Кретьен де Труа и куртуазная любовь

Несмотря на некоторую растерянность перед обилием и сложностью материала, которая могла подстерегать изучавших исторические и беллетристические сочинения XII века, они достаточно ясно видели, что определенная необычность ряда литературных приемов вызывалась вполне простой и явной причиной: главной задачей наиболее «модного» тогдашнего литературного приема было дать иной поворот традиционным схемам, пародировать, разыгрывать, озадачивать, вырываться за пределы обычного человеческого опыта.

века была французская эпическая поэма, «шансон де жест» (жеста); как это ни странно, в основе св зй жеста была просто поэтическим рассказом о битвах и поедии ах и отсюда, по своему содержанию, изначально мало чем отлич лась от военной хроники; смешение жанров было вполне допуст мым, и можно назвать достаточно много книг, в которых роман I. военная хроника уживаются довольно мирно (не только в кни1ах происходило такое смешение; гобелен Байё совмещает художественность и историчность). Однако в романах о дворах Артура и Александра Великого, которые к середине и концу XII века завоевали англо-французский, а затем и германский мир, центральной темой уже была куртуазная любовь. Куртуазная любовь — это рабское служение мужчины женщине в таком мире, в котором в реальности именно женщина была рабыней стереотипов поведения, определяемых мужчиной — рабыней брачного рынка и брачной постели. Такая литература была бы фактически невозможна, если бы ее авторы вознамерились описать реальности современного им оби ества.

Иногда, пусть и не явно, высказывается мнение, что ульт куртуазной любви предполагал полную приверженность аь горов произведений о ней определенным, но подчас противоречив лм взглядам, таким, например, как: любовь должна быть односторонней, без взаимности, по крайней мере, в физическом смысле; куртуазная любовь предполагает плотские отношения и следовательно — супружескую неверность; любовь и брак несовместимы. Такой односторонний подход — результат приверженности тому, что называется Geistesgeschichte (история духа, духовности), т. е. тому типу изучения прошлого, которому мы обязаны многими истинными прозрениями, но который подспудно подталкивает нас к мнению, что взгляды и мировоззрение наших предков были значительно более единообразными и монолитными, чем то было на самом деле (судя по тому, что сообщают нам исторические свидетельства). Мне же кажется, что все по-настоящему значительные и по-настоящему известные авторы рыцарских романов либо хорошо видели противоречия куртуазной любви и относились к ней иронически, либо начисто отказывались ее принимать. У Кретьена де Труа, величайшего из всех авторов рыцарских романов, мы находим как иронию, так и серьезное изображение романтической любви, и пользуется он этими приемами так тонко и ненавязчиво, что в этом отношении может напомнить Шекспира, но предположить, что он идеализирует куртуазную любовь, так жб нелепо, как, скажем, воспринимать «Ромео и Джульетту» как пьесу «только о любви». В романе «Клижес», самом «легком» из всех его романов, Кретьен де Труа показывает, помимо всего прочего, что Овидия он прочитывал правильно. В начале поэмы молодой рыцарь и девица под надзором королевы отправляются в море. Поэт дает длинное и ироническое описание усилий Любви и Купидона с его стрелами, а потом сообщает, как им становится худо, однако королева (и здесь Кретьен использует и расширяет мотив, предложенный Овидием) приписывает их недомогание лишь морской болезни. В своем «Ланселоте» Кретьен показывает глубокое понимание смысла куртуазной любви в сцене, самой знаменитой и самой рафинированной из всех, им описанных, в которой Ланселоту предстоит унижение, считавшееся для рыцаря тех времен одним из самых тяжких — проделать путь, ведущии к освобождению его дамы, в телеге. Рыцарь колеблется, но лишь какое-то мгновение, однако за это колебание, в котором можно усмотреть неуверенность в безграничности его преданности, ему придется дорого заплатить. Он расплачивается за это колебание, но получает и вознаграждение; он совершает паломничество и поклоняется святому месту, и Кретьен с большим изяществом, но рассчитанным так, чтобы не затемнить главную мысль, показывает, к чему может приводить куртуазная любовь: он описывает эпизод, в котором Ланселот воздает почести как святому месту постели, в которой он только что совершил адюльтер с королевой Гвиневерой.