрой, но и обратно: яркая вспышка и полезность для человека, с одной стороны, и возвращение в невидимое состояние — с другой, могут указывать сначала на Митру, а потом на Варуну. Ряд теологов высказались в пользу второй формулы, см. АиБгаИт 3, 4, 5; «В том, что он [ = огонь] прыгает вверх и вниз, проявляется воплощение Митры и Варуны»50. Другие предпочли первую, см. $В 2, 3, 2, 10 и 12, где Варуна — огонь, который пылает («чтобы охватить живые существа»), Митра — угасающий огонь. Та же многозначность и вследствие этого противоречивые решения сохраняются и в отношении другого явления в его максимальном и минимальном состоянии51. В 25, 10, 10 Митра управляет растущей половиной месяца, Варуна — убывающей (таким образом, здесь наличествует оппозиция свет~тьма), а 5В 2, 4, 4, 18 меняет их функции (и тогда оппозицией будет возбуждение~ умиротворение). Мы, очевидно, становимся жертвой непредсказуемых чередований52, казуистики, мало что дающей при этом изучению основоположных древних контрастов, к которым пора вернуться. 7.