Критические замечания: Фуко об образовании времени и пространства

Многочисленные обращения Фуко к проблеме происхождения дисциплинарной власти служат доказательством его неизменного интереса к распределению времени и пространства. Фуко полагает, что дисциплинарная власть связана с воздействием на тело как механизм, поддающийся точной наладке.

Формы управления, используемые дисциплинарными организациями, стремительное распространение которых начинается с восемнадцатого века, отличаются от массовой мобилизации рабочей силы, необходимой для реализации широкомасштабных проектов в условиях аграрных цивилизаций. Зачастую подобные проекты — строительство дорог, возведение храмов, сооружение памятников — требовали привлечения большого количества людей, координация деятельности которых осуществлялась в са
мом общем виде. Новые формы регулирования поведения предусматривают возможность жесткого контроля передвижений, жестов, поступков и установок конкретных индивидов. В отличие от одной из своих исторических предшественниц — монастырской дисциплины — обновленные технологии власти устанавливают прямую связь между дисциплиной и общественной полезностью или практичностью. Контроль за телом является частью оригинальной «политической анатомии » и, как пишет Фуко, увеличивает его (тела) отдачу, одновременно снижая независимость ориентации.
Дисциплина поддерживается исключительно посредством манипуляций со временем и пространством. Обычно она предполагает определенную обособленность, поле деятельности, отличающееся полностью закрытым, замкнутым в себе характером. Фуко детально анализирует понятие «ограничение [свободы]», под которым понимает принудительный отрыв индивидов от внешнего социального окружения и их изоляцию в тюрьмах, клиниках для душевнобольных, казармах и т. п. Та или иная степень замкнутости свойственна любым дисциплинарным организациям. Факторы, ведущие к образованию закрытых зон, могут различаться, но конечный результат всегда одинаков; отчасти это объясняется сходством моделей и образцов поведения, которых придерживаются индивиды и власти, ответственные за координацию их действий. Обособленность представляет собой фундамент дисциплинарной власти, однако, сама по себе она не является достаточным основанием для формирования всеобъемлющей системы управления передвижениями и действиями индивида. Последняя создается посредством внутренней регионализации или «декомпозиции». В любой конкретный момент времени каждый индивид находится в «надлежащем ему (или ей) месте ». Декомпозиция (разбиение) дисциплинарного пространства-времени имеет по меньшей мере два последствия. Во-первых, благодаря ей удается избежать образования больших групп, которые могут стать источником формирования оппозиции или произвола; во-вторых, она делает возможным непосредственное управление действиями индивидов, вставая преградой на пути постоянных изменений и неопределенности, свойственных непроизвольным социальным взаимодействиям. Согласно

Фуко, здесь возникает особое «аналитическое пространство », позволяющее наблюдать за деятельностью и оценивать качества находящихся в нем индивидов. Не исключено, что декомпозиция дисциплинарного пространства осуществлялась в соответствии с моделью монастырской обители; вместе с тем, зачастую за основу брались архитектурные формы, отвечавшие сугубо практическим целям. Во Франции образцом послужил военно-морской госпиталь в Рошфоре. Последний был открыт в рамках программы, направленной на борьбу с инфекционными заболеваниями, нередкими в порту, переполненном самыми разными людьми, промышлявшими войной или торговлей. Контроль за распространением болезней предполагал также надзор за мигрирующим населением — военные выслеживали дезертиров, а местные власти регулировали движение товаров, провианта и сырья. Все это вело к ужесточению контроля за пространством, изначально выразившемуся в преимущественной заботе о материальных ценностях, нежели в попытках организовать людские ресурсы. Позже практика маркировки и классификации товаров, регулирования и контроля за их распределением была применена в отношение пациентов. Был установлен порядок ведения и хранения выписок из историй болезней. Тщательно регулировалось и выверялось общее количество больных; были введены ограничения на передвижения пациентов, строго определялось время их посещения. Таким образом, появление «терапевтического пространства» было обусловлено развитием пространства «административного и политического» [37].
Декомпозиция пространства фабрик конца XVIII столетия происходила в совершенно иных условиях. Несмотря на то что основной целью этого процесса оставалось позиционирование индивидов в разграниченном, замкнутом пространстве, преимущественное внимание уделялось согласованному и гармоничному функционированию машин и механизмов. Так, пространственное расположение индивидов должно было соответствовать техническим потребностям производства. Однако специфика «организации производственного пространства » определялась в какой-то мере и дисциплинарной властью. В качестве примера Фуко приводит мануфактуру Оберкампфа в Жюи. Мануфактура состо
яла из нескольких цехов, объединенных друг с другом по типу производственной деятельности. Самое большое фабричное здание, сооруженное по проекту Туссена Барре, было высотой в три этажа, при этом длина его составляла 110 метров. На нижнем этаже занимались печатью по ткани: здесь были размещены 132 стола, установленных друг за другом в два ряда по всей длине помещения; за каждым столом располагались два работника. Супервизоры (люди, непосредственно контролирующие производственную деятельность работников) расхаживали взад-вперед по центральному проходу, имея возможность наблюдать как за производственным процессом в целом, так и за поведением каждого отдельного рабочего. Работники сравнивались по показателям скорости и производительности своего труда. Четкая систематизация деятельности работников позволяла описывать каждую трудовую операцию и соотносить ее с конкретными телодвижениями. Таким образом, учение Фредерика Тейлора (Taylor) является, на наш взгляд, не более чем поздней редакцией принципов дисциплинарной власти, усиление которой шло рука об руку с развитием крупной промышленности, имевшим место в конце XVIII столетия.
Фуко убежден, что особенности дисциплинарной власти определяются не столько тем, что организация занимает конкретный участок территории, сколько (и главным образом) фактом соответствующего обустройства пространства. Отличительными чертами последнего являются границы, ряды, колонны, выверенные и измеренные пространственные участки, обнесенные стенами. И это касается не какой- то конкретной части, а всего здания в целом. Примером может служить классная комната. В XVIII столетии во Франции и в ряде других стран классы делились на четко разграниченные ряды и были обособлены друг от друга системой сообщающихся коридоров. Пространственное деление дополняется разграничением учебных программ. Таким образом, индивиды перемещаются по сегментам пространства не только в течение дня, но и на протяжении всего процесса обучения.
«Организуя «кельи, «места» и «ранги», дисциплина
создает комплексные пространства: одновременно
архитектурные, функциональные и иерархические.

Пространства, которые обеспечивают фиксированные положения и перемещения. Они вырисовывают индивидуальные сегменты и устанавливают операционные связи. Они отводят места и определяют ценности. Они гарантируют повиновение индивидов, но также лучшую экономию времени и жестов»[*****] [38].
Дисциплина зиждется на строгом количественном учете и распределении пространства и времени. Определенную роль в установлении четкого распорядка дня сыграли монастыри. Религиозные обряды служили образцами систематического контроля за использованием времени, и их влияние в том или ином виде ощущалось повсеместно. Прекрасным примером, иллюстрирующим различные аспекты дисциплинарной власти, является армия. Солдаты долго обучались науке хождения строем и выступления в походном порядке. Пионерами в деле координации и синхронизации военных маневров стали голландцы [39]. К концу XVI столетия голландская армия освоила прием, посредством которого войска обучались тактике согласованных военных маневров и упорядоченного ведения боя, сопровождавшегося непрерывным обстрелом противника. Это достигалось за счет слаженности и согласованности во времени различных движений тела. Позже аналогичный метод применялся для тренировки жестов и телодвижений, необходимых для того, чтобы зарядить, произвести выстрел и перезарядить оружие, а также для удовлетворения других потребностей военной организации. Благодаря этим событиям смысловое содержание понятия «дисциплина» существенно изменилось. Изначально термин использовался для обозначения процесса обучения: дисциплинированность считалась характерной чертой «обученного (дисциплинированного) человека». В вооруженных силах это понятие приобрело иное значение, сохранившееся и поныне — говоря о дисциплине, мы подразумеваем в большинстве случаев состояние упорядоченности вообще, а не процесс обучения или наставления как таковой [40].
Синхронизация действий есть нечто большее, чем их привязанность к измеренным временным интервалам. Воз
можно, мы сталкиваемся здесь с основным условием «координации тела и жеста (или действия)». Дисциплинарная власть не только предполагает установление контроля за характерными жестами, но и максимально активизируется там, где эти жесты имеют отношение к позиционированию тела в целом. Эффективное использование тела означает, что никакие ресурсы его не растрачиваются даром и не остаются неиспользованными; все внимание сосредоточивается на действии, которым занят индивид. Дисциплинированный индивид — это обученный индивид: в этом смысле мы сталкиваемся с традиционным значением понятия «дисциплина ». Позиционирование тела является основным фактором, служащим связующим звеном между двумя последствиями временного характера. Одно из них — разложение действия на хронометрированную последовательность операций (движений), выполнение которых предполагает использование определенных частей тела. Так, голландский принц Маври- циус (Морис) Оранский представил процесс использования мушкета в виде последовательности сорока трех (а пики — двадцати трех) самостоятельных движений, согласованных внутри структуры войскового подразделения [41]. Вместе с тем, детальной спецификации и интеграции с действием подлежат и отдельные части управляемого объекта. Существенную роль здесь играет четкое распределение и согласование во времени, поскольку подавляющее большинство конструируемых машин, механизмов и вооружения начинает функционировать по принципу последовательности, так что каждый этап их работы является предпосылкой и необходимым условием последующих операций. Дисциплинарная власть зависит не только от использования предопределенных ресурсов, но и от создания «принудительной связи с механизмом производства ».
Синхронность прослеживается на всем протяжении трудовой деятельности. Фуко сравнивает два этапа развития мануфактурной школы Гобеленов. Мануфактура была учреждена в 1667 г. в качестве королевской; школа подмастерьев задумывалась как часть проекта. Управляющему королевскими службами вменялось в обязанность отбирать шестьдесят детей — будущих учеников школы; образовательный процесс был организован в соответствии с принципами цехового ученичества. Изначально ответственность за воспи
танников, проходивших шестилетнии курс ученичества, возлагалась на мастера. Прослужив еще четыре года и успешно сдав экзамен, подмастерья получали право открыть собственные мастерские. Здесь мы сталкиваемся с размытым процессом передачи знаний посредством взаимодействия между мастерами и их учениками. Временная организация жизни подмастерьев — с точки зрения стандартов, которых следовало придерживаться, — отличалась крайней степенью неопределенности. Спустя семьдесят лет после основания школы было решено изменить процесс обучения подмастерьев; прежде всего речь шла о корректировке уже сложившихся образовательных методик. В отличие от последних обновленный учебный процесс базировался на подробном и четком расписании времени. Дети занимались в школе по два часа в день. Школьные классы группировались в соответствии со способностями и предшествующим опытом учеников. Школьники регулярно выполняли урочные задания, качество которых оценивалось учителем; самые талантливые из них поощрялись. Переход из класса в класс осуществлялся на основании результатов испытаний, через которые проходил каждый ученик. Повседневное поведение подмастерьев записывалось в журнал, который вели учителя и их помощники; периодически этот журнал просматривался школьным инспектором.
Школа Гобеленов представляет собой один из примеров общей тенденции, господствовавшей в системе образования в восемнадцатом столетии, и, как полагает Фуко, отражает «новый подход к контролю за временем индивидов ». Дисциплина, «анализирующая пространство, прекращающая одни и преобразующая другие виды деятельности gt;gt; должна концентрироваться таким образом, чтобы это служило делу «суммирования и капитализации времени »[42]. Достичь этого можно, воспользовавшись следующими методами. Распределение жизни в хронологическом порядке, позволяющем зафиксировать временные границы каждой ступени развития. Так, очевидно, что период обучения может быть отделен от собственно трудовой жизни в буквальном смысле этого слова. Сам учебный процесс подразделяется на несколько квалификационных уровней, и все обучаемые обязаны последовательно преодолеть их.
Обособленные стадии обучения и последующей «карьеры» — понятие, используемое нами в его современном значении — могут быть организованы в соответствии с общим планом. Образование должно освободиться от персонифицированной зависимости, закрепленной в отношениях между мастером и учеником. Учебный план следует формулировать в обезличенных и беспристрастных понятиях, расчленяя его где только возможно на элементарные операции, доступные пониманию любого обучаемого. Каждый временной этап обучения должен завершаться испытанием: это не только гарантирует равноценность учебного процесса, но и позволяет определить сравнительные способности и потенциальные возможности учащихся. Разнообразные проверки и экзамены, встречающиеся на пути учеников, ранжируются таким обра-
_              зом, чтобы их успешное преодоление стало непремен-
¦"              ным условием дальнейшего карьерного роста. Различные формы или уровни образования являются
л              основанием для получения тех или иных ранжирован-
^              ных постов. В конце каждого этапа обучения некоторые
L.              индивиды приглашаются на работу определенного иерар
хического уровня, а остальные продолжают учиться, дабы достичь высших рангов. Каждый индивид соотносится с временным рядом, посредством чего определяется его или ее служебное и социальное положение.
«Распределение последовательных деятельностей по рядам — «сериям» — дает власти возможность выгодно использовать длительность: возможность детального контроля и точного вмешательства (в форме дифференциации, исправления, наказания, устранения) в любой момент времени; возможность характеризовать, а следовательно, использовать индивидов в соответствии с уровнем серии, которую они проходят; возможность накапливать время и деятельность, вновь открывать их суммированными и годными к использованию в конечном результате, представляющем собой предельную, способность индивида. Рассредоточенное время собирается воедино, для того чтобы произвести выгоду, тем самым овладевая ускользающей длительностью. Власть непосредствен-

но связана со временем; она обеспечивает контроль над ним и гарантирует его использование»[†††††] [43].
Таким образом, в основе дисциплинарных приемов и методов лежит специфическое представление о времени как шкале с равными интервалами. Фуко полагает, что в процессе последовательного распределения времени есть нечто сродни наложению сегментированного пространства на деятельность индивидов: речь идет об «упражнении ». Упражнение есть предустановленная, систематическая, дифференцированная физическая тренировка тела, конечным результатом которой становится «fitness»—видимая «пригодность» к! конкретной цели использования — термин «fitness» относится не только к подготовленности тела, но и к его способности решать поставленные перед ним задачи. Теория и практика упражнений были порождены в недрах религии, но постепенно приобрели мирской характер, став лейтмотивом большинства дисциплинарных организаций. Упражнение требует постоянства и систематичности и воздействует на определенные части тела. Оно наглядно демонстрирует смысл контроля за телом относительно других тел, значимого с позиций дисциплины как таковой. Тело рассматривается как подвижный элемент более масштабной композиции. По существу, дисциплину отличают следующие основные характеристики. Она имеет «ячеистое» строение (с точки зрения распределения в пространстве); она «органична» (кодирование деятельности в соответствии с запрограммированным порядком); она «генетически» обусловлена (в отношении последовательности этапов); ее отличает «комбинаторный» характер (объединение индивидуальных действий как траекторий движения социального механизма). Фуко цитирует Губерта (Guibert):
Государство, изображенное нами, будет иметь единое, заслуживающее доверия, легко контролируемое правительство. Оно будет походить на те огромные механизмы, которые самым незатейливым образом добиваются поразительных результатов; сила этого государства будет порождаться его собственной си
лой, а процветание — зависеть от его же процветания. Оно опровергнет широко распространенное предубеждение, заставляющее нас думать, что империи подчиняются неумолимому закону упадка и гибели [44].
Очевидно сходство, существующее между рассуждениями Фуко, размышляющего на тему дисциплинарной власти, и взглядами Макса Вебера, анализирующего современную бюрократию. Отметим при этом, что фокус их работ различен. Вебер изучает «сердце » бюрократии — государство и его административные органы. Фуко, напротив, редко обращается к непосредственному анализу государственных механизмов; государство исследуется им «симптоматически», посредством, казалось бы, незначительных типов организаций — госпиталей, психиатрических клиник и тюрем. Однако оба автора отмечают возникновение новых форм административной власти, порожденных концентрацией индивидуальных действий вследствие их детализации, конкретизации и координации. На первый взгляд, Вебер игнорирует вопросы превращения времени и пространства, а посему стоит обозначить, как эта проблема может быть отражена в его трудах. Предположительно, она скорее латен- тна, нежели очевидна. Обратимся к рассуждениям Вебера относительно сущности современного капиталистического предприятия.Что отличает «рациональный капитализм» от всех предшествующих форм? Прежде всего, его устойчивый и стабильный характер. Ранее существовавшие типы капиталистических предприятий располагались в пространстве и времени случайным — от случая к случаю — образом. Рациональный капитализм предполагает формирование упорядоченных рыночных отношений и их равномерное распространение в пространстве, что становится возможным благодаря появлению бюрократического государства, не только гарантирующего соблюдение прав собственности, но и обеспечивающего функционирование основных общественных институтов, в частности установленного порядка обмена бумажными деньгами.
Не менее важен и контроль за временем. Рациональное капиталистическое предприятие есть предприятие, способное работать в стабильном, упорядоченном режиме. С этих позиций легко понять внимание Вебера к двойной бухгалтерии как значимому условию развития современного капита

лизма. Двойная бухгалтерия обеспечивает возможность непрерывного учета движения капиталов за длительные периоды времени. Бухгалтерский учет позволяет оценить и проверить рентабельность предприятия. Это предполагает оценку общей стоимости имущества предприятия на начальном этапе его существования и последующее ее сравнение с результатами, полученными на выходе. Рентабельность зависит, помимо всего прочего, от способности прогнозировать будущие события и подсчитывать их результаты. Двойная бухгалтерия представляет своего рода машину времени, поскольку одновременно отображает и допускает количественное представление элементов, опираясь на которые, можно судить о деятельности предприятия в «упорядоченном времени» [45].
Контроль за временем является неотъемлемым свойством бюрократии в целом. Двойная бухгалтерия — механизм, «стыкующий » прошлые и ожидаемые будущие события. Аналогичную роль играют бюрократические правила. Современные бюрократии, утверждает Вебер, не могут существовать без делопроизводства — упорядоченной системы обращения документов, увековечивающих прошлое и дающих рекомендации на будущее — или «архивных картотек». Последние являются не только документальным подтверждением бюрократических процедур; они иллюстрируют эти процедуры и делают возможной непрерывную и устойчивую деятельность — залог бюрократической дисциплины. Как правило, архивы организуются в специально отведенных для этой цели помещениях или службах («офисах ») и придают бюрократической организации определенную самобытность. Под офисом понимается как физическое окружение, так и уровень административной иерархии. Хотя Вебер едва затрагивает этот вопрос, физическое распределение офисных пространств является отличительной чертой и особенностью бюрократических организаций. Пространственное разграничение офисов изолирует их друг от друга, обеспечивает ту или иную степень автономии находящихся в них индивидов, а также свидетельствует об определенном уровне иерархии.

Вебер подчеркивает необходимость отделения офиса от места проживания работника [46]. Одна из основных особенностей бюрократии состоит в том, что профессиональ

ная деятельность служащих обособляется от их частной жизни. Объективные и беспристрастные догматы бюрократической дисциплины работают с большей отдачей в тех случаях, когда корпоративные финансовые средства и ресурсы не смешиваются с частной собственностью должностных лиц, когда личные или родственные связи не являются основой принятия решений и назначения на должности, когда вопросы частной жизни не переплетаются с рабочими проблемами. Вебер поясняет, что радикальное разделение дома и рабочего места наблюдается только в условиях современного Запада. Не стоит, однако, упускать из виду значимость процесса дифференциации локальностей с точки зрения определения сфер деятельности различных типов бюрократических организаций. Тот, кто подвергает сомнению влияние этих процессов на формирование и отражение социальных моделей и структур, может обратиться к примеру «Сити» и проанализировать ту позицию, которую этот деловой центр занимает в Великобритании. Его пространственная обособленность от «промышленных» центров наряду с максимальной концентрацией в единой зоне отражает основные институциональные характеристики общества, частью которого он является (см. с. 319-326).
Вернемся к Фуко. Учитывая цели нашего экскурса, мы не будем оценивать историческую правоту и ошибочность его взглядов или исследовать теоретические недостатки, свойственные представлениям, на которые он ссылается. Хотелось бы только дополнить его рассуждения относительно взаимосвязи между дисциплинарной властью и модальностями пространства и времени. Начнем с анализа идей Вебера, нашедших свое отражение в предыдущем параграфе. Фуко полагает, что типичным примером дисциплинарных организаций являются тюрьмы и психиатрические клиники — «тотальные институты »(по выражению Гофмана), «институты всепоглащающей аскезы » в определении Фуко, заимствованномуБальтаря (Baltard). «Втюрьме, — пишет Фуко, — нет ни щелей, ни открытых зон; пребывание в ней нельзя прервать за исключением тех случаев, когда срок заключения подошел к концу; ее воздействие на индивидов должно быть непрерывным: возрастающая дисциплина... практически абсолютная власть над заключенными; в тюрьме существуют собственные внутренние механизмы подав
ления и наказания: деспотичная дисциплина » [47]. Фуко признает, что заводы, офисы, школы, бараки и прочие контексты окружения, в условиях которых активизируется надзор и приводится в действие дисциплинарная власть, в большинстве своем не являются таковыми, однако, не развивает эту идею дальше. Вместе с тем, данное наблюдение кажется нам весьма любопытным, ибо «институты всепоглощающей аскезы» представляют собой скорее исключение, нежели правило, в соответствии с которым функционируют основные институциональные сегменты современных обществ. То, что тюрьмы и психиатрические лечебницы широко используют возможности дисциплинарной власти, вовсе не означает, что эти организации отражают ее сущность более наглядно, чем системы, отличающиеся менее закрытым характером.
Поход на работу (или в школу) может поведать об институциональном характере современных обществ ничуть не меньше, чем карцерные организации. Пространственно- временное «разнесение» различных секторов социальной жизни может стать условием и необходимой предпосылкой широкомасштабного распространения дисциплинарной власти. Большинство детей проводят в школе лишь часть дня и посещают ее в определенное время года. Более того, анализ школьного дня демонстрирует, что наиболее жесткие проявления дисциплины характерны для определенных временных промежутков — «уроков». Основным способом систематического воспроизводства дисциплинарной власти является «помещение » людей в особые, физически локализованные контексты окружения. Однако Вебер, несомненно, прав, утверждая, что административная дисциплина наиболее эффективна в тех случаях, когда от нее отделены все прочие аспекты жизни индивидов. Ибо она предполагает надлежащее использование поведенческих критериев, не согласующихся с принципами жизнедеятельности в других сферах человеческого бытия. Все это обусловлено как факторами, упоминаемыми Вебером, так и «механическим» (уподобленным машине) характером дисциплины. В этом смысле Фуко сталкивается с определенными трудностями. Проблема заключается не только в том, что человеческие существа противятся восприятию себя в качестве бездушных автоматов; Фуко отчасти признает это, ведь тюрьма есть место борьбы
и противостояния. Скорее, речь идет о том, что «тела», на которые ссылается автор, не являются субъектами деятельности. Даже самые строгие дисциплинарные меры допускают, что индивиды, подчиняющиеся им, есть «способные и восприимчивые » деятели, а посему они «обучаются », тогда как механизмы просто конструируются. Однако за исключением крайних случаев полной утраты свобод, правоспособные субъекты деятельности подчиняются дисциплине только в определенные моменты времени — в обмен на вознаграждение в виде независимости от установленных ею порядков во всех прочих ситуациях.
В этом отношении куда полезнее обратиться к концепции «тотальных институтов», предложенной Гофманом. Гофман подчеркивает, что пребывание в местах лишения свободы и клиниках для умалишенных разительно отличается от перемещения между другими организационными контекстами, в которых индивиды проводят определенную часть дня. В силу своей полной закрытости «тотальные институты » устанавливают железный порядок и строго контролируют его соблюдение теми, кто помещен в них. «Приспособление» к подобным условиям обитания подразумевает и, как правило, является непосредственной причиной процесса деградации личности, в результате которого заключенные лишаются признаков самоидентичности, что сопровождается интенсивным снижением уровня автономии и независимости действий. Можно сказать, что «тотальные институты » отражают определенные аспекты надзора и дисциплины, встречающиеся в других контекстах современных обществ, и одновременно коренным образом отличаются от них. В большинстве случаев обитатели «тотальных институтов » переживают то, что Г офман именует «гражданской смертью», под которой понимается потеря права голоса, утрата любых возможностей политического участия, права завещать деньги, выписывать чеки, расторгать брак или усыновлять детей. Кроме того, заключенные полностью лишены обособленных и самостоятельных сфер деятельности, организованных таким образом, что вознаграждения, отверженные в одной, могут быть получены в другой. Именно это хочет сказать Гофман, когда пишет:

Таким образом, между тотальными институтами и базовой для нашего общества системой вознаграждения за труд существует очевидная несовместимость. Точно так же тотальные институты несовместимы с другим ключевым элементом современного общества — семьей. Иногда семейная жизнь противопоставляется одиночеству, хотя, на наш взгляд, более уместным и показательным было бы сравнение с групповым образом жизни, ибо те, кто питается или спит на рабочем месте, с коллегами и товарищами по работе, едва ли смогут обеспечить себе полноценное домашнее существование [48].
Фуко убежден, что следственные процедуры, используемые в уголовном праве, психиатрии и медицине (особенно в карцерных организациях), являются примерами, иллюстрирующими сущность дисциплинарной власти как таковой. И снова «тотальные институты» отличаются от повседневных жизненных путей индивидов, существующих вне их. «Личностное пространство »(«территория личности » — терминология Г офмана) нарушается здесь таким образом, который совершенно недопустим в отношении индивидов, находящихся во внешнем социальном окружении. Ниже перечислены четыре основные особенности «тотальных институтов »:
(}) В своем стремлении узнать всю «поднаготную» заключенных тотальные институты нередко переходят границы дозволенного, пытаясь получить информацию личного характера, оберегаемую большинством людей от посторонних глаз на законных, как полагается, основаниях. Иными словами, данные, характеризующие обитателей тотальных институтов и их прошлое поведение — зачастую дискредитирующие этих людей и охраняемые с помощью механизмов подавления или такта — собираются и хранятся в досье, доступных для служебного персонала. Размываются границы между обособленностью и раскрытием («передним» и «задним» планами), существование которых обеспечивает чувство онтологической безопасности. Так, в ряде случаев заключенные вынуждены публично удовлетворять свои физиологические потребности, поддерживать личную гигиену, которая к
тому же подвергается жесткой регламентации со стороны посторонних людей. Индивид вынужден поддерживать продолжительные по времени и принудительные по характеру отношения с другими людьми. Как и в случае с совершением туалета, вся жизнь заключенных организована так, что полностью исключает наличие задних планов, свободных от дисциплинарных ограничений извне. Вслед за Беттельхей- мом, Гофман отмечает, что обитатели тотальных институтов похожи в своей зависимости на детей [49]. Временная последовательность событий определена на кратко- и долгосрочную перспективу, соблюдение ее подлежит строгому контролю. В отличие от рабочих заключенные лишены «свободного » или «собственного времени ». Более того, во внешнем мире периодические проверки и испытания, продвижение по карьерной лестнице, как правило, соседствуют и компенсируются временными комплексами, устроенными в соответствии с иными принципами. Так, временное расположение семьи и воспитания детей отделено от расположений, относящихся к другим сферам бытия.
Диалектика контроля не утрачивает своей значимости и в карцерных организациях. Существуют контексты, в условиях которых независимость, свойственная субъектам деятельности — речь идет о возможности «поступать вопреки» — значительно уменьшается. Попытки заключенных контролировать собственное повседневное существование направлены главным образом на предотвращение деградации личности. Одна из форм подобного контроля — сопротивление, которое, вне всякого сомнения, является важным фактором, отчасти предопределяющим политику административного персонала в отношении мер, направленных на поддержание дисциплины. Возможны, однако, и другие типы реакций. К ним относится то, что Г офман называет «колонизацией» (создание приемлемой атмосферы в «междоузлиях» контролируемого времени и пространства) и «уходом от ситуации » (отказ вести себя в соответствии с нормами поведения правоспособного субъекта деятельности). Однако чаще всего и заключенные, и обитатели психиатрических клиник придерживаются тактики «хладнокров
ного исполнения». Гофман описывает последнюю как «оппортунистическую комбинацию вторичного приспособления, смены взглядов, колонизации и преданности своей группе...» [50].
Социологические исследования доказали, что даже в самых строгих (с точки зрения дисциплины) карцерных организациях группы заключенных имеют определенную возможность «надзирать » и управлять повседневной деятельностью. Однако куда больший контроль доступен подчиненным в других ситуационных контекстах, например, на работе, и это объясняется различиями, существующими между ними и карцерными организациями. Так, руководство заинтересовано использовать деятельность подчиненных во имя достижения поставленных целей. Основной функцией тюрем или психиатрических клиник является «наказание (дисциплинирование) тел »; администрация этих заведений не озабочена проблемой стимулирования совместных усилий в области производственной деятельности. Иначе обстоят дела на рабочих местах и в школах. Менеджеры должны добиться от работников определенной производительности труда. Их работа заключается не только в пространственно-временной дифференциации и позиционировании тел, но и в координации усилий индивидов, деятельность которых должна быть организована таким образом, чтобы способствовать совместному достижению определенных результатов. Тела Фуко лишены лиц. В ситуации надзора, осуществляемого на рабочем месте, — по крайней мере, там, где он принимает форму непосредственного контроля, — особое место отводится «работе лица » и использованию стратегий контроля, которые дорабатываются субъектами деятельности прямо на месте. Пространствен- но-временное «объединение » групп индивидов в замкнутых локальностях, обеспечивающих возможность постоянного контроля в ситуациях соприсутствия, чрезвычайно важно для порождения дисциплинарной власти. Однако то, что индивиды работают сообща во имя получения определенного производственного результата, дает им основание для контроля за повседневной деятельностью на рабочем месте, способного ослабить эффективность управленческого надзора. Супервизоры и менеджеры прекрасно осведомлены об этом и зачастую используют свое знание в качестве
элемента дисциплинарной политики, которой они придерживаются [51]. Некоторые формы контроля, доступные работникам в условиях плотно интегрированного пространства (например, возможность нарушения или остановки всего производственного процесса), отсутствуют там, где рабочая сила дезагрегирована в пространстве и времени.
В заключение отметим, что проблема позиционирования и дисциплинирования тела является одной из основных тем, обсуждаемых в работах Фуко и Гофмана. Оба автора детально исследовали природу и сущность «сумасшествия ». Общий интерес к карцерным организациям может стать причиной игнорирования различий между их взглядами на сумасшествие. Фактически же взгляды Гофмана подвергают сомнению представления Фуко о соотношении «безумия» и «здравомыслия». Фуко утверждает, будто то, что мы привыкли именовать «сумасшествием» — или «душевной болезнью» — появилось сравнительно недавно. Сумасшествие представляет собой подавляемую, сдерживаемую, темную сторону человеческого знания и страстей, которую Просвещение и современная мысль не могут охарактеризовать иначе как «безумие ». В традиционных культурах — по меньшей мере, в средневековой Европе — безрассудное поведение (folie) предполагало скрытый здравый смысл, что-то подобное непосредственному обращению к Богу. Однако с середины XVII в. «безумие перестало быть одной из фигур эсхатологии — какой- то пограничной зоной между миром, человеком и смертью; рассеялась тьма, куда был устремлен взор, тьма, порождавшая формы невозможного »[‡‡‡‡‡]. Не кажется ли вам, что эта точка зрения наделяет безумие чрезмерным величием, которое ему не свойственно, да и не было свойственно никогда? Провозглашая сумасшествие оборотной стороной здравомыслия, она стоит на позициях эпохи Просвещения, которые сама же стремится опровергнуть. Вполне возможно, что ключи к разгадке сущности безумия или — в современном варианте — «душевной болезни » следует искать не в нелепости заблуждений и представлений о других мирах, но в гораздо более приземленных признаках
телесного и жестикуляционного несоответствия. Истинная природа сумасшествия выражается в социальном бессилии, а не в таинственном доступе к неизведанному пространству абсурда.
Комментарии См. Т. Hagerstrand, «Space, Time and human conditions», in A. Karlqvist, Dynamic Allocation of Urban Space (Farnborough: Saxon House, 1975); Derek Gregory, «Solid geometry: Notes on the recovery of spatial structure», in Carlstein et al., Timing and Spacing Time (London: Arnold, 1978), and Ideology, Science and Human Geography (London: Hutchinson, 1978); T. Carlstein, Time, Resources, Society and Ecology (Lund: Department of Geography, 1980); Allan Pred, «The choreography of existence: comments on HAgerstrand’s time- geography», Economic Geography, vol. 53, 1977; Don Parkes and Nigel Thrift, Times, Spaces and Places (Chichester: Wiley, 1980); Nigel Thrift, «On the determination of social action in space and time», Society and Space, vol. 1,1982. T. Hagerstrand: «Space, Time and human conditions», длясравнениясм. такжеParkes and Thrift, Times, Spaces and Places, c. 247-248. Allan Pred, «The impact of technological and institutional innovations of life content: some time-geographic observations», Geographical Analysis, vol. 10,1978. T. Hagerstrand, Innovation as a Spatial Process (Chicago: Chicago University Press, 1967), c. 332. Длясравнениясм. такжеAmos Н. Hawley, Human Ecology (New York: Ronald Press, 1950), гл. 13-15; E. Gordon Ericksen, The Territorial Experience (Austin: University of Texas Press, 1980). ПоParkes and Thrift, Times, Spaces and Places, c. 245. D.C. Janelle, «Spatial reorganization: a model and concept», Annals of the Association of American Geographers, vol. 58, 1969 идругиестатьиэтогоавтора. P. Forer, in Carlstein et al., Timing Space and Spacing Time. R. Palm and A. Pred, «The status of American women: a time- geographic view», in D.A. Lanegran and R. Palm, An Invitation to Geography (New York: McGraw-Hill, 1978). T. Hagerstrand, «Survival and arena: on the life-history of individuals in relation to their geographical environment», in Carlstein et al.,Timing Space and Spacing Time, vol. 2, c. 123.
T. Carlstein, «Innovation, time-allocation and time-spacing packing », тамже, стр. 159; Carlstein, Time Resources, Society and Ecology. Длясравнениесм. T. Carlstein, «The sociology of structuration in time and space: a time-geographic assessment ofGidden’s theory», Swedish Geographical Yearbook (Lund: Lund University Press, 1981). T. Hagerstrand, Т., «What about people in regional science?», Papers of the Regional Science Association, vol. 24,1970, c. 8. CCHM,гл. 5. Там же, с. 161 ff.; CPST,стр. 206-210. M.Melbin, «The colonization of time», in time Carlstein etal., Timing Space and Spacing Time, vol. 2, p. 100. Evitar Zerubavel, Patterns of Time in Hospital Life (Chicago: University of Chicago Press, 1979), стр. 22; длясравнениясм. такжеP.A. Clark, «Аreview of the theories of time and structure for organizational sociology », University of Aston Management Centre Working Papers, no. 248, 1982; E. Zerubavel, Hidden Rythms (Chicago: University of Chicago Press, 1981). Кто-то может заметить, что в то время как «год», «месяц» и «день» связаны с естественными событиями, «неделя» такой связи не имеет; для сравнения см. F.H. Colson, The Week (Cambridge: Cambridge University Press, 1926). P. Aries, Centuries of Childhood (Harmondsworth: Penguin, 1973); Norbert Elias, The Civilising Process (Oxford: Blackwell, 1978). Edward T. Hall, The Hidden Dimension (London: Bodley Head, 1966), c. 98. Artaud, Antonin, Le theatre et la science (Paris: Seuil, 1974), c. 98. R.D. Laing, Self and Others (Harmondsworth: Penguin, 1971), c. 52. CCHM, c. 169. Huw Benyon, Working for Fond (London: Allen Lane, 1973), c. 76. Elias, vol. 1. Erving Goffman, The Presentation of Self in Everyday Life (New York: Doubleday, 1959), c. 128. Длясравнениясм.: N. Elias and J. Scotson, The Established and the Outsiders (Leicester: University of Leicester Press, 1965).
Max Weber, Economy and Society (Berkeley: University of California Press, 1978), vol. 1, c. 341-344. CSAS,гл. 9. CCHM,гл. 5 и др. Pierre Bourdieu, Outline of a Theory of Practice (Cambridge: Cambridge University Press, 1977), c. 143-52. Там же, с. 153. Andrew Pollard, «Teacher interest and changing situations of survival threat in primary school classrooms», in Peter Woods, Teacher Strategies (London: Croom Helm, 1980). Randall Collins, «Micro-translation as a theory-building strategy», in K. Knorr-Cetina and A.V. Cicourel, Advances in Social Theory and Methodology (London: Routledge, 1981). Cm. такжеонже: «On the micro-foundations of macro-sociology», American Journal of Sociology, vol. 86,1981. С соответствующими рассуждениями Гофмана, представленными им в лекции, которую он, к сожалению, не оставил при жизни, — можно ознакомиться, обратившись к статье «Theinteractionorder», American Sociological Review,vol. 48,1973. Там же, с. 82. Там же, с. 99. Joseph Rykwert, The Idea of a Town (London: Faber amp; Faber, 1976), c. 202. CCHM,гл. 5. Foucault, Michel, Discipline and Punish (Harmondsworth: Penguin, 1979), c. 143-4. Там же, с. 148. Длясравнениясм.: Maury D. Feld, The Structure of Violence (Beverly Hills: Sage, 1977), c. 7ff. Там же, с. 7. Jacques van Doom, The Soldier and Social Change (Beverly Hills: Sage, 1975), c. 11. Foucault, Discipline and Punish, c. 157. Там же, с. 160. Max Weber, Economy and Society (Berkeley: University of California Press, 1978), c. 86-94. Там же, стр. 957. Foucault, Discipline and Punish,стр. 235-236. Erving Goffman, Asylums (Harmondsworth: Penguin, 1961), c. 22.
Там же, с. 33. Там же, с. 64. Длясравнениясм.: Andrew L. Friedman, Industry and Labour (London: Macmillan, 1977). Foucault, Michel, Folie et ditraison (Paris: Plon, 1961), c. 51. Озабоченность Фуко относительно исключения, изоляции и т. п. не сопровождается интересом к самим исключаемым, которые появляются у него как призрачные тени. Так, анализируя историю убийцы PierreRiviere, автор фактически не прописывает его личность, едва проглядывающуюся из рассматриваемых свидетельских показаний, которая воспринимается им лишь в качестве «дискурсивного эпизода ». Впечатляющим в этом плане является сравнение работы Фуко с описанием космологии фриульского мельника Доменико Сканделла по прозвищу Менок- кио — еретика, жившего в шестнадцатом столетии, — предложенным итальянским историком Карло Гинзбургом (Ginzburg) в работе «Сыр и черви. Картина мира одного мельника, жившего в XVI веке». См. Foucaultet al., Moi, Pierre Riviure...(Paris, Plon: 1973); Carlo Ginzburg, The Cheese and the Worms (London: Routledge, 1980), с. XVII- XVIII идалее.

<< | >>

↑

Источник: Гидденс Э.. Устроение общества: Очерк теории структурации.— 2-е изд. —М.: Академический Проект. — 528 с.. 2005

Еще по теме Критические замечания: Фуко об образовании времени и пространства:

- Cоциология семьи - Антропология. Этнография - Гендерная социология - Демография - Домоведение - История социологии - Методы сбора и анализа социологических данных - Общая социология - Первоисточники по социологии - Политическая социология - Социальная безопасность - Социальная работа - Социальная структура и стратификация - Социально-территориальные общности - Социоинженерная деятельность - Социологические работы - Социология культуры - Социология личности - Социология общественного мнения - Социология права - Экономическая социология - Этносоциология -