ЛИКИ ВЛАСТИ ВЧЕРА И СЕГОДНЯ

«Позитивное незнание» как компонент советской ментальности.
«Знание — сила» — эти слова английского философа Ф. Бэкона известны каждому. Могущество знания очевидно и не требует доказательств.

И это касается не только данных науки. Тот, кто владеет необходимым в данный момент знанием, обладает властью — информационной или экспертной, а часто и той и другой вместе. Порой лица, имеющие какое-то знание, важное для данной общности людей, принимают специальные меры, чтобы эта информация не стала достоянием других. Подобная стратегия может даже представлять собой существенный элемент государственной политики. Относится это прежде всего к тоталитарным режимам. Такой режим особым образом влияет на духовный мир членов общества. Тотальный контроль во всех сферах общественной жизни, централизация средств массовых коммуникаций и подчинение их специальным органам, задача которых состоит в том, чтобы не допускать публикации информации, нежелательной для власть имущих, а то, что обнародуется, представлять

/
исключительно в выгодном для этой власти свете, преследование инакомыслящих — все это не может не воздействовать на сознание миллионов рядовых законопослушных граждан. В итоге многолетнего господства тоталитаризма у духовно порабощенного народа постепенно формируется такой компонент ментальности, который мы называем «позитивным незнанием».
Опыт жизни автора настоящей работы в СССР (включая также и самонаблюдение) свидетельствует о том, что важной составляющей ментальности советского человека было «позитивное незнание». «Меньше знаешь — лучше (крепче) спишь» — вот пословица, которая родилась в советский период и, безусловно, не на пустом месте. Один из персонажей рассказа А. И. Солженицына «Матренин двор» говорит: «Незнайка на печи лежит, а знайку на веревочке ведут...» Советскому человеку нередко приходилось сталкиваться с тем, что обладание знанием определенного рода было опасным для него. Особенно явно это чувствовалось в периоды массовых репрессий.
Власти в СССР строго контролировали всю официальную информацию, предназначавшуюся для советских людей. Прежде чем подписать к печати то или иное издание, необходимо было получить визу сотрудника Главлита (Главного управления по делам литературы и издательств), по сути цензора. Это касалось абсолютно всей печатной продукции: книг, журналов, буклетов, плакатов, даже пригласительных билетов на различные мероприятия. Авторефераты диссертаций по всем, без исключения, наукам (даже по математике) до своей публикации тоже обязательно проходили через Главлит. В редакциях газет функции цензуры осуществлял главный редактор, отвечавший за все головой (иногда в прямом смысле этого слова). Через бдительное око Главлита проходили и все произведения теле- и радиовещания, театра и кинематографа, эстрады. Тексты песен также попадали на стол цензора, который решал, можно ли их донести до публики. Контролировал Главлит и всю иностранную литературу, ввозимую в СССР. Западные издания, содержание которых не соответствовало идеологическим нормам, попадали в отделы специального хранения крупных библиотек. Получить такую литературу можно было по особому официальному разрешению и далеко не всем, а читать ее надлежало только в помещении спецхрана.
Итак, высокопоставленные партийные чиновники (нередко на уровне ЦК КПСС) решали, что именно из произошедшего в стране и в мире можно знать советским людям. Это касалось и данных статистики. Как известно, основная задача государственного пропагандистского аппарата состояла в формировании коммунистического мировоззрения у советских людей. Конечно, вера в светлое будущее плохо сочеталась бы с постоянными сообщениями о неудачах в деятельности различных организаций советского общества и провалах замыслов партии. Поэтому критические материалы в газетах были строго дозированы, регламентированы и часто санкционированы свыше. Так, газета «Смена» — орган Ленинградского областного и городского
комитетов ВЛКСМ не могла выступить с критикой какого-либо функционера КПСС (даже инструктора райкома партии). Министра, и то не всякого, могла критиковать только центральная «Правда», а члены ЦК КПСС были вообще «неприкасаемыми». Пресса, радио и телевидение сообщали в основном о трудовых успехах советских людей. Народ пребывал в блаженном неведении, он жил в особом мире, созданном умелыми практиками марксизма-ленинизма, где не было ни природных катастроф, ни социальных потрясений. Где-то далеко за рубежом время от времени тонули пароходы, разбивались самолеты, сходили с рельсов поезда, сталкивались друг с другом автомобили. И обо всем этом советских людей постоянно информировали. В СССР, судя по официальным сообщениям, такое случалось чрезвычайно редко.
Советские люди восхищались полетом Гагарина, не зная о предшествовавших неудачах, о том, что до этого полета был другой первый космонавт — Валентин Бондаренко, который сгорел во время наземных испытаний в сурдобарокамере. Советская пропаганда твердила о классовых боях между трудом и капиталом на Западе, умалчивая о расстреле демонстрации рабочих, протестовавших в Новочеркасске в 1962 г. против повышения цен на мясо и масло. Даже в период горбачевской перестройки и «гласности» власти несколько дней держали в полном неведении о Чернобыльской катастрофе свой народ, радостно отмечавший Первомайский праздник. Так советский пропагандистский аппарат, отмеривая в гомеопатических дозах правдивую информацию, «прописанную» для населения страны, более 70 лет формировал у него определенную ментальность. И, надо сказать, формировал довольно успешно. Важным компонентом этой ментальности была установка на оптимистическое мировосприятие окружающей советского человека действительности. Поскольку действительность с постоянным дефицитом продуктов и товаров первой необходимости каждодневно противоречила официальным сообщениям о поступательном движении общества к коммунизму, то пропаганда ввела в оборот положение о «временных трудностях» в социалистическом обществе, вызванных происками внешних и внутренних врагов, или, на худой конец, «неблагоприятными погодными условиями».
Власть любого тоталитарного режима зиждется не только на мощном репрессивном аппарате, но и на изощренной во лжи и умалчивании пропаганде. Несомненно, Советская власть вполне осознанно проводила в жизнь принцип «позитивного незнания» по отношению к своему народу, а ментальность последнего в значительной степени формировалась на основе такого неведения. Именно благодаря «позитивному незнанию» укреплялось у советского человека «чувство уверенности в завтрашнем дне», об утрате которого так любят сейчас говорить представители левой оппозиции нынешней власти в России.
Действительно, та бездна знания, которая открылась перед постсоветским человеком с развалом СССР, оказалась невыносимой для многих. Плюрализм мнений по всем вопросам общественной жизни в
средствах массовой информации, неприкрашенные (опятьхочется верить!) статистические данные о состоянии нашей экономики и других сфер жизни общества — вот с чем сталкивается сейчас россиянин, и эта информация временами повергает некоторых почти в шоковое состояние. На смену «позитивному незнанию» пришло «негативное знание». Если учесть при этом экономические трудности, переживаемые россиянами, то становятся понятными ностальгические воспоминания немалого числа людей по прежним временам, когда во всем было больше ясности и определенности.
В настоящее время процесс формирования новой российской ментальности находится в самом начале. Он будет трудным и болезненным, что обусловлено разрушением представлений и мифов, характерных для сознания советского человека. И займет этот процесс, по всей вероятности, не одно десятилетие.
Власть диссидентская — власть инакомыслия. Когда в строю идут в ногу все, кроме одного, то именно он невольно обращает на себя внимание. За вниманием может следовать интерес. Порой мы с любопытством присматриваемся к тому, кто идет не как все. Задумываемся, почему так? У нас возникают различные предположения. И тот, кто непохож на других, уже по-своему влияет на нас...
Мы уже рассмотрели ряд различных источников власти, основываясь на данных американских психологов. Однако при всей обстоятельности этих работ, в них совершенно упускается из вида еще одно основание власти. Начнем с примеров. Представим себе, что тот или иной американский сенатор выступает с критикой действий своего президента и правительства или голосует против какого-то законопроекта. Обычно это никого не удивляет, поскольку демократическая государственная система предусматривает плюрализм мнений. Американцы так живут уже более 200 лет.
А теперь представим себе другую картину. Верховный Совет СССР — высший орган государственной власти. Один из депутатов поднимается на трибуну и критикует действия правительства во главе с Председателем Совета Министров СССР, а затем голосует против какого-то законопроекта. История таких выступлений не зафиксировала. «Это невозможно даже представить», — скажет любой, имеющий опыт жизни при Советской власти. Заметим, кстати (для молодого читателя), что голосование в различного рода Советах никогда не было тайным — депутаты, все, как один, просто поднимали руки. Чтобы объяснить это неизменное единодушие иностранцам, один из уважаемых советских ученых-обшествоведов писал в 1980-е годы о сложившейся у нас «традиции единогласного голосования».
Действия верховной власти в СССР не подлежали критике с чьей бы то ни было стороны. Обсуждение постановлений КПСС и правительства, устраиваемое время от времени на партсобраниях, всегда проходило, как сообщалось на страницах советской печати, «в обстановке единодушного подъема», заканчиваясь безусловным одобрением. И вдруг в этой-то обстановке кто-то идет не в ногу. Внимание и
интерес к такому человеку со стороны других обеспечены. Его поведение побуждает задуматься кое-кого из окружающих и порой заметно влияет на их чувства, мысли, действия. С полным основанием можно сказать, что здесь проявляется специфический вид власти. Назовем эту власть диссидентской.
Дословно термин «диссидент» означает «противоречащий» и используется применительно к тому или иному человеку, не согласному с господствующей в обществе идеологией. Конечно, подобное несогласие возможно лишь там, где безраздельно царит одна-единствен- ная «правильная» идеология, а все остальные взгляды рассматриваются официальной властью как опасное для нее инакомыслие. Именно таким обществом являлось советское, в котором лишь Коммунистическая партия, а точнее — ее кремлевская верхушка, обладала монополией на окончательную, высшую истину. Инакомыслие в СССР наказывалось, и порой очень сурово — вплоть до лишения свободы. Поэтому любой голос несогласия с господствующими идеями и порядками в стране воспринимался с большим вниманием всеми, кто его слышал.
Не случайно именно в Советском Союзе в конце 1950-х годов возникло такое специфическое явление, как самиздат, которое не имело аналогов в подлинно демократическом мире. Пожалуй, не было в стране ни одного мало-мальски интеллигентного человека, которому не приходилось бы держать в руках машинописные листки (порой в сброшюрованном виде) или фотокопии с текстами, избежавшими цензуры. Голоса инакомыслящих, звучавшие со страниц самиздата, будоражили разум читателя, поднимали вопросы, которые исподволь возникали у каждого, кто жил в стране Советов, но редко формулировались вслух. Самиздатовские тексты заставляли сомневаться в мудрости и справедливости «народной» (как утверждала официальная пропаганда) власти. Взять, например, письмо Солженицына в мае 1967 г. IV Всесоюзному съезду писателей о цензурных гонениях на свободное писательское слово или «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе» академика Сахарова, который утверждал необходимость сближения социалистической и капиталистической систем.
Открытое неприятие самиздатовскими авторами политики Советской власти задавало думающим читателям определенную нравственную норму в отношении к ней, влияло на общественное мнение. Официальная пропаганда явно уступала силе «вольномыслия» (термин Сахарова), и тогда Советская власть обращалась к более «крепким аргументам» — диссидентов заключали в тюрьмы и лагеря, подвергали принудительному психиатрическому лечению или высылали из страны.

Так продолжалось вплоть до середины 1980-х годов, пока не наступило время перестройки и гласности по Горбачеву. Прокламированная им гласность, конечно же, не могла быть достаточно полной, поскольку исходила от официальной Советской власти. Инакомыс
лие по-прежнему вызывало нервозную реакцию кремлевских вождей, правда, уже без прежних репрессивных мер. Примечательно, что именно на волне инакомыслия началось восхождение к вершинам государственной власти Б. Н. Ельцина.
Что знали советские люди о Ельцине до ноября 1987 г.? Тем, кто читал газеты, было известно, что это первый секретарь Московского горкома КПСС, не так давно переведенный из Свердловска, где он занимал высший партийный пост в области. Обыкновенный партноменклатурщик, каких в стране насчитывалось немало, Ельцин был никому не интересен, кроме тех, кто сталкивался с ним по работе, да еще части свердловчан и москвичей. Но вскоре эта фигура обратила на себя внимание миллионов советских людей. В один из дней ноября 1987 г., раскрыв газету «Правда», читатель обнаружил большой, на две с лишним полосы, материал о состоявшемся Пленуме Московского горкома КПСС [4]. Сначала слово было предоставлено Горбачеву, который осудил выступление Ельцина на недавнем октябрьском Пленуме ЦК партии. Главный коммунист страны назвал это выступление «политически незрелым, крайне запутанным и противоречивым». По его словам, оно «вызвало у членов ЦК недоумение и возмущение». Далее Горбачев пересказывал (насколько точно, читатель не мог судить) и критиковал выступление Ельцина. «Правда» сообщала, что ни один из выступавших 26 членов ЦК не поддержал Ельцина. Дальше, как это было принято в КПСС, за проработку коммуниста-отступника взялась следующая, нижестоящая партийная инстанция. Здесь также все выступившие 22 члена Московского горкома партии единодушно осудили выступление своего первого секретаря и приняли решение освободить его от этой работы.
Для искушенного советского человека было ясно, что если все высокие партийные чины так дружно ополчились на одного, то это значит, что правда на его стороне. С этих пор персона Ельцина стала связываться в массовом сознании с критикой современных советских порядков и борьбой за справедливость. Вот она — власть инакомыслия. Сразу же поползли слухи о том, что именно сказал Ельцин на Пленуме ЦК, появились и различные самиздатовские версии его выступления. Такого наша история еще не знала — слова кандидата в члены Политбюро распространяются самиздатом. Как потом выяснилось, ни один из ходивших по рукам текстов не представлял собой действительного содержания выступления Ельцина. Но важно было то, что безвестные сочинители приписывали Ельцину именно те мысли, которые не раз посещали многих советских людей в этот период. Так народ творил себе мифического героя-защитника.
Образ гонимого борца за справедливость только укреплялся из-за преследований Ельцина со стороны партийных властей. Тем более, что через несколько месяцев Ельцину удалось приобрести широкую аудиторию — сначала посредством интервью ряду западных радиостанций (их уже не глушили), затем выступив наXIX партийной конференции в июле 1988 г. Прямая трансляция донесла это выступление

до миллионов телезрителей. И здесь, и в последующем Ельцин был решительным критиком номенклатурной партийной системы, радеющим за народное благо.
Дряхлеющая власть партократии строила всевозможные козни: то это было создание на очередном пленуме ЦК КПСС комиссии с задачей «дать оценку некоторым выступлениям» Ельцина, которые «противоречат политическим установкам ЦК» [3] (опять инакомыслие!), то клеветнические материалы в центральной печати, то намеренное искажение изображения и звука на видеопленке с выступлением Ельцина в США и показ в таком виде по нашему телевидению. Однако вся эта антиельцинская кампания била прежде всего по авторитету самих ее инициаторов («эффект бумеранга»). А влияние на массы оппозиционера Ельцина возрастало, несмотря на все нападки, а во многом и благодаря им.
Став председателем Верховного Совета РСФСР летом 1990 г., Ельцин заявил, что как глава высшей законодательной власти должен подчиняться воле избравшего его народа, а потому выходит из партии. Конечно, это сделало Ельцина еще более популярным в народе. Неудивительно, что на первых в истории выборах президента России (июль 1991 г.) Ельцин уже в первом туре одерживает победу над своими соперниками. Итак, власть инакомыслия пришла здесь к своему финалу и обернулась властью легитимной.
Прошло совсем немного времени, канул вЛету Советский Союз, возродилась как самостоятельное государство Россия, и вот уже возникает оппозиция «всенародно избранному» и его окружению. Конечно же, инакомыслие не могло исчезнуть, ибо невозможна ситуация, когда все люди в обществе думают одинаково и именно так, как власти предержащие. Теперь в стане инакомыслящих оказались прежние «правильномыслящие» — коммунисты, а также представители ряда партий и общественных движений. Другое дело, что в современной России инакомыслие по отношению к официальным взглядам может проявляться в легальных формах — в рамках парламентской деятельности, посредством использования массовых коммуникаций, в различных общественных акциях (например, митинги, шествия, забастовки). Демонстрируемая при этом критика действий различных ветвей государственной власти явно влияет на чувства и мысли наших граждан.
Читатель может вспомнить свои ощущения, когда он узнавал о бездарной политике центральной власти по отношению к Чечне, странной приватизации, в результате которой государственная собственность оказалась в руках немногих ловких людей, безнаказанности высокопоставленных коррупционеров... Знание о подобных явлениях порождает у многих людей реакцию протеста и соответствующую критическую направленность. Такая критика в конечном счете полезна для государства, поскольку указывает на «болевые» точки нашего общества, требующие внимания и определенных действий со стороны официальной власти.

В странах с устоявшимися демократическими традициями давно поняли, что оппозиция и проявляемое ею инакомыслие необходимы для нормального функционирования общества. В Англии, например, лидер оппозиции является официальным лицом, получающим даже заработную плату из государственной казны.
Современная Россия находится в самом начале длительного процесса становления демократии. Нормальный ход этого процесса невозможен, если официальная власть не будет чуткой к голосам инакомыслия, конструктивной критике со стороны оппозиционных сил.
Вместо заключения. Феномен власти в полной мере характеризуется многогранностью и неисчерпаемостью. В данной работе мы рассмотрели лишь некоторые проблемы власти с точки зрения социальной психологии — науки, в центре внимания которой находятся вопросы познания людьми друг друга и их взаимовлияния. Когда в роли субъектов и объектов власти выступают люди, то необходимость социально-психологического анализа власти очевидна. Но и в тех случаях, когда речь идет о власти государства, той или иной организации, обычно эта власть в сознании людей персонифицируется, т. е. олицетворяется, предстает перед ними в том или ином человеческом образе. И тогда люди говорят, например, о сильном и богатом (или, наоборот,
о слабом и бедном) государстве, о гуманной или жестокой организации. Некоторые западные специалисты в области менеджмента, рассматривая организации по аналогии с людьми, выделяют даже так называемые невротические организации, а среди них — параноидальные, депрессивные, шизоидные и т. п. Взаимоотношения лидеров и ведомых в таких организациях, конечно, характеризуются соответствующими особенностями. В общем, есть полное основание сказать, что социально-психологическому анализу может быть подвергнута вся система взаимосвязей субъектов и объектов управления.
Рассматривая феномен власти в социально-психологическом аспекте, мы не случайно опирались в основном на работы американских авторов. Что касается отечественной науки, то еще не так давно, в советское время, психологи обходили стороной проблематику власти. Причины этого, как говорится, лежали на поверхности. Советская власть не нуждалась в психологическом анализе, поскольку, как утверждала официальная пропаганда, управление обществом в СССР осуществлялось в соответствии с объективными закономерностями. Психологический же анализ, в первую очередь, направлен на выявление субъективного — того, что скрыто за внешним поведением человека или группы лиц, но влияет на это поведение. Отдельные публикации по проблемам власти в советский период были посвящены вопросам истории и теории государства, права, политической системы социализма, а также обличению пороков буржуазии как господствующего класса в капиталистическом обществе.
В последнее десятилетие за счет ликвидации партийного надзора над наукой отечественные ученые получили возможность изучения феномена власти во всей его полноте и сложности. Современный пе
риод российской действительности, характеризующийся крупномасштабными социально-экономическими реформами, кардинальными преобразованиями в сфере государственного управления, возникновением и развитием большого числа негосударственных организаций различного профиля, ставит на повестку дня вопросы углубления исследовательской работы по широкому кругу проблем власти. Действия различных общественных сил — партий, движений, массовых организаций, решения, принимаемые политическими лидерами нашей страны, — все это дает богатый материал для социально-психологического анализа. Учет данных такого анализа в практике деятельности руководителей различного уровня может, с одной стороны, повышать эффективность этой деятельности, с другой стороны, — способствовать гуманизации власти.
ЛИТЕРАТУРА Известия. 2000. 2В марта. Канетти Э. Человек нашего столетия. М.: Прогресс, 1990. Материалы Пленума ЦК КПСС 15—16 марта 1989 г. М.: Политиздат, 1989. Правда. 1987. 13 нояб. Свенцицкий А. Л. Руководитель: слово и дело. М.: Политиздат, 1983. Adorno Т. W., Frenkel-Brunswik Е., Levinson D. J., Sanford R. N. The Authoritarian Personality. New York: Harper and Row, 1950. Baron R. A. Behavior in Organizations. Boston: Allyn and Bacon, Inc., 1983. Cohen A. R., FinkS. L.r Gadon H., WiUitsR. D. Effective Behavior in Organizations. Homewood: 111. Irwin, 1984. Collins Dictionary of Sociology. Glasgow: Harper Collins Publishers, 1995. Coser L. A., Nock S. L., Steffan P. A., Rhea B. Introduction to Sociology. San Diego: Harcourt Brace Jovanovich, Inc., 1987. Franzoi S. L. Social Psychology. Madison: Brown and Benchmark Publishers, 1996. Johnson P. Women and Interpersonal Power // Women and Sex Roles: A Social Psychological Perspective / I. Frieze, P. Johnson, J. E. Parsons, D. N. Ruble, G. L. Zellman (eds.). New York: Norton, 1976. Milgram S. Behavioral Study of Obedience j j J. of Abnormal and Social Psychology, 1963, 67. Milgram S. Issues in the Study of Obedience: a Reply to Baumrind // American Psychologist. 1964. Vol. 19. Milgram S. Obedience to Authority: an Experimental View. New York: Harper and Row, 1974. Miller A. G., Collins В. E., Brief D. E. Perspectives on Obedience to Authority: The Legacy of the Milgram Experiments //J. of Social Issues. 1995. \bl. 51, N 3. Parsons T. On the Concept of Political Power I j Proceedings of the American Philosophical Society, 1963. \bl. 107. Pugh D. S., Hickson D. J., Hinings C. R. Writers on Organizations. Penguin Books, 1983,
Raven В, И,, Rubin J. Z. Social Psychology. New York: John Wiley and Sons, 1983. Raven В. H. A Power-lnteraction Model of Interpersonal Influence: French and Raven Thirty Years Later // J. of Social Behavior and Personality, 1992. Vo\. 7. N 2. Robbins S. P. Essentials of Organizational Behavior. Englewood Cliffs, New Jersey: Prentice Hall, 1984. Taylor S., Peplau L. A., Sears D. O. Social Psychology. Englewood Cliffs, New Jersey: Prentice Hall, 1994. The Penguin Dictionary of Sociology/ Harmondsworth, Middlesex: Penguin Books, 1994. Weber M. Economy and Society: an Outline of Interpretive Sociology. New York: Bedminster Press, 1968. White Т. H. The Making of the President — 1972. New York: Bantam Books, 1973.

<< | >>

↑

Источник: В. Ю. Большаков. Общество и политика: Современные исследования, поиск концепций. 2000

Еще по теме ЛИКИ ВЛАСТИ ВЧЕРА И СЕГОДНЯ:

- Внешняя политика и международные отношения - Вопросы политологии - Геополитика - Государственное управление. Власть - История международных отношений - История политических и правовых учений - Общие вопросы политологии - Политика - Политическая философия - Политические исследования - Политические режимы и партии - Политология в Украине - Социальная политика - Социология политики -