При анализе первых мероприятий большевиков необходимо постоянно иметь в виду, что в их действиях шло снизу, непосредственно от самих масс, что было продиктовано марксистской доктриной, что из всего этого получалось в реальной действительности.
Видимо, не уйти от постановки вопроса о том, представляли или нет марксистские идеи некую утопию, неосуществимые мечтания, тем более в условиях тогдашней Советской России. Нельзя отметать этот вопрос с порога, как часто это делается сегодня, а нужно разобраться в нем по существу, хотя бы потому, что все, что делалось в Советской России, освящалось именем Маркса. Надо отдать справедливость "Бороде", как уважительно и ласково называли большевики своего Учителя, в том, что в его трудах можно найти оправдание многому из того, что произошло в России и в ряде других стран. Этот вариант не был исключен "классиками" из перспектив развития мирового революционного процесса и движения к коммунизму. Если обратиться к основным положениям учения Маркса, что сегодня мало кто делает, предпочитая говорить о крахе коммунизма или продолжая настаивать на прежних догмах, то вкратце следует напомнить следующее. Согласно марксизму, развитие человеческого общества имеет цель — коммунизм. В основе движения к коммунизму лежит развитие производительных сил. Определенному уровню развития производительных сил должны соответствовать некоторые производственные отношения. Их единство образует общественную формацию. Одна формация сменяет другую, причем процесс идет по восходящей линии: от низшей формации к высшей. Это, так сказать, линейная схема общественного развития, причем суть ее составляет именно движение, а один из интерпретаторов марксизма Э. Бернштейн специально подчеркивал этот момент тезисом: "Движение — все, конечная цель — ничто". В процессе поступательного движения и рождаются контуры будущего более прогрессивного общественного устройства. Изначальная идея учения Маркса — постижение человеком сущности своего бытия и преодоление (снятие) на этой основе отчуждения. На различных ступенях истории возникают те или иные формы отчуждения: отчуждение человека от природы, от средств производства, от общества, от власти. Коммунизм, в конечном счете, призван снять все эти формы отчуждения. Таким образом, коммунизм — это не общество поголовных коммунистов, изобильно потребляющих материальные и духовные блага, как его представляли у нас, а общество, в котором человек живет в согласии с природой, своим окружением, самим собой. Трудно возражать против такой перспективы, ибо она весьма привлекательна. И пока она живет, вряд ли можно говорить о крахе коммунизма как идеи. Однако сегодня предпочитают говорить именно о крахе коммунизма. Так о чем же все-таки идет речь? Вопрос о частной собственности Необходимо заглянуть в теорию поглубже. Главной причиной отчуждения, а значит и главным препятствием для его преодоления, движения к коммунизму Маркс, а затем и его многочисленные последователи считали институт частной собственности, который является исторически преходящим. В историческом развитии общества постепенно нарастает противоречие между все возрастающим общественным характером производства и частной формой присвоения его результатов. Своего апогея это противоречие достигает при капитализме. И вот Маркс и его рьяные сторонники обрушиваются с критикой на частную собственность, на товарно-денежные отношения, на закон стоимости, на капитализм. Анатомия капитала, которую дал Маркс в своем гигантском труде, была воспринята большевиками в России как катехизис, причем зачастую в весьма упрощенном и утрированном виде, игнорировавшем другие части марксистского учения. Достаточно, мол, ликвидировать частную собственность, и путь к коммунизму обеспечен. Но тот же Маркс предупреждал, что единовременно упразднить частную собственность нельзя. Общество должно пройти через нее, как бы "переболеть" ею, пройти через испытание частной собственностью. Сегодня в печати идет ее возвеличивание "до небес". Говорится о вечности и неизменности этого института, его происхождении от Бога, о соответствии его реальной природе человека. Но, думается, что это такая же догма, как и многие, ранее царившие в умах.
Особенно превозносить ее, видимо, не стоит. Общество, основанное на "священном праве частной собственности", имеет свои изъяны и недостатки, и аргументы против него имеют свои основания. К тому же история демонстрирует нам два совершенно неоспоримых факта: во-первых, что на заре человеческого существования не было частной собственности, которая возникла только на определенной ступени разделения общественного труда; во-вторых, что опыт, особенно последних десятилетий, постоянно показывает развитие этого института в сторону обобществления и возрастания удельного веса общественной собственности. Можно видеть также, как эволюционирует частная собственность в условиях научно-технических революций, как возникают новые социальноэкономические категории на основе измененных понятий собственности (народный капитализм, например). Можно почти наверняка предугадать, что произойдет с этим институтом в грядущих информационных, "зеленых" и т. д. революциях, которые уже сегодня маячат на горизонте. Государственная собственность Большое заблуждение — отождествлять общественную собственность с государственной, что под влиянием свойственных началу века тенденций непроизвольно произошло в умах теоретиков большевизма. Государство — всего лишь один из общественных институтов. Огосударствление собственности может быть одним из возможных этапов на пути превращения частной собственности в общественную, причем сопряженным с крупными для общества издержками. Частная собственность при этом руками государства как бы конституируется во всеобщую частную собственность. Она принадлежит вроде бы всем и никому в отдельности. Государство становится ее верховным распорядителем и считает своим долгом и обязанностью в соответствии с принципами равенства и справедливости наделять своих граждан результатами общественного труда. Для этого создается необходимый аппарат учетчиков, контролеров, надсмотрщиков и т. д. Тем самым этот аппарат встает в особое отношение к государственной собственности. Он, как говорят, находится поближе к "кормушке" и при благоприятных обстоятельствах не преминет воспользоваться этим своим преимуществом. В природе и обществе, как известно, равенства нет, и обеспечить его на практике — эфемерная задача. Неизбежно возникает система приоритетов, основанная на близости к основным рычагам власти и распределительному механизму государства. На этой основе создается общество взаимного недоверия, всеобщей зависти, догляда друг за другом, поощряемого доносительства. Чтобы удерживать такое общество в нормальном состоянии, снимать постоянную напряженность, необходима сильная власть в лице диктатуры или деспотии. Маркс называл такой вариант бюрократическим или деспотическим социализмом, который вполне вероятен на пути к коммунизму и который, несмотря на очевидные свои несовершенства, все же обладает преимуществами по сравнению с капитализмом. Судя по тому, что происходило в так называемых социалистических странах, предвидения подобного рода оправдались. Они же послужили исходным материалом для создания многочисленных коммунистических антиутопий. Государственный социализм Странное дело, но предупреждения о вполне вероятном и в какой-то мере неизбежном результате воплощения на практике коммунистических идей не принимались в расчет. Более того, имеющие место изъяны, которые нуждались в критическом осмыслении и преодолении, выдавались за достижения. Наблюдалась своеобразная подмена понятий. На этой основе рождались различные концепции: построения социализма в основном, полной и окончательной победы социализма, развитого, реального, зрелого социализма, в которых закреплялись в общем-то несовершенные общественные формы. Слов нет, были успехи и великие свершения, но достигались они ценой огромных издержек и жертв, ставящих под сомнение правомерность самой цели и коммунистических идей вообще. Справедливо отмечено, что идеи правят миром. Но верно и то, что очень часто, как показывает история, из их реализации в действительности выходит совсем не то, что замысливалось. "Вот что из этого получается", — говорит социальная практика и отвергает идеологию.