Российские интересы в "ближнем” и "среднем” зарубежье

Но это перечисление не жизненно важных или глубинных интересов (т.е. конечных целей развития), а — по большей части — промежуточных (подчиненных) задач и одновременно путей обеспечения того, что действительно может пониматься под ’’конечными результатами". В самом деле, гармонизация всех внешних политик, создание единого военного пространства и т.д. — зачем? Очевидной самостоятельной выгоды для России здесь нет. Значит, должна быть какая-то последующая, истинная цель. Вполне вероятно, что она заключается в воссоздании империи советского или иного — новомодного — образца, ибо вышеперечисленными путями можно добиться практически полного контроля более сильной России над внешним и внутренним поведением более слабых республик почти в границах бывшего СССР (поскольку не указано иначе, можно предположить, что весь список без разбору применим ко всем бывшим республикам СССР).

Если это на самом деле так11, то главная цель выбрана крайне неудачно. Прежде всего, новая масштабная империя (какое бы имя ей ни придумали, в том числе федерация или конфедерация с ведущей ролью России) в сегодняшнем мире была бы непопулярна; еще важнее то, что ее создание дало бы удобный предлог для объявления России ’’вне закона” и облегчило бы нахождение экономических, финансовых, политических и иных компромиссов на антироссийской основе между соперничающим мировыми центрами силы. Далее, геополитическая имперская конструкция в принципе ценна лишь настолько, насколько экономические, политические и иные дивиденды превышают затраты ресурсов на ее поддержание. Колонии всегда обходились недешево (администрация, войска, развитие инфраструктуры и обучение местного населения и т.п.), но затраты окупались беззастенчивым вывозом природных ресурсов и "колониальных товаров"12. Сегодня же — гипотетически — содержание колоний/"периферии" потребовало бы помощи метрополии/"центра" в решении огромного комплекса проблем социально-экономического развития подконтрольных территорий, в то же время прежних возможностей для масштабной эксплуатации уже нет, да и цены на основной предмет вывоза — сырье — пока держатся на относительно низком уровне. Именно поэтому традиционных колоний практически уже не осталось. И России не стоит воскрешать практику, которая полностью изжила себя более трех десятилетий назад.

Но если воссоздание имперских отношений на пространстве бывшего СССР с их всесторонней зависимостью и немалым иждивенчеством периферии в отношении центра не могут быть для России разумной целью, то в чем же тогда она должна заключается? Думается, к пониманию этого следует идти не идеалистическим путем, выдвигая необос- новываемый замысел и пытаясь найти пути его реализации, а прагматическим, начиная с выяснения того, чем же привлекательны для нас наши бывшие соседи по СССР. Причем не все вместе, а каждый из них в отдельности, ибо геополитические условия сильно различаются даже в рамках одного и того же региона. В Таблице 5 перечислены реальные —

и очевидно поддающиеся реализации — интересы, которые Россия, как и любое более сильное государство может иметь в отношении своих соседей. (Разумеется, для каждого конкретного государства БЗ существует свой "набор" таких интересов). Они описаны в геополитическом "формате" — как интересы к территории, которая располагает привлекающими нас вещами и обстоятельствами или обеспечивает нужную их направленность. В таблице не указаны промежуточные либо подчиненные интересы/задачи (среди них есть и те, которые официально упоминаются как самостоятельные и долгосрочные цели России в БЗ, мо полезность которых для России не очевидна13). Особо отмечу, что российские интересы и процесс их реализации нередко соответствует интересам тех территориальных объектов (республик), на которые они направлены.

Теоретически можно представить и комплекс потенциальных интересов России и в СЗ. Но практически реализуемость подавляющего большинства из них (с помощью усовершенствованного — неоимпер- ского — инструментария) близка к нулю. Так, большинство стран Центральной и Восточной Европы в результате известных событий быстро втягиваются в сферы влияния глобальных центров силы, в перну ю очередь западных. Время, когда можно было остановить этот процесс в его глубинном, экономическом измерении, было упущено еще во нторой половине 80-х гг. Политически — под предлогом культурно-ци- нилизационной и исторической общности и аккомпанимент антирос- сийской кампании — ЦВЕ и сама рвется на Запад14. В военном плане даже если удастся притормозить (вряд ли остановить) процесс расширения НАТО, то реального значения это иметь не будет, ибо восточноевропейские армии поворачиваются на Восток, прежде всего против России15. Само по себе это не так уж опасно. Восточные европейцы не были для СССР сильными и надежными союзниками16, не будут они гаковыми, скорее всего, и для западных военных структур17. Гораздо большую опасность для России представляет размещение западных нойск НАТО на территории ЦВЕ. (Постоянное военное присутствие НАТО на землях стран из состава экс-СССР в качестве "виртуальной реальности" пока всерьез не рассматриваются большинством западных стратегов, кроме ультрарусофобов).

Так что пока ЦВЕ для России в значительной степени потеряна. По большей части контакты будут возможны, думается, лишь в рамках, разрешенных новыми "гегемонами", что, безусловно, затруднит как восстановление прежних объемов двустороннего сотрудничества, так и использование стран ЦВЕ в специфических российских интересах (например, для получения через них новейших западных технологий). Правда, потеря эта не безвозвратная. Болезненное "переваривание" стран данного региона западными центрами силы займет еще немало времени, в течение которого в ЦВЕ можно ожидать взлета национализма (даже антиамериканских — по аналогии с Францией

I — 4135 60-х годов — и/или антигерманских настроений), особенно в менее привечаемых Западом государствах, и сопровождающего его стремления диверсифицировать свои внешние связи. Это и будет шансом для России хотя бы частично вернуться в ЦВЕ.

Втягивание в сферу нероссийских геополитических интересов, прежде всего через соответствующую переориентацию местных экономик, уготовано и большинству неевропейских союзников бывшего СССР, в свое время живущих за счет советских финансовых вливаний. Жалеть об этом не стоит: нет прежней всеохватывающей конфронтации, а, значит, отпадает необходимость в системе глобального военнополитического партнерства. Кроме того, для России выгодно, чтобы нынешние мировые лидеры, будущие отношения которых с Россией выглядят отнюдь не безоблачно, взяли бы на себя дополнительную и весьма обременительную ответственность, связанную с поддержанием на плаву зачастую не способных к самостоятельному существованию режимов (в западной политологии обозначаемых как failed nations — "провалившиеся нации").

Исключение здесь составляют отдельные авторитарные режимы, сотрудничество с которыми неприемлемо для большинства глобальных лидеров (прежде всего из-за столкновения геополитических амбиций в соответствующих регионах). Здесь России можно извлечь нечто полезное из советского наследия, ибо такие режимы, как правило, экономически вполне самостоятельны. Рациональным выглядит стремление отечественной дипломатии добиться снятия санкций ООН против Ирака, что открывало бы перспективу возвращения Багдадом долгов Москве и осуществления крупномасштабных промышленных и сырьевых проектов в этой стране с участием российского капитала. Хотя и тут не все для нас будет просто: втихую контакты с подобными режимами пытаются наладить и их официальные противники18, а иногда контакты с "изгоями" осуществляются в открытую (визит Ф. Кастро в Париж в начале этого года).

Наконец, сегодня существует уникальная возможность превратить в реальные объекты российских промышленно-сырьевых интересов бывших союзниками Запада, отринутых ими в силу тех или иных причин. Иран, с которым уже налаживается военно-техническое сотрудничество и возможна крупномасштабная сделка в области ядер- ной энергетики, одна из таких возможностей19. 5.3.