ЛИСТЫ ИЗ НЕЗАКОНЧЕННОЙ РУКОПИСИ «ДОБРЫЙ ЯКОВ; КАК ОН ВОСПИТЫВАЛ СВОЕГО СЫНА»

В КОНЦЕ села, на небольшом холме, стоит низенький старый домишко; крыша его непрочно держится на подгнивших балках. Хижина является ненадежным приютом в бурю, она слабо защищена от непогоды в суровое время года.

В этой хижине живет Елизавета, знакомая мне добрая женщина. Вылезаю со своим мальчиком из экипажа, чтобы приветствовать ее, потому что уже с юных лет чувствовал к ней симпатию и уже много лет ее не видел. Мы вошли в комнату. Она поднялась от своей прялки, приветливо подала мне руку и сказала: Вот так неожиданная радость, что пришлось снова свидеться с тобой, Яков! Я не мог бы проехать мимо, не заглянув, чтобы поговорить с тобой, Елизавета,— сказал я.
Я ожидал, что застану ее дом в состоянии глубочайшей нищеты, но нашел ее неописуемо счастливой. В узкой, низкой комнате работали рядом с матерью девять детей. Терпеливым овечкам не приходится жаться теснее друг к другу, чем этим детям с их веретенами; все они были радостные, здоровые и веселые; оживленно жужжали все веретена, чистыми и ровными были все нити; расчесанная кудель и полностью намотанные хорошенькие веретена, одно другого лучше, лежали рядом с каждым из детей. Я не смел надеяться, что застану вас всех такими довольными, здоровыми и веселыми,— сказал я матери. Я должна благодарить бога, что мы так многого добились. Я и сама на это не смела надеяться, когда умер мой покойный муж,— сказала женщина.

Яков. Нет, видит бог, на это никто не мог рассчитывать, так плохо тогда обстояли дела.
Елизавета. Я благодарю бога за все это.
Яков. Но как же ты вначале справлялась? Все они были еще такие беспомощные и маленькие, и так их было много!
Елизавета. С божьей помощью. Где переможешь, где переспоришь,— так я и выбилась; и сейчас мне кажется, что, если бы их еще вдвое больше было, мы все равно бы справились и жили не хуже, чем сейчас.
Яков. Я не узнаю в тебе больше моей прежней робкой и боязливой Лизы! Какая ты теперь стала мужественная и смелая!
Елизавета. На что же тогда стариться, если с годами не становиться более сильными и умелыми? И как же это было бы возможно столько лет изо дня з день перебиваться и все же иметь только самое необходимое? Изо дня в день господь нам помогает — как же тут не стать мужественнее и решительнее и все больше не надеяться на господа бога на небесах! Условия, в которые я попала, укрепляют человека, поверь мне, Яков.
Яков. Твои дети все такие здоровые и веселые!
Елизавета. Да, слава богу.
Яков. Я этого понять не могу. С тяжелым сердцем входил я к тебе в комнату: боялся застать тебя и твоих детей в глубокой нужде. У меня з экипаже лежит мешочек с фруктами: думал подкрепить тебя ими в твоей глубокой нищете. А теперь я, слава богу, могу угостить тебя с радостным сердцем. Никак не могу этого понять: ведь они все у тебя отняли, у тебя больше не осталось земли. В последний раз, когда я тебя видел, у тебя в хижине не оставалось ничего, кроме детей.
Елизавета. Ты был и тогда сострадательным, Яков, и много сделал для нас! Да вознаградит тебя господь за это, добрая твоя душа! Да, тяжелое было положение — меня часто за сердце хватало, когда все они лежали вокруг меня и плакали, требуя есть, а у меня ничего не было. Но и для них и для меня действительно все счастливо обернулось. Все мы научились с терпением и спокойствием, без чувства обиды обходиться без самого необходимого: деревянные башмаки и лохмотья защищают, прикрывают и одевают как многие лучшие вещц, а на соломе прекрасно спится. Вот это — бедняку

опора, за которую он может ухватиться, чтобы снова подняться, если он это хорошо понимает и хорошо к этому сумел приноровиться. Однако, к сожалению, часто он к этому не привык и редко правильно разбирается в своих обстоятельствах.

Надо урезать до крайности все, без чего можно обойтись, а затем ввести строжайший распорядок: сидеть вместе, не терять ни одного часа, подбадривать себя, высчитывать что только можно, всегда рассчитывать на лучшие времена, которых можно добиться мужеством и терпением, работать рука об руку, извлекать из всякой мелочи все, что только возможно,— вот что помогает бедняку выбиться из своей нужды. Я вначале спала не более четырех часов в ночь и давала детям есть, конечно, вдвое меньше того, что им требовалось. Но так не все время было. Дети подрастали и вскоре начали мне помогать зарабатывать себе на пропитание. О, Яков! Моя бедность и мои слезы заставили их с нежностью относиться ко мне. Я счастливейшая мать! Мне пришлось испытать это уже сотни раз. Подумай, однажды, недолго спустя после смерти отца, я оставалась должна торговцу хлопком три гульдена, и он без моего ведома спросил Аннели, скоро ли я с ним расплачусь. Девочка не сказала мне ни слова, только, когда заметила мою тревогу и замешательство, она бросилась мне на шею со слезами на глазах и уговаривала меня, чтобы я ради бога не беспокоилась, так как все обойдется; между тем девочка работала почти сверх своих сил, до глубокой ночи, и каждую субботу относила посреднику тайком от меня лишний фунт отработанной пряжи, пока не отработала этих трех гульденов.
Я сама собралась однажды к посреднику, чтобы он не подумал, что я совсем забыла о долге, и, поблагодарив его за то, что он был настолько добр и так долго ждал уплаты, попросила потерпеть еще несколько недель. Но, подумай, что я почувствовала, когда узнала о поступке доброй девочки! Если бы я родила короля, то и то не была бы счастливее, чем в этот момент. И все, все, ах, все они всячески старались не показать мне, что они голодны. Видя слезы у меня на глазах, когда я давала им хлеб, видя, что я ничего не ем,— ах! они тысячу раз упрашивали меня от всего сердца: «Ешь же, матушка! Ешь ты! Мы еще можем потерпеть». И они не хотели купить ни одной ленты и ни одной пары новой обуви даже

из своего собственного заработка, пока посыльный кредиторов, появление которого вызывало у меня слезы, не перестал появляться у наших дверей. О, Яков! Через все это они прошли, здоровые и веселые; и когда мы теперь почти без забот все вместе сидим и прядем, ты можешь себе представить, как я, сидя среди них, в сердце своем благодарю бога. Я их всему учу сама, повторяю им катехизис и псалмы, и так за работой они учатся всему, что должны знать. Пастор им всегда давал свидетельство, что я с ними достигаю большего, чем если бы я их посылала в школу. Кроме того, у меня за хижиной есть маленький участок земли: они помогают мне полоть его, окапывать и засаживать. Я думаю, что это имеет большое значение для их здоровья, которое могло бы пострадать от непрерывного сидения за прялкой,— мы почти целиком кормимся со своего маленького участка и проводим тысячи веселых часов за этой летней работой.
Когда я увидел распорядок в этом доме, точное начало и окончание работы детьми, необыкновенную ровность и тонкость спряденных ими нитей, когда обнаружил необычайные успехи в учении, проверив знание катехизиса и псалмов, когда я увидел, с каким тщательным вниманием эти дети пишут и читают, когда увидел собственными глазами величайшее и послушнейшее трудолюбие в соединении с самым ясным, веселым и спокойным обучением, которое мне когда-либо приходилось наблюдать,— я понял как никогда ранее, какое значение имеют естественные условия, среди которых находится человек, для*его воспитания. Ни искусство, ни школа не могут дать нам таких успехов в образовании человечества; но умная, добрая мать, следуя по пути, указанному моей Елизаветой, не испытывает з этом почти никаких затруднений *.

<< | >>

↑

Источник: И. Г. Песталоцци. Избранные педагогические произведения в трех томах.Том 1. 1961

Еще по теме ЛИСТЫ ИЗ НЕЗАКОНЧЕННОЙ РУКОПИСИ «ДОБРЫЙ ЯКОВ; КАК ОН ВОСПИТЫВАЛ СВОЕГО СЫНА»:

- Воспитание ребенка - Дидактика - Дошкольное образование - Избранные педагогические труды - Инновационная педагогика - История педагогики - Книги по педагогике - Коррекционна педагогика - Логопедия - Педагогика и воспитание - Педагогическая методика преподавания - Социальная педагогика - Физическая культура и спорт -