Использование генеалогического метода в социологии

Принадлежность к роду или семейному клану является одним из первых исторически сложившихся механизмов социального различения и стратификации. Системы социальной иерархии в традиционных обществах (кастовая и сословная) складывались и воспроизводились преимущественно по родовому, т. е. генеалогическому (наследственному), принципу (Радаев, Шкаратан 1996: 51—52). Родовая закрепленность социальных прав и обязанностей в подобных системах способствовала тому, что социальные генеалогии использовались в

,5 Метод изучения истории семьи не следует напрямую отождествлять с социологией семьи. В первом случае речь идет о методологическом подходе к исследованию, во утором — об одной из отраслевых социологий. Метод изучейиягеяеалогтш, безусловно, может быть применен к изучению проблематики социологии семьи, но не ограничивается им (см. ниже). качестве правового механизма (генеалогия по мужской линии как инструмент установления права на наследование и собственность). В то же время генеалогические данные традиционно представляли собой материал для фиксации, а позже — для изучения демографических процессов (рождаемости, смертности, миграции и т. д.).

Этнографы и социальные антропологи одними из первых признали феномен родства достойным социального исследования. Более того, родоплеменные сообщества стали основным объектом пх исследования. Для основателей антропологии родства — К. Леви-Стросса, А. Рэдклиф-Брауиа, Б. Малиновского — представляли интерес семейные структуры племенных сообществ в Африке, Танзании, Бразилии и Австралии1*’. Неудивительно, что для структуралистов и последователей структурно- функционального анализа генеалогии оказались заманчивым предметом исследования, поскольку они легко подвергаются формализации, наглядному табличному или схематичному изображению43. В фокусе исследований антропологов оказались семейные кланы, браки, системы и термины родства. Они также обращали внимание на взаимосвязь родственных структур и структур мифологического мышления. Этот аспект в изучении семейных генеалогии не утратил свою привлекательность и для современных исследователей.

Именно от структуралистской традиции культурной антропологии отталкивался П. Бурдье, когда изучал систему родства кабилов (Алжир). Однако его подход к исследованию имеет существенные отличия. Он рассматривает генеалогию не как «состоявшийся факт» или схематическое изображение родственных связей на бумаге, а как «продукт стратегий, направленных на удовлетворение материальных и символических ин тересов» родственного клана. С точки зрения Бурдье воспроизводство рода и защита его интересов осуществляются «с помощью постоянной работы по установлению привилегированной сети практических связей», которая включает совокупность действующих генеалогических связей (практического родства) и не- гепеалогических (практических) связей, «мобилизуемых для ежедневных житейских потребностей» (Бурдье 2001:325). Описываемые связи поддерживаются в повседневном взаимодействии, в том числе посредством материальных и символических обменов между поколениями. Практическая значимость генеалогии, задающей систему социальных координат обитателей алжирской деревни, требует реализации многочисленных стратегий (например, матримониальных) ее воспроизводства и обогащения ресурсами. Логика и концептуальный аппарат изучения генеалогических связей с точки зрения теории практик были активно востребованы при разработке метода изучения истории семьи в социологии.

Генеалогия как рассказ о семейном прошлом становится предметом научных исследований в рамках исторической науки. В XVII—XVIII веках она оформилась в особый раздел истории, который принято называть вспомогательной, или специальной, исторической дисциплиной, изучающей родословие (Современный словарь... 2001: 143), а точнее — происхождение, историю и родственные связи родов и семей. Историки того времени, как правило, имели дело с родословными аристократических фамилий. Развитие социальных наук перевело исследования родословных в более демократичное русло, когда «хроники царствований дополняются жизненным опытом простых людей» (Томпсон 2003а: 20). Этот новый импульс в изучении генеалогий и семейных историй связан со становлением с середины XX века социальной истории,устной истории, исследований культурной памяти, воспоминаний прошлого. Наиболее известными специалистами в этой области считаются такие исследователи, как П. Томпсон (Великобритания),

А. Портелли (Италия), Я. Вансина (Бельгия), Т. Харевен (США) и др.

В США устная история, или «история снизу» (history from below), развивалась на волне постколониальных исследований и фокусировалась на изучении жизни ранее «невидимых» и исключенных из истории жепщин; искателей приключений и авантюристов, не имевших корней; сирот и усыновленных детей; других маргинальных, дискриминируемых групп населения: мигрантов, переселенцев и т. д. История, написанная из перспективы «простого» человека или маргинала, призвана переинтерпретировать общенациональный исторический нарратив и восполнить белые пятна истории. Например, исследования генеалогий афро-американцев позволили реконструировать социальную историю рабства в США (Watson 2001: 361—362)lft. Попытка написания женской истории (her-story) принадлежит последовательницам феминизма. Этот политический и исследовательский проект, возникший в США и Западной Европе в 1970-х годах, иногда называют «феминистской историей». Целью его сторонников было создание на основе воспоминаний и рассказов женщин новых измерений и смыслов истории, переосмысление иерархии публичного и приватного в исторических процессах13.

Классической работой в области устной истории считается исследование Т.

В отличие от устных историков социологи нацелены не только на реконструкцию социальной истории и семейного прошлого, по и на поиск их связей с жизненными сценариями представителей ныпе живущих семей. Основные принципы метода изучения истории семьи в социологии были разработаны в рамках исследований социальной мобильности и социального воспроизводства. Традиционные американские и британские исследования социальной мобильности опирались на количественные опросные методы (см., например: Blau, Duncan 1967; Glass 1954; Goldthorpe 1980; Hauser, Featherman 1977; Heath 1981; Lipset, Bendix 1967; Steward et al. 1980). Примерно с конца 1970—начала 1980-х годов последователи качественной парадигмы в социологии критикуют ограничения традиционного подхода к изучению мобильности и формулируют ряд аргументов в пользу обращения к семейным историям44. •

Количественный подход к исследованию социальной мобильности применим не во всех обтцествах. Он релевантен для гомогенных обществ со стабильными социальными структурами и для достаточно открытых индивидуализированных обществ или их сегментов, где социальная мобильность осуществляется в виде преимущественно индивидуальных траекторий. Сточки зрения Бертотрадиция изучения мобильности количественными методами неприменима для европейских обществ, в том числе французского. Он полагае т, что в Европе, в отличие от Северной Америки, семьи и семейные связи, а не индивиды образуют систему социальной стратификации и что они должны представлять собой объект для исследований мобильности. Исходя из того что общество состоит не из ато- мизированных индивидов, а из семей, исследователи социальной мобильности не могут игнорировать семейные интеракции, отношения и процессы. Динамика процессов межпоколен- ческой мобильности может быть изучена лишь с применением качественных методов. Например, таблицы, показывающие воспроизводство рабочего класса, совершенно не отражают тех усилий, которые были приложены родителями для того, чтобы их дети не утратили этот статус (Bertaux 1994: 89—96). •

Социальное положение не ограничивается профессиональной принадлежностью индивида и включает самые разнообразные измерения, например: уровень образования, брачный статус, культурный уровень, жилищные условия, тип поселения и т. д. Соответственно изменение социального статуса понимается шире, чем в количественных исследованиях. •

В фокусе исследования социальной мобильности должна находиться вся семья включая женщин, братьев и сестер (siblings), а не только главы семей и их сыновья. Необходимо учитывать роль женщин в воспитании детей и передаче семейных традиций, исследовать их собственную профессиональную культуру. •

Исследования социальной мобильности не должны быть сконцентрированы исключительно на представителях среднего класса и исключать из поля зрения маргинальные группы (например, мигрантов). •

В исследованиях социальной мобильности необходимо учитывать исторический и культурный контексты, в которые погружены индивиды и семьи.

Наиболее известным, уже ставшим классическим, исследованием с применением генеалогического метода считается изучение ремесленного хлебопечения во Франции, предпринятое Д. и И. Берто45. Ученых заинтересовал тот факт, что в современной Франции, развитой (пост)индустриальной стране, сохраняется архаичная форма хлебопечения, когда 95 % хлеба изготавливается вручную. Проект был нацелен на выяснение причин сохранения и воспроизводства мелких пекарен, понимание логики развития ремесленного хлебопечения. На основании интервью с представителями этого бизнеса исследователи реконструировали несколько десятков семейных историй. Анализ собранного материала позволил сделать интересные выводы. Многовековое воспроизводство ремесленного хлебопечения во французских городах основывается не столько на межпоколенческом наследовании материальной составляющей семейных предприятий, сколько на традициях рекрутирования новой рабочей силы из семейного окружения или подмастерьев, на воспитании у детей специфического отношения к труду, а также па исторически сложившейся системе гендерного разделения труда в семьях хлебопеков. Однако ключевым ресурсом, позволяющим семейному предприятию не только воспроизводиться, но и успешно адаптироваться к рынку, является «наследование» пекарями сетей потребителей-клиентов, т. е. тех покупателей, которые традиционно, из поколения в поколение приобретают хлеб в одной и той же пекарне. Оказывается, что вне зависимости от исторической эпохи именно постоянная клиентура «воспроизводит» ремесленное хлебопечение. Иными словами, не ремесленник наследует свое дело, а пекарня наследует своих работников.

Исследование Д. и И. Берто заслужило известность и признание не только благодаря своим содержательным выводам, касающихся профессиональной среды французского ремесленничества, но и благодаря методологии, которой придерживались ученые. В 1994 году в журнале «Инновация» вышла статья Д. Берто «Семьи и мобильность: европейский опыт», которую принято считать программным текстом для исследователей, обращающихся к методу изучения социальных генеалогий.