Галицкая община в княжение Мстислава Удалого

У исследователей, обращавшихся к истории галицкого княжения Мстислава Удшюго, сложилось стойкое представление о том, что именно в этот, сравнительно небольшой отрезок времени достигает своего апогея могущество пресловутого галицкого боярства: бояре добиваются полного подчинения княжеской власти и тем самым становятся полновластными хозяевами земли.

Еще Д. И. Зубрицкий отмечал, что перед лицом «своевольных бояр», «обуздать» которых Мстислав был не в силах, «он всегда по прямодушию своему был обольщаем»1421. О «трудном положении» Мстислава в Галиче по причине неповиновения бояр, считавших, что «им лучше быть под влиянием короля угорского..., чем под непосредственным владением предприимчивого русского князя», говорил И. И. Шараневич1422. «Отважный прямой характер Мстислава Удалого, - читаем у Н. И. Костомарова, - никак не мог сладить с извилистыми кознями бояр»; бояре «не захотели его», и он «сам должен был удалиться из Галича»’. Зависимость князя от бояр подчеркивал А. М. Андрияшев: он «вполне подчинялся их влиянию..., слушал их одних, и они делали что хотели»1423. Нечто подобное находим у Д. И. Иловайского1424. Еще дальше в своих оценках пошел М. С. Грушевский: «...в Галичине Мстислав играл достаточно подчиненную роль. В руках боярских политиков этот славный воин был беспомощным орудием, и они без конца плели сеть своих интриг»1425.

Высказывались и другие, более взвешенные суждения: «Мстислав Удалой - очень типичная фигура своего времени, удельно-вечевой эпохи, - пишет А. Я. Ефименко. - Предприимчивость и беззаветная храбрость, глубокое сознание своей княжеской чести, обязывающей к известному поведению, к верности слову и т. п., наконец, уважение к народной воле - все это привлекло к нему массу, так что он был любимым князем и на Юге, и на Севере... Но... для деятельности правительственной у него не было существеннейшего - прочной связи с землей»1426.

К сожалению, эти замечания не получили дальнейшего развития Со временем в литературе полностью возобладала точка зрения М. С. Грушевского. «Метким определением» назвал ее В. Т. Пашуто. Ставя в вину князю, что он, будучи «обязан своим столом поддержке горожан», тем не менее, проводил «политику союза с крупным боярством», историк подводит весьма неутешительный итог всей политической деятельности Мстислава, «служившего своим мечом не укреплению княжеской власти, а боярской феодальной реакцию/. «Мстислав боялся бояр, - пишет К. А. Софроненко, - и решил лучше расположить их к себе милостью»; из этого, однако, ничего не вышло: бояре в ответ только беспрерывно интриговали и открыто выступали против князя1427. Схожие оценки читаем у И. П. Крипякевича1428. «Послушной игрушкой» в боярских руках назвал Мстислава Н. Ф. Котляр, - в его княжение «феодальная анархия захлестнула Галицкую и Волынскую земли»1429. В то же время Мстислав «пользовался авторитетом в народе благодаря своей военной деятельности и славе»1430.

Особняком стоит точка зрения А. В. Эммаусского, автора единственного в отечественной историографии монографического исследования, посвященного Мстиславу Удалому. В работе, написанной в конце 1930-х годов, автор в самых ярких красках рисует образ князя- патриота, который «как историческая личность и как политический деятель является одним из лучших героев прошлого нашей страны»1431'. «Видя, что боярское господство сильно ухудшает положение народных масс, что усиление бояр еще больше ослабляет княжескую власть и уничтожает последние остатки военной мощи государства, Мстислав Удалой открыто выступил против своеволия бояр и вел с ними упорную борьбу, особенно будучи князем Галицкой земли...». Князь был «реальным политиком, он учитывал все возможности княжеской власти и, где было необходимо, показывал всю свою силу и власть, чтобы удержать Русь от дальнейшего упадка». «Уже одно то, - продолжает исследователь, - что народные массы ни разу не восставали против Мстислава Удалого, а, напротив, встречали его с удовлетворением и предпочитали его другим князьям, говорит, что он был приемлемым для народа князем...»1432

Впрочем, взгляды А. В. Эммаусского не отличаются последовательностью. В его книге мы найдем и прямо противоположные оценки: Мстислав «старался удовлетворить боярскую оппозицию, чтобы не возбуждать мятежей, подавлять которые он не имел сил и средств. Поэтому он часто шел на уступки боярской оппозиции, хотя иногда это противоречило не только его собственным интересам, но и интересам населения Галицкой земли»1433.

В основном приведенные высказывания характеризуют внутриполитическую ситуацию в Галиче в трех отношениях. Во-первых, слабостью и даже полной беспомощностью княжеской власти, представленной правителем, удачливым в военных делах, но лишенным государст венных дарований и чересчур простодушным1434. Во-вторых, мощным всплеском боярского своеволия: галицкие бояре, объединившись в оппозиционную княжеской власти партию и опираясь на поддержку венгров, постоянно интриговали против Мстислава и, в конце концов, заставили его отказаться от галицкого стола в пользу боярского ставленника, венгерского королевича. Добиваясь собственных политических целей, бояре также попирали интересы общины, простых галичан, поддерживавших и даже любивших Мстислава, чем порождали рост социальной напряженности и антибоярских настроений в народе1435. В- третьих, историки крайне мало уделяют внимания политической позиции и делам галицкой вечевой общины, фактически отказывая ей в сколько-нибудь заметном участии в жизни земли; община Галича была будто бы рано подавлена княжескими репрессиями, после чего галичане впали в глухую политическую апатию1436.

В итоге полностью игнорируется роль галицкого веча, в частности его право решать судьбу княжеского стола, являвшееся фундаментальным принципом взаимоотношений княжеской власти и городской общины в домонгольский период русской истории1437. В тех редких случа ях, когда простой народ все же проступает на страницах исторических сочинений о галицком княжении Мстислава, он является в образе смердов, которых князь оттолкнул от себя заодно с горожанами своей пробоярской политикой1438.

В последнее время предприняты попытки по-новому взглянуть на некоторые обстоятельства галицкого княжения Мстислава Удалого, пересмотреть сложившиеся стереотипы1439. Наметившиеся в новейшей историографии подходы к изучению социально-политической истории Юго-Западной Руси первой половины XIII в. побуждают заново обратиться к многократно исследованным событиям. Серьезного пересмотра требует, прежде всего, тезис о политическом бессилии галицкой вечевой общины, гражданской апатии галичан, полностью лишенных возможности влиять на судьбу земли. Имеющиеся в нашем распоряжении источники дают основания для совершенно иных заключений, в свете которых иначе решаются и другие интересующие нас вопросы - о политической роли галицкого боярства в событиях 1220-х годов и причинах неудачи княжения Мстислава Удалого. *

* *

Политическая мобильность галичан, проявлявшаяся во всех областях внутри- и внешнеполитической жизни общины, в том числе и при выборе кандидатуры на княжеский стол, была неотъемлемой реальностью исторического прошлого Галичины, что особенно ярко проявилось в напряженной обстановке конца XII - начала ХШ вв.1440 Такое же положение мы наблюдаем и в период, непосредственно предшествующий появлению в Галиче Мстислава. Его вокняжение здесь стало возможным вследствии мощного движения галичан против правления венгерского королевича Коломана, нарушившего принятые на себя обязательства перед галицкой общиной. По «обесчанию своему и учи ненному договору» Коломан обязывался «принять закон их (галичан - А. М.), а папежство отвергнуть»2', однако вскоре он, используя военную силу, начал притеснять галичан, понуждая принимать католичество1441. Последние тогда обратились за помощью к русским князьям: «Галицкий народ не только выступил против своего короля (Коломана А. М.), нарушил присягу, но и, собрав войска от соседних русских, обложил галицкий замок, где пребывал наш сын с малым гарнизоном». - писал венгерский король Андрей II, сам некогда сидевший на галицкоу столе, римскому папе1442.

Мстислав Удалой был одним из тех, кто живо откликнулся на события в Галиче, предприняв в общей сложности до трех попыток овладеть галицким столом. Хронология и число его походов на Галич остаются во многом невыясненными и спорными. Одни исследователи датируют первый поход 1215 г., второй - 1217 или 1219 гг., а третий - 1221 г.1443, другие же первый поход и начало борьбы за Галич относят к 1219 г.1444 Важно подчеркнуть, что во все это время в происходящем ясно видна активная роль земских сил, городской общины, добивавшейся реализации собственных политических интересов. «Усмотря, что галичане не билися как надлежит», венгерский королевич стал опасаться за свою жизнь, «чтоб галичане, изменя, на него нападения не учинили», и тайно ночью бежал в Венгрию1445. А после новой победы Мстислава нал польско-венгерскими войсками жители Галича поднялись на остававшегося в городе Коломана, вступив в бой с его воинами, укрывшимися в церкви Св. Богородицы и оттуда «стреляющимъ и камение мещю- щимъ на гражаны»1446.

Хотя «удалой» Мстислав, талантливый полководец и влиятельный на Руси князь, называемый в летописи «старейшим» и даже «вели- ким»31>, после долгих усилий добыл-таки галицкий стол, он не был и не сумел стать фаворитом галичан и по этой причине не мог прочно обосноваться в Галиче. Отмеченная черта отличала все его недолгое княжение на берегах Днестра, предопределив трагическую развязку в судьбе славного князя. Не боярские козни и тайные интриги, а открытая, явная нелюбовь к Мстиславу горожан, не признавших в нем «своего» князя и всегда предпочитавших ему кого-нибудь другого - таков лейтмотив взаимоотношений общины и княжеской власти рассматриваемого времени. Посмотрим, насколько согласуется наш взгляд с показаниями источников.

Как свидетельствует летопись, Мстислав пришел в Галич «по совету» польского князя Лешка, своего родственника и союзника31, в то время как «все галичане» во главе с боярином Судиславом Бернатови- чем «хотели» Даниила и направили к нему послов52. Мстислав тогда оказался проворнее, но это не прибавило ему популярности. И когда союзное венгерско-польское войско двинулось на Галич восстанавливать права Коломана, венгерского королевича, бежавшего от Мстислава, последний заблаговременно покинул город.

Мы не ошибемся, если причиной бегства князя сочтем нежелание галичан за него сражаться. Мстислав во время вражеского нашествия «бе со всими князьми Роускыми и Черниговьскыми» ”, иначе говоря, собирал войска союзников. Но идти с ними в Галич так и не решился, а послал туда Даниила, как видно, без какой-либо военной поддержки со своей стороны: «Мьстиславоу же не могшоу биться съ Оугры и просяще зятя своего Данила и Олександра, да быста затвориласта в Галиче. Обещяся емоу Данилъ и Лександръ ити в Галичь, Данилъ же затворися в Галиче, а Олександроу не смевъшю»34. Галичане не только охотно приняли Даниила, но и успешно вместе с ним отразили вражеский приступ, совершив, по-видимому, настоящий подвиг, так что многочис-

,1) Там же. Стб. 741,752.

?*' Мстислав и Лешко приходились друг Другу двоюродными братьями (В а - umgarten N. Genealogies et manages occidentaux des Rurukides russes du Xі au ХІІГ siecle // OCh. Roma, 1927. Vol. IX. № 35. Tabl. Ill), однако родственные связи князей перевесила разница политических интересов, и вскоре Лешко принял участие в походе против Мстислава (ПСРЛ. Т. II. Стб. 733).

,2 Там же. Стб. 731.

” Там же. Стб. 733.

?1 Там же. г-.' ' •;

ленные войска противника, «не могли стояти» против них и отступили’5. Мстислав же, не смотря на все свое воинское искусство, удачу и помощь союзников, не имея поддержки галичан, не смог оказать достойного сопротивления врагу, когда настал его черед взяться за дело, и должен был покинуть пределы Галицкой земли: разбитые под Галичем, венгры «идоша за Рогожиноу, идоша на Мьстислава и прогнаша и земли»-’6.

Дальнейший поворот событий в Галиче заслуживает особого внимания. Ободренные успехом, галичане не согласились с решением Даниила (в ответ на просьбу Мстислава) уйти из Галича. Когда же Даниил все-таки сделал это, галичане устроили преследование и попытались силой вернуть князя. Именно так, на наш взгляд, следует понимать не вполне вразумительное известие летописи о постоянных столкновениях Романовича и его спутников с некими преследователями, гнавшимися за ними до самой границы Галицкой земли. Источник говорит об этом пространно, но, к сожалению, без необходимых пояснений, заботясь только о том, чтобы лишний раз подчеркнуть отвагу и мужество главного героя: «Изиидоша из града (Галича. - А. М.) и быша противоу Толмачю, оугони и (Даниила и его спутников. - А. М.) неверный Вито- вичь Володиславъ. Наворотившеся на нь и прогнаша и, и коня от него отяша... Того же дни бишася всь день олне до нощи... и всю нощь бис- тася. На оутрея же оугони и Глебъ Василевичъ, оуверьноувше же ся Данилъ на нь, и гна нь дале поприща... Данилови же возвратившюся и единомоу едоущю межи ими (противниками. - А. М.), онем же не смеющимъ наехати на нь...»'7. Преодолев многочисленные трудности, беглецы добрались, наконец, до галицкого пограничья - городов Ону- та, Плава и Кучелмина, - и только переправившись через Днестр, почувствовали себя в безопасности'8.

Историки недоумевают по поводу того, с кем пришлось сражаться Даниилу, давая на сей счет столь же туманные, как и само летописное известие, пояснения. Одни говорят, что «князь геройски пробивался сквозь неприятельскую силу»' , другие видят здесь некии «вражескии полк», гнавшийся за галицким беглецом, от которого «он отбивался и счастливо прибыл к Мстиславу»1447. Но из кого состояла упомянутая «неприятельская сила», чьим был «вражеский полк», действовавший в пределах Галицкой земли?

А. В. Эммаусский полагал, что Даниил «геройски пробился сквозь польско-венгерские войска»1448. Такого же мнения придерживается Н. Ф. Котляр, предположивший, что отступающего в Понизье князя помимо поляков и венгров преследовали также предатели бояре1449. С этим, однако, нельзя согласиться. Летопись приводит имена преследователей, с которыми сражается Даниил - это Володислав Витович, Глеб Васильевич и Янец1450’. Все они - галичане, хорошо известные люди, не нуждавшиеся в каком-либо представлении. Ни о каком участии в погоне и столкновениях с Романовичем венгров или поляков в источнике нет ни слова. Не в пользу версии об иноземцах свидетельствует и сам характер преследования. Увидев решительное сопротивление Даниила, оказываемое лично1451, преследователи приходят в явное замешательство: «онем же не смеющимъ наехати на нь», хотя «Данилови... единомоу едоущю межи ими». Наконец, погоня прекращается, когда беглецы достигают границы Галицкой земли, за которой начинается неподконтрольное галичанам Понизье4'.

Все сказанное убеждает нас в том, что участниками погони за Даниилом были исключительно сами же галичане, возглавляемые бояра- ми-воеводами, и единственной целью их было вернуть Романовича в город, но не в качестве пленника, а как действующего князя, полномочного правителя и военачальника, более других устраивавшего общину. Вспомним, что при схожих обстоятельствах галичане однажды уже заставили своенравного Даниила подчиниться их воле и остаться в Галиче. Когда князь, еще ребенком, «не хоте оставити матери своей», покидавшей город по требованию общины, последовал было за ней, путь ему преградил тиун «шюмавиньскыи» по имени Александр, за что получил от княжича удар мечом, - в итоге Даниил все же остался на галицком столе1452. Значит, подобное обращение с князем для галичан не было внове, но сломать волю Даниила на этот раз им не удалось.

Но вернемся к основному предмету нашего внимания. Ярко характеризует неприязненное отношение галичан к Мстиславу Удалому их неучастие в военных предприятиях князя. В рассказе Ипатьевской летописи о битве русских князей с татарами на реке Калке (1223 г.)1453 среди главных участников значится и галицкий князь Мстислав. Но в отличие от остальных князей; шедших во главе своих полков - киевлян, черниговцев, смолян и «инех странъ», Мстислав вел за собой не галичан, а галицких «выгонцев». Об этой разнице летописец говорит достаточно выразительно: «А Куряне, и Трубчяне, и Путивлици, и киждо со своими князьми придоша коньми, а выгонци Галичькыя придоша по Днепроу»1454*.

Сообщение о «выгонцах», как полагают исследователи, вошло в состав летописной статьи о Калкском побоище из галицкого или волынского источника, составленного очевидцем событий по их горячим следам, и поэтому заслуживает доверия1455. Правда, в предыдущем фрагменте той же статьи мы читаем о галичанах и волынцах, присоединившихся вместе со своими князьями к остальным русским полкам после переправы через Днепр30. Однако, как устанавливает в своем текстологическом анализе памятника В. К. Романов, сообщение о галичанах и волынцах является позднейшей вставкой, нарушающей первоначальный порядок изложения1456.

«Выгонцами» или «выгнанцами» в Древней Руси называли тех, кто был «изгнан из своей страны»1457, т. е. людей, отторгнутых своей общи- нон, не являвшихся более ее членами - галичанами в нашем случае. Практика «выгнания» в Галиче была распространена особенно широко. Из летописи известно, что «выгонцами» нередко становились видные галицкие бояре, - например, Кормильчичи или Домажиричи53. Такая же участь, очевидно, подстерегала и простых людей, провинившихся перед общиной или по каким-либо другим причинам порвавших с ней. Галицкие «выгнанцы» оседали в Понизье (нижнее течение Днестра), вели активную торговлю и, как полагает В. Т. Пашуто, даже поставили собственные города - Плав, Кучелмин и др.34 В первой половине ХШ в. они составляли уже весьма значительную часть населения По- низья и под именем «русских беглецов» были известны в Болгарии и Византии55.

Показательно, что поход галицких «выгонцев» 1223 г. возглавляли не галицкий князь или воевода, а собственные предводители56. Летопись называет их имена - Юрий Домажирич и Держикрай Володисла- внч'7, что дает основание видеть в них представителей тех самых опальных боярских фамилий, что бежали из Галича еще при Романе Мстиславиче5*. Именно понизовские «выгонцы», прибывшие на «лодеи тысящя» к днепровским порогам, и составили полк галицкого князя Мстислава Удалого, далеко не лучшим образом проявившего себя в битве на Калке. *

* *

В дальнейшем положение Мстислава на галицком столе становилось все более и более шатким. Провалом закончилась его попытка организовать поход на Волынь против Даниила Романовича (в 1224 г.). Поводом к этому стали сведения, полученные от белзского князя Александра Всеволодовича, предупредившего Мстислава; «Зять твои оубити тя хочеть»59. Несмотря на столь веские основания, галичане, как можно заключить из летописи, не поддержали своего князя, не дав ему

5?ПСРЛ. Т. II. Стб. 718. -См.: Пашуто В Т. Очерки... С. 144. 54

Па шуто В. Т. Очерки... С. 169. 55

А к г о р о И t н е Georgii Historia // BSGRT, Lipsiae. 1903. P. 33.

w Это позволяет 'заключить, что население галицкого Поничья в первой половине ХШ в. организовалось уже как самостоятельная община с собственной территориальной структурой, управлением и военной организацией. К подобному виводу склоняет и наличие здесь городов, а также собственное имя одного из местных предводителей - Держи краіі.

” ПСРЛ. Т.П. Стб. 742.

кП;шут<1 В Т. Очерки... С. 144.

w пет Т.Н. Стб. 746.

войска. Мстислав так и не смог вступить в пределы Волынской земли развернуть активные боевые действия. Он неподвижно стоял на занятых позициях, ожидая пока к нему подойдет подмога от Александра Всеволодовича. Романовичи же, получив помощь польского кня_- Лешка Белого, без труда разбили войска белзского князя и атаковал-* дружину его союзника. Когда произошло столкновение, «Мьстиславс;- же не стерпевшю и возвратися в Галичь»60.

Для продолжения борьбы не нашедшему поддержки горожан га- лицкому князю пришлось прибегнуть к помощи союзников - половецкого хана Котяня Сутеевича и киевского князя Владимира Рюриковича Но и это не помогло: вскоре Мстислав был вынужден пойти на примирение с Даниилом, возложив всю вину за случившееся на белзскогс князя Александра61.

Вслед за летописцем, всячески превозносящим и выгораживающим Романовичей, историки также обвиняют во всем Александра, якобы в угоду личным интересам спровоцировавшего конфликт между добрыми союзниками - галицким и владимирским князьями, действуя заоднс с «неверными» галицкими боярами, ненавидевшими Даниила62. Однак: ряд деталей летописного повествования, остающихся без должногс внимания или истолкованных превратно, заставляют иначе оценивать происходящее, увидеть в его основе иные движущие силы.

Разлад между Мстиславом и Даниилом, как показывает летопись произошел еще до разоблачений, сделанных Александром: последний решился на такой поступок, «слышавъ, яко Мьстиславъ не имееть люс- ви к зятю своемоу князю Данилови». Эти разоблачения нельзя так легко признать напрасной «клеветой», злобным «вымыслом» недружественного князя, поскольку тот представил со своей стороны свидетеля некоего Яна. Летописец громогласно заявляет, что Мстислав вместе с Романовичами и другими князьями без груда изобличили лжесвидетеля, явившегося к ним на суд: «Познавшимъ же всемъ княземь Алексан- дровоу клеветоу а Яневоу лжю»6\ Но так ли было на самом деле?

Историкам, принимающим на веру крайне тенденциозный и противоречивый рассказ летописца, приходится домысливать за него то, без чего никак не удается свести концы с концами: «белзский боярин» Ян на суде «очень неловко запутался в показаниях и тем изобличил своего князя», «не смог привести сколько-нибудь правдоподобные доказательства и запутался в своих показаниях»04. Но ведь в летописи нет ни слова ни о свидетельских показаниях Яна, ни тем более о путанице в них. Кроме того, вопрос, с которым обращается к свидетелю Мстислав, совершенно не соответствует сути дела - обвинениям в подготовке убийства Мстислава Даниилом Романовичем. К тому же сформулирован он предельно невразумительно: «Мьстиславоу бо рекшю: “Твоя бе речь, Яню, яко Данилъ второе всаживаеть Ляхы на мя?”»1458. Неудивительно, что эту фразу не понимал даже древний переписчик, составитель Ипатьевского списка летописи, записавший ее с ошибкой, искажающей смысл сообщения до абсурда. В более исправных Хлебниковском и Погодинском списках читаем: «...яко Данилъ второе сваживает (т. е. подстрекает, подбивает. - А. М.) Ляхы на мя»1459.

Вопрос о «втором сваживании ляхов» задается вне всякой связи с предыдущим изложением, так что читателю остается только догадываться, о чем именно идет здесь речь. Ясно, что в данном случае мы имеем дело с какой-то недосказанностью, умалчиванием, к которым в очередной раз прибегает придворный летописец с целью затушевать все, что не соответствует положительному образу его героя. Даниил в итоге добился своего - «суд» оправдал его, осудив Александра: «И рекшим же всимъ княземь: “Приими всю власть его за соромъ свои”»1460.

Князья ведут речь, несомненно, о «власти» (волости) Александра Всеволодовича - Белзской земле, которой уже давно добивались Романовичи. Но кому предназначалось «принять» упомянутую волость? Историки толкуют это невнятное сообщение по-разному. Одни говорят, что возмещение «за соромъ свои» должен был получить Мстислав6*,

449 другие - Даниил1461. Но ни тот, ни другой не отважились выполнить постановление «суда», и не по причине недостатка сил, а в виду каких-тс иных обстоятельств, которые летопись камуфлирует под «братолюбие». Примечательно, что такой исход вызывает общее одобрение остальных князей: «...и вси похвалиша емоу». Отсюда можно заключить, что пресловутая «вина» белзского князя была отнюдь не столь очевидной, как то преподносит летопись. А значит, сделанные им разоблачения не являлись лишь клеветнической выдумкой, пустым наговором, за. ними могли стоять реальные намерения владимирского князя, враждебные по отношению к Мстиславу.

Некоторым подтверждением этому является нападение и разорение Романовичами Галицкой земли: «Данилоу же князю воевавшю с Ляхь; землю Галичькоую... Василкоу же князю многы плены приемшю, ста-

70 п ч_>

да коньска и кобылья» . Подобные действия не были впрямую спровоцированы Мстиславом, ведь он сам не преступал пределов Волынской земли. Прав А. В. Эммаусский, писавший: «Судя по всему, Мстислав не ожидал, что Даниил вторгнется в Галицкую землю, так как этс подтверждало бы клевету на него в том, что он стремится отнять у Мстислава Галицию»1462. Историк вслед за летописцем считает белзскс- го князя клеветником, однако, «клевета», получающая подтверждения, не может уже считаться таковой,

Р Так или иначе, конфликт Мстислава и Даниила оставляет совершенно безучастными галичан: ни бояре, ни простые граждане никак не проявляют себя в происходящем. В трудную минуту они не оказал;: своему князю поддержки, и тот должен был сперва просить помош,: извне, а затем и вовсе прекратить борьбу и искать примирения с противником: как ни в чем не бывало Мстислав «прия зятя своего любоью и почестивъ его великими дарми, и да ему конь свои борзый Актазъ. якого же в та лета на бысть»1463.

Похоже, Мстислав не мог опереться на помощь галичан, и когда в Галицкую землю пришли венгры, чтобы вновь посадить на княжесксу столе своего королевича. Зимой 1226/27 гг. войска короля Андрея П. • которым присоединился польский отряд воеводы Пакослава, практически без сопротивления взяли Перемышль, прогнав оттуда назначенногс Мстиславом тысяцкого Юрия. Продолжая наступление, венгерский король занял Звенигород («ставило во Звенигороде»), после чего «посла вой свои к Галичю»7'.

Настала очередь Мстислава дать ответ своим врагам. Однако никаких ответных действий, пока венгры не подошли к столице, вообще не предпринималось. Когда же королевское войско отделяло от Галича только течение реки, галицкий князь, наконец, вышел навстречу, но опять-таки не для того, чтобы дать агрессору решительный бой, а преследуя какие-то иные цели. Летописец по своему обыкновению утаивает подлинный смысл происходящего, в результате описываемые им события предстают в несколько странном, усеченном виде: «Мьсти- славъ же выеха противоу с полкы. Онем же позоровавшимъ нас (на ся, по Х.'їсбн. и Погод, сп. - А. М.), и ехаша Оугры во станы своя»74.

Получается, что «удалой» князь вывел свои войска лишь для того, чтобы вместе с ними «позоровати» на венгров. С другой стороны, венгры, посмотрев на полки галицкого князя, «ехаша.,. во станы своя». Эти странные взаимные смотрины, скорее всего, прикрывают попытку Мстислава вести мирные переговоры с венграми, попытку договориться с ними ценой новых уступок, как это и вышло в конечном итоге. Действительно, в результате предполагаемых переговоров венгры отказались брать Галич и прекратили воевать с Мстиславом. Летописец объясняет такую перемену дурным пророчеством венгерских «волхвов», поведавших своему королю, «яко оузревшоу Галичь, не быти емоу живоу», а также начавшимся на Днестре весенним половодьем: «Днепроу же (днестроу ж, по Хлеб а. и Погод, сп. - А. М.) наводнившю- ся, не могоша переити»75. Однако весь дальнейший ход событий говорит о другом - галицкий князь Мстислав и венгерский король Андрей пришли к какому-то взаимному соглашению, которое полностью переменило планы венгров.

Только так мы сможем объяснить, почему король изменил направление своего дальнейшего наступления. Оставив в тылу нетронутый Галич, он двинулся на северо-восток, взял Теребовль, а затем вторгся на Волынь и начал воевать с Романовичами: «Оттоудоу же поиде король ко Теребовлю и взя Теребовль, и поиде к Тихомлю и взя Тихомль. Оттудоу же приде ко Кремянцю и бися подъ Кремянцем...»76 Ясно, что пойти на это венгерский король мог только надежно обезопасив

ТІІМ же. Стб. 748.

Там же. Cm 749. "'Там же. Стб. 748-749. 16

Там же. Стб. 749. собственный тыл, где оставался Мстислав Удалой. А это, в свою очередь, обеспечивалось либо соответствующим соглашением, либо уверенностью, что слабый и беспомощный князь не представляет сколько - нибудь серьезной опасности.

Беспомощность Мстислава нетрудно будет понять, если учесть, что инициатива венгерского похода, имевшего целью заменить его молодым королевичем Андреем, исходила от одного из видных галицк;г\ бояр Семена Чермного1464 и, несомненно, отвечала общему негативном^ отношению галичан к прежнему князю. Последний был вынужден s очередной раз взывать о помоши к Даниилу: «Не отстоупаи от мене1 . и только получив его поддержку, - «ономоу же рекшю: “Имамъ прав- доу во сердци своемь!”»те, - почувствовал себя более уверенно.

Исход борьбы решился тогда на Волыни. Под Кременцом Романовичи нанесли венграм тяжелое поражение, «много Оугоръ избиша и раниша». Узнав об этом, Мстислав направил к Даниилу посла, галіш- кого боярина Судислава Бернатовича, и договорился со своим зятем добивать венгров сообща. И когда остатки королевских ратей, отступая, подошли к Звенигороду, Мстислав внезапно их атаковал: «Мьстп- славъ же бися с ними и победи я, и гнаша по нихъ до становъ королг- выхъ, секоуще и». Не ожидавший такого вероломства король, как говорит летописец, «смятеся оумомъ и поиде и земли (изъ земле, по Хлебн и Погод, сп. - А. М.) борзо» ,

Нет никакой нужды преувеличивать значение звенигородского боя говорить о судьбоносной важности добытой Мстиславом победы. Иначе как излишней героизацией образа князя трудно объяснить стремление А. В. Эммаусского придать этому по сути рядовому и ничего не изменившему в судьбах земли и княжеского стола событию чрезвычайный характер: «Воины Мстислава чувствовали, что в этой битве решается судьба их родной земли и что поражение их означает потерю независимости и установление венгерско-польского ига в Галицкой Руси. Поэтому они сражались с удвоенной энергией и, воодушевляемые примером своего старого полководца, беспощадно рубили венгрОЕ и поляков... Победа русских была полная. Мстислав Удалой в этом Звенигородском бою в последний раз блеснул военным талантом, применив свою излюбленную тактику стремительной атаки»*". Немудрено было галицкому князю «блеснуть» военным талантом при добивании остатков неприятельских войск, изрядно поредевших после разгрома на Волыни. А что касается иноземного владычества, от которого будто бы спасла галичан победа Мстислава под Звенигородом, то не прошло и нескольких месяцев, как сам этот князь добровольно уступил галицкий стол венгерскому королевичу. Последнее, впрочем, требует отдельного разговора. *

* *

Закономерным итогом правления Мстислава выглядит его решение добровольно оставить Галич и перебраться в Понизье81, с жителями которого отношения князя складывались куда успешнее. Это решение он принял после переговоров с боярами, от чьего имени в летописи выступает Судислав Бернатович: «Княже! Дай дщерь свою оброученоую за королевича и дай емоу Галичь, не можешь бо держати самъ, а бояре не хотять тебе!»82. В. Т. Пашуто использовал приведенное известие, чтобы лишний раз подчеркнуть необыкновенную политическую силу галицкого боярства, достигшего всей полноты власти; «Из этой тирады, которой в пору звучать в Великом Новгороде, видно, кому принадлежала власть в Галиче»*''. Однако нельзя не видеть и того, что отношение бояр к князю полностью отвечало настроению простых горожан, выражало позицию всей общины, так и не принявшей Мстислава как «своего» князя.

Помимо уже высказанных нами соображений общего характера, к такому выводу приводит и анализ фактов, связанных с уходом Мстислава из Г алича. Рассуждая о мотивах данного поступка и роли в этом галицкого боярства, В. Т. Пашуто писал: «Интересна аргументация, приведенная боярами: “еже даси королевичю, когда восхощеши, може- ши взяти под ним, даси ли Данилови - в векы не твой будеть Галичь: галичаномъ бо хотящим Данила”. Мстислав должен был согласиться с этими доводами и в 1227 г., передав и Галич, и дочь королевичу Андрею, уехал в Понизье в Торческ»*4. Исследователь как бы не замечает, что в данном случае показания источника определенно свидетельствуют о совпадении позиций галицкого боярства и простых горожан по отношению к Мстиславу, - не только бояре, но и простые люди отвергали этого князя, раз они «хотели» Даниила. Таким образом, речь здесь надо вести о недовольстве князем общины в целом, и по этой именно причине он «не мог» более «держать» Галич.

Переговоры бояр с Мстиславом происходят на фоне повышенной политической активности галичан. Летописец говорит: «Галичаномъ бе хотящимъ Данила, оттоудоу же (из Галича. - Л. М.) послаша (к Даниилу. -А. М.) въ речи»14655. Значит, стремление галичан сменить князя имело и практическое выражение, отвечавшее, кстати сказать, традициям древнерусской вечевой общины, - приглашение в город другого, более подходящего князя. Т. В. Беликова даже полагает, что сделано это было на вече*6 Как бы то ни было, ясно, что бояре на переговорах с Мстиславом заявляют не только свою собственную волю, как может показаться на первый взгляд, а солидарную позицию всех галичан, «не хотевших» Мстислава.

Точно так же в свое время галицкие бояре Иванко и Сбыслав Ста- ниславичи заявили вдове князя Романа Мстиславича Анне, правившей от лица своего малолетнего сына Даниила, что галичане «отступили» от нее и ведут в город другого князя - Мстислава Немого, заставив тем самым Анну бежать из Галича вместе с сыном87. Воля бояр в таких случаях - это выраженная воля всей общины, подкрепленная соответствующими практическими действиями. Когда летописец говорит, что владимирские бояре «не любили» князя Ингваря Ярославича88, речь не идет об одних только боярах. Вся община не приемлет этого князя, навязанного поляками1®, и твердо стоит за другого - Александра Всеволодовича, который в результате без труда «прия Володимеръ», уступленный было Ингварюэд.

В поведении бояр нет ничего похожего на заговор кучки мятежников, пытавшихся келейно заправлять делами всей политической жизни. Думать так - значит необоснованно сужать социальные рамки подобных выступлений, грубо искажая историческую действительность. Нельзя забывать, что у галицкого князя было достаточно сил, чтобы справиться с заговорщиками, не имей они за собой поддержки общины. Вспомним хотя бы, как поступали с непокорными боярами предшественники Мстислава Удалого на галицком столе - Роман Мстиславич, который, по словам польской хроники, «хватает галицких сатрапов и знатнейших бояр и казнит», так что бояре «почти все в страхе разбежались по чужим землям»1466; а также черниговские Игоревичи, истребившие, по словам летописи, пятьсот галицких бояр1467. Да и сам Мстислав показал себя вполне способным обуздать «боярскую вольницу»: достаточно было, чтобы среди бояр распространился всего лишь непроверенный слух, будто князь с помощью половецкого хана Котяня Сутеевича, своего тестя, готовит над ними расправу, как эти бояре, бросив все, в панике бежали в Перемышль и долго потом укрывались в «горах Кавокасьских», ведя с князем мирные переговоры1468'.

Если говорить о действительных разногласиях между галицкими боярами и горожанами в момент отставки Мстислава, то, как ясно следует из сообщения источника, они касались преемника уходящего князя. Среди горожан был популярен Даниил, к нему для переговоров даже было отправлено какое-то посольство. Однако в конечном итоге верх взяло другое решение. Его проводниками явились бояре Судислав Бернатович и Глеб Зеремеевич, которые сумели убедить Мстислава1469, а вслед за ним и горожан в правильности уступки стола венгерскому королевичу. Летописец приводит лишь «льстивые» речи бояр к Мстиславу, заставившие его отказаться от первоначального намерения передать стол Даниилу1470. Однако, по нашему убеждению, в данном случае не обошлось без аналогичных действий упомянутых бояр на вече перед собравшимися для принятия окончательного решения горожанами. Нельзя допустить, что бояре могли добиваться своей цели вопреки воле вечевой общины, наперекор всем галичанам1471. Не выдерживает кри- тики и мнение, будто королевич силой был навязан галичанам при помощи венгерского войска1472. Об этом нет никаких упоминаний в источниках; кроме того, крайне сомнительно, чтобы такое вообще было под силу тогда венграм, только что потерпевшим целый ряд жестоких поражений в Галичине и, как говорит летописец, «изнемогших» от войны'^.

Мы имеем немало примеров того, как влиятельные бояре, пользовавшиеся доверием общины, силой личного авторитета и умением убеждать могли радикально повлиять на настроения вечников, изменить первоначальную позицию общины, увлекая людей своей правотой. Сказанное касается, прежде всего, тех случаев, когда дело шло о судьбе княжеского стола, об отношении общины к тому или иному князю. Приведем лишь некоторые из них, хронологически близкие к рассматриваемым событиям и непосредственно относящиеся к юго- западному региону Руси.

Когда в начале 1207 г. во Владимир-Волынский прибыло посольство галицкого князя Владимира Игоревича с предложением принять на владимирский стол другого Игоревича, Святослава, и выдать бежавших из Галича Романовичей, владимирцы, собравшиеся на вече", ответили гневным отказом и даже хотели убить парламентера1473. Но в эту минуту к согражданам обратились бояре Мстибог, Мончук и Микифор, и в результате настроение вечников круто переменилось. Они не только оставили в неприкосновенности галицкого посла, но и по существу согласились со всеми предложениями галицкого князя - Святослав Игоревич обосновался во Владимире11'1474, а вдова Романа вместе с детьми бежала из города, воспользовавшись «дырою градною»1475. Летописец, к сожалению, не приводит полностью речей, произнесенных на вече боярами, и мы не знаем, какими доводами они смогли убедить владимирцев.

По счастью, не во всех случаях летописец был столь же лаконичен. Когда летом 1210 г. венгерское войско, приведенное галицкими боярами, чтобы изгнать Игоревичей, подошло к Перемышлю, к горожанам, сошедшимся на вече№, обратился боярин Володислав Кормильчич, речь которого сохранила летопись: «Братье! Почто смышляетеся? Не сии ли (Игоревичи. - А. М.) избиша отци ваше и братью вашю? А инеи имение ваше разграбиша и дщери ваша даша за рабы ваша А отчьст- вии вашими владеша инеи пришелци. То за техъ ли хочете душю свою положити?»1476. Слова боярина оказались намного более действенным оружием, чем военная сила венгров. Выслушав Кормильчича, пере- мышляне прекратили «смышлятися» и, «сжалившиси о бывшихъ, пре- даша градъ» заодно с князем Святославом Игоревичем1477’. Точно так же действовал упомянутый боярин и в Галиче, когда убедил сограждан отступиться от малолетних Романовичей и принять на княжение черниговских Игоревичей1"6, а через несколько лет «Володиславлимъ све- томъ», т. е. по инициативе Кормильчича «галичане» выгоняют из города не в меру властолюбивую «Данилову матерь»’117.

Нет никаких оснований сомневаться в том, что в лице Судислава Бернатовича и Глеба Зеремеевича мы имеем дело со столь же авторитетными и влиятельными общественными лидерами, предводителями общины, к мнению которых простые граждане прислушивались не меньше, чем князь. На протяжении многих лет имена этих бояр постоянно фигурируют в летописи, Судислава Бернатовича мы знаем как сподвижника Володислава Кормильчича, когда они вместе вели галичан на свержение Игоревичейш. Судислав был во главе галичан, звавших на княжение Даниила Романовича11’9, в числе других бояр возглавлял галицкие полки, деля с ними горечь поражения и плена1111. Занявший галицкий стол Мстислав Удалой поручил Судиславу управлять Звенигородом1". Глеб Зеремеевич - галицкий воевода, предводитель

галичан в ряде важнейших сражений, решавших судьбу земли1478.

Нельзя сказать, что названные бояре служили какому-то определенному князю и благодаря этому занимали высокое общественное положение: мы видим их то с Игоревичами1479’, то с венгерским королевичем Коломаном1480, то с Даниилом”1481, то с Мстиславом"1482, то с другим королевичем Андреем1483, наконец, опять с Данииломш, - т. е. с тем правителем, которого в данный момент поддерживала община. Менялись князья, но на протяжении многих лет неизменным оставалось политическое положение бояр, если таковые сохраняли доверие и поддержку общины.

Было бы большой ошибкой видеть в боярах, подобных Судиславу Бернатовичу и Глебу Зеремеевичу, каких-то изменников, отщепенцев, противопоставивших себя галичанам в стремлении дорваться до власти. Приняв сторону королевича Андрея, они сумели убедить и галичан в необходимости такого выбора, доказав им свою правоту с той же очевидностью, как то было сделано на переговорах с Мстиславом Иначе нельзя было добиться от горожан поддержки нового князя, не говоря уже о самом принятии его на галицкий стол. Такая поддержка была особенно необходима в условиях, когда на галицкое княжение имелось сразу несколько сильных претендентов. И такая поддержка, несомненно, была реальным фактом: Андрей благополучно княжил в Галиче не один год. Когда же в 1230 г. Даниил Романович, улучив момент, попытался выбить его из города, то встретил вооруженный отпор галичан - «Галич затворился» перед ним, после чего «галичане и угры» вступили в бой с войском Даниила и вынудили его отступить. И только получив сильное подкрепление с Волыни и собрав войска мятежных галицких «пригородов», Даниил «обседе в силе тяжьсце» стольный град и таким путем принудил «изнемогших» галичан сдаться119. Не каждый галицкий князь мог рассчитывать на такую поддержку горожан.

Даниилу и Андрею, - вот почему он безропотно уступил последнему галицкий стол. *

* *

Негативное впечатление, невольно возникающее в ходе знакомства с обстоятельствами галицкого княжения Мстислава, исследователи склонны объяснять недружественным отношением к князю летописца, намеренно создававшего его нелицеприятный образ. Так, В. Т. Пашуто писал: «...внимательно просмотрев текст Ипатьевской летописи, относящийся к 1205 - 1229 гг. и выбрав материал, характеризующий деятельность Мстислава Удалого, мы без труда убедимся, что имеем дело с автором (сводчиком), не дружественным галицкому князю»12» Н. Ф. Котляр признает таковым летописца Даниила Галицкого, а известия за 1219 - 1228 гг, группирует в особую Повесть о собирании Даниилом волынской отчины121.

Исследованиями Б. А, Рыбакова такой взгляд поставлен под сомнение, так как в тексте Ипатьевской летописи, относящемся к периоду галицкого княжения Мстислава, сохранились также свидетельства совсем иной политической направленности, которые ученый считает элементами летописания самого Мстислава, оказавшимися в летописании Даниила Галицкого, благодаря родственным отношениям этих князей122. К более взвешенному выводу, на наш взгляд, приходит П. П. Толочко: «Анализ статей Галицкой летописи за 1218 - 1228 гг., с их своего рода двойной экспозицией, не оставляет сомнений в том, что перед нами не отдельная и самостоятельная авторская повесть..., а со-

lw Там же. Стб. 75Х-759. - Пребывание Даниила на галицком столе продлилось тогда недолго и было подобно сидению на вулкане из-за непрерывных «заговоров» и «мятежей» (там же. Стб. 762-763,). Только после смерти королевича Андрея Романович смог шюілі. захватить галицкий стол (там же. Стб. 771).

1:0 П и ш у т о В Т. Очерки... С. 31.

121 Котляр М. Ф. 1) Галицько-Волинський літопис ХШ стол. Київ. 1993. С. 40 и след.: 2) Галицко-Волы некая летопись... С. 88 н еле д.

1:2 Р ы баков В. А. Русские летописцы и автор «Слова о полку И го реве» М , 1972. С. 163.

т единение двух летописей - Мстислава Удалого и Даниила Галицкого» ш. Все это значит, что предвзятость летописи в отношении Мстислава Мстиславича не следует преувеличивать, и его в целом негативная характеристика имела под собой вполне реальную основу, будучи обусловлена объективными обстоятельствами. Главное из них - неприятие этого князя галичанами, городской общиной.

Причин для неприязни галичан к Мстиславу, по-видимому, было несколько. Этот князь не был призван горожанами, а сам «добыл» галицкий стол. Мстиславу предложил занять его малопольский князь Лешко1484, до этого он просил город у венгерского короля1485, затем добивался союза и помощи киевского князя Мстислава Романовича, прибыв к нему из Новгорода1486, и ходил на Галич вместе со смоленским князем Владимиром Рюриковичем и полоцким князем Васильком Борисовичем1487. Таким образом, Мстислав в борьбе за галицкий стол делал ставку на помощь внешних сил, а не на поддержку горожан, и во- княжившись в Галиче, он занял место, предназначаемое горожанами другому князю - Даниилу.

Летописец неоднократно говорит, что «все галичане» «хотели» Даниила и звали его к себе|2х. Но этого никак нельзя сказать о Мстиславе, ведь даже в самую критическую минуту, когда жители днестровской столицы больше «не могли терпеть» притеснений венгров, они обратились не к «удалому» искателю галицкого стола, а послали просить о помощи к киевскому князю1488. Вот почему Мстислав держался на своем новом столе только благодаря поддержке Даниила, хотя сам сделан все, чтобы не допустить возвращения в Галич своего зятя1'0.

Не могли импонировать галичанам тесные связи Мстислава с по- низовскими «выгонцами», предоставлявшими ему военную помощь, - население Понизья издавна было известно оппозиционным отношением к Галичу, чем успешно пользовались враги галичан и их князей. В свое время понизовские жители - берладники - оказывали военную помощь одному из главных претендентов на галицкий стол в середине XII

в. Ивану Ростиславичу, прозванному за это Берладником131.

Берладники - русское в своей основе население, жившее в низовьях Дуная, Прута и Днестра, занимавшееся наряду с земледелием, торговлей и различными промыслами еще и грабежом, также ставшим для них своего рода промысломш. Занятые ими земли не входили в состав Галицкой волости 1489',J, и поэтому появление берладников в Галицкой земле воспринималось как вражеское вторжение, что заставило галичан отступиться от Ивана Ростиславича, прежде пользовавшегося большой популярностью1490.

Согласно И. П. Крипякевичу, «галицкие выгонцы» в социальном плане были подобны берладникам, и в целом население Понизья состояло из тех, «кто был недоволен княжеско-боярским режимом и надеялся на вольные условия жизни»135, иными словами - из противников существующих в Галичине порядков, врагов правивших в Галиче князей и бояр. Современные исследователи характеризуют население днестровско-дунайского Понизья - бродников, берладников и галицких выгонцев - как единый в социально-политическом плане конгломерат: понизовцы «проживали за государственными рубежами, не подчинялись ни одному из правителей и представляли собой достаточно значи-

їзб

тельную военную силу»

Галицкие походы Мстислава Удалого и Ивана Берладника, использовавших половцев и понизовских жителей, объединяет еще одна немаловажная черта - поддержка галицких смердов. На сторону Берладника, подступившего к пограничной Ушице, переметнулись триста смердов, «скачюч чересъ заборола»’1491 Посильную помощь оказывали смерды и Мстиславу, воевавшему за Галич с венграми и поляками. Нуждается в уточнении утверждение В. Т. Пашуто, что «боярский характер» политики Мстислава «лишил его вооруженных сил, укомплек тованных из горожан и смердов»1492'8. Если неучастие галичан в военных делах князя - факт достаточно очевидный, то со смердами дело обстоит совершенно иначе: они оказали Мстиславу самую энергичную поддержку. И этот внешне малоприметный факт не преминул отметить летописец, повествуя о громкой победе князя: «...вси бо Оугре и Ляхове оубьени быша, а инии яти быша, а инии, бегающе по земле, истопо- ша, друзни же смерды избьенн быша (курсив наш. - А. М)»ш.

Смердами в Древней Руси называли пленников, посаженных на землю, инородной группой входивших в состав местного населения, плативших дань и несших различные повинности в пользу местной общины14". Такая практика была издавна распространена и в Юго- Западной Руси. В конце XI в. теребовльский князь Василько Ростисла- вич вынашивал планы «переяти болгары дунайскые и посадити я у со- бе»т. Как стремление увеличить число смердов-данников расценивают эти замыслы исследователи1493.

Иногда подобной участи подвергались жители враждебной волости, ставшие жертвами межволостных конфликтов. Под 1171 годом Ипатьевская летопись сообщает, что в ходе войны владимиро- волынского князя Мстислава Изяславича с дорогобужским князем Владимиром Андреевичем первый захватил несколько погорынских городов - «пригородов» Дорогобужа - и «възведе городъ Шюмескъ и посла Володимерю»1494'. Слова источника следует понимать так, что Мстислав вывел жителей города Шумска и послал их к Владимиру- Волынскому1495. Территория Погорынья тогда еще не входила в состав Владимирской волости1496, и поэтому жители Шумска воспринимались как военнопленные, выведенные из своей земли и посаженные на новых землях, в чужой для них волости, - фактически они оказались на

положении тех же смердов.

Летопись также изобилует примерами того, как волынские и галицкие князья во главе своих полков воюют со степняками и, добившись победы, захватывают значительную военную добычу, в том числе и многочисленных пленников, которых потом уводят к себе146. Во время одного из таких походов «толико взяша полона множьство, яко же всимъ Рускимъ воемъ наполнитися до изобилья: и колодникы, и чага- ми, и детми ихъ, и челядью, и скоты, и конми»147.

Во всех рассмотренных случаях речь идет о пленниках, насильственно переселенных в чужую землю и обращенных в рабство. Среди них могли оказаться и приграничные половцы, и «болгары дунайскые», и мятежные обитатели Понизья. Поэтому неудивительно, что галицкие смерды столь живо откликались на появление князей, опиравшихся на воинства половцев и понизовцев - Ивана Берладника и Мстислава Удалого. С другой стороны, дружба со смердами претендентов на галицкий стол едва ли могла понравиться самим галичанам, а, скорее, наоборот, должна была посеять в них разочарование и неприязнь, какие имели место в случае с обоими нашими героями.

Свою негативную роль в судьбе Мстислава Удалого сыграли и его военные неудачи. Ушли в прошлое те времена, когда славные галицкие полки под предводительством князя или воевод совершали победоносные походы далеко за пределы своей земли, завоевывая богатые трофеи, пленников и подчиняя Галичу чужие волости и города, как это было при «славном полками» Ярославе Осмомысле и «подобном гепарду» Романе Мстиславиче, подчинившем Киев и ставшем, по словам летописи, «самодержцем всей Руси»141'. Теперь Галичина сама стала ареной кровавых столкновений, терпя при этом неисчислимые бедствия. Постоянные войны, много лет подряд шедшие на территории Галицкой земли, многочисленные вражеские вторжения, разорение и гибель людей - таков печальный след, оставленный в земле «удалым» князем после десяти лет кровавой борьбы за галицкий стол и столь же неблагополучного княжения149.

Явно не в лучшем виде показал себя Мстислав и в битве русских князей с татарами на реке Калке. Его поступки вносили разлад в общие действия, послав вперед с войсками Даниила Романовича, он не поставил в известность об этом других князей «зависти ради», как выражается летописец, «бе бо котора велика межю ими»1497. К тому же Мстислав первым покинул поле битвы, спасаясь бегством: «преже всех пе- ребеже Днепр» и «лодьи посещи»1498. Некоторые исследователи называют «удалого» князя главным виновником тяжелого поражения русских войск, гибели множества князей и «воев»1499.

Крайне негативно воспринимали галичане постоянное использование Мстиславом в собственных целях половецких наемников - злейших врагов Руси. В период борьбы за Галич князь «наводил» половцев, чинивших «великое зло» земле: «...они же (половцы. - А. М.) бишася у града (Галича. - А. М.) половину дни и разыдошася по земли воевати, и много зла створиша, городы и села пожгоша, и, многь полонъ вземьше. поидоша»1500’. Неудивительно, что от такого претендента галичане отбивались всеми силами сообща с венграми и другими союзниками1'1501, предпочитая ему венгерского королевича.

И в дальнейшем галичане крайне настороженно и с подозрением относились к любым контактам своего князя с половцами, пусть даже мнимым, постоянно ожидая напастей с этой стороны. О крайнем недоверии и отчуждении между общиной и князем свидетельствует следующий факт. Некий «льстивый» Жирослав поведал галицким боярам «Идеть Мьстиславъ в поле и хощеть вы предати тестеви своему Котя- ню на избитье»Ьэ. И хотя Мстислав, если верить летописцу, даже не помышлял о таком вероломстве, Жирославу не составило никакого труда убедить галицких бояр, и князю, чтобы погасить конфликт, пришлось потом долго оправдываться перед ними1502.

Наконец, нельзя сбрасывать со счетов того обстоятельства, что

Мстислав Удалой был уже далеко не молод1503 и, по-видимому, все больше слабел1504. Летописи не сообщают даты рождения Мстислава, но по целому ряду косвенных данных ее можно приблизительно установить. По подсчетам А. В. Эммаусского, в 1178 г., когда князь получил первый в своей жизни удел, ему было от пятнадцати до двадцати лет1'’1505, следовательно, к моменту отставки (1227 г.) Мстиславу должно было исполниться 64 - 69 лет.

Старческая немощность уже не позволяла князю, некогда славному блестящими победами, участвовать в сражениях, даже когда дело шло

о защите своей земли от внешних врагов. В последние дни пребывания у власти Мстислав почти не покидал Г алича, несмотря на то, что в земле хозяйничали враги. Он так и не принял участия ни в изгнании венгров, ни в отражении поляков, - напрасными были настойчивые уговоры Романовичей и воеводы Глеба Зеремеевича1506*'. Галичане тогда, судя по всему, сражались с врагами под руководством волынских князей и своих воевод.

Престарелый князь не только не справлялся с внешними врагами, но и плохо рядил внутренние дела. В результате серьезно обострились противоречия между Галичем и его «пригородами», что создало реальную угрозу территориальному единству земли, фактически привело к отделению не только Понизья, но и «горной страны Перемышль- ской»1507. Все это предопределило приговор общины князю, звучащий в летописи из уст бояр: «не можешь держать сам» Г алича. *

* *

Подобные случаи бывали на Руси и прежде, И тогда немощные князья искали себе подходящих преемников-соправителей, как правило из числа своих близких родственников, нарекая их сыновьями. В 1151 г. престарелый киевский князь Вячеслав Владимирович обращается к своему племяннику Изяславу Мстиславичу; «Сыну! Богъ ти по- мози, оже на мене еси честь возложилъ, акы на своемъ отци. А я пакы, сыну, тобе молвлю: я есмь оуже старъ а всих рядовъ не могу оуже ря- дити. Но будеве оба Киеве. Аче на буде который рядь или хрестьяных, или поганыхъ, а идеве оба по месту. А дроужина моя и полкъ мои - а то буди обою нама, ты же ряди. Аче кде на будеть мочно обеима ехати. а оба едеве, пакы ли, а ты еди с моим полкомь и съ своимъ»162

Через три года, в 1154 г., уже после смерти Изяслава Вячеслав с теми же словами обращается к его брату Ростиславу: «Сыну! Се оуже въ старости есмь а рядовъ всих не могу рядити. А, сыну, даю тобе. якоже брат твои держалъ и рядилъ. Тако же и тобе даю, а ты мя имен отцемь и честь на мне держи, якоже и брат твои Изяславъ честь на мне держалъ и отцемь имелъ. А се полкъ мои и дроужина моя, - ты ряди»163.

Всего случаев княжения в одной земле-волости двух соправителей (иногда даже имевших свои столы в одном городе) историки насчитывают немало. Б. А. Рыбаков говорит о шести таких случаях, П. П. Толочко прибавляет к ним еще один164. Все они относятся к XII в. Впрочем, недавно Н. Ф. Котляр предложил начинать историю соправитель- ства с конца XI в., с «дуумвирата Святополк - Мономах»165. Более основательным представляется подход А. П. Толочко: исследователь признает только три случая соправительства в Киеве, когда были соблюдены все надлежащие формальности, - Изяслава Мстиставича и Вячеслава Владимировича, Вячеслава Владимировича и Ростислава Мстиславича, Святослава Всеволодовича и Рюрика Ростиславича, - эти случаи он квалифицирует как «законное», а прочие как «фактическое» сопра- вительство166.

Данное явление получило в литературе специальное определение «дуумвирата» или «диархии» как особой формы организации княжеской власти, вызванной к жизни политическими условиями своего времени167. Не всеми современными исследователями признается существование дуумвирата как устойчивой системы организации государственной власти16*. Тем не менее, нельзя, на наш взгляд, отрицать фактов соправительства князей в Киеве, ставшего одной из характерных черт политической истории Руси второй половины XII в.

Попробуем выделить наиболее характерные признаки «диархии»: 1)

непосредственной причиной обращения к ней является обострение политической ситуации, вызванное борьбой за княжеский стол нескольких сильных соперников; 2)

формальное «старейшинство» одного из соправителей и реальное управление, как правило, в руках другого: 3)

использование терминологии семейного родства в отношениях между соправителями - «отец» и «сын». - подчеркивающее формальное превосходство первого, старшего по возрасту': 4)

соправителями «старейшего» князя становились только владетельные князья, сами правившие в какой-либо земле и обладавшие значительной политической и военной силой: 5)

после смерти «старейшего» князя его единственным законным преемником становился младший («сын»), соправигельство прекращалось.

Нетрудно заметить, что все эти общие определения вполне соответствуют политической ситуации, складывавшейся в Галиче на исходе княжения Мстислава. Стареющий князь склонялся к решению передать стол Даниилу: «...наипаче хотящю дати Данилови»109. Видимо, между ними существовала и какая-то договоренность на сей счет, - Мстислав явно пытался загладить свою вину перед Даниилом, когда впоследствии говорил ему: «Сыну! Сгрешихъ, не давъ тобе Галича, но давъ ино- племеньникоу Соудислава льстьця светомъ»1508. Нельзя считать случайностью и то обстоятельство, что, еще оставаясь галицким князем, Мстислав предоставляет Романовичу оборону Галицкой земли от венгров и поляков (1227 г.). С этой задачей молодой князь успешно справился, имея под своей рукой, в том числе и галицкий полк, о чем судим по участию в боевых действиях воеводы Глеба Зеремеевича1509.

Уступая часть полномочий Даниилу, Мстислав при этом не собирался покидать пределов Галицкой земли и отказываться от своих княжеских прав1510. Отдав Галич, он хотел «взять» себе Понизье, что и сделал впоследствии17'. А когда все-таки был вынужден покинуть предель: Галичины («оттоудоу иде к Торьцкомоу»), то стал звать Даниила к новой войне за Галич, предлагая в случае успеха совместно управлять Галицкой землей: «Аще Богъ дасть его нама, ты возми Галичь, а азъ Понизье»17'1.

Как и подобает князьям-соправителям, Даниил почитает Мстислава как отца, отсюда - отмечаемая исследователями необыкновенная лояльность молодого Романовича к, казалось бы, главному своему сопернику в борьбе за галицкое наследство; эту лояльность он сохранял до самой смерти последнего1511. Мстислав же, в свою очередь, обращается к Даниилу: «Сыне», вдобавок и сам летописец именует Романовича «сыном» Мстислава1512. Наконец, Даниил Романович, к середине 20-х годов XIII в. уже отвоевавший значительную часть своей волынскон «отчины»1513, представлял реальную политическую силу, на которук: мог бы опереться слабеющий галицкий князь.

Таким образом, Мстислав в стремлении сделать Даниила своим соправителем и преемником действует достаточно традиционно, опираясь на сложившуюся на Руси практику. В пользу этого свидетельствует еще один факт, характерный для древнерусского соправительства вообще. Обязательным условием последнего является наличие близких родственных отношений, скрепляющих политический союз. Часто соправителями становились дядья и племянники1514. Если же родственные узы отсутствовали или были слишком слабыми, то их завязывали заново посредством браков. Так, уступая старейшинство в Киеве Святославу Всеволодовичу, Рюрик Ростиславич выдает свою дочь за сына Святослава Глеба1515, а впоследствии другую свою дочь выдает за Романа

Мстиславича, прежде чем разделить с ним власть в Киевской земле1*0. Так же точно поступает и Мстислав Удалой, выдав дочь за Даниила1*1.

Заметим, что этот брак состоялся еще в 1217 г.1516, в разгар напряженной борьбы за галицкий стол, где главными соперниками были как- раз Мстислав и Даниил. Первый оказался проворнее: по совету польского князя Лешка он захватил Галич раньше, чем туда успел прибыть Даниил, которого, надо сказать, звали к себе «все галичане»18?. Имея несомненные преимущества перед чужим для горожан Мстиславом, Романович не только признал права соперника, но и стал оказывать ему военную помощь в борьбе с другими претендентами на Галич. Что же могло так умиротворить и расположить Даниила к его новому родственнику? Не обещание ли последнего сделать зятя своим преемником и соправителем?

Во всяком случае, является фактом, что Даниил принимает самое активное участие в галицких делах, когда в земле княжит его тесть. Это касается не только завершающего, но и начального периода галицкого княжения Мстислава. Вместе они отражают нашествие венгерско- польских войск (1219 г.), причем Романович оборонял столицу - Галич - и непосредственно возглавлял городское ополчение, остановившее агрессоров, в то время как Мстислав пребывал, судя по всему, в Понизье. «Старейшинство» и право принимать окончательные решения в этом союзе принадлежали Мстиславу: он велит Даниилу оставить Галич, и тот, несмотря на одержанную победу и отчаянное сопротивление горожан, не желавших отпускать своего «отчича», в точности выполняет его волю. И далее они действуют сообща, договариваясь отомстить за «сором» и вернуть себе власть над Галицкой землей: «Поиди, княже, в Володимерь, - говорит Даниилу Мстислав, - а язъ поидоу в Половци. Мьстиве сорома своего!»1М.

Однако вскоре союз Мстислава и Даниила дал трещину. Когда в 1221 г. «удалой» воитель предпринял еще одну, решающую попытку захватить полюбившийся ему Галич, волынский князь остался в стороне и не поддержал своего тестя. Мстислав же, наоборот, незадолго до этого помог Романовичам отстоять их «отчину» в борьбе с поляками и примкнувшим к ним белзским князем Александром Всеволодовичем Летописец, пропуская все подробности тяжелого ДЛЯ ВОЛЫНСКИХ князей испытания, тем не менее, не скрывает спасительную роль в их судьбе Мстислава Удалого: «Не бе бо има (Даниилу и Васильку. - А. М.) помощи ни от кого же, развее от Бога, дондеже приде Мьстиславъ с Пс- ловци»1517. Последний имел все основания рассчитывать на ответнуь: помощь в предстоящей схватке за Галич. Однако Даниил, занятый своими делами, явился с небольшой дружиной, уже когда Мстислав праздновал победу: «Данилови же приехавшю в мале дроужине с Демьяномь тысячкымъ, не бе бо приехалъ во время то, потом же прие- ха Данилъ ко Мьстиславоу»1518.

Сказанное, на наш взгляд, проясняет, почему Мстислав очень скоро нашел себе другого преемника. В том же 1221 или 1222 rr.ls7 он заключил мирный договор с венгерским королем Андреем II, с содержании которого известно из письма к последнему римского папь Гонория III: венгерский король признал переход галицкого стола к Удалому, а тот, в свою очередь, выдал дочь замуж за королевича Андрея-младшего и согласился в будущем передать галицкий стог своему венгерскому родственнику1^. Прав М. С. Грушевский, говоря что «со стороны Мстислава это была добровольная уступка, так как он имел полную возможность диктовать условия венграм»1519. Но объясняется она не столько происками бояр, сколько изменением отношения к нерадивому «сыну» самого галицкого князя.

Об этом же говорит и летописец. Примерно к 1224 г. относится следующее сообщение: «...Мьстиславъ не имееть любви к зятю своемоу князю Данилови»1911. Данным обстоятельством, как мы видели воспользовался давний враг Романовичей белзский князь Александр Всеволодович, и ему не составило труда подбить Мстислава к вооруженному выступлению против владимирского князя. Видимо и последний, узнав, что тесть лишил его галицкого наследства, изменил к нему отношение, настолько, что, если верить словам белзского князя, готов был совершить убийство: «Зять твои оубити тя хочеть»1520. Впрочем, дело тогда закончилось мирно. Князья нашли общий язык и восстановили прежние отношения. Мстислав опять назвал Даниила «сыном» и свой галицкий стол «наипаче хотящю дати Данилови». *

* *

Однако реализовать это решение Мстислав Удалой не смог, - в дело вмешались галицкие бояре. Под 1226 годом летопись сообщает: «Мьстислав же по совете льстивыхъ боярь Галичкихъ вда дщерь свою меншоую за королевича Андрея и дасть емоу Перемышль»1521. Таким образом, у галицкого князя появился еще один «сын» - венгерский королевич.

В традиционном обществе не существует различий между родством и свойством. Это, в частности, нашло выражение на лексическом уровне. Славянская номенклатура родства дает немало примеров семантического тождества терминов, определяющих родственные отношения по крови и по браку19'. Слово «тесть» (слав, ^tbstb) этимологически восходит к термину, употреблявшемуся для обозначения своих собственных родителей, так же, как «зя ть», обозначавшее когда-то различные степени свойства, первоначально использовалось в отношении кровных родственников19'1.

Сущность архаических воззрений на значение родства отразилась и в ряде других древних терминов, выражающих брачно-родственные связи и отношения, таких как «свёкор», «свояк», «сват», «свадьба», а также «свойство». Все они содержат древний индоевропейский корень *sue-, *suo- - 'своїг и выражает идею принадлежности к своему социуму19'. Славянское «сват» первоначально значило 'свой близкий человек, сородич', а глагол «свататься» еще в древнерусском языке употреблялся в смысле 'сближаться, сговариваться, осваиваться,19°. Заключить брак с кем-либо - значит сделаться своим.

Посредством браков галицкий князь искал себе не просто союзников, но соправителей-преемников, стремясь тем самым укрепить собственное положение. На роль таковых, в зависимости от обстоятельств, претендовали и русский князь Даниил, и венгерский королевич Андрей, оба ставшие зятьями Мстислава. С древних времен существует хорошо известный этнографам и фольклористам обычай, согласно которому преемство власти осуществлялось не от отца к сыну, а от тестя к зятю, т. е. по линии свойства. «У некоторых арийских народов, - пишет Дж. Дж. Фрэзер, - на определенной стадии общественного развития, по-видимому, было обычным явлением видеть продолжателей царского рода не в мужчинах, а в женщинах и в каждом последующем поколении отдавать царство мужчине из другой семьи, нередко из другой страны. В народных сказках этих народов варьируется сюжет о человеке, пришедшем в чужую страну, который завоевывает руку царской дочери, а с ней половину или все царство. Не исключено, что это отголосок реально существовавшего обычая»19'. Дальнейшими исследованиями установлено, что такой обычай существовал не только у арийских народов, но (с различными вариациями) встречается практически у всех народов мира, ученые возводят его к матриархальным отношениям1'^. Отголоски такого же обычая находит В. Я. Пропп, исследовавший исторические корни русской волшебной сказки1522.

Характерно, что главной причиной замены правителя была его старческая немощность, с точки зрения архаического сознания, представлявшая большую опасность для страны и народа"011. В русской сказке царь сам «объявляет всенародный клич, что он отдает дочь и полцарства тому, кто решит ту или иную задачу»1523. Не такой ли «половиной царства», законной уступкой будущему зятю, могла восприниматься в Галиче передача Мстиславом Перемышля венгерскому королевичу Андрею? Ведь эта уступка не вызвала возражений галичан, наоборот, судя по летописи, она была инициирована лидерами общины -

боярами1524, не усматривавшими в этом потери суверенитета старшего города над одним из «пригородов». ? ~ Находит соответствие в действиях галицкого князя и другой отразившийся в русской сказке мотив испытания зятя-преемника «трудными задачами». Когда в 1219 г. союзное венгерско-польское войско двинулось на Галич восстанавливать права королевича Коломана, Мстислав покинул город, поручив оборону Даниилу: «Мьстиславоу же fie могшоу биться съ Оугры и просяше зятя своего Данила и Олександра (белзского князя Александра Всеволодовича. - А. М.), да быста затво- риласта в Гааиче. Обещяся емоу Данилъ и Лександръ ити в Галичь Данилъ же затворися в Галиче, а Олександроу не смевъшю»г'ь.Под руководством Романовича галичане успешно отразили вражеский приступ, совершив, по-видимому, настоящий подвиг, так что многочисленные войска противника «не могли стояти» против них и отступи- ли‘04. Даниил выполнил и другое «задание» тестя: по требованию Мстислава он, несмотря на блестящую победу, оставил Галич и, рискуя жизнью, пробился сквозь неприятельские войска к своему «отцу»305. За это последний «великоую похвалоу створи Данилови, и дары емоу дасть великыи, и конь свои борзый сивый, . ,»206

Обращает внимание, что «брачная политика» Мстислава Удалого приводит к острым конфликтам князя с его зятьями, как с Даниилом, так и с Андреем, пытавшимися лишить своего тестя стола и даже убить. Объяснить этот феномен можно как следствие рассматриваемого нами обычая престолонаследия по линии свойства. Согласно

В. Я. Проппу, из двух способов передачи престола (от тестя к зятю и от отца к сыну), отразившихся в русской сказке, первый отличается конфликтностью: «Это - конфликтная ситуация, ведущая к- убийству владетеля престола...»207. Важно и другое замечание ученого: «...борьба за престол между героем и старым царем есть явление вполне историческое»1525*. 4

Иногда в сказке обычай передачи власти новому правителю действует в несколько смягченном виде: «Конфликт улаживается мирно. Царь отдает зятю полцарства, и оба продолжают царствовать - никакого убийства здесь нет. Или, женившись на дочери царя, герой мирно ждет смерти тестя и вступает на престол только после смерти царя»2'"'.

Видимо, на это и рассчитывал Мстислав, уступая Перемышль Андрею а затем, спустя несколько лет, предлагая Даниилу: «...ты возми Галичь а азъ Понизье».1526 Но без конфликта все-таки не обошлось. «Зять твої оубити тя хочеть», - сообщает Мстиславу белзский князь Александр о

тайном замысле Даниила, и Мстислав без колебаний верит этим ело-

211

вам. Вскоре такой же конфликт вспыхнул между Мстиславом и егс вторым зятем Андреем: «Андреи же, послоушавъ лестиваго Семьюнка (лстиваг семеона, ~ по Хлебниковскому и Погодинскому спискам. - Л. М.) Чермьнаго, и бежа во Оугры и нача воздвизати рать».1527 Отметим, что гибель старого царя от неприятельской армии - один из способов его умерщвления, известный сказке и имеющий свои историче- 21?

ские корни .

Зимой 1226/27 гг. венгерский король во главе большого войска вторгся в Галичину, однако воевать с Мстиславом и силой брать Галич не стал. Целью похода было заставить старого галицкого князя выполнять выданные ранее обязательства, соблюдать права королевича Андрея и обеспечить переход к нему как к единственному законному наследнику галицкого стола. Вот почему, достигнув соответствующей договоренности с Мстиславом, король направляет свои войска на Волынь. Это была попытка нейтрализовать главного соперника королевича в борьбе за галицкий стол - владимиро-волынского князя Даниила Романовича.

Войска короля тогда потерпели неудачу, и, казалось бы, уже ничто не сможет помешать Романовичу вернуться в Галич. Но тут в дело вступили наиболее влиятельные и авторитетные галицкие бояре Судислав Бернатович и Глеб Зеремеевич. Они, как мы уже знаем, убедил!-: Мстислава, только что в очередной раз признавшего своим наследником Даниила, вновь переменить решение. Удалой отдал, наконец, свою младшую дочь за королевича и уступил ему галицкий стол.

Вмешательство бояр - еще одна черта, отличающая деятельность Мстислава и других русских князей, реализующих идею соправитель- ства. Чтобы разобраться, насколько велика была роль галицких бояр в судьбе княжеского стола и оценить значение предпринятой ими акции, нам опять-таки не обойтись без сопоставления событий истории Галича с аналогичными общерусскими явлениями, без рассмотрения их в

едином контексте.

Трудно признать правоту тех исследователей, которые, подобно Б А. Рыбакову, утверждают, что «своеобразную политическую систему дуумвирата» «придумало» «хитроумное» боярство1528. Данное утверждение никак не доказано. Вместе с тем в рассуждениях историка заслуживает внимания мысль о том, что целью соправительства во многих случаях было «парализовать разрушительную силу княжеских усобиц», примирить «представителей двух враждующих княжеских линий»1529. Подобные цели должны были ставить перед собой отнюдь не только бояре, но, прежде всего, простые люди, «гражане», больше всех страдавшие от княжеских усобиц. Если инициатива в этом деле и принадлежала боярам, то лишь как выразителям интересов всей общины.

Нельзя согласиться и с утверждением А. П. Толочко, впадающего в другую крайность: «...во всей этой истории (речь идет о дуумвирате. - А. М.) совершенно нет места боярству, “придумывание” нового строя власти князя нельзя отнести на его счет. Речь шла только о княжеских взаимоотношениях и планах»1530. Княжеские «взаимоотношения и планы» для успешного осуществления нуждались в поддержке общины, особенно в условиях острых межволостных и междукняжеских конфликтов. Заслуживает внимания замечание авторов монографии «Го- рода-государства Древней Руси», писавших по этому поводу следующее; «Князья строили свои отношения, исходя из соображений старейшинства, а не предписаний боярства, и эти соображения разделяла киевская община»1531.

Именно так, с оглядкой на общину, с учетом ее интересов и мнения выбирали князья соправителей: горожане могли внести существенные коррективы в личные планы и родственные счеты князей. В 1150 г. «кияне» говорят вошедшему в город Изяславу Мстиславичу: «Гюрги вышелъ ис Киева, а Вячеславъ седить ти в Киеве, а мы его не хо- чемъ»1532. Услышав это, Изяслав заставил своего «отца» убраться из Киева1533 Когда же через несколько лет Вячеслав позвал в Киев для совместного княжения Ростислава Мстиславича, то, как явствует из летописи, фактически данное решение принимала киевская община: Рости слава «посадиша Кияне», напутствуя такими словами: «Якоже и бр;~ твои Изяславъ честилъ Вячеслава, тако же и ты чести. А до твое:; живота Киевъ твои»1534.

В общем хоре «киян» отчетливо слышен и голос боярства, дающего князьям свой «совет», влияющий на принятие окончательного решения. Когда занявший Киев Юрий Долгорукий «поваби Вячеслава ні столь Киеву, бояре же размолвиша Дюргя, рекоуче: “Братоу твоемс;. не оудержати Киева. Да не боудеть его ни тобе, ни емоу”»1535. Заявление киевских бояр по своему содержанию и последствиям аналогично тому, что мы слышали в Галиче от тамошних бояр в адрес Мстиславі Удалого: «...не можешь бо держати самъ (Галич. - А. М.), а бояре не хотять тобе». И точно так же, как, вопреки собственному желании: Юрий Долгорукий «послушал» бояр киевских, Мстислав последовал «совету» бояр галицких1536.

Дело совсем не в том, что князь оказался «беспомощной игрушкой» в руках хитроумных и своекорыстных «лидеров боярской оппозиции». Ведь даже будучи на вершине могущества, выйдя победителем Е борьбе с многочисленными соперниками, добившись своего силой оружия, князь ищет боярского «совета» и, «размыслив» с «мужами решается уступить часть княжеских прав своему главному врагу. Б I

180 г. Рюрик Ростиславич «победу возма» над Святославом Всеволодовичем, «размысливъ с мужи своими, оугадавъ, бе бо Святославъ старей лети, и оурядився с нимь, съступився ему старешиньства и Киева, і собе возя всю Роускоую землю»1537'. Летопись раскрывает и мотивы решения, подсказанного князю боярами: Рюрик «возлюби мира паче рати, ибо жити хотя въ братолюбьи, паче же и хрестьянъ деля пленяемь по вся дни от поганыхъ и пролитья крови ихъ не хотя видити»1538.

В чем же причина столь заметного влияния бояр на политику князей, заставляющего последних изменять собственные планы и даже отказываться частично или полностью от княжеских прав в пользу других лиц? Подлинную силу и основательность требования бояр приобретали только тогда, когда они выражали насущные интересы земли когда за ними стояла вся община, готовая поддерживать и отстаивать эти требования. Мы видим, как вслед за призывом киевских бояр к Изяславу Мстиславичу выпроводить из города его «отца» Вячеслава.

«великая сила» киевлян вышла на княжеский двор и заставила заупрямившегося «старейшего» князя подчиниться225, тем самым была исполнена воля общины, заявленная боярами. Подобные эпизоды мы неоднократно наблюдаем и в Галиче, когда бояре и простые люди действуют вместе и заодно, защищая политические интересы общины226.

Требование бояр к Мстиславу отдать галицкий стол королевичу, как мы уже видели, в конечном итоге поддержала вся галицкая община. Нельзя преувеличивать значение слов летописца, известного крайней тенденциозностью своих воззрений, о всеобщем желании горожан видеть у себя на столе Даниила. Это было не более чем одно из мнений, безусловно, имевшее немало сторонников, но, в конце концов, отвергнутое. Галичане, которые и прежде отнюдь не проявляли полного единодушия в отношении прав сыновей Романа на галицкий стол, имели немало поводов усомниться в кандидатуре Даниила, которые он сам создавал, не раз жертвуя интересами земли в угоду собственным политическим целям.

Так, незадолго до описываемых событий «Данилоу же князю воевавши) с Ляхы землю Галичькоую.,., Василкоу же князю многы плены приемшю, стада коньска и кобылья»227. Не могли забыть галичане и того, как Романович фактически бросил город на произвол судьбы в момент венгерского вторжения: тогда галицкие жители даже пытались силой вернуть князя, и тот вступил с ними в настоящее сражение, «би- шася всь день олне до нощи... и всю нощь бистася»22* Бояре и простые галичане выступают здесь в одном строю, отстаивая общие интересы, которые всегда были гораздо важнее и выше любых частных или групповых интересов, особенно в моменты, когда решались судьбы политического будущего земли.

Это происходит потому, что боярство и простой люд Древней Руси не были разобщенными и противостоящими друг другу сословиями, а составляли одну общинную корпорацию, всегда (вопреки текущим эмпирическим разногласиям) объединявшуюся вокруг своих главных политических целей. В Киеве середины XII в. таковыми являлись: восстановление суверенитета «старшего города» над «пригородами» - Киева над Вышгородом - и предотвращение новых межволостных и междукняжеских столкновений, кровопролитной борьбы за политическое преобладание и «старейшинство», чем активно пользовались внешние враги земли - половцы"29. Те же, в сущности, задачи стояли и перед галичанами в 20-х годах ХШ в., сочетавшиеся с необходимостью дать отставку состарившемуся и не справлявшемуся со своими обязанностями князю. Решая эти задачи, вечевая община вновь и вновь подтверждает свой суверенитет в отношении княжеского стола. *

* *

Итак, в результате проведенного анализа некоторых важных обстоятельств галицкого княжения Мстислава Удалого, мы приходим к выводам, во многом противоположным тем, какие делает большинство исследователей. Считаем необоснованным мнение о подчиненном положении галицкой вечевой общины, утратившей будто бы всякое политическое значение. Это противоречит общему ходу развития вечевых институтов Древней Руси в домонгольский период и ее юго-западного региона в особенности и, к тому же, не находит убедительного подтверждения в известиях, относящихся к рассматриваемому времени Как и прежде, галичане сами решают судьбу княжеского стола, от них зависит, насколько успешным окажется пребывание в Галиче того или иного князя, какой будет проводимая им политика.

Другим чрезвычайно распространенным стереотипом, требующим решительного пересмотра, является представление о якобы глубокой социальной пропасти, разделявшей простых галичан и местное боярство, непримиримых политических противоречиях между ними, господстве одних и бесправии других. И бояре, и простые граждане принадлежали к одной социальной корпорации - вечевой общине. Сословные и ранговые различия в домонгольский период еще не имели той силы, чтобы разрушить это единство, разорвать и противопоставить друг другу составлявшие его элементы2'". Поэтому политическая деятель-

229 Ф р о я и о в И. Я. Древняя Русь. С. 265-266; Ф р о я и о в И. Я., Д в о р - ииченко А. Ю. Города-государства... С. 81-82: Михайлова И. Б. Древнерусский Вышп>род //1 Іроблеми истории Северо-Запада Руси / 11од ред. И. В. Дубова. И. Я. Фроянова. СПб., 1995. С. 107-108.

250 См.: Фроянов И. Я. 1) Киевская Русь. Очерки социально-политической истории; 2)Древняя Русь; Фроянов И. Я., Дворниченко А. Ю. Города- государства...; Д а н и л о в a JI. В. Сельская община в средневековой Руси. М.. 1994 ность бояр, бывших постоянно в фокусе внимания летописца, находит одобрение и поддержку простых людей, отвечает интересам всей общины. Если же эта деятельность оборачивается против общины, наносит ей ущерб, виновника ждет суровая расплата.

Если говорить о политической деятельности галицкого князя, в частности, о его взаимоотношениях со своим главным союзником влади- миро-волынским князем Даниилом Романовичем, то эти отношения представляются далеко не столь безоблачными, как то принято считать исследователями. Не раз бывали случаи, когда их союз не выдерживал накопившихся противоречий, и князья становились врагами, решавшими свои разногласия на бранном поле. Престарелый Мстислав уступил напору полного сил Даниила, но в конечном счете сделал все, чтобы галицкий стол достался другому. Примечательна форма, в которую облеклись союзнические отношения Мстислава и породнившихся с ним Даниила и королевича Андрея: она напоминает практиковавшиеся в Киевской земле в середине - второй половине ХП в. соправительства- дуумвираты, призванные стабилизировать внутри- и внешнеполитическую обстановку в условиях обострения межволостных и междукняже- ских противоречий.

Что касается причины неудачи княжения Мстислава, то она видится нам не в пресловутых боярских кознях, «мятежах» и «изменах», а, прежде всего, в качествах самого князя: в неумении последнего наладить добрые отношения со всей общиной, в допущенных им ошибках, военных неудачах и под конец физической немощи. Среди наиболее важных промахов Удалого стоит отметить пугавшие общину чересчур близкие связи с половцами и галицкими «выгонцами», помощью которых он старался компенсировать недостаток поддержки со стороны галичан, многочисленные военные неудачи, в том числе печально известный поход на Калку, неспособность князя дать земле мир и покой, оградив ее от внешних опасностей и вражеских нападений. Бояре лишь возглавляли общее движение галичан против такого правителя и смогли убедить его по доброй воле, без кровопролития оставить стол и удалиться из земли.