§ 2. Волеизъявления государств в области международных отношений
Общая теория Библиография. О юридической теории воли государства вообще, исключая авторов, указанных в § 1 гл. 2: Н. К е 1- s е п, Hauptprobleme, S. 162 ff.» 405 ff.; A. Bonucci, Sag- gio di una costruzione giuridica della volonta dello Stato, «Rivi- sta italiana per le scienze giuridiche», vol.
LIII, 1914, pag. 191 segg., воспроизведенное в качестве первой главы труда «II fine dello Stato», Roma, 1915; S. T r e n t i n, L’atto amministrativo. Contributo alio studio delle manifestazioni di volonta della pub- blica amministrazione, Roma, 1915; S о m 1 o, Juristische Grund- lehre, Leipzig, 1917, S. 269 ff.; M. Wenzel, Juristische Grund- probleme, Berlin, 1920, S. 211 ff.145 Специально в отношении международного права: F. v. L i s z t, § 20, II; P. Н е i 1 b о г n, Volkerrecht, § 13; М. M a r i* n о n i, La responsabilita degli Stati per gli atti dei loro rappre- sentanti secondo il diritto internazionale, Roma, 1914; B. Bre* s с h i, La volonta dello Stato nell?ordine giuridico internazionale, «Rivista di diritto internazionale», vol. VIII, 1914, pag. 417 segg.; Volonta e azione nella teoria giuridica dello Stato, ibid., vol. IX, 1915, pag. 555 segg.; К u n z, Rechtsgeschafte (volkerrechtliche);, «Worterbuch des Volkerrechts» K. Strupp, Bd. IK Выше уже указывалось, что волеизъявлением государства в области международного права считается любое проявление воли, которое международное право рассматривает как собственную волю государства, выводя из нее юридические последствия для отношений государств между собой. Эти проявления воли,, следовательно, в той мере возможны и в той мере создают юридические последствия, в какой существует международный правопорядок. В данном случае, как всегда, действует правило,, гласящее, что не воля как таковая вызывает юридические последствия, а право, при наличии волеизъявления, отвечающего определенным условиям; с этим связывается возникновение или прекращение определенных требований и обязанностей сторон. Общая теория права рассматривает в качестве признаков (условий), требуемых для существования *— или соответственно для действительности — зтой категории юридических фактов, которые обычно отличают от других и называют юридическими актами, четыре признака, а именно: правоспособный субъект, соответствующий объект, действительно существующая и неопороченная воля и необходимая форма; эти признаки также играют роль в международном праве, но отличаются особыми свойствами, соответствующими характеру правопорядка, о котором идет речь. Так. в том, что касается субъекта, общим, необходимым и достаточным 'условием является следующее: волеизъявление должно вменяться государству в соответствии с правилами, о которых мы уже говорили при рассмотрении вопроса об органах международных отношений. Бесполезно требовать в качестве самостоятельного условия выяснения правосубъектности лица или общей его правоспособности, ибо юридическое вменение и правосубъектность смешиваются. Равным образом и концепции специальной правоспособности и дееспособности, по нашему* мнению, не могут быть с пользой применены в сфере нашего исследования, в котором, как видно из выводов, речь должна идти не о неправоспособности, а скорее об условных ограничениях свободы. Субъекты, неправоспособные в прямом смысле слова, не существуют, но есть субъекты, которые имеют по отношению к другим субъектам обязательство воздерживаться от совершения определенных правовых актов. Акт, совершенный в нарушение этих обязательств, является незаконным актом. Остается проследить в каждом отдельном случае, ограничивается ли данный правопорядок полным отрицанием действительности данного акта (ничтожность акта), или же, не отрицая его, выводит из него определенные обязательства, или же признает оба этих фактора вместе. С объектом юридического акта, как известно, связаны некоторые ограничения, которые право устанавливает для признания действительности данного юридического акта. Так же и в области международного права следует твердо признать, что воля не может быть направлена на дело как невозможное в материальном смысле (естественная невозможность), так и неправомерное (противоправность или юридическая невозможность, которая включает также случай аморального акта, поскольку предписания этики приобретают юридическое значение, если они открыто либо косвенно признаются правом). Естественная невозможность, очевидно, вряд ли может быть в отношениях между государствами; что касается юридической невозможности, то следует еще отметить, что нормы международного права, которые ограничивают возможное содержание воли государств, вообще немного численны; важным и характерным примером этого может служить абзац 1 статьи 20 Устава Лиги Наций, .в силу которого члены Лиги, соглашаясь с тем, что настоящий Устав отменяет все обязательства или соглашения, несовместимые с его условиями* торжественно обязуются не брать на себя в последующем никаких обязательств подобного рода. Впрочем, такие вопросы относятся скорее к тому, чего стороны желают в действительности,, чем к тому, чего они правомерно могли бы желать. Следует также отметить, что в то время, как во внутригосударственном праве пригодность объекта часто связывается с различиями тех или. иных категорий юридических актов и с различными последствиями,. которые из этого вытекают, в международном праве это не имеет существенного значения, так как здесь абстрактные типьь юридических актов имеют главным образом теоретический характер и индивидуальный момент каждого акта превалирует над тем моментом, который можно назвать типическим. В сущности, единственное значение типического момента заключается в том* что он является фактором толкования волёизъявления в том'иди. ином конкретном случае (см. выше, стр. 98 и сл.). Поводом для споров между отдельными авторами является вопрос о том, имеют ли международные юридические акты непременно своим предметом осуществление так называемых суверенных прав государства. Оставляя в стороне спорный момент о самом понятии «суверенные права», мы считаем, что вопрос этот поставлен авторами неудачно. Предоставление денежного займа одним государством другому может быть предметом контракта,, но может быть также и предметом международного договора- Это происходит потому, что термином «государство» мы обозначаем не только субъект международного * права, но также и- возможный субъект внутреннего правопорядка (см.
выше, стр. 68).. Государство может заключить частно-правовой договор с другим государством, в котором обе стороны действуют в качестве субъектов определенного внутреннего правопорядка — правопорядка государства-кредитора и правопорядка государства-должника^ или же какого-либо третьего государства. Как субъекты международного права государства могут, однако, заключить между собой международный договор, предметом которого будет предоставление определенной денежной суммы. Вопрос, таким образом, касается не предмета акта, а субъекта, который, вызывает его- к жизни. В отношении международных юридических актов, так же как и в отношении юридических актов вообще, проблема воли прежде всего ставится в той связи, которая имеется между двумя, аспектами, в которых может рассматриваться воля, то есть между волеизъявлением и действительной волей субъекта, который совершает данный акт; и, во-вторых, в связи с теми последствия- ми, которые может иметь расхождение между волеизъявлением и действительной волей данного субъекта. Точных и определенных норм международного права в отношении этих моментов, как нам кажется, не существует. В силу этого ответ на поставленные вопросы вытекает скорее из духа и характера правопорядка, которого он касается146. В первом случае решающим является соображение о том, что международное право не приписывает государству психологическую волю органа-индивида, но лишь отдельные определенные выражения этой воли. Если нет сомнения, что в данном случае, как и всегда, право исходит из гипотезы полного соответствия между выраженной волей и волей действительной, то со* вершенно очевидно, что наиболее важный момент заключается в самом факте выражения воли, и выраженная воля превалирует, таким образом, над субъективной волей органа-индивида. Во втором случае следует делать различие между теми или иными причинами и обстоятельствами, от которых может зависеть расхождение между выраженной волей и волей действительной. В соответствии с разделением, выработанным доктриной- исключительности и принятой всеми, эти причины и обстоятельства сводятся к двум общим категориям, в зависимости от того, желал или не желал субъект, осуществлявший действие, чтобы такое разделение было. В первую категорию входят случаи симуляции, мысленной оговорки и шутки, ко второй категории относятся случаи насилия, ошибки, обмана. Логично при этом считать,, что соглашения, в силу которых государства устанавливают, что некоторые проявления воли определенных индивидов создают обязанности и права соответствующих государств, откосятся к нормальной воле органа. Кроме того, имеется в виду, что этот орган должен находиться в условиях, дающих возможность свободного выражения своей собственной воли. Волеизъявления, вызванные насилием, ошибкой или обманом, не создают поэтому каких-либо юридических последствий для государства. Но представляется необходимым прийти к противоположному выводу в случае намеренного расхождения между действительной волей, органа и выраженной им волей; предоставление государству способа избежать последствий искусственного волеизъявления, сделанного одним из его органов, не отвечает духу международ-. ного права147. Определенная форма юридического акта, то есть определенный способ волеизъявления, иногда предусматривается, прямо или косвенно, специальными международными соглашениями. В этом случае анализ соглашения укажет, какая в действительности форма желательна, а при отсутствии выраженных прямо положений — предписывается ли или нет какая-либо форма под страхом недействительности соглашения. Не существует, однако, общих норм международного права, которые требовали бы определенных способов волеизъявления. Хотя вообще и применяется письменная форма и так называемые сношения по дипломатическим каналам, то есть сношения, осуществляемые через посреди ство дипломатических представителей, должным образом, аккредитованных, но не исключается возможность и устных волеизъявлений. Кроме того, относительно частыми являются случаи молчаливых волеизъявлений, то есть таких, которые вытекают из конклюдентных фактов148. К таким фактам относится также умолчание, значение которого как факта, выражающего волю, очевидно, не. может быть отнесено к общим нормам, ибо зависит от конкретных обстоятельств, которыми оно подтверждается. Так, например, молчание после обычной нотификации какого-либо факта или же после того, как этот факт стал общеизвестным, тогда как государство могло и, з силу специальных соглашений или в соответствии с общей практикой, должно было выразить свой протест или .сделать оговорки, вполне может рассматриваться как признание факта и отказ от определенных претензий, которые государство могло предъявить. Легко, с другой стороны, привести и такие случаи, когда молчание государства не может рассматриваться иначе, как безразличие или воздержание от выражения какой- либо воли; мнение, недавно выраженное о том, что в международном праве пользуется полным признанием принцип qui tacet consentire videtur (кто молчит, тот согласен), не может быть признано справедливым во всех случаях, хотя, бесспорно, государства по соображениям преимущественно политического характера весьма часто отказываются в таких случаях от протеста. Международный юридический акт может содержать и действительно содержит и такие элементы, которые именуются юристами акцессорными определениями воли; в особенности это касается тех или иных -выражений и условий. Сущность и действие этих элементов ке зависят от обших норм. По большей части они сводятся к толкованию волеизъявления в каждом конкретном случае; принципы, вытекающие из теории частного права, могут быть с пользой применены также и в международном праве, поскольку в большинстве случаев эти принципы выражают лишь то, что может быть определено как разумно выраженная воля заинтересованных сторон. Международные юридические акты также делятся на одно- сторонние и двусторонние в зависимости от того, связывает ли право юридические последствия с волеизъявлением одного субъекта или же требует согласованности воль двух или более субъектов. ’