Методология и историография проблемы

Методологические проблемы развития исторической науки постоянно привлекают внимание исследователей9. Можно констатировать, что в отличие от недавнего прошлого ныне исторические события России анализируются с различных методологических позиций.

Наблюдение за развитием отечественной историографии в последние годы позволяет сделать вывод о популярности теории модернизации, во многом по-новому освещающей российский исторический процесс, в том числе и в XX в. Этот подход способствовал, в частности, преодолению преимущественно негативистских трактовок советской истории 1920—1950-х годов, утвердившихся в нашей науке в конце 1980-х годов. На наш взгляд, «инструментарий» теории модернизации продуктивен и при изучении современной российской действительности в контексте основных тенденций мирового развития. (При этом отметим, что и другие системы также весьма полезны при освещении важных сторон жизни общества".)

Модернизацию определяют как социально-экономическую, культурную и технологическую революцию. При анализе исторического опыта модернизации выделяют ее органические модели, связанные с развитием капитализма при опоре на собственные ресурсы. Им противопоставляются неорганические модели модернизации, происходившие, как правило, позже по времени и испытывавшие влияние тех стран, где уже свершилась органическая модернизация. В свою очередь в рамках самой модернизации выделяют несколько ее типов: раннеиндустриаль-ная модернизация, или промышленный переворот; позднеиндустриаль-ная модернизация, в ходе которой был осуществлен переход от фабрично-заводского к поточному производству; постиндустриальная модернизация эпохи информационной революции.

В то же время в среде сторонников теории модернизации есть существенные различия. В. В. Согрин считает, что суть процесса модернизации заключается в повсеместном утверждении рыночной экономики и демократических принципов западноевропейской цивилизации. Ранняя западноевропейская модернизация, основу которой определяли два

8

Вводная

взаимопереплетающихся процесса — промышленный переворот и утверждение либеральных ценностей, — является «классическим» образцом модернизации вообще. Другие типы модернизаций Согрин относит к запоздалым, «защитным», «догоняющим». В этих терминах описывается развитие Германии, России, а также «драконов» Юго-Восточной Азии во второй половине XX в. Применительно к странам Восточной Европы конца XX в. используется термин «посткоммунистическая модернизация»12.

Нетрудно заметить, что согласно «классической» теории модернизации развитие человечества фактически сводится к адаптации достижений западной цивилизации; своеобразие же остальных цивилизаций можно трактовать как их отсталость с вытекающим отсюда выводом о необходимости «исправления» положения через ту же «классическую» модернизацию. Такой подход, однако, трудноприменим, когда речь заходит о скачках в развитии ряда государств, которые осуществлялись в условиях авторитарных или даже тоталитарных режимов (имеются в виду Россия, Германия, Чили, Южная Корея, Тайвань и некоторые другие страны). В ходе дискуссий середины 1990-х годов известные исследователи на материале российской истории XX в. предприняли попытку снять некоторые противоречия «классической» теории модернизации'3.

По мнению В. П. Дмитренко, суть процесса модернизации в России заключалась в ускоренном техническом перевооружении страны, которое осуществлялось под давлением конкуренции с Западом и во имя сохранения статуса великой державы. Автор фактически сводил модернизацию к индустриализации, отделяя технологический прогресс от экономических, социальных и политических отношений. Он вычленил ряд этапов российской модернизации. Первый этап длился с конца XIX в. до 1917 г.; в его рамках страна освоила передовую технологию и организацию труда, однако столкнулась с социально-экономической напряженностью, что и привело к революции и гражданской войне. Второй этап, по мнению В. П. Дмитренко, начался со второй половины 1920-х и продолжался до конца 1970-х годов. За это время произошла «большевистская» модернизация страны. Социалистическая идея в своеобразной интерпретации сумела мобилизовать народы России и позволила совершить небывалый рывок — сталинскую индустриализацию. Автор отмечает противоречивость этого процесса (консервацию уравнительной системы, директивные методы управления, официальное единомыслие и др.), что препятствовало дальнейшему поступательному движению страны. Социалистическая же идея полностью реализовала свои положительные и отрицательные возможности к концу 1970-х годов, когда советское общество вступило в период затяжного кризиса.

9

Глава 1

В рамках такого подхода тоталитаризм рассматривается как политическая «оболочка» догоняющей модернизации, как институт, сумевший мобилизовать общество на решение поставленных временем задач, а социальная «цена», которую пришлось заплатить стране за свою модернизацию, признается справедливой14. Надо отметить, что «модернизационнаи* проблематика применительно ко второй половине XX в. значительно лучше разработана на материале азиатских «драконов» (или НИС — новых индустриальных стран). Занимавшиеся этим сюжетом исследователи отмечают ряд важных общих обстоятельств, которые привели к отчасти неожиданному рывку в развитии этих ранее вовсе не процветавших стран. Первое — адекватное осознание элитой задач, стоящих перед страной, и наличие политической воли для их реализации. Второе — активное использование государственных институтов, эффективность авторитарных и полуавторитарных методов при решении мобилизационных проблем. Третье — опора на национальные (религиозные, культурные, этические и др.) традиции15. Последнее особенно интересно тем, что демонстрировало ограниченность западного универсализма, подводило к признанию самостоятельной ценности различных вариантов и локальных типов человеческих цивилизаций. В связи с этим некоторые философы считают, что существующие в конце XX в. модели развития следует разделить на две группы. Первая исходит из необходимости догнать Запад и изменить духовные качества населения; сторонники второй полагают, что предпосылками развития могуг стать традиционные качества. (Первый подход называют институциональным, второй — культурологическим16.)

Практически все изучающие историю современной России отмечают в качестве рубежной грань 1970-1980-х годов. С одной стороны, становились очевидно неприемлемыми методы управления социальными (в широком смысле) процессами, которые сложились в предшествующие десятилетия, а с другой — страна должна была реагировать на обозначившиеся глобальные тенденции мирового развития. Все это подстегивалось «холодным»' военным давлением на СССР, которое также нельзя было оставить без внимания. Главным же, на наш взгляд, было начало вступления наиболее развитых стран Запада и Востока в «постиндустриальную» фазу развития. Две ее важнейшие составляющие — технологический переворот на основе микроэлектроники и расширение масштабов креативной (творческой) деятельности, как и всей деятельности, связанной с использованием информации, — повлекли за собой целый «шлейф* радикальных перемен в экономической, социальной, духовной и политической сферах. Любопытно замечание одного из исследователей модернизации — явно не коммуниста — В. А. Красильщикова о том, что «складывающееся постин

Вводная

дустриальное (информационное) общество по сути соответствует мар-ксову коммунизму: в нем преобладает не частная, а общественная собственность, на первый план выдвигается «производство человека» вместо производства вещей, подлинно основным капиталом становится человеческий капитал, а наука становится непосредственной производительной силой»17.

Под этим углом зрения — соответствие проводимой в СССР в 1980-е годы политики объективно стоявшим перед страной задачам модернизации — исследователи постиндустриализма проанализировали и «перестроечные реформы» горбачевского периода, весьма скромно оценив их позитивный «осадок»18. Полагают, что в 1985—1991 гг. происходило не движение страны из кризиса, а постепенное сползание в пропасть, приведшее в итоге к обвальному краху всех государственных институтов. Какие «технологические» просчеты «реформаторов» отмечают современные авторы? Во-первых, не была сформирована соответствующая времени новая идеологическая парадигма. Во-вторых, вместо укрепления реально существующих властных институтов было допущено их ослабление. В-третьих, были продемонстрированы безволие и боязнь непопулярных решений. В-четвертых, вместо политики на опережение власть хронически запаздывала с принятием неизбежных решений. В-пятых, в области внешней политики ошибочным оказался курс на атлантизм. В-шестых, так и не была начата структурная перестройка экономики". В-седьмых, не был предотвращен распад СССР, во всех отношениях отбросивший далеко назад все бывшие «союзные» территории»-'". У выросшей же из «перестройки» «новой'' России вообще практически не оставалось шансов на успех: к 1992 г. был разрушен один из главнейших необходимых рычагов преобразований «догоняющих* модернизаций — сильное государство. Поэтому в конце XX в. в России преобладает регрессивная тенденция к антимодернизации11.

Что же касается конкретной исследовательской практики, то многие специалисты предпочитают пользоваться более нейтральным термином: общественная (или системная) трансформация России, начало которой относят к 1985 г.21. Сам М. С. Горбачев и его окружение ввели и уже многие годы описывают перестроечные процессы через понятие «реформация», которое «прижилось» и у некоторых других авторов23.

Возможности историков современности существенно расширяются за счет использования разработок смежных областей гуманитарных знаний. За последнее десятилетие следует отметить бурный прогресс политической науки — специалисты выделяют более двадцати составляющих ее частей. Для нас особенно важны такие ее разделы, как история и теория политических институтов и идеологий, геополитика, элитология, конфликтология24. Тесная взаимосвязь и взаимозави

10

11

Глава 1

симость исторической и политической наук нашли отражение в попытках утверждения такой дисциплины, как «историческая политологи Радикальные изменения в государственном и политическом строе страны создают необходимость привлечения и правоведческой литературы26. Широко применяемое с конца 1980-х годов «человеческое измерение» политических и экономических преобразований требует обращения к данным социологии27.

Расширение спектра методологических подходов как в исторической науке, так и в смежных гуманитарных областях следует рассматривать, на наш взгляд, не как отрицание, а как развитие и обогащение того позитивного методологического багажа, который был накоплен советской историографией в предшествующие годы28.

Анализ вышедшей литературы по современному периоду отечественной истории указывает на существование двух методологических недостатков, получивших достаточно широкое распространение. Во-первых, некоторые историки не считают необходимым скрывать свою гражданскую позицию, что ведет к политизации исследований и, следовательно, к снижению их научной значимости. Другие авторы при оценках описываемых явлений опираются на моральные, этические критерии, что тоже во многом обесценивает затраченные — часто значительные — усилия. Историк современности должен осознавать опасность обоих объяснимых «соблазнов» и стремиться к созданию исторической концепции на основе принципов историзма и объективности.

Необходимо отметить, что истории перестройки в отечественной историографии не повезло. С одной стороны, в 1985—1991 гг. имелись профессиональные кадры, предметом исследования которых была история современности, ранее достаточно хорошо представленная в общем потоке исторической литературы. С другой стороны, стремительное изменение общественно-политической ситуации, резкая смена еще недавно казавшихся незыблемыми идеологических постулатов, нарастание конфликтного потенциала общества как следствия борьбы за власть между различными сегментами политической элиты — все это вызвало «методологический шок»' у ученых-гуманитариев, который отрицательно сказался на изучении событий тех лет.

Исследовательскую ситуацию после 1991 г. тоже трудно назвать благоприятной. Во-первых, изменилось положение науки в обществе, значительно сократилось ее финансирование, что привело к общему ослаблению интенсивности научных исследований, в том числе в сфере новейшей отечественной истории. Серьезную трансформацию пре

Вводная

терпела и система организации научной деятельности. Рождение новых «независимых» исследовательских структур (корпораций, институтов, фондов) — важное, но не однозначное явление современной научной практики. Хотя они стимулируют поддержание интереса к определенной исторической и политологической проблематике, но в то же время появляющиеся здесь материалы не вполне свободны от позиции социального (и не только) заказчика.

Во-вторых, фактическое утверждение в качестве официального «нового идеологического монизма», который достаточно последовательно внедрялся в массовое сознание в 1990-е годы, вело к сохранению в историографии некоторых негативных черт, которые обычно связывали с исследовательской практикой недавнего прошлого: наличие внутренней политической цензуры и политической конъюнктурщины. Все это не могло не отразиться на изучении столь сложного и противоречивого горбачевского шестилетия, внимание к которому нельзя считать избыточным.

Первой замеченной многими работой по новейшей отечественной истории стала появившаяся в 1994 г. книга В. В. Согрина «Политическая история современной России. 1985—1994. От Горбачева до Ельцина». В публикации впервые в систематизированном виде были изложены наиболее важные события затрагиваемого автором периода. Значение работы в том, что она была одной из первых конструктивных попыток профессионально проанализировать недавнее прошлое. Определенную роль в этом сыграло и знакомство автора с западной традицией изучения советского общества.

Одним из ведущих институтов в изучении современности является Центр политической и экономической истории России Российского независимого института социальных и национальных проблем (руководитель Центра — В. В. Журавлев). В 1990-е годы здесь была развернута очень важная работа по сбору и публикации источников, освещающих важнейшие стороны советской и российской действительности. Вышедшие публикации — при всей сложности затронутых тем — во взвешенной, академической манере отражают политические процессы 1985—1998 гг.30. В 1994 г. Центром было издано экспериментальное учебное пособие «История современной России. 1985— 1994», значение которого существенно выходило за рамки заявленного жанра. Это было, по сути, первое самостоятельное научное исследование, посвященное становлению независимого Российского государства. Этому же сюжету посвящен большой раздел в подготовленной в РНИСиНП в 1996 г. двухтомной работе по политической истории России31.

Среди работ по истории страны последнего пятнадцатилетия выделяется издание «Россия—2000. Современная политическая история

12

13

Глава 1

(1985—1999)», подготовленное движением «Духовное наследие- и «РАУ-Корпорация» (под общей редакцией А. И. Подберезкина). Работа состоит из двух частей. В первой представлена хроника событий; содержится попытка выделить наиболее значимые вехи новейшей отечественной истории. Этот же том включает проблемно-аналитические материалы по широкому спектру проблем внутренней и внешней политики. Вторая часть издания является наиболее представительным — свыше 15 тыс. статей — на сегодняшний день биографическим справочником о российской элите (политической, экономической, научной, художественной и др.)32.

Выпускаемые ежегодно фундаментальные обзоры Института социально-политических исследований РАН (руководитель института — академик РАН Г. В. Осипов) формально посвящены анализу текущей российской действительности. Однако, рассматривая события в широком историческом контексте, они выходят за пределы посткоммунистической России и содержат много важных наблюдений относительно 1985-1991 гг.33

Обращение к работам, посвященным горбачевскому периоду, позволяет сделать наблюдение о преобладании в ней проблематики, связанной преимущественно с общественно-политической жизнью. Это нашло отражение, например, в привлекшей к себе широкое внимание книге известного историка И. Я. Фроянова34. Становление новых российских государственно-политических институтов рассматривается в коллективной монографии «Россия политическая», подготовленной под эгидой московского Центра Карнеги35. При этом, однако, следует заметить, что далеко не все сюжеты, связанные с реформами 19S5-1991 гг., освещены равномерно и полно.

Проблеме исторических предпосылок перестройки посвящена интересная работа А. В. Шубина. Здесь впервые столь полно анализируется совокупность внешне- и внутриполитических обстоятельств, которые вызвали преобразования в СССР и во многом обусловили их формы36. Уникальный материал относительно внешнего влияния на СССР в начале 1980-х годов западных стран, прежде всего США, содержит книга американского исследователя П. Швейцера37. Значительное внимание привлекли и новые для советской действительности второй половины 1980-х годов явления. Среди них — одна из центральных проблем советской политики тех лет — проблема возникновения, формирования и деятельности политической оппозиции, ее отношений с официальными властями. Изучение этого процесса нашло свое отражение в ряде публикаций, в их числе — весьма содержательная коллективная монография «Власть и оппозиция. Российский политический процесс XX столетия» (М., 1995)38. Сюда же примыкает и литература, посвященная формированию системы многопар

Вводная

тийности в современной России, где анализируются процессы возникновения, организационного становления партий и движений, эволюция их идеологических позиций и собственно политическая деятельность39. В последние 6—8 лет много внимания уделяется изучению российской политической элиты. В разработке темы участвуют политологи, социологи, историки40.

В публикациях правоведов рассмотрены происходившие в 1985— 1991 гг. изменения конституционного строя СССР и РСФСР41. Исследованы некоторые аспекты деятельности съездов народных депутатов, а также союзного и российского Верховных Советов. Намного больше внимания уделено изучению становления и функционирования новой системы исполнительной власти и в особенности — института президентства в России42.

Поставлена, но еще явно недостаточно изучена, одна из важнейших проблем перестроечного периода — место и роль КПСС в преобразованиях 1985—1991 гг. Имеющиеся публикации содержат интересные, хотя и разноречивые наблюдения и толкования43. Наиболее полно комплекс связанных с этим вопросов отражен в содержательной работе правоведа Ф. М. Рудинского, формально посвященной рассмотрению более поздних событий44.

Сказанное в полной мере относится и к такой «броской» части горбачевской политики, как гласность. Имеются интересные публикации по истории журналистики тех лет45. Однако содержательная сторона идеологической жизни рассматривается преимущественно в работах политиков, а также публицистов, что соответственно влияет на характер изложения материала. Среди такого рода работ следует выделить весьма насыщенные фактическим материалом острополемические книги С. Г. Кара-Мурзы46. Одна из интересных и сложных тем — история советской интеллигенции, эволюция ее взглядов, влияние на события — также представлена постановочно47.

Думаю, не будет преувеличением утверждение о том, что наиболее значительные результаты в изучении 1985-1991 гг. связаны со сферой национальной политики и межнациональных отношений. Прежде всего, следует отметить начатую еще в конце 1980-х годов работу по формированию источниковой базы исследований. Только с 1989 по 1997 гг. Центром по изучению межнациональных отношений (руководитель М. Н. Губогло) Института этнологии и антропологии РАН было издано пятьдесят девять, преимущественно документальных, сборников, посвященных национальным движениям на территории бывшего СССР48. Вышли обобщающие работы по данному периоду; значительное внимание привлекли межнациональные конфликты49. Впервые за долгие годы появились серьезные исследования «русского вопроса»50. Одной из лучших этнополитических работ по истории СССР

14

15

Глава 1

1985—1991 гг. является монография С. В. Чешко, где обстоятельно проанализирована роль национализма в разрушении Союза51.

После распада СССР появились работы, посвященные Российской Федерации до 1992 г. Это публикации, относящиеся к собственно национальной политике52, а также большой массив исследований, касающийся развития федеративных отношений53. Много внимания привлекает чеченская проблематика, хотя на ее освещение особенно заметное влияние оказывает политика54.

В последние годы появилось немало публикаций, где содержатся попытки анализа политического стиля М. С. Горбачева. Однако отбор фактов из его биографии и трактовка деятельности в значительной мере обусловлены пристрастиями авторов: можно встретить и сравнение Горбачева с де Голлем, и обвинения его в государственной измене55.

В 2001 г. вышла книга «Эпоха Ельцина. Очерки политической истории», подготовленная группой бывших помощников первого российского президента. Немало места в работе отведено и периоду 1985— 1991 гг. В публикации содержатся важные документы, небезынтересные наблюдения. Представляется, однако, что эта книга — в первую очередь факт политической жизни.

Экономический фон, как правило, присутствует в обобщающих работах по истории страны 1985—1991 гг. Однако параметры социально-экономического развития государства чаще даются по официальным материалам тех лет. Сами историки пока мало обращаются к изучению народно-хозяйственных процессов, что вызывает необходимость ознакомления с работами экономистов, в которых с большей или меньшей степенью детализации анализируются народно-хозяйственные процессы перестроечного периода. Эти сюжеты нашли отражение в работах экономистов, на разных этапах принимавших участие в разработке и осуществлении хозяйственной политики56.

Обзор литературы по истории преобразований в СССР в 1985— 1991 гг. будет неполным без упоминания зарубежной историографии, тем более что здесь накоплен определенный опыт в изучении советских реформ тех лет57. В отличие от отечественных исследователей западные советологи оказались более подготовленными к анализу радикальных изменений перестроечного времени. Они не переживали «методологического шока* — наоборот, здесь уже существовала традиция критического анализа советской действительности сквозь призму сопоставления с европейскими и американскими политическими и прочими стандартами. Поэтому советологи активно взялись за изучение горбачевских реформ еще в ходе их реализации, тогда же сформировалась основная проблематика исследований. Обычно освещались сдвиги во властных отношениях после ухода Л. И. Брежнева, демократизация политической системы, гласность и изменения в общественной

Вводная

жизни, реформирование плановой экономики с точки зрения ее движения к рынку, изменения в отношениях между «Центром» и союзными республиками и «национальный вопрос», а также «новое политическое мышление» во внешней политике. Происходящие в СССР с 1985 г. события часто называют «второй русской революцией», имея в виду переход от тоталитарной общественной системы к демократической. Типичной в этом плане является работа С. Уайта, выдержавшая к 1994 г. четыре издания58. Применительно к теме нашего исследования следует выделить книги Р. Саквы, А. Брауна, Дж. Хоуга и Дж. Данлопа, написанные на основе достаточно широкого круга официальных и публицистических источников 1985—1991 гг.59. В работах двух последних авторов внутри «союзной» выделяется и «российская» проблематика.