УЧЕНИЕ О ГЕРМЕНЕВТИКЕ

Герменевтические, изыскания Шлейермахера приходятся на первые три десятилетия XIX в. Он начал заниматься,герменевтикой в Галле (1805 г.) и продолжил занятие ею в Берлине, где, читал соответствующие курсы лекций.

4*

99

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что Шлейермахер был не одинок в своем изучении и теоретическом осмыслении герменевтики. В эти же годы ВЫХОДИТ в свет целый ряд сочинений по герменевтике

как филологов (Фр. Аст, Ф. А. Вольф й др.), так и Геологов (В. Мейер, К. А. Кайль, Фр. Люкке и др.)2.

Столь обострившийся интерес к теории герменевтики во многом определялся общим подъемом идеологической (духовной и литературной) жизни начиная с последних десятилетий XVIII в. В этот период наблюдается значительное развитие гуманитарных науй, проявляется тенденция к их обособлению от философии — как в смысле разделения общественного труда (появление ученніх, специально занимающихся конкретными гуманитарными науками), так и в смысле их методологической автономизацни. ,•

В связи с бурным развитием языкознания (Гамай, Гердер, В. ГумбольДг)* исторической науки (Б. Нибур, Л. Ранке, И. Г. Дройзен), истории и критики литературы,, литературоведения (Авг. и Фр. Шлегели, Нова- лис) возниклїа острая необходимость в методологиче-г- ском обосновании гуманитарного знания, причем обосновании, отличном от философской методологии. Свою основу в качестве наук, опирающихся на факты, в отличие от немецкой классической философии как «спекулятивной» -науки, гуманитарные науки нашли в критике исторических источников, в основе которой лежали определенные правила (нормы, принципы) их истолкования. Иными словами, в своих методологических поисках теоретики гуманитарных наук стремились опереться на герменевтическую традицию.

Это приводило к тому, что фундаментальная проблема гермепевтики — как правильно понимать какой- либо текст — превращалась в центральную проблему методологии исторических и филологических наук.

При втом следует подчеркнуть, что, хотя представители гуманитарных наук в разработке собственной методологии стремились обособиться от философии, они с самого начала были «заражены» спекулятивным идеализмом немецкой философии. В поисках собственной методологии они по Сути дела опирались на основную методологическую (и теоретическую) посылку немецкого классического идеализма, рассматривавшего всю человеческую историю, культуру и язык (т. е. все то, что являлось в своей конкретной1 форме Предметом занятий гуманитариев) как «объективации» развиваю- ~ щегося во времени человеческого духа 3.

Поэтому тесно связанные с философией, несмотря на фактическое внешнее обособление от нее, теоретики гуманитарных наук в своих методологических поисках частную герменевтическую проблему (понимание конкретного текста) универсализировали, или философи- зиройали. Вопрос стоял уже о том, как правильно понимать историю, культуру и самою человека, исходя из «объективаций» человеческого духа. Это значит, что в герменевтике усматривался не только метод конкретного гуманитарного знания (исторических и филологических наук)гно и метод «высшего», философского знания. Происходило с самого начала своеобразное расширение методологического поля герменевтики.

Теория герменевтики Шлейермахера единодушно характеризуется в исследовательской литературе как поворотный пункт в истории герменевтики. Своим учением философ внес в эту теорию нечто рачественно новое. Но элементы этого нового, конечно, количественно накапливались в предшествующей герменевтической традиции, как филологической, так и теологической. Поэтому было бы методологически неправильно рассматривать герменевтику Шлейермахера обособленно. Она действительно была «отягощена» многими герменевтическими традиционализмами. Достаточно сказать, что, несмотря на стремление создать общую (универсальную) герменевтику, Шлейермахер не смог полностью отойти от толкования Священного писания. Издание его герменевтики, предпринятое Ф. Люкке, так и называлось «Герменевтика и критика с особым отношением, к Новому завету».

В то же время то новое, что внес Шлейермахер в теорию Герменевтики, значительно обособляло его от предшествующей традиции, тесно увязывая с последующим развитием герменевтики уже в новом, проложенном им русле. Это обстоятельство обусловило последующую историческую актуализацию именно герменевтики Шлейермахера, ее восприятие и возрождение (в значительно модифицированном виде) в 'герменевтических учениях Дильтея, Гадамера, Сцонди и других буржуазных мыслителей.

Уже в работах Дильтея начала вырисовываться философская! природа герменевтики (подспудно содержащаяся в учении о герменевтике Шлейермахера). В его герменевтике речь шла об отграничении понимания, характерного для наук о духе, от объяснения, характерного для естественных наук. Различие естествознания и гуманитарной сферы Дильтей выразил в формуле- «Природу мы объясняем, а человека мы понимаем». Эхо значит, что естественные и гуманитарные науки должны пользоваться различными методологическими приемами. «Объяснение» представляет собой строго обоснованный логический переход от одного уровня рассуждения к другому, подведение отдельных объективных явлений под определенный закон. «Понимание» как метод познания духовных явлений характеризуется способностью исследователя «вживаться» в изучаемую эпоху, поставить себя на место того или иного автора и таким образом понять смысл исторического явления, < Только при таком подходе, согласно Дильтею, может быть сохранена специфика гуманитарного знания.

1 Если Дильтей ограничивал применение герменевтического метода сферой . общественных (исторических) наук, то современные западные исследователи предпринимают попытки включить в, круг-традиционных герменевтических проблем , и точное естествознание 4. В связи с этим в советской критической литературе справедливо указывалось, что стремление абсолютизировать в естественной науке герменевтические процедуры, т. е. подменить ими логический анализ, в целом существенно ее деформирует 5.

О том, что для многих современных философов герменевтика подменяет философию, а философия — герменевтику, свидетельствует, к примеру, труд А. Диме- ра, который так и называется «Элементарный курс. Философия: герменевтика»8. В Предисловии автор пишет, что, если герменевтику рассматривать в самом общем смысле ,как теорию понимания, она приобретала актуальность в те периоды истории, когда возникал кризис, понимания., Только тогда, когда понимание в речевом общении, совместном поведении и т. д. «не происходило больше само собой», оно становилось проблемой, и возникала потребность в герменевтике.,

В связи с этим А. Димер выделяет в человеческой истории соответствующие «герменевтические ситуации», к которым он относит раннюю и позднюю античность, эпоху «краха средневековья» и период переворота в идеалистическом мышлении, совершавшийся вплоть до XIX в. В настоящее время, по его мнению, также необходимо говорить о кризисе понимания и, следовательно, об актуальности герменевтики

, Сравнение взглядов А. Димера , на' герменевтику с герменевтическим учением Шлейермахера обнаружи- вает существенное расхождение. С точки зрения Шлейермахера, герменевтика как искусство понимания необходима всегда, а не только в критические ситуации «общественного понимания», т. е. когда понимание не происходит больше само собой, «безыскусственно». Если Полагать, что поднимание совершается само собой, то задачей герменевтики становится избежание непонимания. Это озпачало бы сознательное ограничение цели герменевтической процедуры. В противоположность этому Шлейермахер исходит из того, что само собой происходит непонимание. Тогда универсальной целью герменевтики становится «желанйе и поиски» понимания 8. Возникает задача» овладения искусством, самой техникой понимания.

В связи с этим Шлейермахер рассматривает вопрос о различии между «искусственным» пониманием, т. е. осуществляющимся по определенным правилам, и «безыскусственным». Было бы неверно связывать первое исключительно с чужий языком и письменными сочинениями, а второе — с родным языком и устной речью. И «искусственное» и «безыскусственное» понимание в равной мере имеют отношение к феноменам первого и второго рода. Различие же между ними независимо от того, идет ли речь о понимании чужого или родного языка, письменной шіи устной речи, объясняется тем, что «одно хотят понять точно, а другое нет»9. Для Шлейермахера «точное» понимание' есть прерогатива понимания, происходящего исключительно по правилам (в соответствии с определенной техникой).

Такому пониманию нужно учиться так же, как учатся письму, чтению, ремеслу, какой-либо профессии или специальности. Понимание представляет собой неизбежный ингредиент общественной , жизни, необходимое услойие (и составную часть) образования человека. Более того, понимание лежит в самой основе человеческого образования, ибо оно неразрывно сйязано с говорением — с овладением человеком языком, речью. Учиться говорить — значит одновременно учиться понимать. '' Таким образом, если для Димера Понимание лишь, периодически становится проблемой, то для Шлейермахера понимание всегда проблематично, т. е. проблема понимания постоянно присутствует 6 обществен- но-исторической жизни человека. В этом выдвижении проблематичности понимания и соответствующей уни- версализации герменевтики заключается сущность того поворота в истории герменевтики, который совершил Шлейермахер.

Уже в первых заметках, сделанных в связи с чтением герменевтики теолога Эрнести (1805 г.), Шлейермахер в качестве своей главной задачи называет обоснование в разработку герменевтики как общей (универсальной) теории понимания. Поэтому он весьма критически отнесся к герменевтическим учениям , своих предшественников, носившим специальный характер.

Существовала специальная филологическая герменевтика. Филологи Вольф и ACT рассматривали герменевтику (вместе с грамматикой и критикой) как вспомогательную филологическую дисциплину10. Предметом ее было истолкование классических (античных) литературных текстов. В связи с этим Вольф и Аст подчеркивали специальный характер герменевтических принципов и правил, всецело определяемых предметом истолкования. ,

Теологи (Эрнести, Морус и др.), в Свою бчередь, отмечали специальный характер теологической (грамма- - тико-исїорической) герменевтики, имевшей своим предметом Новый и ВетХий завет.

Ограниченность предшествующих герменевтик Шлейермахер видел не только в их узкой специализации (филологической ила теологической), привязанности к определенным «законсервированным» текстам, но и в сужении самой герменевтической сферы. Дело в Том, Что в обеих герменевтиках речь шла о применении Герменевтических правил для понимания лишь некоторых, особо трудных мест, К герменевтике прибегали лишь тогда, когда оказывалось, необходимым использовать в качестве временной меры те или иные правила для устрапения непонимания.

Понимание как таковое не заключало в себе какой- либо проблемы для теоретиков специальных герменевтик. Поэтому они не занимались исследованием самого процесса понимания. Их учения о герменевтике не были теориями понимания в строгом смысле этого слова. Они представляли собой свод правил, возникших в результате многолетних наблюдений за «расшифровкой» отдельных трудных мест текстов. Поэтому Шлейермахер (очень точно) называет специальную герменевтику герменевтикой наблюдений (обсерваций).

По сравненйіо со специальной герменевтикой общая (универсальная) герменевтика, согласно Шлейер- махеру, занимается исследованием самого процесса понимания. А этот процесс носит всеобщий характер. Герменевтическую проблему заключают в себе не только классические Литературные или «священные» тексты (предмет филологической и теологической герменевтик), не только вообще художественные тексты, но и все прочие тексты, написанные на чужом или родным языке, а также и прежде всего речь, разговор, беседа. Именно > диалогу, речевому взаимодействию как универсальному объекту понимания Шлейермахер уделяет особое внимание. 1

Ввиду большой важности этого смещения центра тяжести в объекте понимания привёдем выдержку из речи Шлейермахера, произнесенной в берлинской академии наук: «Я признаю, что считаю это использование герменевтики в сфере родного языка и в непосредственном общении с людьми весьма существенной частью культурной жизни наряду со всеми филологическими и технологическими штудиями». И из другого места этой же речи: «Но в особенности мне хотелось бы настоятельно посоветовать истолкователю письменных произведений прилежно заняться истолкованием диалога, имеющего большее значение. Непосредственное присутствие говорящего, живое высказывание, которое свидетельствует об участии в диалоге всей его духовной жизни, способ, каким здесь развиваются мысли на основе жизненного опыта,— все это в большей степени, чем обособленное рассмотреиие совершенно изолированного сочинения, способствует тому, чтобы мысленный ряд понимать одновременно как обнаруживающий себя жизненный момент, как действие, связанное со многими другими и другого рода,— а именно эта сторона герменевтики при истолковании текста более всего пренебрегается, даже большей частью совершенно оставляется без внимания»11. і

Эта ; шлейермахеровская ориентация понимания на * живую (родную) речь имела своим следствием коренное изменение трактовки самого процесса понимания. Активное понимание — такова новая герменевтическая установка Шлейермахера, существенно отличавшая его учение от предшествующей традиции. Для специальной филологической и теологической герменевтики в целом было характерно пассивное понимание, которое обус- л ОБ лив ал ось сам;ой природой его объектов — литературных и теологических источников, написанных ца, неродном, «мертвом» языке 1а.

Пассивность понимания, характерная для традиционной (дошлейерматеровской) герменевтики, выражалась в том, что герменевту приходилось рассматривать источник в отрыве от практики речевого общения, от реальной сферы социальных отношений и взаимодействий, Для него источник превращался в самодовлеющее* изолированное целое. И именно в этом виде он соотносился с другими источниками в общей плоскости данного языка.

Будучи «отторгнутым», или выведенным из сферы конкретного речевого взаимодействия, источник, с одной стороны, переставал конкретно на что-то отвечать, а с другой стороны, сам переставал быть установленным на какой-то ответ. Он противостоял только пассивному пониманию герменевта, а не тем социальным кругам, на которые он ориентировался и от которых он «ожидал» активного понимания (т. е. понимания-ответа,).

Таким образом, традиционная герменевтика вырабатывала герменевтические правила на уровне пассивного понимания какого-либо источника или ряда источников, объединенных исключительно общностью языка. В этих правилах (именно в силу пассивного характера понимания) упор делался на абстрактность в ущерб конкретности, на стабильность (устойчивость) в ущерб изменчивости. Так, сопоставляя контексты употребления того или иного слова, герменевт делал установку на момент тождества употребления, ибо ему важно было изъять слово из всех контекстов и дать ему определенность вне контекста, т.

В противоположность этому в речевом общении, т. е, при активном понимании, упор делается на понимание языковой формы в данном конкретном социально-историческом контексте, т. е. на понимании ее новизны. Ак-, тивное понимание, которое характерно для живой, родной речи, неотделимо сливается с занятием активной позиции по отношению к высказыванию.

Таким образом, поворот герменевтики от «мертвого» языка к родному языку, от письменного источника на чужом языке к конкретному речевому акту (высказыванию), к речевому взаимодействию (диалогу) знаменовал переход от пассивного понимания (типичного для предшествующей герменевтической традиции) к активному пониманию (центральной идее в герменевтическом учении Шлейермахера). Установка на активное понимание нашла свое выражение в шлейермахеровском принципе реконструкции вопринимаемой речи, т е. активном внедрении в нее. Реконструирование рассмат- рйвается Шлейермахером как один из структурных моментов теории понимания.

В связи с этим им выдвигается Следующая «позитивная формула» герменевтики, из которой должны быть выведены отдельные правила: «историческое и дивина- ционное (пророческое), объективное и субъективное реконструирование данной речи»13. Обращает на себя внимание своеобразная взаимосвязь между четырьмя определениями реконструирования речи. Объективное реконструирование координируется им не только с историческим, но и с дивинационным (т е. непосредственным, интуитивным). Соответственно и субъективное — не тольКо б дивинационным, но и с историческим. Объективно историческое реконструирование означает понимание речи в целостности языка, а заключенного в ней знания — как продукта языка. Объективно ди- винационное р е кон с'т р у и р о в айие означает понимание того, как сама речь становится «местом развития» языка, т. е. его индивидуальной конкретизации. Взаимосвязь субъективного момента реконструирования с историческим и дивинационным Шлейермахер разъясняет следующим образом: «Субъективно исторически означаем знать, каким образом речь дана как факт в душе; субъективно дивинационно означает предчувствовать, как содержащиеся в ней мысли будут дальше развиваться1 и воздействовать на говорящего»14.

Пассивное понимание, определявшее сущность традиционной герменевтики, во многом Обусловливалось соответствующей Концепцией языка. А именно—оно основывалось на учении о языке как системе нормативно тождественных (стабильных) форм. Классическим выражением этого учения является логическая грамматика Пор-Рояля (Арно й Николя). В основе грамматики Пор-Рояля, а также1 универсальной грамматики Лейбница лежали предпосылки рационалистического (и механистического) мировоззрения. Для «всеоб- щей грамматики» в целом характерно сопоставление системы языка с системой математических знаков. Математический знак был для рационалистов идеалом всякого знака, в том числе языкового. На языковый знак переносилось основное свойство математического знака — самотождественность, і

Вместе с тем следует отметить, что попытки активизировать понимание предпринимались и на основе концепции языка как системы самотождественных форм. Эти попытки нашли свое выражение, в частности, в развитии исторического направления в рамках "теологической герменевтики. Свою наиболыпуюе разработку историческое направление получило в герменевтике Земле- ра (1760 г ). Цель историческои интерпретации формулировалась как проникновение в исторические обстоятельства написания источника. Отдельных библейских авторов предписывалось истолковывать исходя из определенных, ограниченных условий места и времени, ориентации их писаний на определенный состав читателей и слушателей. . г

Исторические завоевания герменевтики Землера сыграли известную роль в развитии теологической герменевтики, До него Библия в основном трактовалась как единственный в своем роде) совершенный, боговДохно- венный источник, не принадлежавший конкретно к какой-либо исторической эпохе. Но такая герменевтика мало содействовала активизации понимания, ибо была оторвана от грамматической интерпретации. Стремление Кайля соединить оба вида герменевтики (исторической — Землера и грамматической — Эрнести) не дало болыНого положительного результата, ибо ему удалось установить между ними лишь внешние (искусственные) связи, І Внутренне соединить обе интерпретации было невозможно на базе рационаЛистическо-просве- тительской концепции языка как системы нормативно тождественных форм.

Развитие герменевтики как теории активного понимания (а именно в этом своем качестве герменевтика ассоциируется с именем Шлейермахера) в значительной степени было связано с успехами в области философии языка в конце XVIII — начале XIX в. Именно то новое учение о языке, которое разрабатывалось В. ГумбоЛьдтом и романтиками (а предшественниками в эггой области были для них Гаман и Гердер) и: которое принципиально отличалось от рационалистическо- ко просветительского, послужило внутренним импульсом для активизации герменевтических изысканий.

Ориентируя герменевтику на активное понимание, на речь, речевое взаимодействие, Шлейермахер основывался на концепции языка В. Гумбольдта 15. Суть этой концепции заключалась в том, что язык понимался как деятельность, как непрерывный творческий процесс созидания, осуществляемый индивидуальными речевыми актами. Законы языкового творчества суть законы индивидуально-психологические, ибо источником языка является индивидуальная психика человека. Понять языковое явление — значит понять гего как индивидуально-творческий акт. В этом смысле язык анологичен другим идеологическим явлениям как продуктам человеческого духа — в особенности искусству, эстетической деятельности.

Учение В, Гумбольдта возникло и развилось в Германии в атмосфере, которая в начальной своей стадии была, инициирована кантовско-фихтевским идеализмом, т. е. в атмосфере романтизма и соответствующего романтического «преобразования» всех сфер духовной культуры и в том числе —' языкознания 1в. В ,силу того что язык трактовался теперь (в духе кан- товско-фихтевской философии) как непрерывный Творческий < процесс созидания, осуществляемый индивидуальными речевыми актами, внимание герменевта- интерпретатора и, следовательно, центр тяжести теории понимания перемещались в сторону понимания процесса творчества, т. е. его теоретического осмысления. Если речь, высказывание, есть продукт творческой деятельности субъекта, до активное ее понимание требует реконструкции именно творческого процесса созидания речевого акта (созидания высказываниями вы- s оказываний)- . , Поэтому в герменевтике Шлейермахера ясно обнаруживается наряду с,,реконструированием еще один структурный момент теории понимания — момент творчества. Взаимопроникновение реконструирования и творчества,, по мысли философа, (Конституирует собой самый акт понимания- Неразрывное единство реконструирования и творчества выражает положение о том, что «любой акт понимания есть перевернутый акт речи, благодаря которому осознается, какая именно мысль лежит .в.ее .основе»17. «Перевернуть» речь — значит реконструировать ее; „реконструировать , речь — значит осуществить творческий процесс ее1 'созидания. При этом имеется в виду реконструирование акта творчества данного конкретного лица, т. е. инициатора речи (автора высказывания).

Своеобразие личности говорящего конституирует третий элемент акта понимания. Понять речь исходя из индивидуальных особенностей ее инициатора, или, как пишет Шлейермахер, «любой данный мысленный комплекс постигнуть как жизненный момент определенного человека»18,— это третий структурный момент его теорий понимания. Если в акте понимания три указанные момента неразрывно слиты, то в теории понимания (герменевтике) триединство реконструирования, творчества и индивидуальности намеренно разъединяется, и каждый из элементов исследуется обособленно и последовательно.

Поэтому в герменевтике Шлейермахера в структурном плане мы имеем дело с теорией реконструирования (посредством двух методов — дивинационного и сравнительного)19, теорией творчества и теорией индивидуальности.

Следует подчеркнуть, что концепция понимания как реконструкции творческого акта «данной речи» йсходя из индивидуальности ее «инициатора» не являла собой в полной мере личное доСтоянйе Шлейермахера. Проблема теоретического осмысления творчества и его реконструкции (т. е. воспроизведения творческого процесса) возникла впервые в романтических кругах (в рамках романтической идеологии). Романтики (Авг. и Фр. Шлегели, Новалис) бїлли первыми филологами родного языка. Они первыми пытались построить философию языка на основе исследования родного языка и речи.

Отличительная черта романтического понимания речевого акта состояла в том, что последний выступал для романтиков как творческий акт художника. Речевое высказывание в связи с этим приобретало художественную форму. Оно становилось художественным произведением и как таковое — единым целым (организмом). Понимание речи в силу этого было равнозначно ее эстетическому истолкованию.

Понять высказывание (произведение) исходя и А гій- Дйвидуальности его автора значило для романтиков понять его внешнюю художественную форму как реализацию, развертывание некоей внутренвїей ёго формы,

НО

сокрытой в глубинах творческой индивидуальности художника. Эту внутреннюю свернутую форму, т. е. сокровенный авторский замысел, они определяли так же как идею целого (высказывания, художественного произведения).

В «Характеристике „Вильгельма Мейстера"» Фр. Шлегель развивает мысль, что понять произведение — значит исходя из его внешней художественной формы реконструировать его идею (т. е. идею целого)20. Именно в этом заключается сущность понимания как реконструкции творческого процесса созидания речевого акта (высказывания или произведения). Произведение (как и высказывание) представляет собой выражение внутренне-сокровенного (идеи, замысла) в развернутой (т. е. композиционної и стилистически' обозначенной) художественной форме.

Отдельные принципы своей теории понимания Фр. Шлегель сформулировал в сочинении «Мысли н мнения Лессинга» (1804 г.)21. Приведем для иллюстрации1 следующие выдержки: «Первое условие всякого понимания, а следовательно, также понимания художественного произведения, есть созерцание целого». При этом условии понимание есть «реконструирование мышления другого вплоть до мельчайших оттенков своеобразия его целого...». «...Можно лишь тогда сказать, что какое-либо произведение, какой- либо дух понят, если могут быть реконструированы его развитие и его структура»22.

Влияние романтиков на Шлейермахера не вызывает сомнений. Мы знаем, что в берлинский период своей жизни (1797—1802 гг.) Шлейермахер бывал в романтическом кружке Фр. Шлегеля. Именно Фр. Шлегель побудил его заняться филологией и руководил этими занятиями. Вместе они собирались переводить диалоги Платона и в связи с этим усиленно размышляли над проблемами понимания, в частности над проблемой понимания «внутренней формы» платоновских диалогов и ее отношения к характеру его философствования, т, е. монизму его системы,23. 1

Поэтому! когда в Галле в 1805 г. Шлейермахер набросал план своего первого герменевтического курса, он уже был достаточно теоретически вооружен, т. е. у него уже сложился к этому времени эекиз теории понимания (в ее романтической модификации),

Именно с этой, уже новаторской позиции Шлейермахер критически изучает в Галле сочинения Эрнести и Моруса (ранее он вообще не очень-то интересовался теологической герменевтикой). В письме к Й. Кр. Гас- су, относящемся к этому времени, он подчеркивает, что «искусство понимания» есть искусство «аналитического 'реконструирования»; что «грамматическое истолкование» является односторонним и его следует дополнить «тем другим», которое «относится к искусству композиции и стиля так же, как первое к грамматике» •(т. е. психологическим истолкованием)24'. 1

Здесь, как мы видим, уже намечены контуры его герменевтики, которая наряду с грамматическим истолкованием должна включать в себя И психологическое истолкование с его направленностью на понимание художественной формы произведения. В.«Первом наброске 1809—1810 гг.» Шлейермахер называет-это истолкование «техническим», в «Компендиумном изложений 1819 г,»—«психологическим»,! или «техническим», и лишь в речах о герменевтике, произнесенных в Берлинской академии наук,в 1829 г., «психологическим» о подразделением на Техническую» и, чисто психологическую частп25. І

Следует отметить, что веб эти названия лишь приблизительно отражают сущность того, что имел в виду Шлейермахер. Вначале они могут даже ввести в заблуждение! На наш взгляд, методологически более ! правильно исследовать герменевтику Шлейермахера не в традиционном порядке — основные принципы, грамматическое истолкование, психологическое истолкование, а исходя из ее внутренней структуры, т. е. рассматривать ее как триединство теорйи реконструирования, теории творчества и теории, индивидуальности.

Шлейермахер (как! свидетельствуют! его заметки1, относящиеся к 1805 г.) с самого начала стремился придать герменевтике s научный характер, ориентируя ее на теоретическое рассмотрение индивидуального процесса языкового и художественного творчества и его реконструкции. Уже в это время (в Галле) философ отдавал себе отчет о противоположности і своей «научной» герменевтики всей предшествующей герменевтике, которая, с его точки зрения, пыталась лишь как-то обобщить результаты герменевтических * операций, Не вдаваясь в исследование самого процесса понимания.

Так, летом 1805 г. в1 письме к Э. Виллиху Шлейермахер писал: «Я чиТаю герменевтику и пытаюсь тог что до сих пор было собранием несвячанных п отчасти очень неудовлетворительных наблюдений, поднять до уровня науки, которая охватывает весь язык как предмет рассмотрения и стремится проникнуть извне в самую его внутреннюю глубину» (т. е. глубину индивидуального языкового и речевого творчества)"6.

Первые заметки Шлейермахера, относящиеся к 1805 г., им'ели решающее значение для последующего развития его герменевтического мьйпления; Именно в них (хотя' и эскизно) оЯ обосновывает новое направление в развитии герменевтики, суть которого выражает реконструкция Произведения (высказывания) исходя из индивидуальных особенностей личности автора, научное рассмотрение процесса творчества языка и художественной формы (композиции, стиля и пр.) произведения1. 1

Итак, сущность понимания для Шлейермахера есть реконструирование данной речи (произведения) как творческого йкта ее1 инициатора (автора). Задача теории понимания заключается в том, чтобы научно обосновать это реконструирование,'исходя'из природы индивидуального творческого процесса в его1 отношении к языку и художественной форме произведения (вы- ' сказывания, речи). Это понимание герменевтики, с одной стороны, резко1 расходилось с Прежней герменевтической традицией, а с другой — становилось отправной точкой для последующих герменевтических учений, развитых11 в исторической школе Ранке и Дрой- зена, в концепции 'исторической Науки Дильтея 27.