2. Учение о человеке (антропология)

Средневековый католицизм ставил человека бесконечно далеко от бога, но при этом сохранял как бы некую нить, цепочку, связующую его с богом.

Если так можно выразиться, католицизм «смягчает» силу падения Лдама. Что утратил при падении Адам? Оп утратил «подобие бога», те особые «сверхприродные» дары — бессмертие тела, контроль разума и воли над телом, контроль над внешней природой, которые составляли его блаженство и облегчали ему возможность безгрешной жизни. Но это именно «сверхприродные» дары. Природу свою и «образ божий» — бессмертную душу, свободную волю и разум — оп сохранил.

Так как природа человека осталась неизменной и в ней самой по себе нет ничего «принципиально порочного», умерший новорожденный младенец, даже если он пе крещен, попадает пе в ад, а в лимб, а крещеный — обязательно в рай,- Он так же чист, как Адам до грехопадепия.

Взрослый человек — в ином положении. У него сохранилось устремление к богу — к добру и к истине, что видно, между прочим, в доблестях и мудрости язычников. Но так как низшая сфера его существа, тело, уже не нод контролем высших — разума и воли, ТО II прийти к богу, спастись он без посторонней помощи не может.

Таким образом, разрыв человека с богом, связанный с падением Адама,— это как бы удаление на громадное, но измеримое и в какой-то мере преодолимое расстояние. Но где есть измерение, там есть иерархия.

Человек включен во множество иерархий, на вершине которых бог. Во-первых, это его, так сказать, внутренняя иерархичность. У него есть высшие сферы (разум, воля), которыми оп близок к богу, соприкасается с ним, и низшая — плоть. Это, во- вторых, иерархия грешников и святых: есть люди, которые ближе к богу своей жизнью, своими заслугами, и люди, далекие от и і І пі иерархия начинается в видимой церкви (миряне, священники, епископы, папы) и завершается на небесах (святые, шин юлы, дева Мария); человек включен в эту иерархию и благо- щ|н1 ей одновременно отдален от бога и связан с ним.

Ннжпо отметить, что лестница приближения к богу есть иерар- <1111 плисти и подчинения. Подчинение низшего высшему (тела — ри.іуму, разума — богу, мирянина — священнику, священника — епископу, епископа — папе) — это как бы частичное возвращение mil изначальной гармоничности и иерархичности, которая была нарушена бунтом Адама.

Самые отвлеченные теологические проблемы имеют, если внимательнее присмотреться к ним, реальное жизненное значение. II тикне «далекие от жизни» пункты доктрины католицизма, как учение о «сверхприродных дарах», явно связаны с иерархичностью феодального общества и средневекового церковного устрой- с гни. И такое же жизненное значение имел и переворот в пред- | і пилении о человеке, совершенный реформаторами.

Для реформаторов знание величия бога есть одновременно шинне человеческого ничтожества.

Наведенный католицизмом «мост» между человеком и богом разрушается; миф о грехопадении подвергается новой трактовке. Реформаторы отказываются от уменьшающего «масштаб» грехопадения разделения «образа» и «подобия»23. В грехопадении, полагают они, произошло полное повреждение человеческой природы, относящееся не только к грешной, неподконтрольной плоти. Повреждение — «тотально», оно охватывает и ум и волю24. Человек утрачивает возможность богопознания (ум его эффективен лишь в низшей сфере — наук и искусств) и свободу воли к добру. Оп весь пронизан похотью и даже маленькие дети — это «маленькие змеи, полные яда, злобы и порока» 25.

Отсюда вытекает, что спасение может быть даровано греховному человеку лишь по свободному и произвольному решению бога, а не за заслуги; субъективным эквивалентом спасения признается вера — «дар божий». Но хотя вера и порождает устремление волн к добру, она не изменяет природу, верующий также пронизан похотью. Он ведет с собой постоянную борьбу, которая в принципе не может увенчаться успехом. Как пишет Кальвин, душа спасенного «разделяется на две части, между которыми постоянное противоречие... Отсюда борьба, которую ведет верующий всю жизнь.» «И это,— добавляет оп,— не пустое спекулятивное рассуждение... но учение, подтвержденное практикой, истину которого мы испытываем на себе»26. Человек никогда не станет святым в католическом значении этого слова. Он никогда не выйдет из состояния «несоизмеримости» с богом, не приобретет «заслуг».

Итак, человек «раздавлен» реформаторами. Они не жалеют слов, чтобы унизить его, и разрушают все «мосты», соединяющие его с богом. Но в пронизанной парадоксами системе реформаторов это унижение человека вообще, Человека с большой буквы, оборачивается невиданным раскрепощением индивида, человека с маленькой буквы. Разрушение «мостов» между богом и человеком оборачивается немыслимым ранее приближением к богу простого, рядового человека — мирянина и грешника. Поскольку человек поврежден весь, и в высших и в низших сферах его природы, постольку занятия, связанные с этими высшими сферами, не имеют большей ценности по сравнению с низшими видами деятельности. Занятия теологией не более приближают человека к богу, чем занятия кузнечным делом. Поскольку повреждена природа всех в равной мере, все оказываются в своей греховности равными друг другу. Перед лицом этой абсолютной греховности иерархическая система средневековья утрачивает свое обоснование и санкцию.