§ 2. Паранаука: новые горизонты познания или тупиковая практика?

Сюжеты, о коих пойдет речь, пользуются сегодня особенной, прямо ажиотажной популярностью. Для их совокупного обозначения подходит понятие «паранаука»(греч. «пара» — около, за пределами, вопреки). Так мы называем многоразличные уклонения от реального существования путей современного познания в стороны сверхъестественного и необычного в природе и обществе. Перед нами своеобразная мифология НТР, описывающая, объясняющая и использующая феномены, еще неизвестные официальной науке и недоступные легальной практике. Отличаясь от науки в ряде существенных моментов, паранаука в то же время имитирует выборочные черты официальных научных методов.

Внутри современной философии сложилось несколько позиций по отношению к аномальным явлениям, вера в реальность которых и составляет основу паранауки. Первую, — сочувственную, оптимистическую можно выразить призывом И. Т. Касавина «объяснять неизвестное через неизвестное», признать аномальность в науке и культуре сигналами иной, будущей цивилизации [7].

Но есть и другая позиция, стремящаяся различать аномалии еще не познанного, но в принципе познаваемого (исходя из выводов на 261 уки и практики), и аномалии скорее всего абсурдные (по крайней мере в условиях современной цивилизации). Для культурологического анализа архаичных и альтернативных форм сознания применимы методы нынешней науки и практики. Эту точку зрения прекрасно выражают слова В. JI. Рабиновича: «Пока мы не говорим о том, чтобы жить в спиритизме, а относимся к нему, как к явлению культуры, — все в порядке. Но если мы сами начинаем заниматься столоверчением, то становится уже грустно» [2].

Почему же мы используем термин «паранаука» в контексте гносеологии? Думается, что представители данного духовно-практического способа освоения бытия остаются в пределах именно вненаучного мышления, представляя свои учения как альтернативную науку. К альтернативной науке, науке будущего призывают и некоторые западные философы, входящие в радикальное движение, формирующееся вокруг британских журналов («Наука для людей», «Новый эколог», «Журнал радикальной науки»), и опирающиеся на негосударственные формы социальности типа экологического движения. В данном случае альтернативная наука — это наукообразные способы познавательной деятельности, вовлеченные частично в науку для поиска нового синтеза науки и ненауки. Нередко, включаясь в науку в качестве инновации, данные типы знания могут быть в будущем признаны и востребованы социальной практикой. Не укладываясь в традиционные критерии научной рациональности, альтернативные науке способы познания тем не менее обрели тот или иной институциональный статус в современном обществе.

Генеалогия паранауки весьма разветвленная. Среди ее исторических предшественников — оригинальные мифологии разных народов, традиций, религий, элементарные формы типа магии, фетишизма, тотемизма, анимизма. Еще ближе в интересующей нас вненаучной познавательной деятельности такие протонаучные способы мышления, как парафизика (лозоискательство, левитация), парапсихология (ясновидение, телепатия, телекинез), алхимия, астрология, а также хиромантия, графология, френология, уфология, философский герме- тизм. Паранаука в прямом родстве и с оккультными течениями: тео- и антропософией, спиритизмом, египетской и тибетской «Книгой мертвых», сайентологической церковью («дианетикой JI. Рона Хаб- барда»), «религией космического сознания» и т. д.

Все названные формы духовно-практического освоения мира считают своей главной задачей регуляцию практики общения человека со сверхъестественными силами и аномальными явлениями. В своем большинстве они эзотеричны — тяготеют к обособленному, потаенному осуществлению своего «духовного производства». Возникнув в 262 — разные периоды человеческой истории, данные формы в том или ином виде существуют и в настоящее время, активно используются в повседневном бытии людей. Не отвергая исторического смысла и культурного значения в целом паранауки, мы считаем, однако, что ее притязания не всегда оправданы. Нередко паранаука является полем деятельности мнимых «специалистов», малоквалифицированных и воинствующих «шарлатанов от науки». Что стоят, к примеру, объявления в газетах о «белых» магах, исцеляющих от всех болезней?

Выступая с многочисленными докладами и лекциями, пропагандисты подобного рода выдают недобросовестную машину мифологии и реальности за последнее слово науки, особенно когда речь вдет о таинственных, загадочных явлениях или экстрасенсорных возможностях человека. С другой стороны, «голое» отрицание паранормального познания также неуместно, ибо в нем зафиксирован огромный опыт древних и современных культур, налицо проблемно-практическая ориентированность отдельных типов знаний. В этой связи необходим строгий научный анализ каждой конкретной формы паранаучного познания, а также упорядочивание научно-исследовательской работы в области изучения тех реальных явлений, которые являются предметом паранауки. Это может, в свою очередь, способствовать демистификации и раскрытию их истинной природы. Именно в этом русле разрабатывает проблемы неклассической гносеологии И. Т. Касавин, ориентируясь на формы духа, которые предшествуют науке исторически (магия, астрология, алхимия и пр.). Непредвзятое изучение подобных феноменов с философско-культурологических позиций способствует постепенному построению нового, многомерного образа познания с помощью многих разделов как философии, естествознания, социальных наук, так и в целом практики человеческого духа [7]. Нынешняя паранаука и «аномалика», заимствуя многое из выводов и стиля мифо-мистического мышления и переживания, и сама мифологична. В отсутствие или при дефиците науки, вообще рационалистичности в структуре общественного сознания определенной эпохи или общности людей, мифотворчество, как известно, берет на себя важные социальные и гносеологические функции. Наряду с массой иррациональных представлений мифологемы и остальные архаические типы духовности содержат прослойки верных наблюдений за окружающим миром и конструктивных навыков деятельности. Но главная заслуга мифологии не в этом. Она, можно сказать, ухитряется поддерживать функциональность интеллекта на минимальном информационном ресурсе. Воссоздает целостность примитивного сознания, разорванного между большими желаниями и мизерными возможностями, крупицами истины и океаном незнания. Во множестве 263 культурологических исследований продемонстрированы ее мировоззренческие и эвристические, терапевтические и организационные возможности. Авторитетнейший из мифоведов К. Леви-Стросс разъясняет, что, в отличие от картезианского подхода к проблеме, миф отвергает разложение трудностей на составные части, никогда не довольствуется частичным и стремится объяснить то или иное явление во всей его полноте. Возникнув в условиях раннего периода человеческой истории, мифы выступали как представление древних народов о происхождении мира, в основе же возникновения мифотворчества лежит аниматизм с его олицетворением природных явлений, отождествлением их с человеком. В создании мифов основная нагрузка ложится на чувственно-абстрактное мышление, где ведущую роль играет воображение и фантазия, которые тем не менее имеют основания в исторических событиях и повседневном опыте. Хотя в мифах мы имеем дело с вымышленными героями и ситуациями (Зевс никогда не был царем древних греков, не было волчицы Лупы, которая вскормила близнецов Ромула и Рема, не существовали реально ни Баба-Яга, ни Кощей Бессмертный, ни Соловей-разбойник), однако реальные прототипы их всегда можно найти в бытийной жизни.

Миф — это мысленное моделирование посредством аллегорий и образов символов (идеальных объектов) возможных правдоподобных прошлых, настоящих и будущих природных или социальных явлений.

Мифотворчество, как известно, берет на себя важные социальные, гносеологические функции. Начиная с эпохи Возрождения и до наших дней многие писатели, художники и музыканты не могли обойтись без изображения мифических сюжетов. Мифотворение, в конце концов, обернулось литературным приемом. Сквозь «магический кристалл» искусства мы различаем поразительных обитателей «Замка», возглавляемых Г. Гессе, улетающих из Москвы вместе с М. А. Булгаковым Мастера и Маргариту, воскрешенных усилиями Т. Манна Иосифа и его братьев, разных сизифов Вс. Иванова и А. Камю, причудливых хранителей чудовищных библиотек у X. Л. Борхеса и У. Эко, многих других колоритнейших персонажей притчевого, сказового жанра.

Человек прибегает к мифотворчеству не случайно. Его одинаково не устраивают крайности ни голой эмпирии, ни чисто схоластические теории, к мифу его постоянно влечет проявляющаяся в нем неразде- ленность общих идей и чувственного образа, идеального и материального, природы и человека. Анализ зрелого, цивилизованного сознания дает серьезные основания для предположения о том, что мифология не только не исчезает в современных формах культуры, но и играет в их функционировании далеко не второстепенную роль. Достаточно вспомнить, хотя бы мифологемы марксистской теории, теорию Лысенко в биологии, становление кибернетики и пр. Отсутствие новых «великих идеалов», тотальная девальвация существовавших ценностей, страх перед экологической катастрофой, всепланетным уничтожением с помощью ракетно-ядерного оружия постоянно подпитывают современные мифы и закрепляют их статус в общественной жизни.

Наряду с мифологией на заре истории человечества формируются и различные религиозные формы духовного освоения мира: фетишизм, тотемизм, магия, анимизм. Не рассматривая их детально, заметим лишь, что функции их на разных этапах своего исторического развития неодинаковы. Будучи тесно связанными с определенным типом мировоззрения, данные формы духовной деятельности наполнены глубоким культурно-этническим и личностно-психологическим смыслом. В своем первоночальном виде они выступают как исторически первые ступени социального производства знания. И если в основе фетишизма лежит поклонение фетишу, способному давать силы, власть человеку, предохранять его от различных бед, то в основе тотемизма и анимизма — осознание естественного родства между человеком и природой, вера в одушевление всех объектов и существование независимых от людей духов. Познавательная роль их несомненна: и в описании предметов природы, и выяснении некоторых объективных закономерностей, действующих в образе сверхъестественных сил. Что касается магии, то она представляет собой как раз первый шаг в познании таинственных, сверхъестественных, до сих пор наукой необъяснимых природных и духовных явлений. Ее когнитивное и ценностное значение нетрудно заметить: «магия» пробуждает в человеке, с точки зрения современного антрополога Б. Малиновского, скрытые в тайниках души богатые возможности, веру в неограниченные способности человека. Магия сегодня демонстрирует удивительную способность вписываться в современную культуру. Потому исследователям предстоит по-новому осмыслить ее уже в духе диалога между оккультно-магическими формами бытия и рациональным познанием мира наукой.

Схожая интеллектуальная отдача наблюдается от преднаучного мышления. Но, в отличие от мифоинтеллекта, оно не просто заменяет отсутствующее рационалистическое знание, а активно способствует его возникновению. Алхимия, к примеру, послужила своеобразной колыбелью настоящего научного знания о свойствах химических веществ и их соединений. Подобная роль и у астрологии. Вера во влияние небесных светил на судьбы людей веками побуждала к пристальным и вдумчивым наблюдениям за звездным небом, подводила к эмпирическим предсказаниям реального движения планет, в частности — солнечных 265 и лунных затмений, отдельных климатических катаклизмов. История и археология активно изучают мегалитические земляные обсерватории каменного и бронзового веков, обязанные своим появлением явно жреческой, ритуальной практике.

Сегодня медиками с необходимостью обсуждаются проблемы воздействия солнечной активности на здоровье людей (например, прогнозы о трудных днях). Современная астрофизика исследует такое воздействие и приходит к интересным результатам: космос наряду с биосферой, природой, культурой, выступает как « четвертая » окружающая среда человека. Весьма полезным считается для практики земледелия учет лунного календаря, что дает возможность увеличить урожай садоводам и огородникам.

Однако природа астрологии весьма противоречива, что обязывает к ее конкретно-историческому анализу. Речь идет о двух различных астрологических тенденциях, одна из которых приближает астрологию к прикладному исследованию, к науке, другая же ведет к социально-психологическому манипулированию, психотехнике и идеологическому тренингу. А это означает, в свою очередь, что астрологию в современном ее состоянии неправомерно редуцировать ни к научному исследованию, ни к откровенному гаданию по звездам.

Сложнее дело обстоит с религией. Именно к ней лучше всего подходит определение некоторых видов мышления и познания как вне- научных. Поучительные и в значительной степени трагические уроки попыток массовой атеизации населения в нашей стране подтверждают от противного гипотезу о глубочайших, скорее всего вечных корнях религиозной веры. Ее удивительная жизнестойкость и массов- ность на протяжении тысячелетий объясняются, как видно, в решающей степени тем обстоятельством, что религия берется обсудить с человеком такие проблемы его жизни и смерти, которые в принципе не объяснимы и не разрешимы с позиций иных, светских и рационализированных форм духовности, включая науку и даже большинство разновидностей философии.

Религия далеко не во всем и не всегда прямо противоположна науке. В целом ряде самых существенных пунктов она дополнительна, вспомогательна по отношению к фактическому знанию и теоретическому пониманию, будучи, по К. Марксу, «духом бездушных порядков», «сердцем бессердечного мира». Как массовая форма практического сознания, религия носит не только и не столько иллюзорный, 266 ——— сколько компенсаторный характер. Финальным определением религии того же Маркса служит «вздох угнетенной твари». Учтем, что творение природы и истории превращается в тварь не одной экономикой да политикой в их отчужденных вариантах, но и собственной, далеко не во всем совершенной, а главное — не вечной, уязвимой биологией и психологией.

Наука и философия с постоянством разоблачают призрачность религиозной, а точнее, богословской онтологии. Но с точки зрения практики религия наполняется вполне реалистическим, по крайней мере весьма функциональным смыслом, коли помогает огромному множеству людей пережить пограничные со смертью и жизненным обессмысливанием ситуации, достойно встретить кульминационные пункты своего земного бытия. Эта вспомогательность религии носит, в отличие от мифологии, вневременный характер, поскольку касается не отдельных видов продуктивной практики, а узловых, смысло- жизненных проблем общечеловеческого существования. К тому же именно мировые и национальные религии вывели на орбиту повседневности общечеловеческие нормы нравственности, понятия о греховности и святости. Так что «опиум народа» как забитого и угнетенного, так и пресыщенного земными благами, способен обернуться для кого-то из наших собратьев по разуму и «духовной пищей», «вином победы», и лекарством. Разумеется, бывает религиозность и пресловутой «духовной сивухой», но далеко не всегда, а лишь в фанатических своих дозах.

Сказанное о практически-жизненном значении религии вовсе не означает сохранения ее монополии на душу и мораль современного человека. Безрелигиозное практическое сознание — такая же реальность наших дней, как и сознание религиозное. Причем в нормальном, гуманном своем выражении оба эти умонастроения противостоят недоосознаваемому, животному аморализму лиц с отклоняющимся поведением. В этой связи разумнее не формировать политическими методами соотношение светского и клерикального, атеистического и религиозного в общественном сознании и поведении в ту или иную сторону, но предоставить данной пропорции возможность меняться местами вместе с развитием реального бытия нашего общества.

И мифология, и религия, и ранние формы религиозной духовности сыграли свою роль в становлении и утверждении паранаучного знания. Возникнув на заре цивилизаций, оно к XVII в. включало в себя кроме алхимии и астрологии геомансию (предсказание месторождений по внешним чертам земной поверхности), фитогномию (приписывание лечебной силы растениям на основе их подобия или символического соответствия тем или иным частям человеческого организ- — 267 ма). Позднее к ним присоединилась френология (теория связи между формой черепа и умственными способностями и моральными качествами человека), месмеризм (учение о животном магнетизме, существующем якобы в виде жидкости, истекающей из руки магнетизера), парапсихология (учение об экстрасенсорном восприятии), уфология (учение о НЛО).

Основу паранаучного знания составляют паранормальные явления, содержание которых весьма различно. Это: 1) феномены, которых нет в реальной практике (спиритизм-общение живых с душами умерших людей посредством особенно чувствительных к сигналам из загробного мира личностей — медиумов; 2) объекты, которые в принципе могут существовать. Науке и практике предстоит еще с ними разобраться. К примеру,« биополе» человека, «снежный человек» — йети, последний динозавр — «Несси» и проч.; 3) явления, реально существующие, но не получившие научного объяснения, к примеру, «экстрасенсорика», НЛО, «Бермудский треугольник»; 4) события, произошедшие в прошлом, но уже переведенные ходом событий в инобытие без остатка, сколько- нибудь существенные для современного исследования (легендарная Атлантида, Тунгусский метеорит и пр.); 5) и наконец, в качестве основы паранаучного знания могут выступать и выступают альтернативные концепции, противоположные общепринятым в науке, парадигмаль- ным в той или иной отрасли знания на данном этапе ее истории. Цель их — уточнить отдельные аспекты господствующих взглядов, стимулировать их дальнейшее развитие, отточить аргументацию или же побудить к самокритике. Подобную роль в естествознании выполняют концепции, построенные на отрицании атомизма, дарвинизма или же теории относительности, версии «холодного» Солнца или «полого земного шара». В отдельных случаях некоторым из альтернативных теорий удается добиться общественного признания и вписаться в новые парадигмы науки и культуры. Подобная метаморфоза произошла, в частности, с российским космизмом в лице К. Э. Циолковского, А. Л. Чижевского и их единомышленников, гипотезой А. Вегенара о дрейфе материков или же отчасти с концепцией Т. Хейердала о миграциях древнего человека через моря и океаны.

В чем же причины появления паранауки, причины довольно стойкого интереса к ней среди широкой публики? Среди многочисленного разнообразия прежде всего следует отметить факторы общественно- политического и экономического характера: получение сверхприбыли на выпуске сенсационной книго-, теле-, кинопродукции; недостатки во всех звеньях образования, издержки неумелой популяризации научных и технических достижений при сохранении в обществе пережиточных пластов мировоззрения; усталость общественного сознания от 268 реальных кризисных проблем жизни, его тяга к отвлекающим от унылой повседневности сюжетам; прочие вполне объективно складывающиеся обстоятельства. Что касается современной ситуации, обусловливающей всплеск паранаучного знания, то она связана с распадом «тоталитарного монолита», крушением социалистической системы хозяйствования, политическим банкротством Советов и в конечном счете — девальвацией идеологических и нравственных ценностей. Безусловно, питательной средой для расцвета крайних форм паранаучного знания является социальный и духовный кризис. И как не вспомнить в этой связи булгаковского Мастера, который говаривал своей Маргарите: «Конечно, когда люди совершенно ограблены, как мы с тобой, они ищут спасения у потусторонней силы!».

К социально-психологическим факторам, подпитывающим пара- науку, относятся: мода, слухи, настроения и подобные им формы коллективного полубессознательного; спекуляция на интересе публики, особенно молодежной, к новейшим достижениям научно-технического прогресса, возможностям самоусовершенствования человека, культурному наследию прошлого, опыту иных цивилизаций Земли; наполнение досуга приятным д ля самолюбия, но не слишком трудоемким способом культурно-познавательной деятельности; жажда необычных психологических ощущений, любопытство ко всему таинственному, загадочному.

Методологические предпосылки паранаучного знания сводятся к таким застарелым «недугам хворающего разума», как эмпиризм, эклектика, механицизм, схоластика, софистика, а также к некоторым разновидностям деформированного до известной степени мышления. Социальные психологи в этой связи выделяют такие его виды, как тривиализация (обеднение), ритулизация (замена фактов и понятий идеологическими символами), стереотизация (мысли по заданной извне инструкции), фрагментаризм (узость взгляда на вещи), традици- онизм (антиисторизм), гиперобъективизм (уход от собственной оценки событий) или, наоборот, явный субъективизм (подмена фактов личным вкусом), фальсификационизм (некритичность, подтасовка цифровых и прочих данных ради чьей-то корысти). Рассмотренные факторы, обеспечивающие воспроизводство и функционирование паранаучного знания, конечно, далеко не полны. Но и этого явно достаточно, чтобы понять, что паранаука — явление не случайное. Она требует не столько иронического осмеяния, не столько безудержной хвалы, сколько логических аргументов или контраргументов. Это касается и вопроса о доказательствах существования и несуществования тех или иных явлений и процессов, которые анализируются паранаукой. В этом случае аргументами в пользу бытия или небы- 269 тия осваиваемых паранаукой объектов могут выступать и максимы здравого смысла, и принципы, законы специальных наук, и философские положения, вытекающие из совокупного социально-исторического опыта человечества. В этой связи справедливо высказывается предположение, что спор между наукой и паранаукой не может быть разрешен лишь с помощью формальных критериев. В своей основе это не вопрос критериев, это вопрос мировоззренческого выбора4. Поэтому следует осмотрительно пользоваться какими бы то ни было критериями в отношении объектов паранауки, памятуя о печальном опыте натурфилософского диктата и политико-деологического запрета отдельных тем и целых направлений в фундаментальных и прикладных исследованиях, оказавшихся на поверку перспективными.

Завершая далеко не законченный разговор о вненаучном познании, мы хотели бы подчеркнуть следующее: 1.

Принципиальная разнонаправленность и взаимная дополнительность различных видов освоения бытия обусловливают и разнокачественные формы отражения и осмысления его в сознании и поведении людей. Лидерство науки по сравнению с другими формами вненаучного познания нельзя считать вечным и абсолютным. Познание за пределами науки также обладает «гносеологической автономией» по своим эвристическим возможностям. 2.

В самом общем виде вненаучное познание представляет собой духовно-практическое постижение мира, вплетенное в непосредственную жизнедеятельность общества и человека и направленное на формирование нормативных, рецептурных моделей поведения человека в разообразных жизненных ситуациях. 3.

Вовлеченность вненаучного познания и мышления в общий контекст предметно-практической деятельности выявляет его ценностный характер, ибо во вненаучном познании заключена ориентация на жизнедеятельность человека и общества. Ценностные установки составляют предпосылочное ядро всех программ нравственного, политического, экономического характера. 4.

Погруженность разума в «живую жизнь» порождает разноликие варианты вненаучного познания, которые можно группировать по различным основаниям, при этом неправомерно проводить классификацию по типу «специализированное и неспециализированное», так как все формы вненаучного знания ориентированы на различные социальные потребности и различные социальные роли познающих субъектов, а потому, в той или иной степени, большинство из форм являются специализированными. 5.

Содержание вненаучного познания много планово, многоаспектно: в нем извечно представлены как позитивные вариации духовно- практического освоения мира, так и негативные, связанные с соци- альноопасными элементами, вроде фанатизма, экстремизма, национализма, а также с разного рода псевдопрактикой и псевдонаукой. Ірани между правдой и вымыслом во вненаучном познании весьма тонкие, и тем не менее необходимо отличать явно реакционные формы духа от вековечных форм полезного социального опыта людей. 6.

Дальнейшее изучение философского и конкретно-научного аспектов духовно-практического освоения действительности через широкий и постоянный диалог ученых, специалистов-практиков и всего общественного мнения по коренным смысложизненным вопросам будет способствовать углубленному самопознанию человека, стремящегося действовать разумно в этом усложняющемся, взрывоопасном, но завещанном нам мире.

Литература: 1.

Кун Т. Структура научных революций. М., 1975. С. 18. 2.

Заблуждающийся разум? М., 1990. С. 328—380,197,333. 3.

Научные и вненаучные формы в социальном познаний. М., 1987. С. 5. 4.

Урманцев Ю. А. О формах постижения бьгтия // Вопросы философии. 1993. № 4. С. 94. 5.

Природа и дух. СПб., 1995. С. 90. 6.

Казаков Д. Ф., Николаев И. В. В защиту научной философии. СПб.: Москва, 1999. 7.

Касавин И. Т. Миграция. Креативность. СПб., 1999.