БРЕТАНЬ

Любопытно, что на фоне того энтузиазма, который вызывала у французов галльская тема, на их глазах исчезал единственный во Франции язык, имевший прямое отношение к кельтскому наследию, - язык бретонцев.

Этот язык является единственным лингвистическим островком на материке, представляющим кельтский языковой мир, остальная часть которого лежит на Британских островах. Этнических бретонцев сейчас насчитывается 650-685 тыс. человек; они представлены крестьянами и рыбаками, живущими в Нижней (Западной) Бретани. Многие из них давно уже перешли на французский язык и не испытывают от этого каких-либо неудобств. Напротив, для них это было естественным путем к повышению своего статуса и образования. Кроме того, это порождало у них чувство причастности к великой французской нации81. Ставшая бестселлером во Франции во второй половине 1970-х годов книга бретонского учителя, с ностальгией описывающего жизнь бретонских крестьян, была сознательно написана по-французски, ибо иначе она была бы недоступна большинству бретонцев82.
Ведь увлеченные образами грандиозного будущего, те самые интеллектуалы, которые с энтузиазмом пропагандировали галльскую идентичность Франции, считали бретонцев с их фольклором и языком отсталыми провинциалами. Исторический образ бретонцев и их место во французской истории претерпели за последние столетия существенные изменения. В начале в. бретонский ученый Д. Пезрон доказывал, что бретонцы не только были прямыми потомками кельтов, но что в них было гораздо больше галльской крови, чем в остальных французах. Тем самым за ними резервировалось место “истинных французов”, и последователи Пезрона часто ссылались именно на бретонцев, демонстрируя галльскую подоснову Франции83. Позднее бретонские интеллектуалы правой ориентации (католические фундаменталисты, легитимисты, роялисты, политические реакционеры), напротив, пытались отстаивать свою самобытность от полного поглощения французской культурой, апеллируя к все тем же кельтским корням, что оборачивалось теперь против Франции. В итоге Бретань рассматривалась во Франции как ярчайший пример католической реакции84.
Эта борьба полна парадоксов, примером которых служит прежде всего вопрос о языке. Создавая единую французскую нацию, революционная Франция сознавала, что это требовало единства языка. Однако в качестве такового был избран не кельтский язык бретонцев, занимавший маргинальное положение, а язык романского корня, популярный в парижском регионе. В те годы на этом французском языке могли говорить не более пятой ча-

Финистер. Бретань. Фото Е.И. Филипповой" />

Кельтская книжная лавка. Локронан, департамент Финистер. Бретань.
Фото Е.И. Филипповой
сти всех французов, а для трети французов он был вовсе непонятен. Поэтому государство предприняло титанические усилия, чтобы внедрить в общество стандартный французский язык, ставший истинным языком всех французов только во второй половине XIX в.85 При этом многие локальные диалекты и языки исчезли. В числе них пострадал и бретонский язык, и в последние десятилетия он стал символом сопротивления активистов бретонского движения против унификации86.
В межвоенные годы активисты бретонского возрождения были разочарованы политикой Франции, активно защищавшей права меньшинств в Центральной Европе, но полностью пренебрегавшей культурными запросами бретонцев. В условиях такого оскорбительного невнимания со стороны властей бретонское движение радикализовалось, и в 1930-х годах его некоторые представители перешли к тактике терроризма, направленного прежде всего против символов французского господства. В частности, ими был взорван располагавшийся у мэрии г. Ренна памятник герцогине Анне Бретонской, приносящей свои земли в приданое французской короне87.
Любопытно, что после 1968 г. защиту бретонского языка все чаще берут на себя левые интеллектуалы, решительно потеснившие в этом правых, имевших в XIX в. монополию на отстаивание кельтских (в основном религиозных) ценностей. Как пишет одна исследовательница, из католических реакционеров “кельты” теперь естественным образом превратились в марксистов, борющихся против капитализма и правого политического курса Французской республики88.

В последние десятилетия для бретонских фундаменталистов главным показателем этнической идентичности служит знание бретонского языка, хотя сами они происходят отнюдь не из этнических бретонцев, а из французских семей и учили бретонский как второй язык.

Именно бретонский язык позволяет им чувствовать себя частью “кельтской нации”, противопоставлять себя французской идентичности и выступать с лозунгами автономии, хотя сам современный бретонский язык является продуктом унификации отдельных диалектов, произведенной в течение последних 150 лет. Мало того, языковая близость внутри “кельтского мира” существует только в головах бретонских фундаменталистов; на самом же деле валлийский и бретонский языки остаются взаимонепонимаемыми. Мечты о создании “единого кельтского языка”, одно время обуревавшие энтузиастов, остались нереализованными89.
По сравнению с британскими кельтами, на идентичность которых англичане не претендуют, бретонские фундаменталисты встречаются с необходимостью оспаривать кельтское наследие у французов, которые, как мы знаем, тоже видят своих предков галлами (т.е. кельтами)90. У бретонского движения имеется свое представление о прошлом, основанное на лингвистических данных, дающих ему возможность решительно противопоставить кельтский язык бретонцев романскому языку французов. При этом языковые связи приобретают значение кровных, и бретонцы отождествляют себя с кельтской общностью крайнего островного северо-запада Европы, куда, по их мнению, континентальные галлы не входят. Тем самым, галлы оставляются французам, и этим конструируется своеобразная этническая оппозиция кельтов галлам. В свою очередь Бретань рассматривается не как часть Франции, а как особая кельтская нация, по языку родственная кельтам Великобритании и, подобно им, “стонущая от векового гнета”91. В качестве одного из доказательств исконной местной самобытности приводится тот факт, что предки бретонцев прибыли в Арморику (устаревший галльский термин для Бретани) с Британских островов в IV-VI вв. и не имеют никакого отношения к галлам. Такой радикальный пересмотр этнических связей между галлами и бретонцами был произведен лишь в середине XIX в., а до того их считали ближайшими родственниками. До сих пор в науке нет полной ясности относительно этой предполагаемой миграции; главным аргументом в ее пользу служит местная топонимика. Между тем с тех пор, как была высказана идея об этой миграции, число переселенцев из Британии, в представлениях ее приверженцев, необычайно возросло92.
Но сколько бы ни спорили ученые, активисты панкельтского движения, основанного еще в 1867 г., включают бретонцев в кельтскую общность, охватывающую шотландцев, валлийцев, ирландцев, а также жителей п-ова Корнуэлл и о. Мэн. Они издают свои журналы, устраивают свои конгрессы и перенимают друг у друга вновь созданные ритуалы типа друидских церемоний, впервые разработанных в Уэльсе. Все они считают себя борцами против “культурного геноцида”, осуществляемого Англией и Францией, и стремятся восстанавливать кельтские языки и культуру. Уже созданы образцы “кельтского искусства”, “кельтской музыки”, “кельтской литературы”, и это говорит о том, что кельтская идея обрела материальность93.

Во имя нее бретонские фундаменталисты в Бретани пытаются прививать школьникам бретонскую идентичность. Для этого они издают школьные учебники по истории, делающие акцент на кельтской общности и ее глубоких исторических корнях. Например, такие учебники называются не “История Бретани”, а “История Бретани и кельтских стран”; в них преуменьшаются значительные культурные различия между этими странами, но зато подчеркиваются общие древние корни и в особенности вековой чужеземный гнет; для описания последнего часто используются термины “этноцид” и “культурный геноцид”. Именно этноцидом и объясняют культурные различия, разделяющие сейчас “кельтские нации”. Продолжая отстаивать идею единства по крови, бретонские фундаменталисты, правда, отказались от термина “раса”, но вместо нее они с успехом пользуются категорией “этничность”, вкладывая в нее тот же самый смысл94.
Их борьба за сохранение “самобытности” имеет некоторый успех. В 1977 г. между французским государством и Бретанью была подписана Культурная хартия, закрепившая “признание культурной самобытности Бретани и обязательства гарантировать ее свободное развитие... Бретонский язык является одной из фундаментальных составляющих этой самобытности”95. Сейчас Бретань служит местом паломничества для туристов, стремящихся познакомиться с “истинно” кельтским миром. Как пишет современная исследовательница, хотя неизвестно, имелись ли друиды в средневековой Бретани, сегодня их там встречается немало96.

<< | >>

↑

Источник: В.А. Тишков, В.А. Шнирельман. Национализм в мировой истории. 2007

Еще по теме БРЕТАНЬ:

- Внешняя политика и международные отношения - Вопросы политологии - Геополитика - Государственное управление. Власть - История международных отношений - История политических и правовых учений - Общие вопросы политологии - Политика - Политическая философия - Политические исследования - Политические режимы и партии - Политология в Украине - Социальная политика - Социология политики -