Кровь и сокровенное

В Антониевой пещере Киево- Печерской лавры покоятся мощи первого известного на Руси мученика от иудеев — св. Евстратия. В 1097 году при нашествии половецкого хана Боняка он был пленен и продан в Корсунь какому-то еврею, который перед Пасхой распял Евстратия на кресте, а затем выбросил в море.

Мощи на берегу нашли русские христиане.и привезли в Киев...
Киев. Весной 1911 года на территории кирпичного завода Зайцева был обнаружен труп мальчика. Им оказался двенадцатилетний ученик приготовительного класса Киево-Софийского духовного училища Андрюша Ющинский. На его теле оказались раны, аналогичные тем, что по сей день сохранились на мощах младенца Гавриила. Их насчитали сорок семь — все прободения сделаны «с очевидным знанием анатомии — в мозговую вену, в шейные вены и артерии, в печень, почки, легкие, в сердце, нанесены с видимой целью полностью обескровить его живого и притом, судя по потекам крови, в стоячем положении (конечно, и связав, и заткнув ему рот)»... [74].
«Профессор Киевского университета врач-психиатр Сикорский дал заключение, что убийство Ющинского было совершено не душевнобольными, а лицами, привыкшими к убою животных». [92]. Сикорский писал о «расовом мщении или вендетте сынов Иакова» и предпола
гал, что типические особенности убийства «вытекают из оснований, которые, быть может, имеют для убийц значение религиозного акта»[142].
«В самых первых обвинениях не было ритуального мотива, но вскоре он возник, да еще возникло наложение по срокам, что убийство совпало с наступлением еврейской Пасхи и якобы с закладкой новой синагоги на территории Зайцева (еврея). Через четыре месяца после убийства был, по этой версии обвинения, арестован Менахем Мендель Бейлис, 37 лет, работник на заводе Зайцева...» [74].
Расследование убийства было поручено неким Ми- щуку и Красовскому. Киевский сыск ввалился в это дело с привычной чиновничьей алчностью и полным непониманием того, что за преступление произошло[143]. В действии сыщиков сразу же возникло немало странностей. Сначала они приняли характер какого-то фарса. Кра-

совский, например, гримировал подозреваемого прежде того, как предоставить его на опознание, свидетелю. Однако затем фарс обернулся новой трагедией. «Через несколько дней после привлечения Бейлиса умерли после употребления пирожных, принесенных сыщиком Красовским в отсутствии арестованной матери, дети Че- беряковой, единственные свидетели, показывавшие, что видели, как Бейлис тащит Ющинского на завод. (По показаниям Чеберяковой, какой-то еврей предлагал ей сорок тысяч за то, чтобы она взяла вину на себя. — Ю.В.) Покамест следствие дошло до Бейлиса, произошел целый ряд существенных перемен в местности, где совер- шено преступление: построен новый забор, сгорело без видимых причин здание, в котором могло быть совершено убийство, — вообще уничтожены все следы последнего[144]. В руках суда осталась одна главная улика — фотографические снимки с исколотого трупа, ранения которого не могли быть объяснены никакими обычными мотивами, кроме ритуальных, да приставшие к одежде убитого кусочки пропитанной кровью глины, показывающей, что убийство произошло не в квартире Чебе- ряков, где глины быть не могло, и не в пещере, куда труп был принесен уже окоченелым, а в таком глинистом месте, как кирпичный завод... Если прибавить к этому установленное экспертизой раздевание Ющинского в

момент нанесения ему ран в туловище с одеванием трупа после смерти и письмо Бейлиса к жене с рекомендацией Казаченко как нужного человека с просьбой дать ему денег и указать ему, кто из свидетелей показывает против обвиняемого, то этим ограничатся прямые улики обвинения». [60].
И разве не удивителен финал сыскной деятельности двух киевских «пинкертонов»: «Когда через два с половиной года наконец открылся суд, Мищук скрылся в Финляндии, а сам Красовский, потеряв пост, сменил позицию и стал помощником адвокатов Бейлиса». [74].
В очередной раз «шапка загорелась», когда в связи с делом Бейлиса еврейский депутат Неелович поднялся на трибуну Государственной Думы и процитировал торжественное заявление 216 раввинов: «Еврейское учение не знает ни одного взгляда, разрешающего поступать с не- евреями так, как не позволено поступать с евреями».

Слышите дрожащий от «праведного гнева» голос? Этот проверенный прием клятвенных заявлений уже десятилетиями безотказно действовал на имперскую администрацию, и она своей чиновничьей волей отменяла следственные и судебные дела.
Но дорого ли стоило это и ему подобные заявления? Дорого ли стоит даже клятва, когда ежегодно происходит «волшебный» праздник очищения Йом-Кипур? В этот день, раз от раза повышая голос, хазан торжественно читает в синагоге (а каждый повторяет за ним) такой поразительный текст: «Во всех обетах и запретах (которые человек сам принял на себя), и клятвах, и заверениях (в отказе от пользования своим или чужим имуществом), и самоограничениях (в пользовании чем-либо, что человек уподобляет приносимой в храм жертве), и наказаниях (которым человек сам себя подвергает), и обещаниях (данных в любых формулировках; во всем, что мы, не поду-
мав, принимаем на себя в форме) обетов, клятв, заверений, запретов, — от одного дня Йом-Кипур до следующего дня Йом-Кипур, пусть он принесет нам добро, — во всем этом мы раскаиваемся, пусть будут они упразднены (по желанию нашему), отменены, (пусть) станут недействительными, (пусть будут) полностью аннулированы, (пусть) утратят свою силу и перестанут существовать, пусть обеты наши не будут обетами, запреты наши — запретами и клятвы — клятвами». Однако со временем эти особенности праздника стали известны гоям. Тогда иудеи изобрели: имеется в виду, дескать, не прощение грехов перед другими людьми, а прощение грехов перед Б-гом. Однако подробности текста, приведенного из книги «Махзор на Йом-Кипур», связанные в том числе с имущественными проблемам, ясно говорят, что нельзя верить и этим оправданиям[145].
Тогда же XI Венский сионистский конгресс заявил уже

не в обиженной, а очень даже решительной тональности: «...как смеют бросать это сумасшедшее обвинение в лицо еврейского народа, проживающего три тысячелетия в атмосфере величайшей человеческой культуры, даровавшего всему человечеству законы гуманности и просветившего мир учением любви к ближнему!»
Да, сколько уже раз крючковатый палец старого иудейского начетчика судорожно тыкался в слова «Шулхан- Аруха»: «Если в яйце находится капля крови, то удали кровь и съешь остальное, но только в том случае, если кровь была в белке. Если же она находилась в желтке, то запрещено все яйцо». Тут указующий палец торжественно взмывает вверх. Кровь не позволена!
Есть такие слова в «Шулхан-Арухе». Но есть и другие — из книги монаха Неофита. Тоже о яйце. «Евреи пользуются христианской кровью при обрезании, браке, в опресноках Пасхи, при погребениях, и в своем плаче о разрушении Иерусалима.... Когда между евреями заключается брак, то жених и невеста приготовляются к нему строгим постом в течение суток, воздерживаясь даже от воды до захода солнца. Тогда именно является раввин. Он берет только что испеченное яйцо, облупляет его и разделяет пополам. Затем он посыпает его не солью, а особым пеплом. Так, посыпанное яйцо врачующиеся едят, а раввин читает молитву, смысл которой

таков: «Да приобретут эти супруги доблесть убивать христиан или, по крайней мере, беспрестанно обманывать их и захватывать все их богатства и плоды их трудов». Указанный пепел употребляется не вместо соли, а вместо свежей христианской крови, будучи на самом деле измененною христианскою кровью. Именно кровью, оставшейся от совершенных для праздника опресноков жертвоприношений, — чем больше, тем лучше, — раввины пропитывают соответствующее количество льняной или хлопковой пряжи, затем они ее высушивают и сжигают. Пепел сохраняется в бутылках, тщательно сохраняемых и вверяемых казначею синагоги».
...«Кровь» и «сокровенное» - от одного корня. Обычно кровь не видна. Но только до той поры, пока в дело не вступает нож.

<< | >>

↑

Источник: Воробьевский Ю.. Русский голем,- М.: Яуза, Пресском.- 448 с.,ил.. 2005

Еще по теме Кровь и сокровенное:

- Воробьевский Юрий - Жизнь выдающихся людей - Историческая публицистика - Кожинов Вадим - Латынина Юлия - Монографии - Общественно-политическая публицистика - Паршев Андрей -