§ 3. Можно ли реформировать капитализм?

Если полагать, что человеческий труд служит единственным источником стоимости и на данном основании проводить различие между производительным и непроизводительным трудом, как это делал Маркс, то такое предположение слабо обосновано. Если крестьянин пашет землю при помощи лошади, то остается неясным, почему он создает новые ценности, а лошадь не создает никаких, а только переносит свою стоимость (которая в ней имманентно содержалась) на продукт? Смысл приведенного произвольного утверждения раскрывается в его выводе, который делает Маркс: капитал не создает стоимости. Однако в «Экономических рукописях 1857—1859 годов» он постоянно подчеркивает, что капитал в качестве силы, организующей производство, резко поднимает производительность труда. Несмотря на это, он вслед за Рикардо утверждает, что капитал способствует лишь умножению потребительных, а не меновых стоимостей. Но если это так, то капитал фактически оказывается источником богатства, т. е. прироста полезных предметов. Хотя сумма стоимости данного богатства будет одной и той же независимо от его размеров, если в нее будет вложено соответствующее количество рабочего времени, сведенного к «простому труду».

Следовательно, рост общего социального богатства не имеет ничего общего с ростом стоимости. Можно представить общество, в котором полностью автоматизировано все производство. Такое общество вообще не создавало бы никаких стоимостей в Марксовом смысле, однако создавало бы большое количество богатства или потребительных стоимостей.

И никакие логические, физические или экономические законы не противоречат тому, чтобы подобное воображаемое общество базировалось на капиталистической собственности, даже если в нем вообще не существовало бы рабочих, занимающихся производительным трудом, ибо «живой труд» исключен из процесса производства.

Поэтому критика мнения, согласно которому деньги обладают магической силой саморазмножения, если из них можно черпать проценты, весьма поверхностна. Из дефиниции стоимости Маркс логически дедуцирует тезис — капитал не умножает стоимости. И данному тезису нельзя противоречить, если принять исходную дефиницию. Но ни логические, ни эмпирические соображения принять ее не позволяют. Кроме того, Маркс соглашается, что капитал способствует умножению потребительных стоимостей посредством организации труда. Тем самым вопрос о росте богатства общества и его разделении не имеет никакой связи с теорией, которая усматривает в труде единственный источник стоимости, поскольку умножение меновых стоимостей (в отличие от умножения товаров и их цен) само по себе не имеет никакого значения для общества. Зато имеет значение масса созданного богатства, форма его продажи, форма разделения продуктов и эксплуатации. Однако при обсуждении названных вопросов ничем не может помочь убеждение: только рабочий создает ценности. Если, конечно, исключить моральное возмущение тем фактом, что «единственный действительный производитель» принимает слабое участие в продуктах своего труда, тогда как капиталист приобретает прибыль на основании только права собственности и ничуть не способствует умножению стоимости. Но моральное возмущение не дает ответа на вопрос: каким образом теория стоимости может способствовать пониманию механизмов капиталистического хозяйства. Причем необходимо напомнить, что Маркс отбрасывал мнение тех социалистов, которые из теории стоимости делали вывод: рабочему принадлежит эквивалент созданного им продукта.

Различие между производительным и непроизводительным трудом у Маркса выступает в двух формах: 1. Производительный труд есть такой труд, который способствует созданию капитала. В этом смысле указанное различие можно использовать только для капиталистического производства. 2. Производительный труд есть труд, который вообще создает стоимость, независимо от социальных условий ее использования.

Отмеченное различие было предметом долгих дебатов среди марксистов, так как граница между данными видами труда подвижна и неуловима. Изучение трудов Маркса прежде всего наводит на мысль: производительный труд есть физическое усилие по обработке материальных объектов. В таком смысле производительный труд тождествен физическому. Но время от времени Маркс причислял к «производителям» и тех, которые сами не расходуют физической энергии для непосредственной обработки материи, однако подготавливают ее обработку иным способом (инженеры или проектировщики на заводах и фабриках).

В бывших социалистических странах эти дискуссии имели определенный практический смысл. Является ли труд врача производитель ным или непроизводительным? Если этот труд состоит в воспроизводстве рабочей силы, то с экономической точки зрения он производительный. Но ведь воспроизводством рабочей силы занимаются и супруги, плодя детей. То же самое относится к труду учителя, ибо он способствует «производству» навыков, необходимых в материальном производстве, и, следовательно, тоже создает стоимости. Однако воспитанием и обучением детей занимаются все люди, не требуя за это никакой платы. Дискуссии явно заходили в тупик.

На практике их итоги завершились тем, что в хозяйстве, к которому с большим или меньшим успехом стремились применить Марксовы критерии, оценка труда как производительного влекла за собой большее уважение и большую зарплату. И нищенская оплата труда учителей, врачей и других отрядов интеллигенции вытекала из тех же принципов, к тому же обоснованных «теоретически». Не менее важным следствием было причисление всей сферы услуг к непроизводственной сфере и совершенное пренебрежение ею в народнохозяйственном планировании, не говоря уже о заработной плате. Очевидно, не надо доказывать, что в настоящее время Марксово различие производительного и непроизводительного труда становится анахронизмом. Неизвестно, для достижения каких целей оно может служить. Доля населения, труд которого состоит в непосредственном физическом воздействии на материальные объекты, уменьшается по мере развертывания научно-технического прогресса, а рост общего богатства все в меньшей мере зависит от количества людей, занятых производительным трудом в Марксовом значении слова.

Неясно также, почему рабочий продает свою рабочую силу, а не труд. Если вслед за Марксом предположить, что труд есть источник стоимости, однако сам стоимостью не обладает, то отсюда не вытекает, что труд не может продаваться. Продаются разные предметы, которые не имеют стоимости. Продаются также действия, которые не создают ценности в Марксовом понимании. Видимо, Маркс имел в виду тот факт, что если капиталист покупает рабочую силу, то в соответствии с законами капиталистического хозяйства он считает, что имеет на это право — принуждать рабочего к труду в рамках его физиологической выносли- \ вости и даже выходя за эти рамки. Капиталист оказывается властителем рабочего в течение рабочего дня, который он оплачивает. Но право капиталиста извлекать из рабочего максимум усилий и неограниченно продлевать рабочее время не является законом капиталистического хозяйства, оно было присуще только его ранней фазе. Обладает ли капиталист такими правами — зависит от законодательства и от давления рабочего класса на данное законодательство. Ни в одной капиталистической стране сегодня не существует указанное право капиталиста. И если бы он даже считал, что рабочий целиком находится в его власти, его претензии не могут быть осуществлены из-за правовых и иных ограничений. Следовательно, нет оснований утверждать, что в современном капитализме по-прежнему действует право продажи рабочей силы. Такое утверждение не способствует пониманию механизмов современного капиталистического хозяйства, а борьба рабочих за сокращение рабочего дня и ограничение эксплуатации не требует ссылок на теорию стоимости, чтобы понять перипетии данной борьбы.

Вся система Марксовых различий и понятий, связанных с теорией стоимости, представляет собой чисто идеологическое изобретение для обоснования главного убеждения Маркса — капитализм не может быть реформирован, потому что капиталистическое хозяйство подчинено несокрушимым законам, сводящим заработную плату до границ стоимости рабочей силы. Маркс объяснял рост заработной платы ростом потребностей, который в свою очередь может быть неограниченным. В этих условиях теория, по- которой рабочий продает рабочую силу в соответствии с ее стоимостью, имеет смысл. Однако лишено смысла положение, по которому рабочий вынужден постоянно напрягаться до предела своей физической выносливости. Так как сопротивление эксплуатации не только оказалось успешным, но и радикально преобразовало всю общественную жизнь, то теория стоимости и ее производные не нужны при объяснении современного мирового хозяйства. Данная теория затрудняет понимание современного мира, затемняя его образ несуществующими законами. Но ортодоксальные марксисты и государственные идеологи продолжают ее защищать.

Отсюда не следует, что капиталист не заинтересован в получении наибольшей прибыли и не используют для этой цели все средства. Однако такая истина здравого рассудка не требует признания теории стоимости.