Новая логика и ее философское обоснование

«Никогда еще с начала мира-не было времени, когда так увлекались бы логикой или когда было написано больше книг по логике и изучение логики процветало бы сильнее, чем в наше время»1 — писал логик XVI в.

В ту эпоху борьба разгоралась скорее не вокруг вопроса о конкретных- логических разделах (о силлогизме или умозаключении) — она касалась надежности, истинности самих основ знания. Поэтому-то новаторство в логике шло рука об руку с построением новой теории познания. Философы, занимавшиеся логикой, четко поставили следующую проблему: прежде чем заниматься процессами вывода одних суждений из других, необходимо обеспечить истинность исходных понятий. А поскольку такие понятия только формировались, то логика как философская наука стала претендовать на изучение процедур, благодаря которым формируется исходное понятийное знание.

Философская мысль XVI—XVII вв., обратившись к широкой интерпретации логики и дальнейшей ее разработке, оказалась несьма продуктивной. Оправданно говорить по крайней мере о двух крупнейших достижениях в этой области.

Во-первых, философия показала, сколь обедняет значимость логики ее использование преимущественно как орудия в схоластическом споре — споре вокруг исходных понятий, догматически заданных и не подвергаемых проверке. Этому противопоставляется принципиально важный и перспективный поворот в интерпретации логики — сближение ее с процессом обычного человеческого рассуждения. Декарт подчеркивал, что в рассуждении каждого человека о непосредственно касающихся его практических делах больше истины, чем в словопрениях иных кабинетных «ученых». Можно добавить, что философы высоко ценили такое рассуждение и с точки зрения «заключенной» в нем логики. Это — начало того пути, который привел к гегелевскому философскому толкованию логики (логические категории, законы, фигуры — «сокращения» «бесконечного множества частностей внешнего существования и деятельности» 3) . "

Во-вторых, философские интерпретации логики XVII в. и вытекающие из них новые разработки дали толчок процессу создания новых формализмов — формализмов научно-исследователь- скоіі деятельности и научного знания. В данную эпоху они только еще формируются. Но соответственно начавшейся математизации шания обретает четкую форму идея о возможности таких всеобщих формализаций, которые, подобно математике, «исчисляют» іпіание, дают логическую разработку языковых его объективаций.

.Связь этой логической идеи с новым гносеологическим разделом — с зарождающейся философией науки, с учением о методе, с механицизмом и соответствующей ему математизацией — была несомненной и плодотворной для логики. Правда, эта плодотворность по-настоящему выявилась много позже — в XIX—XX вв., когда идея всеобщей «логики исчислений», которая в XVII в. только носилась в воздухе и с разной степенью зрелости формулировалась Паскалем, Лейбницем, рядом других математиков и философов, нашла воплощение в разработке математической логики.

Обе названные тенденции в философской интерпретации, разработке н использовании логики тесно связаны с идейной жизнью эпохи. Философские истолкования логики были частью широкой борьбы идей, в конечном счете направленной против авторитарно- догматической идеологической установки.

Новые философские обоснования и интерпретации логики в XVI в. пробивали себе дорогу лишь постепенно. Обычно в логике этого века среди многочисленных направлений выделяют три: учение поздних перипатетиков, луллистскую традицию и работы рамистов4. В рамках «традиционных» философских систем, разработка которых велась в основном философствующими теологами, концентрировавшимися вокруг университетов, господствовала перипатетическая традиция. Большой популярностью пользоват лись также работы Раймунда Луллия и его последователей. (Усовершенствованием «луллиева искусства», как известно, занимались Дж. Бруно и Лейбниц.) Однако, как бы ни различались логические идеи выразителя первого направления, Петра Испанского, и ортодоксальных последователей Луллия, их объединяла верность устоявшимся принципам использования логического знания, традиционная интерпретация логики. Что касается ра- мистского направления, то его сторонников отличает усилившееся внимание к переосмыслению самих основ логики и способов ее применения. Рамистским это направление было названо по имени одного из главных своих представителей Пьера Рамэ (латинизированное имя— Петр Рамус, 1515—1572). Он стоял у истоков той реформы в логике, которая и определила характер многих последующих работ, в том числе и характер знаменитой «Логики, или искусства мыслить» (1662). Однако зачастую остается в тени тот факт, что рамистская реформа логики опирается на критическую работу, проделанную логиками — представителями возрожденческого гуманизма.

Гуманизм в самых разных его аспектах глубоко проанализирован зарубежными и советскими авторами: изучалась гуманистическая идеология, выяснялось отношение гуманистов к обществу, к различным наукам, к искусству5; есть даже работы, описывающие гуманизм как стиль жизни 6. Логике в этом отношении повезло меньше, может быть, потому, что сами гуманисты зачастую отдавали предпочтение другим гуманитарным наукам, в частности риторике. К логике большинство мыслителей-гуманистов тносилось как к схоластической доктрине, оторванной от жизни. Іишь немногие из них направляли свои усилия па реформирова- [ие логики. Их работы, хотя и немногочисленные, сыграли важ- [ую роль в становлении логики XVI—XVII вв. Это, прежде всего, Dialecticae Dispulationes contra Aristotelicos» («Вопросы диалектики против аристотеликов») Лоренцо Валлы и «De inventione lialecticae libri tres» («О диалектическом открытии в трех кии- ax») Рудольфа Агриколы.

С самого возникновения гуманистического течения его представители (Фрапческо Петрарка, Леонардо Бруни, Лоренцо Вал- іа и др.) осознавали себя как оппозиционную силу по отношению ^схоластическому способу мышления. В отличие от схоластики но было направление мысли, повернутое не к религиозной, а к ?вегскои жизни. Общественное развитие больших итальянских ородов явилось той питательной средой, источником тех задач, {оторые и породили гуманизм как определенное, резко отличное IT схоластического направление. В условиях открытой полнтиче- :кой борьбы городов между собой и различных партий внутри них особенно важно было иметь разностороннее гуманитарное )бризованне — знать историю, юриспруденцию, владеть языками. Эдннм из полезнейших искусств признавалось искусство оратора, способного силой слова разрушить аргументы противника, убедить слушателей в своей правоте.

Совсем другого рода практике соответствовала логика сред- іевековьіх последователей Аристотеля.. Она была составным эле- тентом, и весьма немаловажным, господствующей идеологии феодального общества. Господство «незыблемых» догматов католн- іеской церкви способствовало созданию и культивированию логических учений преимущественно дедуктивного характера. Идеология церкви устанавливала: все истины уже даны людям богом. Логики добавляли: следует лишь научиться приводить эти истины в согласие друг с другом, не ошибаться при выведении одних истин из других, согласуй правила вывода с логическими работами Аристотеля.

Логика приобретала идеологически-служебный характер, поскольку формальная строгость, незыблемость (по крайней мере со времени Аристотеля), т. е. «вечность» ее процедур, должны Пыли подкрепить и «освятить» шаткость самих догматических оснований. Логика, кстати, была удобна и для того, чтобы отклонить размышляющих и спорящих людей в сторону от оснований, завести в дебри формальных словопрений. Схоластически истолкованная формальная логика была оторвана от человеческой жизни: она ничем не могла помочь там, где сама живая практика (в производстве, торговле и мореплавании, в повседневной жизни, в социальной борьбе) задавала многочисленные новые вопросы и требовала недогматических ответов.

Первые гуманисты считали диалектику, как тогда называли логику, лженаукой, приносящей только вред. Но, будучи настроенными по отношению к традиционной логике критически, они пе могли не учитывать того, что эта дисциплина — именно в силу ее серьезного идейного значения — служила предметом особых забот мыслителей феодальной эпохи, а потому выглядела завершенной и в чем-то бесспорной системой знаний. С этой ситуацией должны были так или иначе считаться реформаторы формальной логикп, ее критики.

Ориентацию Л.-Валлы на Ьоп sens, на естественный язык разделял и другой крупный мыслитель-гуманист — Рудольф Агри- кола (14'43—1485). Его наиболее известный трактат «О диалектическом открытии в трех книгах» был написан в 1479 г. и до издания его в 1515 г. ходил в списках. Очевидно влияние на него Л. Валлы9. Агрикола, как и Валла, рассматривал логику как инструмент ораторского искусства: «...диалектика есть искусство рассуждать»,— писал он в своей знаменитой работе. Немецкий гуманист считал, что логические законы нужно выводить из анализа естественной речи, великие образы которой дали древние ораторы Цицерон, Квинтиллиан и др. Агрикола уже не рассматривает логику только как инструмент теологических споров, однако он еще по-настоящему не «переключает» ее на сферу научного и философского рассуждения. Но он делает первый шаг в этом направлении. Агрикола, как и Цицерон, делит диалектику на две части: «inventio» (открытие) и «judicium» (суждение).

Агриколу много читали, особенно до появления работ Рамуса. Достаточно сказать, что его главный труд издавался в Европе до конца XVI в. 35 раз 10. Известно, что величайшим авторитетом для Вильсона, написавшего первую работу по логике на английском языке, был Агрикола11. В Кэмбридже до середины XVI в.

трактат «О диалектическом открытии...» служил учебником по логике.

Продолжатель Агриколы Петр Рамус сыграл выдающуюся роль в истории логики. Выходец из бедной семьи, однако сумевший окончить Парижский университет и преподававший в конце своей жизни в «Коллеж де Франс», Рамус был одним из самых популярных логиков эпохи ранних буржуазных революций. Его основной логический трактат «Диалектика» (1555)—первая работа по логике, написанная на французском языке. Уже в 1556 г. она была издана на латыни — международном языке ученых той эпохи. Как на французском языке, так и на латыни только до конца XVI в. работа издавалась 111 раз в различных городах Европы, а всего к 1700 г. «Диалектика» Рамуса выходила в свет 249 раз, причем большинство изданий появилось в Германии и Англии с 1581 по 1600 г.12 В популярности и доступности с ней могли конкурировать только труды Петра Испанского, Раймунда Луллия и Меланхтона. Популярность специального логического труда еще раз говорит о том, что в эпоху ранних буржуазных революций споры, ведущиеся вокруг логических проблем, затрагивали отнюдь не только логиков и философов.

Как и Агрикола, Рамус определяет логику как искусство рассуждать, обсуждать, обмениваться мнениями (ars disserendi). 15 своей знаменитой работе он писал: «Диалектика есть искусство хорошо спорить» (Dialectique est art de bien disputer) 13. Здесь цицероновский термин disserendi он заменяет аналогичным французским disputer (спорить). Вслед за Агриколой Рамус выделяет н логике два раздела: invention и judement (открытие и суждение). В отлйчие от Агриколы, который посвятил свою работу лишь «нахождению», Петр Рамус рассматривает обе части логики. Именно научившись находить с помощью риторических общих мест («loci communes») аргументы для своих суждений и сумев их правильно изложить, человек постигает искусство хорошо рассуждать. Так происходит расширение предмета логики. Рамус работает как профессиональный логик, стремящийся охватить все традиционные и относительно новые (идущие от Л. Баллы) проблемы логики. Он дает систематический свод логических аианий. Но чем же эта попытка отличалась от логических компендиумов, созданных в эпоху схоластики? Почему образованный человек новой эпохи счел именно логическую работу Рамуса «сво- «й», отвечающей его устремлениям? Перелистывая логические работы Рамуса, трудно сразу ответить на этот вопрос, так как сталкиваешься с многочисленными различениями, терминами, с превалированием формального «среза» анализа. И все-таки через специальные логические построения проходит иной, чем в предшествующие эпохи, живой нерв. Различие начинается с определении целей логики и ее роли. Для ортодоксальных сторонников чогнки Аристотеля последняя является «наукой наук». «Диалек- шка,— писал Петр Испанский, логик XII в., автор одНЪго из наиболее популярных среди схоластов логических компендиумов,— есть искусство искусств и наука наук, ведущая ко всем методическим началам» 14. Представители гуманистического направления, отводя логике более скромное место, стремились в то же время сделать ее и более действенной, более значимой для обыкновенного человека.

Универсальная экспансия схоластической логики закончилась плачевным результатом. Так пусть же логика станет нужной хотя бы в том немногом, к чему она имеет непосредственное отношение! Такова, по существу, была идея гуманистов, идея Рамуса, который видел скромную, по немаловажную роль логики, в частности, в том, чтобы сделать ее полезной для эрудиции 15. А главное, Ра мус сосредоточивает работу вокруг двух основных целей логики — «открытия» и «рассуждения», особенно подчеркивая значение последнего и имея в виду именно рассуждение обычного человека о своих делах и задачах. Такая расстановка акцентов фактически отрывала логику от схоластической практики бесплодного теологического спора, что сразу почувствовали и за что мстили Рамусу официальные религиозные идеологи.

Работа Рамуса начинается с предисловия, в котором дапо резюме взглядов автора на историю логики 1б„ (Собственно, с работ гуманистов и начинаются первые обширные историко-логические экскурсы 17.) Рамус противопоставляет логике средневековых перипатетиков свой взгляд на логику античности, в частности па учения Аристотеля, Цицерона. Он кратко останавливается па представлениях Зенона Элейского, Анаксагора, пирронистов и новых академиков, Платона, Аристотеля, Галена. Агриколу Рамус выделял среди других своих непосредственных предшественников, говоря: «Я обнаружил, что Агрикола был единственным, который сумел представить диалектику приспособленной к гуманистическим целям» 18. В истории логики признано, что одно из существенных логических открытий Рамуса заключается в введении в силлогистику Аристотеля модусов с единичными именами. Правда, подобные попытки были уже у Дунса Скота 19 и у Уильяма Оккама20, однако Рамус делает это в более систематической форме. На наш взгляд, это было связано с желанием поставить логику на службу научному познанию эпохи, широко обратившемуся к описанию, осмыслению реальных единичных вещей и их свойств. Но самым важным, пожалуй, новшеством явилось введение в логику раздела о методе, который впоследствии уже будет включаться в большинство логических учебников нового времс ни. Сам термин methodus довольно широко использовался в эпоху Возрождения. Например, врачи много дискутировали о сущности метода, чему способствовала книга Галена, посвященная этому вопросу, которая была широко известна в то время21. Термин «метод» можно найти и в руководствах по грамматике итальли ских гуманистов.

Интересно в свете сказанного то расчленение, которое Рамус дает в учении о методе. Он говорит, что метод бывает двух видом: естественный метод (methode de nature) и метод благоразумии или осторожности (methode de prudence) 22 (при этом ссылается на Цицерона и Квинтиллиана). Первый Рамус называет методом науки: он состоит в дедуктивном выведении- из более общих научных утверждений менее общих, причем предполагается, что эти утверждения отражают сущностную основу вещей. Как пример использования этого метода Рамус приводит грамматику. Этот метод, говорит Рамус, применяли древние — Гиппократ, Платон, Аристотель. Он применим не только в пауках, но и в других областях разумной деятельности. Так, им могут пользоваться ораторы, поэты и все писатели23.

Благоразумный («осторожный») метод исходит из таких утверждений, в которых применены термины, выражающие бытие, чувственную природу вещей. Поэтому и вещи, о которых говорит этот метод, более поддаются индукции. Обращен он к неискушенному сознанию слушателя или читателя (недаром он рассчитан на использование прежде всего в ораторском искусстве). И если естественный метод дает научное суждение, то «осторожный» метод дает лишь вероятностное знание, мнение (opinion) 24. И здесь снова видна забота Рамуса о том, чтобы рассмотреть не одно профессионально-научное, но и обыденное, живое человеческое мышление, вооружить человека методом нахождения пусть только вероятного, но так необходимого в его повседневной жизни знания.

Переход от логики XVI к логике XVII столетия весьма важен для характеристики эпохи. Логика XVI в. подвергает критике схоластическую логику и стремится вооружить логическими средствами человеческое рассуждение. Логика XVII в.— важнейшая составная часть философии — углубляется в конкретное изучение проблем мышления, в особенности мышления научного. Это явление отражает развертывание научной революции и усиление ее

социального значения. *