ПСИХОПАТОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОЯВЛЕНИЯ ДЕМОНСТРАТИВНОСТИ

Проявления демонстративности в психопатологии различаются своим характером, содержанием и назначением. Демонстративное поведение в широком смысле присутствует в самой разнообразной психопатологической симптоматику: охваченный депрессией человек демонстрирует, осознает он это или нет, что все утратило для него интерес, и он не находит больше в жизни смысла; при мании величия — демонстрируется преимущество перед другими, ценность своих идей и т.п.

В узком смысле — как стремление привлечь к себе внимание — демонстративное поведение наиболее ярко выражено в симптоматике, нозологически относимой к истерии. Термины «демонстративная личность» и «истерическая личность» иногда употребляются как синонимы (см. Леонгард, 1981, с. 40).
2.1. Проблема истерии. Из множества описаний истерии можно выделить ряд наиболее характерных признаков, своего рода ядро (см. Семке, 1988; Якубик, 1982; МШоп, 1981, гл. 5; Pfohl, 1995): неуемное желание вызывать признание, восторг, восхищение; стремление выставлять свои преимущества, значимость; такие особенности как тщеславие, эгоцентризм, мстительность (по отношению к тем, кого усилия привлечь внимание оставляют равнодушными). Среди личностных качеств, сопутствующих стремлению производить на других впечатление, чаще всего указываются чрезмерная чувствительность, склонность все относить к себе, непостоянство настроений и отношений, инфантильность, неадекватная самооценка, внушаемость. Типичными поведенческими средствами привлечения внимания служат чрезмерная эмоциональная возбудимость и экспрессивность, разговорчивость, театральность, склонность к преувеличениям, фантазированию и лжи, кокетство, капризность, упрямство, экстравагантные поступки, даже инсценировки самоубийств.
Перечисленные особенности истерии однозначно свидетельствуют о том, что при данном психическом расстройстве имеет место болезненное обострение потребности демонстрирования. Однако заманчивая перспектива использования этого материала для уточнения характеристик этой потребности — типичных способов побуждаемого ею поведения, сопутствующих особенностей и т.п. — затрудняется, к сожалению, тем, что понятие истерии является довольно расплывчатым, и обозначаемая им нозологическая единица не имеет четких очертаний. «Характерно отсутствие каких-либо определений в отношении таких основных понятий, как, например, "истерическая личность", "истерическая реакция", "истерический невроз", "истерическое поведение" и т.п.»; «...Современные взгляды на истерию по
существу не отличаются от традиционных концепций более чем 50летней давности и столь же мало применимы на практике» (Якубик, с. 14, 26-27).
Среди классиков психиатрии не было единого мнения о том, является ли истерия заболеванием. Одни авторы, вслед за Ж.-М. Шарко (Э. Крепелин, К. Ясперс, К. Шнейдер — цит. по: Lemperiere, Hardy, 1982) признавали ее психическим заболеванием со специфической симптоматикой. Другие, как Э. Дюпре, не считали ее самостоятельным синдромом, а тяжелые формы относили к другим нозологическим единицам. Еще Э. Крепелин писал: «Нет более спорного понятия как по содержанию, так и по объему, чем понятие истерии» (цит. по: Семке, 1988, с. 24). Это утверждение справедливо до настоящего времени. В январе 1988 года в Париже состоялась конференция «Истерия, 100 лет спустя» (Nau, 1988), приуроченная к столетию встречи Ж.-М. Шарко и 3. Фрейда — врачей, роль которых в истории изучения истерии трудно переоценить. Конференция показала, что вопросы 100-летней давности — о границах истерии, ее развитии и прогнозе — по-прежнему не имеют удовлетворительного ответа.
Все большее распространение получает мнение, что «в реальной жизни демонстративные личности, благодаря своему упорству, имеют немалый успех» (Леонгард, 1981, с. 33). Достаточно сказать, что как пример демонстративной личности в американской литературе приводится героиня романа М. Митчелл «Унесенные ветром» блистательная Скарлетт O'Xapa (Wells, 1976), во французской — знаменитый Дон Жуан (Quinodoz, 1986) и флоберовская Бовари (Barbier. 1992). Современные исследования социальных стереотипов свидетельствуют, что многие черты, традиционно приписываемые истерическим личностям, социально желательны (Slavney, 1984; Bornstein, 1999). В другом исследовании представительной группе психиатров было предложено оценить понятия «истерическая личность» и «женщина» по 15 биполярным шкалам. Эти понятия оказались довольно близкими в семантическом пространстве (Slavney, 1984). Женщина скорее будет рассматриваться как психически здоровая, если ее поведение близко к поведению истерической личности (эмоциональная, зависимая, демонстративная), чем в случае, если оно будет близко к поведению «здорового взрослого» (сильный, зрелый, изобретательный) (Zisook, DeVaul, 1978). Женщины с признаками истероидности (histrionic personality) окружающими оцениваются как более привлекательные по сравнению с контрольной группой, тогда как в выборке мужчин такая зависимость не обнаружена (Bornstein, 1999). В исследовании С. Крауна и Э. Криспа (Crown, Crisp, 1966) психиатрические пациенты обнаружили более низкое значение по шкале истерии, чем контрольная группа. «Такое положение вещей наводит на мысль, что

истерик должен рассматриваться как более здоровый, чем другие» (Zisook, DeVaul, 1978, p. 67). Подобные данные убедительно свидетельствуют, что истерические (демонстративные) черты не являются признаком заболевания; истерик может иметь личностные отклонения, но может их и не иметь — быть «здоровым истериком». Д.Селани предлагает рассматривать истерию как «специфический интерперсональный стиль» — результат культурных, социальных и интерперсональных влияний, который «конечно же коррелирует с определенными симптомами, но в сущности от них не зависит» (Celani, 1976, р. 1414).
Таким образом, в последнее время все больше психиатров и медицинских психологов приходят к выводу, что традиционный подход к истерии как заболеванию нуждается в поправке. Оговоримся, что получившая распространение тенденция рассматривать истерическое поведение как вариант нормы касается только легких случаев, не выходящих за рамки «малой психиатрии» (неврозы, психопатии). Противоположная крайность — тяжелые, явно болезненные формы «большой» истерии в понятие нормы никак не укладываются (проявления истерических симптомов в «оболочке» психоза — ступор, бредоподобные фантазии, сумеречное состояние сознания, деперсонализация и др., а также конверсионные формы истерии). Разнообразие таких симптомов поразительно. Истерия, будучи способной без всякой органической причины воспроизвести внешнюю картину практически любого заболевания (нарушение деятельности внутренних органов, слепота, боли, параличи, анестезии и т.п.), заимствует эти симптомы так искусно, что дифференциальный диагноз иногда бывает затруднительным (см. Ушаков, 1978, гл. 10; Яку- бик, 1982, гл. 5). Однако именно причудливость, имитационный характер, таинственная «полунарочитость» многих соматических симптомов истерии приводят к заключению, что они предназначены для других людей, для привлечения их внимания.
На вопрос о мотивации истерического поведения предлагаются разные ответы, в том числе и правдоподобно объясняющие симптомы «большой» истерии. Так, Э. Кречмер (1928, с. 9—11) в интерпретации истерических реакций, имеющих, по его мнению, инстинктивное происхождение, особенно подчеркивает их защитную роль. На защитную роль демонстративного поведения человека указывает и современный справочник, определяющий это поведение как «...подчеркнуто выразительное поведение, обусловленное наличием острых аффективных реакций на фрустрацию и/или направленное на избегание ожидаемого наказания либо перспективы оказаться униженным, отвергнутым, разоблаченным» (Справочник по психологии... , 1999, с. 42).

Представитель антипсихиатрии Т. Сас (Т. Szasz) полагает, что истерия представляет собой игру, цель которой — контроль и господство над другими людьми.

Конверсионные формы — это трансформация процесса коммуникации, перемещающегося со словесного уровня на язык тела, так называемый протоязык (Szasz, 1961). Порой такой язык оказывается весьма эффективным. Например, долгие и безуспешные намеки сыну о том, что он не уделяет матери достаточно внимания, могут трансформироваться в более результативные протоязычные обмороки, это внимание обеспечивающие. Признание «протоязычного» использования истерических симптомов влечет расширенную трактовку области мотивации, способной побуждать демонстративное поведение, поскольку этот язык, как и членораздельный, может применяться при решении самых различных жизненных задач: из-за сочувствия конверсионным страданиям человек может добиться отсрочки увольнения, уступки в споре и т.п. Специфика такого инструментального использования истерии состоит в том, что в этих случаях демонстрируется нечто, что должно вызвать жалость и сострадание, а не традиционные восторг и восхищение.
Таким образом, на вопрос о границе между естественными и отклоняющимися, психопатологическими проявлениями истерии даются разные ответы, один из которых, компромиссный по отношению к крайним точкам зрения, интерпретирует истерические черты как естественные, но вместе с тем утверждает, что они, как и другие черты, могут быть патологически искажены. «Больная истерия» — это истерия «измученная и побежденная» (Israel, 1985). Болезнь возникает из-за нарастания невротизма, причем невротичность понимается этим автором не совсем традиционно. Невроз — это «нормальная» составляющая человеческой личности. Ее избыток ведет к ограничению возможностей, ограничению, которое можно рассматривать как патологическое, но его отсутствие также влечет за собой отклонения; отсутствие невротизма отождествляется этим автором с отсутствием торможения, что благоприятствует необдуманному и поспешному переходу к действиям.
Данному представлению созвучна точка зрения К. Хорни, согласно которой черты личности, лежащие в основе невроза, присущи всем людям, а невротическими их делает то, что они становятся «избыточными», преобладающими. Перечислив в качестве таких черт 10 невротических потребностей, она пишет: «Ознакомление с этими чертами поражает тем, что ни одно из содержимых ими устремлений и установок не является само по себе "ненормальным" или выпадает из числа ценностей, желательных для большинства из нас» (Ногпеу, 1942, р. 60). Среди выделенных потребностей по крайней мере 5 способны вызывать демонстративное поведение: (1) потребность радо

вать других и нравиться им, (2) потребность в общественном признании и престиже, (3) потребность в нарциссическом самолюбовании и восхищении других, (4) потребность в достижениях и честолюби- вое.стремление быть самым лучшим и (5) потребность в безупречности и непогрешимости {Там же, р. 54—60).
2.2. Спор о границах нормы и патологии приобретает наибольшую остроту, когда речь идет о конституциональном истероидном типе. Различные авторы сравнительно единодушно указывают на главное доминирующее свойство этого типа — желание любой ценой обратить на себя внимание. Однако не следует ли предположить, что в стремлении обратить на себя внимание истероид отличается от других людей не качественно, а количественно, то есть лишь тем, что у него эта черта выражена максимально и затмевает другие свойства? Такое предположение поддерживается естественностью, хотя и шаржированной, поведенческой картины истероида, отсутствием в ней интуитивно узнаваемого «холодного дыхания патологии».
Давно замечено, что «...невозможно провести границу между нормой и психопатией. Существует только плавный переход» (Kahn, 1931, р. 60). По мнению П.Б. Ганнушкина, «в нерезко выраженной форме те или другие психопатические особенности присущи почти всем и нормальным людям. Как правило, чем резче выражена индивидуальность, тем ярче становятся и свойственные ей психопатические черты. Немудрено, что среди людей высокоодаренных lt;...gt; количество несомненных психопатов оказывается довольно значительным» (Ганнушкин, 1998, с. 154). Сомнения по поводу оправданности патологической интерпретации психопатий больше всего поддерживаются непостоянством критерия данного отклонения, делающим го диагностику зависимой не столько от самого отклонения, сколь- о от в известной мере случайных обстоятельств: «Большинство войств, которые в настоящее время у нас могут трактоваться как психопатические, в другую эпоху (Ренессанс), в других краях (страны южного климата) или у других рас (латиноамериканские племена) ни в каком смысле не трактовалось и не трактуется как отклоняющиеся от нормы» (Kahn, 1931, р. 60—61; см. также Lewis, 1974). Созвучно данному утверждению классик психиатрии К. Шнайдер иронично определил психопата как человека, которого в мирное время содержат в тюрьме.
Такого рода факты (подробнее см. Вилюнас, 2001) свидетельствуют о том, что психопатологическая трактовка психопатий требует пересмотра (ср. Levenson, 1992). Психопатии представляют собой не что иное как крайние варианты нормы, предельно ярко, иногда карикатурно, выявляющие то, что свойственно всем людям. Данное представление соответствует плюралистическому пониманию биоло
гического вида (Шмальгаузен, 1982; 1983), согласно которому на основе одной и той же генетической информации, передаваемой из поколения в поколение (генотипа), могут развиться довольно разнообразные фенотипические «модификации», причем они обусловлены не только специфическими условиями существования, но и спонтанным, не имеющим внешних причин, изменением признаков вида. Психопатии и представляют собой такие «модификации», а истероид- ная психопатия— случай предельно выраженной потребности демонстрирования.
Итак, по сравнению с относительно сходными и в основном инстинктивно детерминируемыми актами самодемонстрирования у животных, проявления демонстративного поведения у человека отличаются поразительным разнообразием. Этоможно объяснить как культурно-историческим происхождением и нормированием способов привлечения к себе внимания, так и участием в этом процессе человеческой фантазии. Специфически человеческими и наиболее загадочными являются конверсионные соматические проявления демонстративности, при которых средством привлечения внимания или оказания давления на другого человека служат имитации телесных заболеваний.
Истерическая симптоматика в целом свидетельствует прежде всего о существовании функционально автономной демонстративной мотивации, зачатки которой существуют уже у животных и которая при серьезных психических расстройствах способна получить неадекватное выражение. Люди изначально, вследствие генетической вариативности, различаются выраженностью обсуждаемой потребности (как, впрочем, и других). Это значит, что на какие-либо универсальные, для всех одинаково подходящие выводы об участии этой потребности в развитии человека и значении в его жизни рассчитывать не приходится. Если существуют истероиды, для которых внимание к ним других — главный интерес жизни, то, по той же логике, в качестве противоположной крайности должны существовать и совершенно к такому вниманию равнодушные.
В отношении филогенетически первичного инструментального проявления демонстративного поведения (ДП) изучение психопатологического материала приводит к выводу о значительном расширении мотивации, побуждающей такое его применение. Это не удивительно, поскольку в социальных условиях жизни удовлетворение многих потребностей человека зависит от отношения к нему других людей, на изменение которого осознанно или нет направлена его самодемонстрация. Особого упоминания заслуживают случаи, когда демонстративное поведение привлекается в защитных целях для предупреждения или смягчения последствий травмирующих событий.

<< | >>

↑

Источник: Д.А. Леонтьев. СОВРЕМЕННАЯ П С И ХО Л О Г И Я М О Т И В А Ц И И. 2002

Еще по теме ПСИХОПАТОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОЯВЛЕНИЯ ДЕМОНСТРАТИВНОСТИ: