“ТИТОИЗМ” КАК КОНЦЕПЦИЯ ИСТОРИИ И ДЕТИТОИЗАЦИЯ ИСТОРИЧЕСКОГО САМОСОЗНАНИЯ

С середины 60-х годов во все большей степени стали проявляться нарастающие симптомы кризиса социализма, в том числе и в “самоуправленче- ском” - “титовском” варианте. Одной из причин этого было постепенное усиление национальных движений различных народов СФРЮ, движений, которые под лозунгами борьбы с фашизмом и национализмом были в основном подавлены силой в 1945-1950-е годы.

Не последнюю роль в этом сыграл и советско-югославский конфликт 1948-1955 гг.: необходимость консолидации государства и мобилизации общества перед лицом реально существующей внешней угрозы максимально использовалась руководством КПЮ/СКЮ. Однако с 60-х годов медленно, но верно противостояние с КПСС и СССР переходит в латентную стадию, за исключением событий, связанных с вмешательством СССР и других стран Варшавского договора в дела Чехословакии в 1968 г. В 1968 г. сербский коммунист М. Трешнич (да и он ли один?!) фактически воспринимал СССР как фашистскую Германию: “Если начнется война, я опять буду знать, где мое место, как и в тысяча девятьсот сорок первом...”28
Полемика возникала из-за действий советского союзника, Вьетнама, в Кампучии и самого СССР в Афганистане, но всплесков разногласий, которые могли бы повлечь военно-политические последствия, в советско-югославских отношениях не наблюдалось. Относительная стабилизация этих отношений, а также изменение обстановки в мире и ситуации в международ
ном коммунистическом движении создало более благоприятную почву и для оживления национальных движений, и для дальнейших поисков путей реформ самого “титовского” социализма.
Эти процессы охватили не только само многонациональное югославское общество, но и многочисленную, в основном резко националистическую, связанную с коллаборационизмом времен Второй мировой войны и радикальным этническим национализмом эмиграцию. Пик политического кризиса, в момент которого совпали обе тенденции, угрожавшие и личной власти Тито, и созданной им и его соратниками однопартийной многонациональной федерации, пришелся на 1971-1972 гг. Именно тогда были разгромлены и “технократы” в Словении, и “националисты” в Хорватии, и “либералы” в Сербии29. При этом Кремль не только оказал политическую поддержку Тито, но и предлагал (естественно, с далеко идущими целями) военную помощь.
Общее отношение Тито к СССР в 60-70-е годы определялось несколькими обстоятельствами. Конечно, большую роль играли его “эмоциональные воспоминания о молодых годах, проведенных в сибирском плену, когда он сделал выбор в пользу революции и идеологии коммунизма”. Вместе с тем, имея “чуждый любому догматизму характер”, он не мог не признаться самому себе, что “советская система не приносит людям свободу и благосостояние”. Наконец, “будучи политиком мирового масштаба, он отвергал внешнюю политику СССР, пролетарский интернационализм и доктрину ограниченного суверенитета”30. Все эти три компонента, а также не менее эмоциональные воспоминания о Коминтерне и Национально-освободительной войне, как и привычка властвовать вкупе с опытом повседневной борьбы за сохранение власти в своих руках, практически всегда присутствовали при принятии Тито конкретных политических решений.
В изменившейся во второй половине 80-х годов внутренней ситуации и внешнеполитической обстановке Белграду пришлось менять традиционное негативное отношение к советскому “сталинизму” и “догматизму”, хотя полностью отказываться от наследия Тито (как и консерваторы в Москве от наследия Сталина) югославское руководство еще не собиралось. Об этом свидетельствует хотя бы факт демонстративного выхода в Белграде в 1989 г. (уже после визита М.С. Горбачева, во время которого югославские руководители произносили красивые слова об интересе к “перестройке” и “гласности” в СССР, и подписания советско-югославской декларации 1988 г.!) официального сборника документов о внешней политике СФРЮ в 1948 г., в котором были вновь опубликованы многие материалы из пропагандистской “Белой книги” 1949 г., принадлежавшей не только периоду советско-югославского конфликта, но и периоду холодной войны, с наследием которой стремился покончить М.С. Горбачев. Второй том этой публикации, основанный на тех же принципах, появился в 1991 г.31
Поиски новой идейно-политической платформы в погружавшемся в кризис государстве усилились после смерти в 1980 г. И. Броза Тито. В вызвавшей сразу же после выхода в свет в начале 80-х годов широкий резонанс и жаркие споры книге “Югославянство сегодня” известный загребский литературный критик и публицист Предраг Матвеевич писал: “Югославянство - это не только позиция, принадлежность или символ, но и (реальное) поло
жение вещей, взаимоотношения, формы совместной жизни в Югославии”. Значения югославизма в нашей истории, продолжал он, в разное время было различным: он был национальной идеей и государственной идеологией, утопией и политической практикой, олицетворял национальное единство и расхождения между югославянскими народами.
В конце 80 - начале 90-х годов ХХ в. столкнулись два основных процесса: с одной стороны, изменение форм собственности, неизбежный переход к новой экономической - рыночной - системе (сопровождаемый переделом собственности) и с другой - национальное самоопределение. Поскольку ни в СФРЮ, ни в отдельных республиках, превратившихся в независимые государства, не сложилось развитое полиэтничное гражданское общество, передел собственности происходит по этническому признаку, когда этническая общность, а не личность является субъектом государственного, имущественного и прочих видов права. При полном крахе прежней интернационалистской идеологии, при отсутствии гражданского общества, в условиях социальной маргинализации и распада государства в массовом сознании понятие “национальность” (“этнос”) отождествляется с понятиями “нация” и “государство”. Понятие имущественного права и социальных гарантий связывается лишь с принадлежностью индивида к этнической общности, которая якобы только и может обеспечить эти гарантии, будучи субъектом всех видов права. Но вместо примата прав гражданина, индивидуума, по-прежнему провозглашается примат права коллективов, общностей - на этот раз этнических. В таких условиях неизбежно и возникновение конфликтов (при отсутствии традиций согласования интересов в политической культуре), и общая криминализация. В этом смысле война на Балканах - это война гражданская и одновременно война из-за отсутствия гражданского общества, и война, проходящая в процессе его становления32.
Вот как оценивал в книге “Тито - мой друг и мой враг” Милован Джи- лас успехи революции в Югославии: «Никто не может оспорить самого факта, что она... признала одинаковые административные и культурные права всеми национальностями и установила новые социалистические общественные отношения и отношения собственности. Заслугой Того и югославских коммунистов следует считать то, что они совершили вопреки всем догмам: несмотря на то что они стремились к идеологическому и эмоциональному слиянию югославов, - любимым лозунгом Тито был лозунг “братство и единство”, - они не препятствовали государственному и культурному становлению на национальной основе»33. Выдвигавшиеся представителями различных национальных движений в 60-80 годы ХХ в., как в самой Югославии, так и эмиграции, проекты реформ были отражением реальных тенденций в жизни государства. Каждый народ, каждая нация искала свой собственный путь обретения самоопределения и его формы. Кровавый распад Югославии в 90-е годы - результат в первую очередь внутреннего развития этого государства и отношений между входившими в него народами.
Отношение к личности и деятельности Тито в Сербии и Хорватии было различным. Националистически настроенное большинство сербов отрицательно относилось к Тито и как к хорвату, и как к коммунисту.

Тем не менее именно он воспринимался как деятель, обеспечивший объединение сербских этнических (реальных или вымышленных) территорий в одном государстве. В начале 90-х годов возник странный гибрид сербского национализма, титовского югославизма и советского неосталинизма; ти- товская доктрина была “осовременена”, и ее элементы поставлены на службу идее Югославии - “великой Сербии”34. Xорватский национализм, возглавлявшийся бывшим титовским генералом и профессиональным историком Франьо Туджманом, с одной стороны, не мог не относиться к Тито как к великому хорвату, с другой - резко отрицательно воспринимал его как коммуниста и как государственного деятеля, подавлявшего национальное (и националистическое) движение своей нации. В Xорватии “титоизм” как мировоззрение также не ушел в прошлое и многие из мифов того времени все еще живы даже в сознании людей, находившихся в оппозиции режиму.

О необходимости “декарделизации” сознания говорят и в современной Словении (Эдвард Кардель, словенец по национальности, был одним из ближайших соратников и личных друзей Тито, а также идеологом “югославского социализма”).
Югославянство как государственная идеология и как принадлежность к одной национальной общности могут и должны различаться. Народы Югославии связывает не столько этническое родство, сколько необходимость объединения для обеспечения своего собственного существования и улучшения своего положения. Учитывая уроки прошлого, полагал в начале 80-х годов прошлого века П. Матвеевич, югославяне не могут допустить ни осуществления концепции унитаризма, ни реализации идей национализма35. Однако события на постюгославском пространстве с конца 80-х годов, к сожалению, не оправдали надежд.
Было бы ошибкой искать у всех славянских народов какой-то единый подход к “славянской идее”. Его не существовало и не могло существовать. В соответствии со своими интересами политики восточноевропейского ареала либо уповают на “славянскую идею”, либо отвергают ее. Одни видят возможность сохранения если не политических, то культурных связей с Россией; другие, наоборот, стремятся противопоставить объединение славянских народов русскому - “славянскому” и “православному” - государству. Представлять “южное славянство” как единое целое, когда речь идет об отношениях с Россией, неверно. Это характерно не только для конца XX и начала XXI в., когда на территории распавшейся в 1991 г. СФРЮ сформировались и продолжают формироваться новые национальные независимые государства, но и для века XIX, заложившего основы национальной идеологии и психологии. Национальное движение каждого южнославянского народа, а также каждое вновь созданное национальное государство имели свои особые интересы, не только отстаивали свою независимость от “великих держав”, но и стремились захватить часть территорий соседей и “братьев”.
Парадокс состоит в том, что угроза национальному существованию каждого югославянского народа проистекала как из сохранения общего югославского государства в том виде, в котором оно существовало и до, и после Второй мировой войны, так и из распада этого государства, последствия которого мы наблюдаем в наши дни. Югославизм оказался несостоятельным
как антитеза моноэтническому национализму, ибо югославизм (подобно всем остальным панславистским теориям) был основан все на той же идее и психологии этнического родства, являлся по сути полиэтническим национализмом, который так или иначе, раньше или позже ведет к отрицанию этнической индивидуальности и вступает в противоречие с процессом самоопределения этнических общностей36.
Но югославизм, как и общеславянская идея в целом, в исторических условиях конца ХХ в. уже не мог быть альтернативой этническому национализму каждого отдельно взятого югославянского народа, не смог служить долговременным идеологическим фундаментом для многонационального государства южных славян. Наоборот, будучи лишь особой его формой, югославизм превратился в одну из причин конфликтов между самими этими народами.
Как показал ход истории, далекой от реальности мечтой оказалось утверждение Тито, содержавшееся в речи, произнесенной в боснийском городке Бихач на Первой сессии Антифашистского веча национального освобождения Югославии в ноябре 1942 г.: “Это историческое заседание является свидетельством единства наших народов - сербов, хорватов, словенцев, черногорцев и других, независимо от вероисповедания и национальности. Вместе с тем это заседание является залогом того, что дело идет к созданию лучшего и более счастливого будущего наших народов”37. Тито самому почти сразу же после образования социалистической Югославии пришлось столкнуться с “проявлениями национализма и сепаратизма”, под лозунгами борьбы с которыми он подавлял любую оппозиции. А само название городка Бихач стало одним из символов страдания и варварства в разгоревшемся в 1992 г. на территории Боснии и Герцеговины гражданском и межэтническом конфликте.
Идея полиэтничного государства оказалась дискредитированной в глазах всех народов ее связью с тоталитарным коммунистическим прошлым - заслуги коммунистов в Сопротивлении и восстановлении Югославии были забыты, более того, ставились им в вину. Югославизм и коммунизм, опираясь на схожие лозунги “братства народов” или “братства всех трудящихся”, создавали видимость решения социальных и этнических проблем, на деле лишь загоняя их внутрь.
Естественно, политики и идеологи сербского, хорватского и национальных движений других народов стремились найти новое историческое (как и правовое, этнодемографическое и др.) обоснование новых форм национального самоопределения. Для многих из них самоопределение стало неким неизменным, раз и навсегда данным правом этнической общности, неким неизменным вневременным принципом38. Вот как, например, Воислав Шешель, бывший тогда лидером Сербской радикальной партии, выступая на ее III съезде в январе 1994 г., охарактеризовал этот момент: “В 1989 г. происходит всплеск сербского национального сознания, гордости, чести и достоинства. Это означало окончательное выздоровление сербского народа от двух социально-исторических болезней Югославии - югославизма и коммунизма”39.
А вот позиция муфтия зеницкого округа в Боснии Хаджи Хафиза Халила эфенди Мехтича. Летом того же 1994 г. на вопрос: “Как Вы относитесь к
титоизму и коммунизму среди мусульман?”, он ответил: «Могу сказать, что отвратить народ от этого составляет большую проблему. Даже сейчас среди мусульман есть много людей, которые говорят: “Если бы Тито был жив, этого бы не случилось”. Или: “Пока Тито был жив, нам жилось хорошо”. Это - психология рядового человека, который не умеет размышлять. Но идеология, проводником и идеологом которой был Тито, в действительности во многом привела к тому, что сейчас происходит на территории бывшей Югославии. Все народы стали жертвами духовной опустошенности, которая жила в каждом человеке»40.
Причины кризиса югославского государства глава ведущей партии хорватской оппозиции - Хорватского демократического союза - Ф. Туджман оценил следующим образом: “Кризис в Югославии начала 90-х годов, помимо банкротства однопартийного тоталитаризма, был обусловлен и межнациональными конфликтами. Сербы считали, что у федерации слишком много полномочий, а несербские народы, в особенности хорваты и словенцы, - что слишком мало. Наученные горьким опытом, ни те, ни другие не удовлетворились созданием конфедерации”. Будущий первый президент независимой Хорватии, историк по профессии, критикуя “титовскую” Югославию, утверждал в январе 1990 г., что “все великие идеи универсализма были для больших государств и наций... лишь средством навязать свое господство меньшинствам. Но они никогда не достигли своих целей”. И судьба югославского интегрализма, развивавшегося от романтизма прошлого века до социалистического интегрализма сегодняшнего дня (т.е. рубежа 90-х годов) была, по мнению историка, лишь одним из примеров, подтверждающих это. В югославизме и его осуществлении на практике - в создании Югославии - он видел только угнетение хорватов, лишение их права на самоопределение, в частности на создание собственного национального государства41.
Эти, в достаточной мере однотипные, высказывания деятелей, являющихся в различной степени духовными наставниками и политическими лидерами своих конфликтующих друг с другом народов, подчеркивают и остроту проблемы, и ее сложность. Сложность нахождения новой ориентации в новых обстоятельствах. Стремясь освободиться от “проклятого прошлого” коммунистической Югославии, они не замечают, как сами оказываются в зависимости от старых мифов, стереотипов, предрассудков, пытаясь новые проблемы решить на основе старых методов, стереотипов, старой ненависти. Как и значительная часть их сограждан и соплеменников, они потеряли представление о времени и пространстве. История и современность сливаются в сознании в одно неразрывное целое, утрачиваются различия между прошлым, настоящим и будущим. Нерешенные в прошлом проблемы представляется возможным решить в новых исторических обстоятельствах прежними методами и опираясь на принципы минувшего.
Казалось бы, далекие проблемы отношений между сербами, хорватами и босняками-мусульманами XIX - начала ХХ в. или даже в Средние века в силу особенностей исторического развития южнославянских народов являются и ныне актуальнейшими политическими вопросами, поскольку многие проблемы “вторая Югославия” Тито унаследовала и от межвоенной Югославии, и от независимой Сербии, и от империи Габсбургов42.

<< | >>

↑

Источник: В.А. Тишков, В.А. Шнирельман. Национализм в мировой истории. 2007

Еще по теме “ТИТОИЗМ” КАК КОНЦЕПЦИЯ ИСТОРИИ И ДЕТИТОИЗАЦИЯ ИСТОРИЧЕСКОГО САМОСОЗНАНИЯ:

- Внешняя политика и международные отношения - Вопросы политологии - Геополитика - Государственное управление. Власть - История международных отношений - История политических и правовых учений - Общие вопросы политологии - Политика - Политическая философия - Политические исследования - Политические режимы и партии - Политология в Украине - Социальная политика - Социология политики -