Инструменты российского влияния

Возможные инструменты российской геополитики обозначены в Таблице 6, к которой необходимо дать некоторые пояснения.

Во-первых, из таблицы видно, что у России и сегодня сохраняются немалые средства воздействия на соседей по бывшему советскому общежитию. В то же время у нее практически нет "козырных тузов" - универсальных и одновременно безусловно действенных и безопасных для самой России методов реализации своих интересов в БЗ. Такая ситуация требует тщательного отбора геополитических методик для каждого конкретного региона/страны и для каждой ситуации в межгосударственных отношениях при тщательном просчете возможных негативных последствий.

Во-вторых, видимо, следует исходить из того, что чем менее стабильно государство-объект российских интересов и чем менее оно устоялось в социально-политическом плане, тем менее подходят экономические и политические методы, и тем более России придется полагаться на военно-политические и даже военные меры. Верна и обратная зависимость.

В-третьих, нынешняя политическая власть в самой России слаба противоречива, и таковой может оставаться еще довольно долго (учитывая политическую апатию одной части электората и поляризацию

і* мнений в другой). Очевидна и коррумпированность значительного числа самых высокопоставленных чиновников. Поэтому государственные структуры самостоятельно не способны защищать базовые российские интересы в БЗ. Сегодня им в этом может помочь по крайней мере одна сила, играющая все большую роль в российском обществе: крупные российские предпринимательские структуры, включая коммерческие банки, для которых бывшие советские республики пока еще являются относительно "мягкой” для внедрения экономической зоной (следовало бы опереться также на армию и другие силовые ведомства, но прежде необходимо, чтобы во главе их встали самостоятельные, Сильные и государственно мыслящие личности). Учитывая мировую практику, следует ожидать, что российская частная инвестиционно-коммерческая деятельность была бы в целом более эффективной по сравнению с государственной; а иногда в силу политических причин она была бы и единственно возможной (в Прибалтике, например). При этом в российском случае известный тезис о космополитизме бизнеса скорее всего не действовал бы. Дело не столько в патриотических чувствах российских предпринимателей. Острая иностранная — из "дальнего” зарубежья — конкуренция (а она включает недопущение российских государственных и частных структур на международные рынки и во все большей степени оттеснение их от рынков СНГ — вспомним недавние баталии

о разделе долей в азербайджанском нефтяном консорциуме) будет вынуждать большинство крупных российских предпринимателей создавать основную финансовую и материальную базу внутри России. То есть сохранять четкую национальную принадлежность и волей-неволей действовать не только в собственных, но и в общероссийских интересах, в том числе и в БЗ.

А раз так, то нынешнее российское руководство заслуживает самой серьезной критики за непринятие мер по налаживанию диалога "биз- нес-государство”, нацеленного на разработку совместной стратегии российского экономического проникновения в народное хозяйство стран БЗ: зарождающемуся российскому частному предпринимательству необходима поддержка всей оставшейся государственной мощью22. Что не менее важно, государство, учитывая нестабильность большинства стран БЗ, должно гарантировать там силовую защиту российских инвестиций и приобретений. Думается, что "в случае чего" мировое капиталистическое сообщество не будет пенять России за защиту ее священной частной собственности за рубежом с использованием в том числе и методов силовой политики.

Не меньшей критики, видимо, заслуживает и практика нынешнего руководства страны делить предпринимателей на "чистых", которым оказывается очевидное государственное покровительство (целый спектр замыкающихся на ВАЗ структур, банки "Менатеп" и "Национальный кредит"), и "нечистых", на которые даже оказывается силовой нажим (вспомнить хотя бы длительное давление со стороны государственных органов на группу "Мост"). Ведь в условиях, когда по международным стандартам слабы и государство, и немногие крупные (по отечественным меркам) частные российские структуры, личное и клановое соперничество и неприязнь должны отступать перед необходимостью налаживать партнерство государства и всего частного бизнеса внутри и вне страны ради обеспечения общероссийских интересов.

В-четвертых, под дипломатией "балансирующего" типа понимается политика, активно использующая по крайней мере три принципа из арсенала западного "внешнеполитического реализма". Прежде всего, )то творческое использование старой мудрости, что слабое (ослабленное) государство имеет шанс на выживание только в том случае, если оно имеет не одного, а двух и более сильных соседей. В советские времена этот принцип был известен как игра на межимпериалистических противоречиях. Сегодня, при неустоявшейся еще многополярности, Россия могла бы в полной мере воспользоваться эффектом взаимной нейтрализации разнонаправленных геополитических влияний, причем не только в глобальном масштабе и/или внутри самой России ("соперничество за Россию"), но и вне России на региональном уровне, н частности, в БЗ. К примеру, хотя в прессе нередко пишут о некоей исламской опасности с южного направления, следует различать кон- курирующие антироссийский исламский анархоэкстримизм афганского толка, менее вирулентный иранский госфундаментализм (с его представителями Россия довольно успешно сотрудничает) и турецкий светский ислам (как представляется, с ограниченным потенциалом кооперации с Россией, за исключением, пожалуй, экономической)23; а также кроме религиозных видеть еще и резко противостоящие друг другу этнонациональные тенденции геополитической экспансии в I (ентральной Азии и Закавказье — иранскую и турецкую24.

и оттого разочарованных — геополитических вассалов, так и, надеюсь, окрепшей России, если она, конечно, опять определит свои интересы в оспариваемых районах.

В-пятых, в таблице рассматривается нынешний вариант сохранения российской диаспоры в БЗ, предполагающий ее внутреннюю изоляцию и медленное болезненное растворение (за счет ассимиляции и миграции). Но, видимо, стоит просчитать еще одну возможность: форсированную эвакуацию всех желающих в Россию (речь идет прежде всего о южных республиках бывшего СССР). Хотя такая акция обошлась бы недешево (ее стоимость можно было бы снизить, размещая часть переселенцев в некогда обжитой сельской местности российского Нечерноземья и мелких российских городах), одна возможность ее осуществления вызвала бы переполох в затронутых государствах, ибо они лишались бы, как правило, высококвалифицированной рабочей силы и специалистов. А в самой России такое мероприятие, будь оно реализовано, помогло хотя бы частично решить проблему нехватки рабочих рук особенно на востоке страны. Оно также лишало бы страны СНГ возможности использовать диаспору в качестве заложника при общении с Россией, избавило бы Москву от постоянных и обременительных миротворческих и "пограничных" затрат27, а также прекратило бы дискуссию о том, за кого Россия, собственно, отвечает: этнических русских, русскоязычных или российских граждан.

В-шестых, недостаточно констатировать, что военная сила является "высшим" и редко применяемым средством государственной политики; что по большей части это политический инструмент, создаваемый для сведения партнеров по межгосударственному общению. Необходимо особо подчеркнуть, что вопрос о применении войск (или устрашении) может возникнуть только в отношении тех регионов и в тех ситуациях, в которых реально и серьезно затронуты высшие государственные интересы, и только после тщательной оценки и анализа альтернативных (несиловых) вариантов действий28. Очевидно также, что в современных условиях в северном полушарии практически неприменима прежняя простая формула: "определение интереса — использование армии"29 (речь не идет о вооруженных стычках в "третьем мире" типа недавнего перуано-эквадорского конфликта за спорный кусок территории, или действий авторитарных режимов — захват Кувейта Ираком). Как новые, так и традиционные государственные потребности в западном мире пытаются обеспечить, по крайней мере первоначально, номинально невоенными приемами — от экономической экспансии и политического заигрывания до различных форм экономического шантажа и военно-политического давления. Цель подобных действий — международное признание и правовое закрепление, или легализация, своих интересов в определенных регионах мира (например, в виде договоров о прокладке трубопроводов, строительстве промышленных предприятий или продаже товаров отечественными компаниями30, соглашений о размещении собственных или союзных войск на территории третьих стран, использовании морских портов и терминалов, оснащении и обучении местных армий и т.д.), на крайний случай создание неформального международного консенсуса о существовании таковых. И лишь нарушение международно признанных интересов в решительной и грубой форме дает основания или повод для использования войск31. Наверное, эту мировую практику обоснования военных операций должны иметь в виду и российские лидеры. Что же касается способа применения вооруженной силы, то, если говорить о принципе и не вдаваться в оперативные и тактические тонкости, его вывели американцы еще в конце 70-х начале 80-х годов, анализируя печальный опыт тактики постепенной "эскалации" во Вьетнаме. В недавней официальной интерпретации уроки Вьетнама излагались так: "С момента принятия решения о военной акции (военные) полумеры и нечеткие цели абсолютно неприемлемы, так как ведут к затягиванию конфликта, что чревато ненужной потерей человеческих жизней, растратой материальных ресурсов, расколом нации у себя дома и поражением. Поэтому один из основных элементов нашей национальной военной доктрины является...концепция решительного применения превосходящей силы в отношении противника и завершения конфликта быстро и с минимальной потерей человеческих жизней”32. Заложенные в нем идеи доказали эффективность в ходе операции "Буря в пустыне"; в то же время дозированность и ограниченность военных акций, как правило, приносила отрицательные результаты (полный провал миротворческой миссии США/ООН в Сомали). Печальные результаты вялых сдерживающих действий на афгано-таджикской границе последних лет заставляют задуматься о справедливости этих идей и для наших условий.

Завершающийся переход большинства бывших союзников СССР в альтернативные сферы влияния и, соответственно, прогрессирующее сужение спектра достижимых российских интересов в СЗ и убывающий интерес стран СЗ к России, международные санкции, а также существенное ослабление экономических, политических, военных и прочих позиций Москвы (что объективно сокращает радиус ее геополитического действия) упрощают вопрос о средствах общения Москвы с прежними партнерами. На обозримую перспективу (до изменения перечисленных обстоятельств) нам придется, как правило, ограничиваться довольно прохладным и малообязывающим экономическим взаимодействием при практически полном замораживании всех других аспектов отношений. Но, например, снятие санкций обеспечит применение военно-экономических методов воздействия, а общее внутреннее усиление России даст ей в руки и другие козыри. 5.4.