СОЦИОЛОГИЯ международных отношений

Рождение и становление социологии международных отношений (СМО) тесно связано с появлением теории международных отношений (ТМО). Британский реалист Эдвард Карр в своих размышлениях о социально-политических процессах отмечал, что до начала XX в.

В XX в. эта наука развивалась в таких направлениях, как международная безопасность, международная политэкономия, дополнившихся в середине столетия исследованиями по международным конфликтам и миротворчеству. Отдельное аналитико-прикладное направление сформировалось в связи с востребованностью предвидения и прогнозирования развития международной ситуации, планирования системами и субъектами мировой политики. Многогранность феномена помогла утвердиться признанию, что международные отношения — явление, превосходящее рамки внешнеполитической деятельности государства, требующее выработки социальных (социологических) подходов. Появление новых знаний о международных отношениях подтвердило, что они являются продуктом пересечения национальных стратегий в международной среде, воспринимаемых как внешнеполитический курс.

Понятие «международная стратегия» почти полвека назад ввел в научный оборот американский ученый Т. Шеллинг, разработавший теорию сдерживания, применив методики теорий игр и принятия решений. В методологическом отношении теория сдерживания пополнила стратегическую теорию, получившую особое значение в период холодной войны.

Начавшись с теории реализма, на которой воспитано большинство лидеров западных государств, ТМО включила в себя школы либеральной и экологической идей, культурализма и цивилициониз- ма, символизма и неомарксизма, функционализма, стратегического видения, трансформизма, транзитологии и др> В отдельных регионах мира возобладали подходы, выработанные концепцией интеграции, отвечающие целям экономической целесообразности единства и геополитического соответствия. Теория баланса (полагают, что эта идея принадлежала римскому историку Полибию, I в.) связана с окончанием холодной войны, геополитическими изменениями, которые отражали процессы, замешанные на национальных и региональных принципах развития, что привело к изменению взглядов на эволюционные и революционные рецепты ведения борьбы с трудностями внутреннего свойства в эпоху глобальной политической стратегии.

Новизна современной ситуации в том, что традиционные проблемы международных отношений — реализация национальных интересов, защита территориальной целостности страны, суверенитета и безопасности (реализм) — начали учитывать проблемы экологии, высоких технологий и коммуникаций, выходящие за пределы государственной юрисдикции. Другим серьезным фактором является демократизация насилия, изменившая ландшафт безопасности. Решения, не принимающие во внимание крепнущее взаимодействие негосударственных международных акторов, региональных объединений, средств массовой информации, корпораций, институциональных связей, возникающих между элементами систем, не могут быть эффективными. Тенденции и практика взаимосвязи разнообразных границ деятельности, включая политические, выстраивают свою шкалу соответствия и изоморфических вакансий, свою систему влияний, создавая особый тип ассиметричной интеграции, понять которую означает изучать пересекающиеся взаимодействия. Наиболее адекватный инструментарий предлагает социология международных отношений.

Первые упоминания о социологии международных отношений возникли в рамках развернувшейся в начале XX в. дискуссии, посвященной рассмотрению того, что понимать под теорией международных отношений. Дискуссия была продиктована стремлением определить, имеет ли она специфический предмет исследования, что или кто является ее объектом, каково соотношение теоретических и практических проявлений международных отношений.

Идея создания социологии международных отношений высказывалась в первой половине XX в. французским социологом Р. Ароном (1905—1983). К концу 1960-х гг. концептуально ее выразил нор-

* о

вежский ученый И. Галтунг, актуализировав в этой связи необходимость анализа взаимоотношений «между личностными элементами на социальном уровне и национальными на международном уровне, и соответствие межличностного и международного взаимодействий». Он дал определение феномену «взаимодействие» как деятельности, которая направлена не только на анализ поведения, но и на изучение неписаных законов, установленных субъектами этих отношений для самих себя. Использование продекларированного принципа изоморфизма позволило перейти к исследованиям объектов международной деятельности, к которым Й. Галтунг огнес нации (государства) «и около 80 крупных образований», имеющих отношение к международной системе.

Принцип изоморфизма сформулировал возможность замещения теорий и даже парадигм, что не воспринимается системщиками. Как правило, изоморфизм предусматривает включение синергетического (термодинамика), структурно-функционального (организация) и игрового подходов (стратегия). Как организационный принцип он акцентирует факторы принуждения, направленные на снижение конфликтности или неопределенности.

Методологические подходы Й. Гал- тунга, предпринявшего попытку определить суть, содержание и направление социологии международных отношений, были подчинены поиску решения конфликтных ситуаций в международной среде. Трудности ее становления связаны не только с критикой ограниченности кон- тизма, но и с тем, что для своих исследовательских практик она получила реальность, сконструированную в бурное десятилетие 1960-х, в которой преобладающими стали статистика войн и конфликтов, вызовов и угроз, опрокинувшая «великую теорию» Талкотта Парсонса. После «отмены» основного постулата развития стабильности подходы к международным отношениями стали характеризоваться концептуальным плюрализмом.

Если Р. Арон в своих исследованиях отталкивался от кейнсианских идей либер- таризма и политического реализма, то сторонники Й. Галтунга (И. Валлерстайн, Р. Кокс, С. Амин и др.) анализируют глобальную систему государств, экономик, общественных идеологий и культур. Здесь базовыми понятиями, которые играют роль методологического ключа, выступают понятия «мир-система» и «мир-экономика», и связанная с ними глобальная тенденция финансизации (С. Амин), а также гиперлиберализация (Р. Кокс). Разработчики синергетического подхода (Н. Винер, И. Пригожин и др.), «зафиксировав» своих агентов в международной среде, полагают, что подобная конструкция реальности сможет двигаться к «согласованному многообразию» (греческий богослов IV в. Григорий Нисский открыл явление синергизма, понимая его как согласованное многообразие).

В сложившейся ситуации надежды на социологию, как «на субинститут теории, которая невозможна» (так характеризовал Р. Арон содержание первого большого спора по проблеме объекта теории международных отношений), не просто усилились, но были реализованы сторонниками реализма, структурализма, идеализма, создателями неоконцепций.

Разграничение понятий «мировое сообщество», «международное сообщество», функциональная самостоятельность феноменов «мировая политика» и «международная политика» внесли полезные уточнения в международные отношения. Образовались два мощных течения — академическое и экспертное, в которых одни акцентируют поведенческое взаимодействие государств, другие — возникновение транснациональных связей, появление акторов без суверенитета, социальных конструкций, конфликтующих с системной рациональностью, выдвигают критерий локализации в качестве аналитической оси. Последнее актуализирует интерес к феномену окружающей среды, «главнейшими образующими которой являются этносы, их государственные образования, а также природные ресурсы» (А.Д. Богатуров, 2002). Как отмечают американские исследователи, «среда, в которой функционирует межгосударственная политика, включает в себя не только ...могущественные и широко известные силы (государство, общество, война, — Авт.). Большую политическую роль играет тесное взаимодействие сообществ разных стран, не поддающееся государственному контролю» (Дж. Най, Р. Кохен, 2002).

Уже в начале 1970-х гг. исследователи, стремясь выявить специфику изменений международных процессов, начали отмечать влияние профсоюзов и объединений ученых, транснациональных компаний и революционных движений, космических коммуникационных систем, транспортных ассоциаций, религиозных организаций, фондов на принятие решений, имеющих всеобщее значение. Вместе с этим изменилось и понимание социологии международных отношений: теперь под ней понимается не промежуточная дисциплина между теорией и историей международных отношений. Основные подходы социологии международных отношений все больше определяются рассмотрением современного мира как единого пространства, структурированного траекторными пересечениями социальных взаимодействий. Или как процесс постепенного формирования глобального гражданского общества со своими особенностями и структурами транснационального взаимодействия. Поэтому авторский подход к определению предмета СМО опирается на понимание международных отношений как вида человеческой деятельности, «в процессе которой взаимодействуют в индивидуальной или фупповой форме лица, представляющие более чем одну страну» (Э.Я. Баталов, 2005). Деятельностный критерий дает возможность определить предмет социологии международных отношений (СМО) как совокупность существенных связей трансграничного характера, зафиксированных общественным сознанием, соглашениями или реализующих иные формы взаимодействия в международной среде.

Предлагаемое определение позволяет охватить весь спектр взаимодействий в международной среде, включая транснациональные, предостерегает от чисто куль- туралистского толкования международных процессов, создающего условия этнопо- литического конфликта и предпосылки к использованию силы. О ценности мира, как «новейшем изобретении» человечества в середине XIX в,, напоминает российский ученый Э. Баталов, предложивший свой проект рассмотрения международных отношений.

В современных политических науках под транснациональным взаимодействием принято понимать движение материальных и нематериальных предметов с непременным участием негосударственных акторов.

Одни исследователи отстаивают тезис о хаотизации международных отношений, что не аналогично их легитимному анархическому состоянию (без управляющего центра), другие пытаются возродить доктрину политически нейтрального центра, третьи активно развивают концепцию однополярности и силового решения цивилизационных противоречий, четвертые настаивают на объективности многополярного фундамента мира. Все эти концепции появились, прежде всего, потому что международные отношения трансформировались.

Складывающийся порядок отражает необычное соотношение сил и интересов, композиции которого нередко приводят к синергетическому эффекту. Однако задачей социологии международных отношений не является отражение происходящих преобразований. Этим она отличается от философии международных отношений и не сводится к выяснению научных и обыденных представлений об общественной жизни, которые добываются методом опросов. Если бы это было так, то можно было бы ограничиться выявлением общественных ожиданий.

Социология международных отношений проводит мониторинг международного взаимовлияния в социальном пространстве, в котором разновекторно действуют многочисленные акторы, и, отмечая устойчивость такой деятельности, делает ее очевидной. Привлекая соответствующие теории, подбирая различные исследовательские техники для конструирования объекта, исследователь интерпретирует и интегрирует имплицитные данные в проблематику социального. В процессе декомпозиции социолог имеет право операционализировать объект анализа и давать ему «рабочее» определение. Так, например, в рассмотрении поведения субъекта в международной среде более результативным может оказаться дефиниция М. Вебера и Р. Дарендорфа, которые обозначали государство и фирмы как «императивно координируемую ассоциацию» (Р. Дарендорф, 1994). Акцент на властной природе и организационноуправленческой функции дает дополнительный эффект при исследовании взаимоотношений между государством и ТНК. С одной стороны, он помогает провести сравнительный анализ, с другой — установить важные целевые различия.

По своей сущности социология международных отношений занимает один из уровней политической социологии (Н. Аберкромби, С. Хилл, Б.С. Тернер, 2004). Отдавая дань традиции, которую заложил в рассмотрении социологии международных отношений Р. Арон, в число ее объектов включают регион. В социологии процессы регионализации понимаются не только как установление местонахождения, «но и зонирование общепринятых социальных практик в пространстве- времени». Как социальная конструкция она впервые была предложена представителями Чикагской школы. Один из виднейших ее представителей Л. Вирт подчеркивал, что регион был специально изобретен для решения социальных проблем, возникших в США после известного экономического кризиса 1930-х гг. Концентрация культурного содержания в региональных конструкциях стала основой французских исследований феномена, сыгравшего совершенно особую роль в конструировании европейской постнациональности и в проекте построения глобальной иерархии мира.

В СМО большое значение придается понятию «международный порядок», оформленный в праве, институтах и механизмах. По сути, международный порядок — это совокупность норм, процедур и стилей, направленных на поддержание стабильности, регулирование межправительственных и транснациональных отношений. Международный порядок и режим устанавливаются суверенными государствами. Понять феномен международного порядка помогает теория международных режимов. Режимы могут быть установлены формально (режим нераспространения, Киотский протокол, ВТО), но могут существовать неформально. Эти категории на практике различаются и по формату — глобальный охват (система Бреггон-Вудса) и региональный диапазон (валютная система ЕС); могут принять форму международной организации (ОДКБ устанавливает режим коллективной безопасности для территорий государств- участников). Необходимость установления порядка или режима проистекает из желания государств-партнеров избежать конфликтов. Участие в международных режимах — добровольный акт. Неучастие свидетельствует о том, что для государства важнее сохранить в той или иной области независимое поведение и способ принятия решения. Этим, например, продиктована позиция Израиля, Индии и Пакистана относительно режима нераспространения ядерного оружия.

В настоящее время предметом дискуссии являются три модели международного порядка: однополярный (американоцент- ризм), многополярный (восходит к модели «европейского концерта», но с более широкой географией) и многоуровневая зависимость государств друг от друга (Дж. Най, 1992). Две последние конструкции зависят от деятельности международных организаций. Международные организации работают и с развитыми государствами, и с развивающимися, способствуют развитию их контактов, пытаются сомкнуть линии разделения на «первый», «второй», «третий» и «четвертый» миры и создают свои дифференциации (например, индексы человеческого развития). Они действуют на всех этажах системы международных отношений и обладают способностью создавать сети, устанавливая единые процедуры и нормы международной жизни.

Специфика вектора развития современности — в переходе от доминирования геополитических предписаний к взаимодействию и сотрудничеству по единым правилам игры, сформулированным в русле норм и толкований международного права, в процессе перехода к различным политическим режимам. Эти идеи были сформулированы в рамках терминологического сдвига 1970-х гг., когда наряду с выражением «международная политика» стал применяться и термин «мировая политика», акцентирующая проблемы безопасности на основе расширенного толкования категории безопасность. Хронологически начало процесса пересмотра теории международной безопасности, которая по одной из версий и является сердцевиной теории международных отношений, совпадает с бурными событиями отмеченных десятилетий. Во всяком случае, именно в этот период появились пионерские работы британских и американских ученых, снявших табу закрытости с дебатов о войне. Почти полвека назад Т. Шеллинг предложил анализировать угрозу войны как проблему умелого неприменения военной силы, для которой требуется «нечто большее, чем военное мастерство» (Т. Шеллинг, 2007). А столь популярный в современных научных кругах термин «невоенные угрозы» впервые появился в литературе, посвященной феномену глобальной стратегии, во второй половине 1950-х гг. (например, Кингстон- Макклори Э. Дж. Глобальная стратегия: Пер. с англ. М., 2005). Новые подходы к феномену войны не только проложили путь к легитимизации расширенного спектра угроз безопасности за счет так называемых невоенных, но и способствовали восприятию войны, а затем и конфликта как явления социально-истори- ческого, разрешение проблемы которого было перенесено в сферу управленческих наук. Прогнозирование войны превратилось в открытый процесс, удовлетворяя демократическому критерию доступа к информации. Так, например, в Интернете можно ознакомиться с различными версиями иракской, ливанской войн или прогнозами военной кампании в Иране, информационных и сетевых войн. Таким образом, фундаментальная проблема теории международных отношений — предотвращение войны и колоссальных человеческих жертв помогает увидеть роль ученого-социолога не как регистратора социальной реальности через репрезентативную выборку индивидов, а как участника публичной политики.

Социология международных отношений, сохраняя традиционные представления об объекте изучения, эмпирически проверяет багаж теории международных отношений, возводя социологическую конструкцию современности. Она строится исходя из их базовых признаков — международная безопасность, мировой порядок, баланс сил. В ней используются категории, отражающие ситуацию между акторами — мир, война, сотрудничество, партнерство, союзничество. Влияние этих категорий изучается через международные процессы глобализации, регионализации, модернизации, трансформации. Чем полезно социологическое конструирование в международной среде? Оно делает очевидными социальные связи, группы и институты — государство, акторы без суверенитета (НПО, регион), альянсы. Социологический подход делает их осязаемыми, действующими, нейтрализуя избыточность абстрактных представлений.

Социология международных отношений изучает геополицентричный мир, связывающийся в деятельностное целое через взаимодействия межправительственных и неправительственных организаций, социальных групп, государственных бюрократий, транснациональных акторов и действующих политиков. Она не концентрируется на проблеме первичности государства, но выясняет все его институциональные возможности.

Основная литература

Аберкромби И., Хилл С, Тернер Б.С. Социологический словарь: Пер. с англ. М.: Экономика, 2004.

Иванов В.Н. Социология международных отношений // Социологическая энциклопедия. М., 2003.

Т. 2. С. 531-532.

Мунтян МЛ. Международные отношения // Социологическая энциклопедия. М., 2003. Т. 1. С. 613-616.

Социология международных отношений: Анализ российских и западных теорий. М.: Аспект- Пресс, 2006.

Дополнительная литература

Баталов Э.Я. О философии международных отношений. М., 2005.

Богатуров А.Д., Косолапое H.A., Хрусталев МЛ. Очерки теории и политического анализа международных отношений. М., 2002. Гл. 12.

Галтунг Й. Теория малых групп и теория международных отношений (Исследование проблемы соответствия) //Теория международных отношений. М.: Гардарика, 2002.

Дарендорф Р. Элементы теории социального конфликта // СОЦИС. 1994. № 5. С. 142-147.

Hau-мл. Дж., Кохэн Р. Транснациональные отношения и мировая политика // Теория международных отношений. М.: Гардарика, 2002.

Каримова А.Б. Регионы в современном мире // Социс. 2006. № 5. С. 32-41.

Кингстон-Макклори Э. Дж. Глобальная стратегия: Пер. с англ. М., Жуковский, 2005. (Серия «Классическая военная мысль».)

Шеллинг Т. Стратегия конфликта: Пер. с англ. М., 2007.

Nye J. What New World Order? //Foreign Affairs. Spring, 1992.

А.Б. Каримова