1. «Духовный элемент» в атомной физике

Хотя с чисто научной точки зрения новые теории, используемые в субатомной физике — теория квант и квантовая механика, — и очень отличаются от теории относительности, все же метафизические интерпретации обеих теорий — теории относительности и квантовой теории — во многих отношениях похожи одна на другую.

Для того чтобы ясно понять влияние квантовой теории на нашу общую картину мира, может быть лучше спросить не философов или ученых, а писателей, выражавших настроение нашего, XX века. Бернард Шоу пишет в своей пьесе «Too True to be Good»: «Вселенная Исаака Ньютона, бывшая неприступной цитаделью новой цивилизации в течение трех веков, рухнула перед критикой Эйнштейна, как стены Иерихона. Вселенная Ньютона была твердыней рационального детерминизма: звезды на своих орбитах повиновались непреложно установленным законам, а когда мы» обратились... к атомам, то здесь также были об- йаружены электроны на их орбитах, повинующиеся все тем же всеобщим законам. Каждый момент времени предписывал следующий момент... Все исчислялось: все происходило потому, что должно было произойти: повеления были стерты с таблицы законов, и на их место пришла современная алгебра: уравнения математиков».

Далее Шоу описывает, как для современного человека вера в ньютоновскую физику стала своего рода заменой традиционной религии. Он говорит:

«В этом была моя вера. Здесь я нашел мою догму непогрешимости. Я, который презирал как католика с его тщетной мечтой об ответственной свободной воле, так и протестанта с его претензией на личное суждение».

Затем он описывает, как эта новая религия была расшатана атомной физикой и квантовой теорией XX века. «А теперь, — продолжает он, — что от нее осталось? Орбита электрона не подчиняется никакому закону, он выбирает себе один путь и отвергает другой... Все— каприз, исчислимый мир стал неисчислимым». Он принимает. широко распространенную интерпретацию, что крушение ньютоновской, механистической науки привело к возвращению к доньюто- новской организмической механике, изложенной выше в качестве механики Аристотеля и св. Фомы Аквин- ского. «Цель и замысел, — утверждает Шоу, — эти предлоги для всех отвратительнейших суеверий, восстали из мертвых, свергли могущественных с их престолов и возложили картонные короны на самонадеянных дураков».

Идея, что понятия организмической науки «восстали из мертвых», как эксцентрично выражается Шоу, весьма серьезно была воспринята очень многими философами. В качестве примера мы можем процитировать немецкого философа, выступающего также и по вопросам науки, Бернарда Бавинка:

«Теперь в кругах ученьмс-естественников наблюдается склонность достойным образом воссоздать нити, идущие от этих наук ко всем высшим ценностям человеческой жизни, к богу и душе, свободе воли и т. д.; эти нити были одно время едва не порваны, и эта склонность не существовала в течение столетия» 31.

Бавинк утверждает, что это возррждение организмической науки возникло по «чисто научным мотивам»; он упоминает о замечательном совпадении, заключающемся в том, что в этот же период появился такой тип политического режима, который заявил о своей враждебности материализму и претендовал на то, что он основывается на организмической концепции науки. Этими новыми режимами, очевидно, является итальянский фашизм и немецкий нацизм. На самом деле материалистические или антиматериалистические интерпретации науки обычно возникают не по «чисто научным мотивам», а из стремлений поставить цели, которыми должны руководствоваться люди в своем поведении. Эти интерпретации связаны с социальными, политическими и религиозными устремлениями. Указанная антиматериалистическая интерпретация физики XX века апеллировала к людям действия, заинтересован нЫ'М в научном обосновании их политических целей. Генерал Смэтс, чбывший премьер-министр Южно-Африканского Союза, начинает с замечания, что трудно ввести *гакие слова, как «жизнь» и «дух», в механистическую картину мира, господствовавшую со времени Ньютона. Концепция Эйнштейна и Мин- ковского, согласно которой пространство и время существуют в законах науки не отдельно, а только в комбинации друг с другом, истолковывается Смэт- сом следующим образом: «Физическим материалом вселенной поэтому является в действительности и по- настоящему действие и ничто другое». Смэтс начинает со слова «действие» как специального понятия физики, где оно значит произведение энергии на время. В этом смысле оно употреблялось и как «принцип наименьшего действия» и как «квант действия А» в квантовой теории.

Далее Смэтс употребляет слово «действие» так, как оно употребляется в повседневной жизни, где его значение довольно неопределенно и может обозначать физическое движение так же, как и развитие организма и даже умственную активность. Он продолжает:

«Когда мы говорим, что делаем активность, а не материю веществом или материалом вселенной, то этим незаметно вводится новая точка зрения. Ибо ассоциации материи отличаются от ассоциаций действия, и развенчание материи как нашей основной физической концепции вселенной должно глубоко изменить наш общий взгляд и точки зрения. Новая физика оказалась растворителем для некоторых старейших и самых окостеневших понятий традиционного человеческого опыта и довела rapprochement (фр. сближение. — Перев,) и примирение между материальным и органическим или физическим порядками до пределов измеримого расстояния»

Из этой метафизической интерпретации современной физики мы ясно видим, как аналогии здравого смысла, которыми пользуются в новейших теориях, оказываются решающими моментами доказательства; мы должны только учесть способ, каким употребляются слова, вроде «действие», «вещество», «материальный», «физический» и т. д. Английский физик Джемс Джине пишет:

«В наши дни наблюдается широкое согласие, со стороны физики приближающееся почти к единомыслию, в отношении того, что поток познания направляется в сторону немеханической реальности. Вселенная начинает походить больше на великую мысль, чем на огромную машину. Дух не является больше случайным пришельцем в царство материи. Мы должны скорее приветствовать его как создателя и господина царства материи» 2.

Все это сводится к утверждению, что атомная физика и квантовая механика XX века допускают введение в физический мир «психического», или «духовного», элемента, тогда как это было якобы невозможно, согласно ньютоновской теории физического мира. Но, конечно, это не было мнением самого Ньютона, который в свою интерпретацию инерции ввел чувствующий аппарат бога. Чтобы представить себе с большей определенностью, в какой мере атомная физика интерпретировалась как опора спиритуализма, даже в самом грубом смысле этого слова, обратимся к труду современного немецкого философа Алоиза Венцеля:

«Материальный мир, — пишет он, — в котором возможны также свободные и самопроизвольные события... этот мир не может называться мертвым. Этот мир — если уж говорить о его сущности — скорее есть мир элементарных духов; отношения между ними определяются некоторыми правилами, взятыми из царства духов.

В этой интерпретации квантовые условия, которые определяют, например, энергетические уровни в атоме водорода, интерпретируются как формы, в которых «низшие духи» сами себя выявляют. Законы квантовой теории, которые не могут быть выражены на языке обыденного здравого смысла, интерпретируются посредством таких аналогий здравого смысла, как «поведение духов», то есть совершенно так же, как первобытные племена интерпретировали восход и заход солнца по аналогии с поведением организмов, высших по сравнению с человеческими организмами, но аналогичных им.

Чтобы лучше понять использование аналогий здравого смысла для метафизических интерпретаций атомной физики, рассмотрим два примера, взятых из брошюры Бернарда Бавинка. Первый пример, говорит о том, что в волновой теории материи Шредингера атом водорода описывается частным решением волнового уравнения^ определенной суперпозицией волн де Бройля. Бавинк интерпретирует этот факт следующим образом:

«Материя и ее почитатели, материалисты, просто смеются над нами и говорят: «Вот один-единственный, притом простейший, атом — атом водорода. Теперь покажите мне, что вы можете сделать. Если вь» сможете показать мне, как я могу понять этот атом как продукт чисто духовного процесса, я вам поверю». По-видимому, спиритуализм теперь может выполнить эту задачу» К

С научной точки зрения трудно понять, почему решения уравнения Шредингера являются более «духовными», чем решения дифференциальных уравнений в ньютоновской механике. Но Бавинк рассуждает путем аналогий. Решения волнового уравнения Шредингера (ф-функции) могут быть интерпретированы с вероятностной точки зрения, вероятности, однако, — это психические явления; отсюда ф-функция интерпретируется как психическое явление, которое происходит в человеческом разуме; атом водорода описывается посредством ф-функций; следовательно, атом водорода есть психическое явление и представляет собой продукт духовной деятельности. Положение, говорящее против материализма, доказано. Здесь мы опять ясно видим, что нам приходится иметь дело с интерпретацией физических теорий здравым смыслом. Волновая теория материи, как она была представлена выше, не может быть выражена на языке нашего обыденного здравого смысла. Однако в метафизической интерпретации атом водорода называется продуктом духовной силы, точно так же как на языке обыденного здравого смысла мы приписываем движения наших тел духовной силе и как по хорошо знакомой аналогии создание материи приписывается духовной силе бога, которая опять-таки понимается как аналогичная духовной силе человека. Мы могли бь», конечно, дать подобную же интерпретацию и ньютоновской «механистической» физике. «Тяготение» и «инерция» легко могут интерпретироваться как аналогичные духовным силам. Ясно, что следует признать, что старая и новая физика может быть интерпретирована с точки зрения признания духовных сил, но нет такого доказательства, которое показало бы, что она должна интерпретироваться именно так.

Второй приводимый Бавинком пример относится к законам, которые управляют переходами электрона вращающегося вокруг ядра атома водорода с одной орбиты на другую. Законы квантовой механики указывают нам, каковы орбиты электронов, по которым они вращаются вокруг ядра; но если вокруг ядра вращается какой-либо отдельный электрон, то нет такого закона, на основе которого можно было бы предсказать точно в каждый данный момент времени, что электрон будет делать в следующий момент — перейдет он или не перейдет на другую орбиту. Теория может только предсказать среднее число электронов, которые перейдут в следующую секунду, но она не может предсказать, когда перейдет какой-либо индивидуальный электрон. В своей вышеупомянутой работе Бавинк дает следующую интерпретацию этого положения вещей:

«Мы должны помнить, во-первых, что индивидуальный элементарный акт перехода как таковой неопределим, а остается свободным; во-вторых, что действительная сущность этой свободы, вероятно, является психическим явлением... Другими словами, «свободный» выбор элементарного акта, остающийся не определенным физикой, существует в действительности только как часть некоего всеобъемлющего «плана» или «формы», точнее «иерархии» «форм»; высшая форма всегда поглощает низшую и осущест-

ВЛяет высший синтез... Новым является только то, что сама физика предлагает подвергнуть испытанию эту идею».

В этом случае основанный на аналогии характер этой интерпретации очевиден. Так как правила волновой механики не могут формулироваться на языке обыденного здравого смысла, автор сравнивает поведение электрона с поведением живого существа, которое «свободно» выбирать, что ему делать в следующий момент. Слово «свободно» употребляется здесь в том его неопределенном значении, в котором оно употребляется на языке обыденного здравого смысла, согласно которому мы называем действия организмов «свободными», потому что не знаем правил, благодаря которым мы могли бы предсказывать их поведение в следующий момент времени. После того как было установлено существование «свободы» в физическом мире, этот «факт» используют для того, чтобы представить дело так, будто решения людей могут быть «свободными». Человек, конечно, не может быть менее свободным, чем неодушевленный физический объект. Оправдание атомной физикой учения о «свободе воли» послужило одним из оснований того, почему торжественно и настойчиво объявлялось, что физика теперь более совместима с традиционной религией, чем это было в течение многих веков.

Необходимо, однако, помнить, что в таких утверждениях, как «успехи физики за последнее время сделали возможным введение в науку психических факторов» или «современная физика оправдывает учение о свободе воли», говорится о физике не с «научной точки зрения». На самом деле они относятся к метафизическим интерпретациям новых физических теорий. Чтобы придать этим утверждениям конкретный смысл, мы сказали бы, что современная физика предоставляет возможность для метафизического истолкования, согласно которому атом водорода есть продукт духовных сил, а переход электрона с одной орбиты на другую осуществляется в силу актов свободной воли. Таким образом, необходимо поставить вопрос, не может ли ньютоновской механике сопутствовать мета- физическое истолкование, которое оправдывало бы вмешательство в физику духовных сил и свободной воли. Поскольку все такие истолкования, по существу, представляют собой применение аналогий обыденного здравого смысла к физическим теориям, постольку мы можем лишь поставить вопрос, является ли более «естественным» или более соответствующим точке зрения здравого смысла интерпретировать с помощью духовных сил квантовую механику, чем интерпретировать ньютоновскую механику.