Теория эстетической ценности Уайтхеда может быть понята на основании его учения о символизме. В каждом действии символизма, полагает Уайтхед, есть некоторые эстетические черты. Красота анализируется им в рамках его общей теории ценности, или блага.
Теория ценности Уайтхеда, по признанию многих комментаторов, непоследовательна, внутренне противоречива (31, 47). В аксиологии, как и во всей своей философии, Уайтхед пытался преодолеть крайности субъективизма и «наивного реализма», дуализм субъекта и объекта, «факта» и «ценности» на путях объективного идеализма платоновского толка. С одной стороны, ценности в философии Уайтхеда выступают как ценностные идеалы. Они идентифицируются с «вечными объектами», с «абстрактной возможностью», которые вневременны и бессмертны, никоим образом не обусловлены «преходящими» обстоятельствами и в конечном счете имеют божественную природу (8, 697 - 698). С другой стороны, ценности, согласно Уайтхеду, теряют свое значение вне их отношения к миру фактов, они требуют для своего завершения воплощения в «актуальных сущностях». В результате становления, «реализации» актуальной сущности и образуется ценность как внутренняя реальность явления. Процесс «реализации», воплощения ценностных идеалов в мир фактов с необходимостью связан с деятельностью, но эта деятельность не является собственно человеческой деятельностью, но носит «космический» характер. Ценность, таким образом, превращается в «космические переменные». Чтобы как- то объяснить процесс трансформации «божественных» ценностей во «внутренний принцип» реальных вещей, Уайтхеду не остается ничего другого, как обратиться «за помощью» к богу. Теория ценностей неореалиста Уайтхеда приобретает мистический, иррациональный оттенок космического теологизма, как и вся его философия в целом (23, 99 - 102; 35, 151; 13, 60). Некоторые авторы ставят Уайтхеду в заслугу то, что, он связал учение о ценностях с понятием «системы», или «структуры» (pattern), «правильно поставил эту проблему и дал направление для ее решения» (17, 173 - 174). По мнению Уайтхеда, систематизация явлений, устойчивость и модификация этих систем - необходимое условие реализации ценностных идеалов в актуальные сущности (7, 677 - 678). Исследование ценностей становится в аксиологии английского неореалиста исследованием систем, а критерием ценности оказывается «хорошая» систематизация (или структурирование), делающая возможным «объединение гармонии, интенсивности и живости» (6, 19). «Хорошая» система обладает следующими параметрами: она 1) не слишком упрощенная, имеет достаточное количество элементов, которые оригинально комбинируются и благодаря этому вызывают интерес; 2) не состоит из такого большого числа компонентов, которые не давали бы возможности объединить их в единство; 3) имеют согласованные между собой элементы, которые могут контрастировать, но не конфликтовать, вследствие чего разнообразия не больше, чем единства, 4) содержит гармонию между частями и целым. Математика - самая мощная техника для исследования систем и для анализа системных отношений. Применяемый Уайтхедом «системный подход» к ценностям мало чем отличается от древнегреческой концепции блага как «гармонии». Сам Уайтхед писал, что понимание важности «системы» старо, как цивилизация (7, 677 - 678). Многие комментаторы отмечают, что Уайтхед разделял «слабые» стороны этой «древней концепции»: бездоказательность постулата о «систематизированности» блага и абстрактность трактовки самого понятия «система». Это помешало Уайтхеду четко дифференцировать различные виды ценности и дать определенный ответ на вопрос, что же является высшей ценностью - истина (логика), красота (эстетика) или добро (мораль) (30-а, 615 - 616; 19, 458; 2з, 192). Как бы то ни было, красота в аксиологии английского философа - одна из трех важнейших ценностей. Сущность красоты Уайтхед определяет с позиций платонизма: объекты красивы тогда, когда они воплощают идеал красоты, идеальную возможность, вечный объект. Красота имеет «космический характер». Она охватывает все и существует даже в том случае, когда никакой организм ее не воспринимает. Цветок в изолированной области, далекой от людей, может обладать богатой и тонкой красотой, хотя никогда не будет воспринят живым существом, которое и не знает о его существовании (5, 324; 6, 164). Таким образом, Уайтхед приходит к «аксиологическому объективизму» («реализму») в трактовке эстетической ценности. Красота определяется Уайтхедом как «взаимное приспособление факторов опыта для производства максимума эффективности». Взаимная приспособленность факторов опыта бывает двух типов: когда отсутствуют взаимные помехи («меньшая красота») и когда, кроме этого, имеется гармония «системных контрастов» («большая красота»).
Очевидно, что в контексте такого понимания красоты термин «красота» фактически используется как синоним ценности вообще. В соответствии с таким словоупотреблением Уайтхед говорит об интеллектуальной, чувственной (или эстетической) и моральной красоте (5, 341; 13). Говоря о реализации ценности в процессе «самореализации» актуальной сущности, Уайтхед обращается в качестве модели к эстетическому опыту. Акт эстетического опыта выступает у него как парадигма (образец) его теории актуальной сущности. Поэтому «исходным пунктом философии» Уайтхед считает эстетику как «часть теории ценности» (9, 129). Красота, согласно Уайтхеду, является неотъемлемым признаком искусства. Искусство имеет двойную цель: истину и красоту. «Совершенное искусство имеет лишь одну цель: истинную красоту»? Каноны искусства в специализированной форме выражают общие требования эстетического опыта, и в первую очередь требование системности. «Высшая красота» как «гармония системных контрастов» включает в себя известный «непорядок» («хаос»), «незавершенность» и «смутность», которые спасают искусство от «монотонности». Ссылка на системность, считает Уайтхед, не может одна полностью объяснить красоту. Как уже говорилось, целью искусства Уайтхед объявляет истинную красоту. Но истина - лишь вспомогательное средство для производства красоты. Причем тип истины для красоты связан с «открытием», а не с «повторением», и, в отличие от истины слов, - это «истина чувств». Искусство - это область видимости (то есть сознания), намеренно приспособляемой к реальности. Красота видимости не обязательно связана с истиной, поскольку красота может рассматриваться независимо от соответствия видимости и реальности, а такое соответствие и составляет, согласно Уайтхеду, собственную область отношения истинности. Искусство может использовать в своих целях даже ложные утверждения (5, 344; 7, 677; 5, 331, 332, 339; 343 - 344; 1, 195). Истина и красота исчерпывают, по Уайтхеду, ценности искусства. Что касается добра (и зла), то эти ценности имеют дело не с видимостью, а с реальностью, то есть с теми качествами, которые не входят в сферу искусства. Исходя из этого, Уайтхед выдвигает утверждение о том, что «добро не должно иметь места среди целей искусства», что произведение искусства подобно шутке, которая может быть доброй или злой, в зависимости от того, где и когда она используется (5, 345). Однако Уайтхед не отрицает, что красота в искусстве оказывает положительное влияние и на формирование нравственных ценностей. Уайтхед хорошо понимал, что искусство не может осуществить свою ценностно-формирующую функцию при неблагоприятных социальных условиях. Более того, он указывал, что «при нашей индустриальной системе... свобода утеряна. Это означает угасание ценностей, бесконечно важных для человеческой жизни» (См. 20-а, 2, 28). Однако, как пишет английский философ Г. Френ- кел: «Уайтхед редко делал какие-либо выводы из этого. Соответственно его метафизике, в которой причины качественных изменений коренятся не в материи, а в боге, его отношение к человеческому обществу было таково, что он отвергал революционные изменения» (13, 83). *** Идеи Уайтхеда оказали большое влияние на современную эстетику (см. 24, 27), в особенности на семантическую философию искусства (29, 13). Это влияние обнаруживается особенно отчетливо в теории искусства С. Лангер (33), которая посвящает ему свой известный труд «Философия в новом ключе», называя Уайтхеда учителем. Большое влияние оказал Уайтхед на формирование «новой эстетики» М. Бензе. Уайтхед вносит свой вклад в общую философскую и эстетическую «атмосферу», питающую разные формы эстетики и практики модернизма (например, книга Уайтхеда «Наука и современный мир» произвела громадное впечатление на ведущего теоретика модернизма Г. Рида). М. Бензе, полагает, что ничто так не согласуется между собой столь хорошо, как теория познания и теория восприятия Уайтхеда, с одной стороны, и теория живописи и эстетики Кандинского - с другой. Он же усматривает связь между уайтхедовской категорией «реализации» в сфере эстетики с исследованиями экспрессионизма, ташизма и автоматического письма (14, 250, 279). Американский профессор искусствоведения И. Запник в статье «Философские параллели к абстрактному искусству» проводит, в частности, параллель между философией Уайтхеда и абстрактной живописью Мондриана.