В ПОЯСНЕНИЕ ПРИНЦИПОВ И МНЕНИЙ, ИЗЛОЖЕННЫХ В № 37 «ШВЕЙЦАРСКОГО ЛИСТКА»

ЧЕЛОВЕК испытывает прежде всего потребно-
сти физические и чувственные. Удовлетворение этих потребностей и дает ребенку первый толчок к его образованию в условиях земного существования. Это есть первая основа воспитания, с этого начинается развитие его сил и способностей.

Человеческое дитя более зависимо и беспомощно, чем какое-либо существо на земле. На груди у матери и на руках у няньки воспринимает оно первые впечатления нравственности в смутных ощущениях любви и благодарности, которые у бедного человека проявляются всегда в наиболее чистой форме — в сознании своей слабости и стремлении к дальнейшему удовлетворению своих потребностей. Благодаря этим чувственным и физическим потребностям у ребенка постепенно развиваются его умственные и физические способности.
Будучи голоден, он протягивает руку к хлебу и идет к тому месту, где стоит молоко; он приучается приобретать любовь тех, от кого он ожидает помощи, его глаза испытующе всматриваются в твои глаза, чтобы узнать, что ты замышляешь в своем сердце, в его интересах или против него. Он знает, какими звуками ты выражаешь любовь, радость, гнев, потому что ты ему нужен и он должен считаться с тобой ради удовлетворения своих потребностей.
Таким образом, его физические потребности являются основой для развития его сил. Они простым и прямым путем приводят его к двойному фундаменту всякой истинной человеческой мудрости и добродетели, а имен
но к благодарности и любви, которые являются основой всей человеческой нравственности; они вызывают в нем стремление к хлебу, то есть к труду, который обеспечивает человеческую нравственность и добродетель на земле.
Заставляя ребенка устремлять внимание на удовлетворение своих физических потребностей, природа развивает задатки, заложенные в человеке. Внимание, уделяемое человеком вопросам пропитания в зрелом возрасте, есть не что иное, как прямое продолжение того простого пути, по которому природа в совершенстве ведет развитие всякого человека — каждого на своем месте, сообразно его положению и обстоятельствам его жизни. И прогресс нравственности у человека есть не что иное, как распространение, дальнейшее развитие и осознание чувств любви и благодарности, испытываемых уже грудным младенцем, когда он удовлетворен, накормлен и когда его ласкают.
Поэтому все мои мысли относительно воспитания людей сводятся к тому, что надо стараться оставлять детей на этом простом пути и стремиться при помощи труда и благодарности развить у них привычки, нравы и навыки, которые нужны каждому в зависимости от занимаемого им положения.
Но положения, занимаемые людьми, столь разнообразны, что, мне кажется, если бы всех зверей на земле пришлось воспитывать каждого соответственно его образу жизни, то получилось бы не большее разнообразие, чем это наблюдается у людей.
Все же, если бы звери нуждались в воспитании, как нуждается в нем наша порода, то ведь волка и овцу, лисицу и зайца не стали бы посылать в одну и ту же школу; червей, грызущих землю, не стали бы класть на спину орлу, чтобы он летел с ними к солнцу. Мы не стали бы давать слонам пищу, предназначенную для тигров, пищу, предназначенную для слонов,— тиграм. Мы не стали бы кормить воробьев муравьиными яйцами, а соловьев зерном, которым питаются в поле воробьи.
Между тем воспитание людей часто представляет собой какую-то мешанину из пищи для воробьев и из муравьиных яиц, из корма для слонов и из падали, которую жрут только хищные звери. Поэтому хорошо было бы, если бы человек, хотя он и является царем природы,

присматривался к тому, как звери воспитывают своих детенышей. Было бы хорошо, если бы он обратил внимание на то, что корова не учит теленка летать, что старый осел приучает своего сына быть терпеливым и довольным и предостерегает его от прыжков быстроногой серны, от мечтаний об овсе, которым питаются в его конюшне более благородные животные. Человеку было бы хорошо заметить себе, что все животные на земле приучают своих детенышей к своей пище, и ему надо было бы научиться поступать таким же образом — приучать своих детей к подходящей для них пище.
Правда, у человека имеются силы, которые возвышают его над животными, умеющими только искать пищу. Но все же счастье его жизни заключается в том, чтобы тоже находить пищу. И, в отличие от животных, бродящих по полю, он не обеспечен этим наперед и не приспособлен к этому. Вследствие ошибки и распущенности он может остаться без хлеба. Ребенок, который плохо воспитан, не в состоянии применить свои задатки и силы для удовлетворения своих потребностей, тогда как скотина делает это, не нуждаясь в руководстве. Поэтому весь успех человеческого воспитания зависит от того, чтобы всякий ребенок в первую очередь научился удовлетворять свои внешние физические потребности. И пусть тебя не смущает, тщеславный, всегда забегающий вперед человек, что твое попечение о детях сначала должно быть долго направлено на удовлетворение их физических потребностей. Заботься, главным образом, об этом, пока эти потребности дают себя знать в первую очередь.
Природа как бы окружила внешней оболочкой высшие задатки человека. Если ты разорвешь эту оболочку, прежде чем она раскроется сама, то ты раскроешь несозревшую жемчужину и уничтожишь то сокровище жизни, которое ты должен был сохранить своему ребенку.
Мудрость и добродетель являются позднейшей целью для более зрелого возраста, обязанности религии — неподходящая пища для грудного младенца, а жертвы во имя религии — не игрушка для детей.
Преждевременное развитие ума и сердца уничтожает подлинные силы человека. Это для твоих детей то же самое, как если бы ты сам, побуждаемый несвоевременным аппетитом, сорвал незрелые плоды с твоего

лучшего дерева и съел их. И точно так же не стоит вообще развивать деятельность ума и сердца в одностороннем направлении, которое, в конце концов, не дает удовлетворения человеку, а только создает для него затруднения и беспокойство.
Когда дети вокруг меня с криком требуют хлеба и вырастают ворами, а я тем временем произвожу алгебраические вычисления или выясняю общие потребности государства, которые будут удовлетворены и без меня, или мечтаю о каких-нибудь вечных вопросах, то я тем самым пренебрегаю первой обязанностью, которую человек имеет по отношению к своему творцу, гражданин — по отношению к отечеству, отец — по отношению к ребенку. Эта обязанность вполне недвусмысленно велит человеку быть рачительным хозяином и хорошо заботиться о жене и ребенке. Но, правда, большинство людей в наше время не сами повинны в том, что они этого не делают, ибо хорошими отцами и матерями вообще становятся те люди, которые в молодости были подготовлены к своему индивидуальному положению и к тому, чтобы добывать себе хлеб. Поэтому пристальное внимание к индивидуальному положению каждого ребенка является одним из первых и существенных правил воспитания. Общие принципы воспитания, которые имеют в виду не определенного человека, а всю человеческую породу, легко вводят в заблуждение.
Человек вообще очень мало способен охватывать общие, широкие вопросы, но зато он очень ловко и правильно схватывает отдельные определенные предметы и до конца постигает их. Вы скорее найдете тысячи людей, способных на основании наблюдений над собственными детьми установить правильные принципы воспитания, чем хотя бы одного человека, который путем размышления над человеческой природой и общими человеческими потребностями оказался бы способным в конкретном случае воспитать отдельного ребенка применительно к его положению. Старики говорили: ты таков и должен сделать то-то и то-то, стать тем-то и тем-то — и твердо знали, чего они хотят, что они в состоянии делать и что должно быть. И их дети, воспитанные в этих узких рамках, обыкновенно были удачны.
Мы в молодости говорим: у человека самые разнообразные возможности, ребенок должен быть подготов
лен ко всему, и мы мечтательно рисуем себе картину человечества, которого мы не знаем, а тем временем не обращаем внимания на мальчугана, именуемого Гансом. И мальчуган становится никуда не годным, потому что мы, отуманенные мечтами о всем человечестве, забываем про Ганса, из которого получился не тот человек, которого мы хотели воспитать.
Истинные правила человеческого воспитания должны быть истинны не только сами по себе, но и применительно к людям, которые должны будут выполнять их. В этом смысле принцип строить первоначальное развитие • человеческих сил на домашнем труде удивительно правилен, потому что отец и мать, которые являются в общем единственными воспитателями человечества и всегда должны быть ими, приходят к этому принципу в силу тысячи разнообразных обстоятельств своего домашнего быта.
Но и независимо от этого и независимо от слабости и ограниченности лиц, которым обыкновенно поручается воспитание, соображения материального порядка и склонность к труду сами по себе являются самым надежным фундаментом всякого хорошего воспитания. Удержать внимание ребенка, упражнять и обострять у него способность суждения, воспитывать в его сердце возвышенные и благородные чувства — все это, я полагаю, является, несомненно, самой важной задачей воспитания, а развитие трудолюбия у юноши, путем выполнения им домашних дел, весьма способствует достижению этих трех указанных целей.
Труд вообще является самым надежным средством для упражнения внимания, потому что нельзя хорошо сделать работу без упорного внимания, а разнообразие, присущее домашним работам, которые могут быть выполняемы детьми, развивает способность одновременно сосредоточивать внимание на нескольких и притом неодинаковых предметах.
Точно так же человек в общем будет наиболее правильно упражнять свои способности суждения, если его с раннего детства будут заставлять выполнять разные работы. Ибо всякого рода работу, всякое дело приходится делать при таких условиях и обстоятельствах, при которых отсутствие правильной способности суждения обыкновенно сразу и беспрестанно бросается в глаза.

В смысле общего облагораживающего влияния и воспитания домашних и гражданских добродетелей приучение детей к послушанию, к готовности быть услужливыми по отношению к родителям, родственникам и домочадцам настолько хорошо достигается упражнениями с раннего детства в домашнем труде, участием детей в домашних делах, что я не думаю, чтобы было возможно заменить этот способ воспитания детей каким-нибудь другим способом.
Вообще искусственное воспитание, воспитание по книгам, ни в какой мере не заменяет собой домашнего. Самый лучший рассказ, самая трогательная картинка в книге являются для ребенка нереальными образами, лишены связи, согласованности и внутренней правды. Но то, что происходит у него в комнате перед глазами,— это, разумеется, связано в его голове с тысячами подобных же образов из той же области, которые он видел раньше. Это обладает для ребенка свойством внутренней убедительности. Поэтому общение с домочадцами и соседями чрезвычайно легко может подготовить к правильному пониманию людей и выработать наблюдательность, свободную от опрометчивости, между тем как при помощи книг и искусственных методов обучения достичь этого чрезвычайно трудно.
Но как легко вы, люди, направляете наблюдательность ваших детей в ложную сторону!
Всякая человеческая философия является результатом правильного опыта, а он получается при помощи твердой, неколеблющейся, не сбитой с толку наблюдательности.
Ведь так разнообразен вред, причиняемый тем, что первоначальное развитие человеческих сил совершается путем чистословесного обучения, а не посредством домашнего труда.
Не следует вечно давать себя ослеплять пустыми мечтами, надо твердо держаться конечной цели всякого человеческого воспитания. Таковой являются понимание и умение делать вещи, которые удовлетворяли бы человека в занимаемом им положении. Надо серьезно уяснить себе, что является существенным в наших профессиях, в нашем назначении, в занимаемом нами месте, ибо для нашего счастья и спокойствия необходимо, чтобы мы могли выполнить связанные с этим обязанности.

Как часто обнаруживается несокрушимое терпение в медленном монотонном верчении колеса, как часто вносит спокойствие в наши дома пристальное внимание к всевозможным мелочам! И как часто бывает, что балетные прыжки и полеты гениальной фантазии, к которым мы приучаем наших детей, разрушают всякое домашнее спокойствие и счастье. А между тем мы продолжаем мечтать и с каждым днем все больше забываем приучать наших детей внимательнее присматриваться ко всему, что они делают, не воспитываем в них того несокрушимого терпения ко всему, что должно быть, не приучаем их к строгому порядку, который составляет счастье их жизни.
Человек т*ак мало предназначен для болтовни, ему так много нужно хлеба, который он не может найти, не работая. Поэтому непонятно, почему с таким старанием его приучают к первому и так удивительно пренебрегают вторым.
Материальное благосостояние человека основано не на слепом счастье, а на воспитании, приучающем его мудро жить в своем кругу, и эта мудрость человека, которая обеспечивает его внукам уверенность в куске хлеба, является мирным результатом жизненного опыта и привитого сознания долга в выполнении всех обязанностей, содействующих домашнему благосостоянию человека. Эта способность, одинаково необходимая всем людям, какое бы положение они ни занимали, опять- таки легко и естественно образуется, если ребенок с раннего детства приучается к работе, обеспечивающей хлеб его дому. Так из детей вырабатываются люди, которые потом на старости лет чувствуют себя на месте всюду, куда бы их ни поставили. Между тем мальчики, которых обучали только словам, в зрелом возрасте обыкновенно нигде не чувствуют себя хорошо. Ах, чрезмерное развитие их суждения, несвоевременное направление их знаний на общие принципы еще до того, как у них сложился свой собственный опыт,— все это равносильно тому, как если бы наседка сидела, не имея под собой яиц!
Кто много работает и много постиг на опыте и вследствие этого приходит к общим правилам и принципам в тех областях, с которыми он больше всего имеет дело, тот будет более уверенно идти своим путем, получит в жизни то, что ему нужно, там и тогда, когда ему будет
нужно, и сумеет в случае необходимости применить. У него на протяжении его жизни все необходимое будет всегда и повсюду под рукой, и он сумеет это применить, когда в том явится надобность. Если же тот, кто рано позволяет заполнить себе голову общими правилами и принципами, представляющими собой результат опыта, которого у него нет, и жизненных судеб, совершенно непохожих на его собственные, и пожелает все же применить эти принципы, хотя бы они были абстрагированы из положений, которых он не знает,— у такого человека его жизненная мудрость будет похожа на забавную детскую болтовню городских мальчуганов, которые, встретив на прогулке крестьян, везущих солому, говорят о их прекрасных возах с сеном.
Общие правила, когда у человека голова еще не подготовлена к наблюдению отдельных явлений, к выделению родовых признаков, к изучению деталей, к тому, чтобы подмечать оборотную сторону медали каждого предмета,— всегда только отвлекают человека от подлинного чувства правды и от всякой основы настоящего философского познания.
Научись твоему ремеслу, и потом, когда ты будешь его знать, ты можешь и говорить о нем. Так полагали старики. Мы же учим наших детей предсказывать, прежде чем они умеют читать по складам, болтать, прежде чем они начали работать, угадывать, прежде чем они измерят. Правда, это забавно, когда они блистают своим искусством, но печально, когда на старости лет им приходится голодать из-за этих мальчишеских развлечений.
В жизни простых людей, в низших сословиях все идет еще, слава богу, по-старому: у ремесленников и у всех профессий, где платят только за работу, а не за болтовню и фигурантство,— там и теперь еще мальчики научаются говорить о ремесле только тогда, когда они его уже знают. Если бы мальчик стал во время учения рассуждать, вместо того чтобы работать, то мастер и подмастерье ударили бы ему палкой по пальцам и по спине, показали бы, что понимание ремесла он должен приобретать через труд, а не болтовней.

И воистину старый мастер и подмастерье правы: во всех областях-человеческой жизни достижение благодетельной полезной истины, составляющей счастье человека при удовлетворении
его основных потребностей и воспитывающей в нем чистоту домашних нравов, развивается у всех людей благодаря их труду в молодые годы.
Я, правда, знаю, что домашний труд в глазах нашего века — вещь слишком презренная, чтобы на ней можно было строить улучшенное воспитание граждан. В нашей школе мальчикам внушают высокие понятия о назначении человека, о правах гражданина, любви к отечеству и т. д. Parturiunt montes, nascitur mus *. Какое значение имеет это все в устах мальчугана в наш век при разрушении нашего домашнего быта?
Учи своего мальчика слушаться мать и отца, работать, смотреть за своим делом, надеяться на бога и смиренно жить, и ты создашь из него гражданина, который будет делать то, о чем наши мальчики теперь только говорят, получишь мудреца, который будет счастлив, следуя важнейшим истинам, отца семейства, который будет кормить своих детей и обеспечивать им спокойствие, тогда как наши современные болтуны вместо удовлетворения всех пяти чувств у своих детей способны только дать пищу их ушам. И этим ты не помешаешь даже и успехам словесных знаний нашего века, потому что люди, у которых основы знаний заложены таким образом, будут преуспевать по любому предмету, который они изберут*
* *
*
Довольное и уравновешенное отношение к жизни, бодрость, свободная от суетных желаний, радостное пребывание в рамках своего сословия, умеренность в страстях, которые сбивают с толку человека и делают его несчастным,— все это лучше и надежнее всего развивается у человека, если его с ранних пор приучать наслаждаться домашними радостями, искать и находить свое величие, добродетель, мудрость и счастье в исполнении домашних обязанностей.
Здравый смысл, который так необходим человеку во всех положениях и при всех обстоятельствах, проще и надежнее всего развивается и приобретает наибольшую точность и целесообразность, если развитие его совершается применительно к потребностям домашней обста
новки, потому что таким образом здравый смысл направляется на практически нужное, непосредственно близкое, необходимое и полезное.
Нигде, буквально нигде на божьей земле, простой, усваивающий каждую мелочь, ничего не оставляющий незаконченным, сосредоточенный ум и спокойная ровная выдержка при выполнении необходимой работы не обеспечиваются и не вырабатываются так хорошо, как под влиянием семейных принципов и всего домашнего порядка. В такой же мере это относится к тому, что является завершением человеческой мудрости и величия,— к терпимости по отношению к окружающим и умению использовать и направить их к нужной для них цели, несмотря на все их ошибки и на всякие препятствия на пути. То же нужно сказать и о выработке твердости человеческого характера и того единства, которое его определяет и делает пригодным. Поэтому среди людей, которые имеют успех в своей деятельности, редко кто в молодости получил искусственное воспитание. Мы видим, что даже в науках, к которым, казалось бы, домашняя обстановка меньше всего подготовляет человека, наиболее выдающиеся люди выходят из семей или, так сказать, вылезают из трущоб, где образование меньше всего носило искусственный характер. Во всех научных специальностях выделяются люди, которые в молодости своей получили подготовку всецело применительно к своей домашней обстановке и, только уже окрепши телом и умом, бросились в науку.
Человек, чем бы он ни занимался, должен быть здоров физически и духовно, если только он хочет стать действительно ценным в чем бы то ни было. Он должен быть здоров телом и душой, чем бы он ни занимался, если он не хочет стать несчастным и не хочет подвергаться опасности, которую создает борьба с тысячью часто непреодолимых препятствий, мешающих достижению знаний в его сословии, профессии, в его излюбленных занятиях. Обучение человека домашней мудрости будет всегда первой основой его нравственного и умственного здоровья, а следовательно, и основой всего того хорошего, что с ним произойдет благодаря сохранению этого двойного здоровья, и, наоборот, недостаточное обучение человека домашней мудрости всегда будет первой и основной причиной всех несчастий и бедствий, которые
могут постичь человека вследствие общей расшатанности его физического и умственного здоровья.
Но разве я ошибусь, если скажу, что отсутствие домашней мудрости, отсутствие здравого смысла, радости сердца, скромного благосостояния, спокойного уюта, согласованности наших нравов с нашим положением и наших сил с нашими желаниями — словом, наличие всех признаков того, что наши благороднейшие задачи и необходимейшие нам силы в состоянии расстройства или, иначе говоря, отсутствия внутренней согласованности между физическим и душевным здоровьем,— все это является характерным признаком современного просвещения и главной причиной, препятствующей как успеху более высоких добродетелей, необходимых для домашнего мира нашего поколения, так и в неменьшей степени успеху наших научных познаний? Ошибусь ли я, если скажу, что сословие ученых смешано с грязью из-за того, что все оно лишено домашних добродетелей и домашнего воспитания, физической силы, не имеет состояния. неспособно к заработку — словом, не имеет навыков и опыта во всем том, что делает человека пригодным в этом мире? Разве успехи знаний в наше время не затрудняются тем, что наши люди науки не приучены к порядку, не имеют терпения, лишены устойчивости, не знают, как экономно жить, и поэтому часто попадают в такие затруднения и так запутываются, что им приходится прерывать свою научную работу и становиться жалкими поденщиками? Разве развитие искусства не затрудняется тем, что наши художники, не будучи приучены хозяйничать, оказываются вынужденными потом из-за своей беспорядочности жертвовать своей свободой? Ах, и общераспространенный рассеянный образ жизни людей с научным образованием в пору их студенчества и отсутствие гибкости у неправильно руководимой молодежи, из которой, несмотря на все острее ощущаемый недостаток в ловцах людей (Menschenfi- schern), все чаще и чаще вырабатываются лишь ловцы слов (Wortfischern),— все это бесконечно более препятствует истинной мудрости жизни, нежели это обычно думают!
Тот, кто в молодости не ловил бабочек собственными руками и не бегал по горам и долинам в поисках разных трав, тот, несмотря на самую усидчивую работу за кон
торкой, не уйдет далеко в своей специальности и, несмотря на весь свой труд, будет делать ошибки, страдать недостатками, которых у него не было бы, если бы он в молодости бесхитростно, естественно упражнял все свои органы и если бы его приучили к ловкости, к деловитости. Что такое юрист, погруженный в пыль своих бумаг, лишенный юношеского интереса к домашнему счастью и домашним радостям, не понимающий главных потребностей жизни и того, что больше всего успокаивает народ? Проклятием для человечества является каждое перо в судебных учреждениях, находящееся в руках людей, не приученных с ранних пор к чистой добродетельной мудрости, которая вырастает лишь в обстановке домашнего попечения, и не застраховавших себя этим от опасности своей профессии.
И священник, который не почувствовал основных понятий своего религиозного учения под попечением благочестивой, богобоязненной матери глубже, чем в свои академические годы, в девяноста девяти случаях из ста будет своей религиозной проповедью отталкивающе действовать на бесхитростных бедных людей, счастливых в этой бесхитростности. Он будет пастырем, которого не будут слушаться его овцы, потому что не будут его понимать.
И так во всех сословиях. Даже воин, о котором это меньше всего можно было бы предполагать,— даже он меньше удовлетворяет основным требованиям своего сословия, если он не прошел длительной школы детского повиновения и не усвоил той легкой гибкости, которая дается домашней жизнью.
Во всех областях человеческих знаний и во всех профессиях недостаток домашней мудрости нельзя заменить каким-нибудь научным руководством. Домашняя мудрость играет в образовании человека такую же роль, какую ствол играет в дереве: к нему должны быть привиты все ветви человеческих познаний, наук и жизненных назначений. Но там, где сам ствол слаб и отмирает,— там отмирают и привитые ветви и вянут молодые побеги.
А теперь подними свой лик, наша эпоха, взгляни на общее увядание цветов науки, которые не приносят плодов, потому что ствол их сгнил; взгляни на познания, которыми направо и налево ослепляют народ, поражающийся лишь внешним видом вещей,— познания, лишен
ные всех основ домашней мудрости и домашней добродетели. Подними свой лик, наша эпоха, и свидетельствуй против самой себя: твое знание не успокаивает народ, твои ученые зевают от скуки и уныло поникают головами от забот, вечная ипохондрия всюду гасит искры надежды, которую молодые годы сулили этому народу. Мрачно настроенные, тяготящиеся собой, недовольные своей профессией и своим сословием, бездеятельные и бесполезные, тысячи представителей этого народа ведут чрезвычайно жалкое существование, потому что в молодости они не знали скромных домашних радостей и не получили домашнего воспитания, приучающего удовлетворяться малым.
Начиная с тех, что полчищами тонут в академических болотах, и кончая мечтателем, который в объятиях госпожи Варане * утратил сознание долга, необходимое для правильной жизни и домашнего быта, и тем самым положил начало страданиям своей жизни, кончая Руссо, этим таким благородным и великим по своим задаткам, но вследствие отсутствия всякого домашнего воспитания столь глубоко униженным и разбитым, обнаженным, неудовлетворенным в самые возвышенные моменты своей жизни, так невыразимо глубоко страдающим человеком,— история человечества всюду громко заявляет: «Кто в молодости не воспитывался в добропорядочной домашней обстановке, кто не получил от родителей тщательной подготовки к своей профессии, дающей ему хлеб, тот окажется в плохом положении в этом бедном мире, несмотря на все свои хорошие задатки».
Это настолько верно и настолько общепризнанно, что подтверждается даже поговорками как неопровержимое мнение народа.
Когда наши деды хотели обвинить человека в том, что у него совершенно отсутствует умение разумно поступать, что его ум и сердце не получили воспитания, соответствующего важнейшим потребностям, они говорили: «Он не знает, откуда берется хлеб». И вот именно незнание, откуда берется хлеб, и является основной ошибкой воспитания нашего времени, которую я порицаю. Какая польза человеку от всего его знания, если он не знает, откуда берется хлеб?
Важнейшее назначение мужчины, для которого господь создал женщину, заключается в том, чтобы уметь
устраивать свое домашнее положение, уметь содержать себя и своих близких соответственно своему сословию, не завися от чужой милости и не терпя ни горя, ни страданий. А между тем современное воспитание уводит наших детей все дальше от простой подготовки к этому главному назначению, несмотря на то что предметы питания являются первыми предметами здравого человеческого знания. Главнейшая цель, на которую должны быть направлены силы отца семейства, разумеется, заключается в обеспечении и приумножении источников прокормления своего дома, и истинная мудрость, проявляемая в этом, естественнее всего приводит к распространению просвещения в городском сословии, ко все большему усилению связей и взаимной зависимости между людьми, что всего проще и вернее развивает тот дух гуманности и любви, который составляет честь нашего поколения.
Между тем модная премудрость нашего времени всюду устраняет дух разумного хозяйничанья и с каждым днем все больше отвлекает нас от нашего призвания, соблазняя на разное духовное и светское шарлатанство. Эта модная премудрость и народное просвещение нашего времени сделали граждан монархии восторженными сторонниками анархических принципов, а граждан в республиках побуждают славословить монархическую власть. Эта модная премудрость нашего времени, которая губит дома дворян рискованными коммерческими операциями, а дома купцов тем, что воспитывает их детей как знатных дворян,— эта модная премудрость нашего времени, лишенная домовитости, мужественной силы, внутренней человечности и любви, всюду только выезжает на жалких словах, всюду только запутывает народ, лишая его истинных наслаждений. Играя словами и занимаясь пустой болтовней, она отнимает у человечества его истинные права. Это она делает чиновника сверх- корыстным, ограниченным, неблагородным, неспособным к отеческому попечению. Это она уничтожает в гражданине чувство детской привязанности и либо делает его равнодушным к отечеству, либо превращает его в праздного болтуна, который отплачивает неблагодарностью отцам отечества и, злорадно оскорбляя их, делает их жестокосердными по отношению к низшим гражданам, даже по отношению к тем, кто является невинным и об
манутым. Это она делает благосостояние нации игрой партий, столкновения которых всегда заканчиваются разрушением общего гражданского благосостояния.
Эта модная премудрость нашего времени учит нас чему угодно, кроме того, что дает нам праведный хлеб и гарантирует спокойное домашнее благосостояние. Эта модная премудрость учит нас гордо презирать скромный заработок и в то же время безумно швырять деньгами. Поэтому мы подличаем, клевещем, льстим, бываем навязчивы и раболепствуем — словом, мы крадем и попрошайничаем, стараемся уворовать хлеб, который мы не научились зарабатывать. И все это только губит нас, потому что там, где исчезает настоящая домовитость, там никакое низкопоклонство и воровство в конечном итоге не помогут.
Бедный век! Как низко пали отцы семейства, которым приходится вести жизнь комедиантов!
Играйте хорошо вашу роль, господа, но постарайтесь, прежде чем закончена игра, обеспечить ваших детей, потому что вы воспитываете их так, что сами они себя обеспечить не смогут, и я от всего сердца желаю вам, чтобы вы успели поместить их под крышу, прежде чем начнется дождь.
Я готов охотно признать, что раз уж вы таковы, то не приходится возражать против вашего способа действий, кроме одного, что вам следовало бы стать другими. Но раз вы таковы, вы уже не можете поступать иначе, как не можете стать другими, и мне самому было бы жаль, если бы вам при таких обстоятельствах не удалось как можно более благополучно выйти из игры. Только позвольте мне выразить следующую просьбу. Если вам повезет и ваши дети выиграют в лотерее, в которой вы взяли для них билеты, то будьте потом милосердны к вашим современникам и потомству и признайтесь, как вас мучил сердечный страх, дурное настроение и те затруднения, которые вы испытывали, а также признайтесь, как вам приходилось низкопоклонничать и приспособляться, пока не закончилась игра. Ведь вы тогда можете сделать это уже без всякого ущерба для себя. Я не требую, чтобы вы это сделали раньше: я слишком хорошо знаю, кто вы. такие, чтобы допустите предъявление вам таких требований.

Бедная наша эпоха, как глубоко ты опустишься, прежде чем закончится в нашем благовоспитанном мире игра этой жизни, лишенной семейного уклада! Эта игра примет еще большие размеры, она будет пользоваться таким же большим успехом и вызовет такое же слепое обезьянье подражание, как и та школа, которая была создана в Ферне *. «Я тоже атеист»,— так сказал один глупец, вышедший из этой школы, на ухо невежливому библиотекарю, который не обращал на него внимания. А один чиновник, тоже вышедший из нее, когда в его присутствии один из руководителей страны говорил о боге и религии, воскликнул: «Я не могу понять, причем тут бог и религия?!». Этим он хотел обратить на себя внимание находившегося здесь же философа. Отечество этого чиновника, по всей вероятности, поймет, какое значение имели бог и религия в кругу правителей страны.
Но ведь и наши благовоспитанные люди не могут понять, какое влияние оказывает строгая, систематическая, простая работа ради хлеба насущного в смысле приближения к истинной человеческой мудрости и добродетели. Зато после их смерти дети их вполне поймут это,

<< | >>

↑

Источник: И. Г. Песталоцци. Избранные педагогические произведения в трех томах.Том 1. 1961

Еще по теме В ПОЯСНЕНИЕ ПРИНЦИПОВ И МНЕНИЙ, ИЗЛОЖЕННЫХ В № 37 «ШВЕЙЦАРСКОГО ЛИСТКА»:

- Воспитание ребенка - Дидактика - Дошкольное образование - Избранные педагогические труды - Инновационная педагогика - История педагогики - Книги по педагогике - Коррекционна педагогика - Логопедия - Педагогика и воспитание - Педагогическая методика преподавания - Социальная педагогика - Физическая культура и спорт -