Две задачи науки

В одной из своих статей Гейзенберг пишет: «Естествознание имеет две задачи: подойти к пониманию природы, создав тем самым возможность поставить ее на службу человеку, и определить место человека в природе путем действительного проникновения в ее внутренние отношения».

Если первая задача укладывается в рамки природопокорительского направления, свойственного науке во все времена (и наше время не является исключением), то вторая задача в определенном смысле об- ратна первой.
Такого рода сопряженные задачи характерны для понимания природы в рамках дуализма, сопутствующего основаниям квантовой механики, философия которых во многом отвечает духу гегелевской концепции единства и борьбы противоположностей. Таким образом, задача познания мира оказывается сопряженной и обратной задаче познания относительности самого мира, лишь одной из малых составных частей которого является сам человек. Человек вынужден взглянуть на самого себя со стороны — со стороны природы, со стороны других обитателей планеты.
Вторая задача науки — это, по сути, избавление от антропоцентризма. Эта борьба стоила Джордано Бруно жизни и едва не привела Галилея на костер святой инквизиции. Тем не менее успехи в этой борьбе более чем скромны — чтобы понять это, достаточно вспомнить о существовании антропного принципа в современной системе взглядов на Вселенную.
У этой второй задачи науки имеется множество приложений, одно из них — само человеческое общество. Для Гейзенберга она стала актуальной сразу, как только нацисты пришли к власти в Германии в 1933 г.: от антропоцентризма до этноцентризма — один шаг. А спустя 20 лет, в 1955 г., вскоре после опубликования Манифеста Эйнштейна—Рассела в защиту мира, Гейзенберг (совместно с Максом Борном и Отто Ганом) составляет Заявление в защиту мира на планете. Его подписали 18 нобелевских лауреатов, и это положило начало Пагоушскому движению ученых. Поэтому отнюдь не случаен интерес Гейзенберга к взаимосвязи общества, человека и природы, к дуализму познания, к противоречивости общественного и личного выбора.

В наши дни место человека в природе продолжает оставаться подвопросом. Кто мы — часть природы, «жестокая и эгоистичная», как сама природа, или существа, готовые взять на себя ответственность за свою деятельность по преобразованию мира вокруг себя? Чем далее заходит развитие познавательных и производительных сил человека, тем в большей мере становятся видны последствия деятельности и неисчислимые меры ответственности, которую должен взвалить на себя человек, продолжая движение по избранному пути.

Надежды на всемирное политическое решение проблемы, как и на сдерживание политиков учеными (Пагоушское движение), оказались мало обоснованными. До сих пор попытки решения проблемы войн с помощью всемирной политической организации ООН, так же как и ее предшественницы Лиги Наций, терпят непрерывный провал. Одному из лидеров борьбы за мир в начале ядерной эры, Альберту Эйнштейну, корни таких неудач были понятны еще до войны.[‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡]
В наши дни надежды на вхождение человека в природу, точнее, на смягчение последствий его вторжения, все более смещаются из сферы политики в область действия столь же могущественного, сколь и непонятного механизма общественного регулирования — механизма рынка. Надежды на «невидимую руку рынка» породили идеи Монреальского (озонового) и Киотского (климатического) протоколов. Эти идеи не дают тем не менее решений в отношениях человека с природой, так же как до сих пор не разрешены и отношения внутри самого общества — человека с человеком. Надежды можно возлагать лишь на то, что такого рода усилия могут быть до поры до времени предохранительным клапаном, предназначенным для того, чтобы мировой котел развития не взорвался.
Таким образом, вторая из задач науки, упомянутая Гейзенбергом, еще очень далека от решения.
Столь же мал сегодня и оптимизм по поводу познания природы, которая, как казалось, открыла в первой половине XX века свои фундаментальные секреты. Тем не менее задача, известная сегодня как «Теория Всего», или построение единой
теории поля, уже более 50 лет продолжает оставаться для научного мира недостижимым священным Граалем наряду с другой, не менее заветной мечтой — созданием искусственного интеллекта. И как ни далеки друг от друга эти направления поиска, они как раз и составляют полюсы того самого исходного дуализма: направление исследований на познание природы неизбежно влечет за собой обращение вектора исследований на самого познающего — тот самый «прибор», работу которого пытаются смоделировать в исследованиях по искусственному интеллекту. В своих работах Гейзенберг не раз упоминает о том, что дуализм, дополнительность, свойственная поведению элементарных частиц, очень напоминает ему дополнительность между физико-химическими процессами в мозгу и самим мышлением. В обоих случаях ученый остается перед пропастью, заполнить которую пока нечем. Попытки заполнения пропасти тонкими — квантовыми — связями между мирами не дают объяснений, но маскируют наше незнание, лишь маркируя его квантовыми терминами и околонаучным антуражем.

<< | >>

↑

Источник: Самсонов Александр Львович. Система мира и миры систем. 2009

Еще по теме Две задачи науки: