Социальная структура Лагаша как образец структуры общества третьего этапа Раннединастического периода

От времени Энентарзи и его сына Лугальанды дошел обширный архив храмового хозяйства богини Бабы, в то время считавшегося «собственностью» (у-рум) жены энси. Учетные документы выписывались клинописью очень четко и обстоятельно, с датами и ясным указанием цели расхода и т.

п., и потому ни об одном хозяйстве древнего Двуречья мы не знаем так много, как о хозяйстве храма этой богини во второй половине XXIV в. до н. э.
К у-рум храма или царицы (нин) считались принадлежащими поля, скот, инвентарь и люди храмового хозяйства (при этом все люди — от воинов до рабынь). Земли храма, как и прежде, делились на три категории.

«Жреческая земля» (аша[г]-ниг-эна), которая возделывалась храмовыми сельскохозяйственными работниками, использовавшими скот и орудия, выдаваемые им храмом. За это они получали земельные наделы и натуральные выдачи. Доходы от этой земли шли на нужды самого храма, обеспечивая: а) жертвоприношения; б) праздничные пиршества, в которых иногда принимали участие и лица, вероятна не входившие в состав его персонала, особенно женщины [§§§§§§§§§§§§§§§§§] — жены общинных должностных лиц и ремесленников; в) крупные выдачи служащим культа и храмовой администрации; г) корм скоту; д) наконец, по расчетам А. И. Тюменева, не более 4—5% урожая шло на натуральные выдачи работникам и служащим храмового персонала, а остальное шло на международный обмен или хранилось про запас.
«Земля-кормление» (аша[г]-кур, или аша[г]-шуку[м]), которая раздавалась в виде отдельных наделов размером от 0,3 до 18 га должностным лицам храмовой администрации (но не служителям культа, видимо получавшим наделы непосредственно от общины) и различным ре- меслениикам — медникам, кожевникам, плотникам, плетельщикам, строителям, судостроителям, горшечникам, скульпторам, резчикам по камню и многим другим, а также старостам (угула) групп сельскохозяйственных работников: «подверженных хозяину» — шуб лугала и «погонщиков [пленных]?» — ага-уш, обрабатывавших землю ниг-эна. Надел выдавался их старостам сразу на целую группу, отдельные люди считались «подчиненными», или «клиентами» (лу-шула, или лу-дуна) своих старост. Все люди этой категории назывались «людьми, получающими кормление» (лу-шуку[м]-даба) или, в просторечии, «подверженными хозяину» (шуб-лугала) в широком смысле. Они получали также и натуральное довольствие, но только четыре раза в год; они же и составляли в военное время основной контингент дружины правителя. В качестве сельскохозяйственных работников они подчинялись начальникам определенных участков сельскохозяйственных работ (санг-энгар). В эту же категорию земель стали входить и поля (шукум-энсиака), выдававшиеся (вероятно, не только в- храме Бабы, но и во всех храмах) лично энси как должностному лицу, и если во всех храмах Лагаша энси имел примерно тот же процент земли, что и в храме Бабы, то его личный надел должен был составлять 5 тыс. га или больше (т. е. десятки квадратных километров).
«Земля возделывания» (аша[г]-нам-уру-лалъ), которая выдавалась из храмового земельного фонда также отдельными наделами, но не за службу или работу, а за «зерно установленное» (те губа), т. е. за долю в урожае. Брали ее храмовые служащие и работники (иногда, по- видимому, даже рабы) в дополнение к своему служебному наделу или пайку, культовые должностные лица, а также родичи правителя, члены персонала других храмов и, может быть, вообще все желающие граждане Лагаша, имевшие рабочую силу или досуг для обработки дополнительного надела. Размеры участков по большей части колебались в пределах от 1 до 3 га, но иногда доходили и до 12 га. Наделы из «земли возделывания», как и из «земли-кормления», выдавались строго индивидуально, а не по семьям, и держатели их в родстве меяеду собой могли не состоять.

Лиц, связанных с храмом, мы разделим на четыре категории.

Должностные лица, совершавшие в нем богослужение, но жившие за счет собственных наделов в общине, а не полученных от храма, а также, конечно, за счет различных праздничных выдач, поборов за требы и т. п.

Б. Храмовая администрация — формально патриархально-зависимые члены «дома» бога, а фактически имевшие значительные наделы (от 3 до 18 га), а также, вероятно, державшие собственных рабов и участвовавшие в различных специальных угощениях и выдачах за счет продукта труда прочего персонала. Сюда относились управляющий хозяйством, заведующий житницами, главный и прочие торговые посредники, писцы, начальники рабочих отрядов и начальники определенных участков сельскохозяйственных работ.

Те патриархально-зависимые члены «дома» бога, которые действительно были подневольными лицами: ремесленники, слуги и земледельцы (они же в военное время — воины дружины), получавшие за труд либо (1) земельные наделы, хлебные выдачи четыре раза в год и другие отдельные выдачи, либо (2) только ежемесячный индивидуальный натуральный паек. К первой подгруппе относились сельскохозяйственные работники храма, большая часть ремесленников, рыбаков, судовщиков и лодочников, т. е. лу-дуна людей предыдущей категории; размер их наделов составлял от Уз до 3 га (а сельскохозяйственные работники вообще не получали наделов отдельно от своих старост); при этом местоположение наделов постоянно менялось. Во вторую подгруппу входили тоже некоторые ремесленники, но наряду с ними и люди, по характеру работы которых нежелательно было, чтобы они подолгу отлучались на -свои наделы, например слуги и служанки, повара, цирюльники и т. п.

Г. К низшей категории относились рабыни (нгёме), занятые в прядильных и ткацких мастерских, на кухнях и скотных дворах, и дети рабынь, еще не достигшие того возраста, когда их распределили по профессиональным категориям; затем так называемые «незрячие», по-шумерски иги-ну-ду[х] (может быть, «те, которым не подобает глядеть» на культ?, или «те, которые работают не разгибаясь и не подымая глаз»?). К числу их относились садовые работники и др.; и, наконец, носильщики и носильщицы (иль). Все они получали такой же натуральный паек, как и вторая подгруппа предыдущей категории (ячменем, растительным маслом и шерстью, а по праздникам — эммером), но не индивидуально, а по спискам. Лишь очень редко, если они работали где- нибудь на отлете, они получали «землю-кормление», но им не возбранялось при случае взять и «землю возделывапия».
В храме («доме» — э) Бабы в среднем работало около 200 женщин (рабынь-нгеме и носильщиц) и от 40 до 90 детей рабынь; взрослых
мужчин в нем работало около 750 (из них приблизительно 7з получала наделы на «земле-кормлении»).
К собственно рабскому состоянию без колебания можно отнести только рабынь-нгеме. Однако путем купли (например, у безмужней женщины, скорее всего уличной блудницы, у главы патриархальной семьи, иногда за рубежом) могли приобретаться также иги-ну-ду[х] и мальчики-евнухи (?), становившиеся жрецами-певчими (гала) [******************]. Некоторые члены храмового персонала сами держали рабов (эре [д]) и особенно рабынь, но, кажется, в ряде случаев их выдавала им опять-таки храмовая администрация, особенно вдовцам и бобылям, нуждавшимся в помощи по хозяйству.
Земли храмового хозяйства Бабы (второго или третьего по величине храма в Лагаше) занимали площадь порядка 50 кв. км. Все храмы вместе, по нашим подсчетам, владели землями площадью около 500 кв. км, в то время как общая площадь обрабатываемых земель в Лагаш- ском государстве была в 3—4 раза больше. Численность населения государства была около 100 тыс. человек, и из них лишь 15—20% проживали в Нгирсу. С храмами было связано менее половины населения.
Представители общинной знати (за исключением правителя и его семьи) — начальник землеустройства (санг-сук), служители культа (кроме певчих) и т. п. — наделов на земле храма или вообще не имели, или располагали лишь небольшими наделами, преимущественно на «земле возделывания». Однако из документов «купли-продажи» времени династии Ур-Нанше мы зпаем, что эти лица, как и родичи энси, имели большие земельные владения, в том числе и служебные наделы, но, вероятно, полученные непосредственно от общины, а не от храма. Кроме того, из тех же документов известно, что в Лагаше была и не храмовая, «продажная» земля (аьиа[г]-сам), принадлежавшая большесемейным, патриархальным общинам — «домам» (э), во главе которых стояли патриархи, полновластно распоряжавшиеся жизнью членов семьи, хозяйством и всеми его доходами. После смерти главы большой семьи в «доме» хозяйничали его вдова или (впредь до раздела) сыновья и сыновья сыновей совместно. Именно эти «дома» были, видимо, представлены в совете и народном собрании. Напротив, лица храмового персонала, принадлежавшие к «дому» бога (т. е. находившиеся под патриархальной властью бога в лице храмовой администрации или правителя), по-видимому, не участвовали в органах общинного самоуправления. В документах храмового архива, как мы уже отмечали, органы общинного самоуправления никогда не упоминаются.
Несомненно, что во внехрамовых частных (большесемейных) хозяйствах имелись рабы, но об их численности мы судить не можем. Вероятно, дая^е в большесемейных хозяйствах знати основную рабочую силу составляли младшие родичи, а также лица, отдавшие себя от разных бедствий под защиту знатного лица; такие «клиенты» могли быть подобны лу-дуиа более значительных храмовых служащих.
Итак, в принципе земля делилась на храмовую и внехрамовую. Храмовая, в свою очередь, состояла из собственно храмовой («жреческой») и раздававшейся в наделы за работу, службу или долю урожая. Внехрамовая земля находилась во владении большесемейных коллективов, составлявших часть еще больших патриархально-общинных коллективов и их совокупностей — территориальных общин —
и, наконец, «нома».

Что же касается людей, то, с точки зрения самих шумеров рассматриваемого периода, они прежде всего делились на тех, кто находился под патриархальной властью «дома» или, вернее, его главы, и на тех, кто осуществлял патриархальную власть. Соответственно в домашних большесемейных общинах младшие члены семей — мужчины, а также, конечно, женщины были патриархально-подвластными. Но в перспективе муя^чины здесь могли в конце концов возглавить новую семейную общину и тем самым обрести полноправие.
Рабы (эре[д], нгеме) были бесправны, хотя и рассматривались как члены «домов», только низшие по положению.

Рабы выполняли самую черную и тяжелую работу. Если судить по несколько более поздним источникам, взрослые рабы подвергались постоянным побоям, что вряд ли верно в отношении других взрослых мужчин — членов большой семьи, не достигших статуса самостоятельного патриарха; рабов могли содержать отдельно от других членов семьи и кормить хуже; с рабынями взрослые мужчины — члены семьи, вероятно, сожительствовали. И, конечно, для рабов не было никаких перспектив социального продвижения ни в общинно-частном, ни в храмово-государственном секторе.
Как мы помним, к числу «домов» шумеры относили не только большесемейные общины и группы родственных большесемейных общин, но также «дом» правителя с его хозяйством и даже «дом» бога, т. е. храмовое хозяйство. Если за вычетом рабов мужское население общинночастного сектора состояло либо из глав семейств, обладавших полным гражданским полноправием, либо из членов семейств, полноправных, так сказать, в перспективе, то иное дело — члены персонала правитель- ского или храмового хозяйства, даже самые высокопоставленные. Они пожизненно и наследственно оставались людьми патриархально-зависимыми от «дома», т. е. в данном случае от храма или дворца (разве что им удалось бы приобрести себе хозяйство еще и на стороне, в общинном секторе). Их неполноправие выражалось, в частности, и в том, что они, как правило, не участвовали ни в каких общинных органах самоуправления, хотя более значительные из храмовых и царских людей могли рассчитывать на приобретение политического влияния и власти, но только в составе государственного (лично правительского) или храмового аппарата, поскольку он существовал помимо общинных органов самоуправления (народного собрания, совета старейшин и суда). Таким образом, делению земельной собственности на общинную, находившуюся во владении частных большесемейных коллективов, и на государственно-храмовую, считавшуюся собственностью «бога» (а фактически бесконтрольно управляемую храмовой, а позже царской администрацией), соответствовало и правовое, точнее, обычно-правовое деление общества на общинников и храмовых (а позже царских) людей.
Следует заметить, что важнейшая часть знати относилась в Раннединастический период к общинно-частному сектору. Обратим внимание на тот уже упоминавшийся факт, что все сколько-нибудь значительные служители культа, такое важнейшее должностное лицо, как землеустроитель (санг-сук), и даже сам энси или лугаль получали либо храмовую землю, либо, во всяком случае, по преимуществу непосредственно из общинного, а не из храмового фонда. То же самое верно относительно главы собрания (кенгаль), судьи (ди-кіу\д\) и т. п.
Историк, однако, не может ограничиться изложением социально- лсихологических и правовых взглядов самих шумеров на свое общество, а обязан заглянуть глубже и выяснить характер отношения различных .групп населения к собственности на средства производства и к эксплуа
тации — иначе говоря, установить объективную классовую структуру раннединастического шумерского общества. Когда мы конструируем разделение общества на (1) реально или в перспективе полноправных граждан, непосредственно участвующих в коллективной, семейно-общинной и территориально-общинной собственности на средства производства, и прежде всего на землю и воду, и (2) на неполноправных, получающих от храма и дворца средства производства (землю, воду, скот, орудия) лишь во владение под условием службы (или даже получающих только один паек), то это еще не дает нам картины классовой структуры общества. Действительно, из общинников кто-то вел весь производственный процесс своими силами вместе с семьей, а кто-то эксплуатировал подневольный труд. Точно так же и в составе персонала храмового или правительского хозяйства были самые различные слои, включая как рабов и других лиц, не только лишенных собственности на средства производства, но и эксплуатируемых, занятых подневольным производственным трудом, так и лиц администрации, торговых агентов, крупных ремесленников, руководителей сельскохозяйственных работ, которые пользовались продуктом труда эксплуатируемых подневольных людей в составе того же храмового и дворцового персонала, иначе говоря, принадлежали к эксплуатирующему классу.
Заметим, однако, что в этот ранний период все различия в правах и обязанностях и в юридическом статусе людей и земли основывались не на каком-либо писаном законе, а только на обычае и привычке. Так, служебный надел в принципе принадлежал не его держателю, а храму (или общине) и поэтому, казалось бы, не подлежал продаже, тем более что мелкие наделы постоянно заново перераспределялись администрацией. Но давность длительного ненарушимого владения наделом из поколения в поколение фактически наследственными должностными лицами приравнивала такой надел к «собственному» (он мог даже в виде исключения являться объектом продажи). Такое промежуточное положение было свойственно крупным наделам; и сама администрация, по- видимому, не всегда четко осознавала, принадлежат ли они храму (э-галь) или общине (уру). Вдумавшись в изложенное выше, мы не преминем заметить, что антагонизм между основными классами именно того общества, которое мы привыкли обозначать как рабовладельческое, в Раннединастический период начал определенно выкристаллизовываться. Конечно, антагонизм этот пока еще нечеток; так, некоторые лишенные собственности на средства производства патриархально-зависи- мые и эксплуатируемые работники (например, шуб-лугала) могли даже образовывать вооруженные отряды, которые являлись военно-политической опорой правителя; однако и они все более сливаются с общей массой подневольных людей храмового и правительского хозяйства, близких к рабам не только по отсутствию у них собственности на средства производства, но и по характеру их эксплуатации.[††††††††††††††††††] Правда, бывало, что сами эти работники или же их предки добровольно отдавались под власть знати и храмов, быть может гонимые экономической необходимостью, но далее их пребывание под этой властью в любом случае носило уже принудительный характер. Многие из них создают прибавочный продукт, изымаемый у них господствующим классом, и все они, подобно рабам, не обладают собственностью на средства производства, поэтому любой из них может в принципе быть лишен всего произвольным актом власти и приравнен к низшей категории
эксплуатируемых. Другое дело, что правители обычно остерегались это делать, а перед некоторыми из храмовых людей, как мы уже упоминали, иной раз и открывалась служебная или политическая карьера.
Разумеется, от столь раннего общества нечего и ожидать четких форм классового расслоения. Людей, принадлежавших храму, можно разбить на множество мелких категорий в зависимости от имущественного и социального положения; в свою очередь, переход из одной категории в другую вовсе не исключался, да и внехрамовые люди могли в случае нужды укрыться под власть храма, а те, кто возглавлял храм, занимали почетное положение и имели свои наделы также и в общине.
Не составлял монолитного целого и складывавшийся господствующий класс. Напротив, в его среде шла ожесточенная борьба за ключевую экономическую, идеологическую и политическую позицию в обществе — за господство над храмами и храмовыми хозяйствами. Напомним, что храмовое хозяйство первоначально было организацией общины в целом и управлялось ее должностными лицами — жрецами, а на первых порах, быть может, и старейшинами. Военные вожди до начала периода РД стояли совершенно в стороне от администрации храмов. Но по мере того как они брали на себя функцию управления «номом» в целом, на них ложились и известные культовые обязанности и они пытались наложить руку на богатые храмы. Мало того, в «номах» начало складываться своего рода двоевластие или даже многовластие: были должностные лица общины, ответственные перед советом (к ним относился, вероятно, главный землеустроитель — санг-сук, управляющий орошением — гугалъ, «мудрецы» — абгалъ и до некоторой степени сам вождь — лугаль или энси); были и храмовые должностные лица, ответственные перед верховным жрецом-санга (к ним относился, например, управляющий храмовым хозяйством — ну-банда), и, наконец, были должностные лица лично энси или лугаля, ответственные только перед ними (сюда, видимо, относились сборщик судебных пошлин [?] —машпим, советник или посланец военного вождя — суккалъ и др.). Правитель собирал собственные поборы с населения, минуя общинлые административные органы. Должностные лица, связанные с правителем, были, надо полагать, особенно сильны при лугалях-гегемонах, которые в своем качестве военачальников целых объединений из нескольких «номов» были неподотчетны «номовым» органам самоуправления. Вероятно, в обществе не было недостатка в людях, готовых поддержать правителей-военачаль- ников против традиционной общинной знати. К сожалению, источники молчат о политическом расслоении шумерского общества, и нам остается только строить догадки. Более зажиточные клиенты храма, которые при правителях-военачальниках становились дружинниками и имели право рассчитывать на добычу и славу, могли считаться одной из возможных опор нарождающейся царской власти. В то же время рядовые общинники, вероятно, с тревогой смотрели на усиление знати и ее своеволие, не сдерживаемое законами (ибо писаных законов не существовало) ; сильная власть одного военного вождя могла им казаться предпочтительнее произвола многочисленной знати. Ведь если верховная жрица могла покупать у бедняков и беднячек детей для храма, а родичи энси скупали у «домов» общинников за бесценок их землю (что засвидетельствовано подлинными документами), то это же, надо думать, делала и остальная знать [‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡]. Служба у сильного царя, кроме того, порождала надежду на защиту, на выдвижение и достижение благосостояния.

Естественно, могла назревать и мысль о необходимости объединения страны под единой властью: от постоянных войн между «номами» страдали и рядовые хозяйства, и нормальная работа ирригационной сети, и международный обмен, что, в свою очередь, грозило быстрым упадком всему обществу.
В какой мере ход развития дальнейших событий подтверждает наши догадки о политических настроениях в стране, мы увидим ниже.

<< | >>

↑

Источник: М. А. КОРОСТОВЦЁВ и др.. ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО ВОСТОКА. Зарождение древнейших классовых обществ и первые очаги рабовладельческой цивилизации. 1983

Еще по теме Социальная структура Лагаша как образец структуры общества третьего этапа Раннединастического периода:

- Альтернативная история - Античная история - Архивоведение - Военная история - Всемирная история (учебники) - Деятели России - Деятели Украины - Древняя Русь - Историческая литература - Историческое краеведение - История Востока - История древнего мира - История Казахстана - История наук - История науки и техники - История России (учебники) - История России в начале XX века - История советской России (1917 - 1941 гг.) - История средних веков - История стран Азии и Африки - История стран Европы и Америки - История стран СНГ - История Украины (учебники) - История Франции - Методика преподавания истории - Научно-популярная история - Новая история России (вторая половина ХVI в. - 1917 г.) - Периодика по историческим дисциплинам - Публицистика - Современная российская история - Этнография и этнология -