Я должен объяснить, почему я, говоря о Боге, использую местоимения мужского рода, в то время как некоторые христиане доказывают, что такое использование местоимений наделяет Бога полом и унижает женское достоинство.
Это серьезные заявления, и их следует серьезно рассмотреть. Последователи феминизма делают важное замечание, когда доказывают, что использование в описаниях Бога грамматических форм мужского рода не должно доминировать коль скоро сама Библия прибегает к женским образам (см. Числ. 11:12; Пс. 21:9-10; 72:6; 138:13; Ис. 49:15; 66:9, 13; Мф. 23:37), и использование женских образов в молитвах, конечно, обогатит наше понимание Божьей всеобъемлющей любви. Но требование исключить местоимения мужского рода в разговоре о Боге в порыве борьбы за равноправие женщин и мужчин - это тот самый случай, когда лечение хуже, чем сама болезнь. Попытка избежать использования данных грамматических форм в теологическом контексте часто заставляет нас применять странные выражения вроде «Личность Бога», что не просто неуклюже, но и теологически проблематично, ибо ставит под сомнение присутствие личностного начала в самом понятии «Бог». Особенно важно выявление личности Бога, когда мы говорим о религиях, которые этот аспект божественного отвергают. Индуистские и буддийские философы настаивают на том, что личностного Бога не существует, потому что не разделены окончательно понятия «Бог» и «вселенная». Во-вторых, попытка избежать использования местоимений мужского рода напоминает мне отзыв Стенли Хауэрваса на представление Джона Кобба о христианском прогрессивиз- ме: «Одно меня смущает в Личности Бога, изображенной Джоном Коббом, - уж слишком она прелестна». Проблема состоит в том, что понятие «Личность Бога» вмещает в себя слишком много. Употребляя это понятие, мы рискуем исказить саму идею воплощения (ведь христианский Бог - это Отец, Который послал Своего Сына умирать на кресте Пилата) и предполагаем, что можем знать о божественной сущности помимо библейской Троицы - Отец, Сын и Святой Дух. Но Писание говорит нам, что мы знаем Отца только благодаря Сыну (см. Мф. 11:27; 1 Ин. 2:23), а в Символе веры сказано, что Бог в первую очередь познается не как аморфная сущность, но как Отец. Другими словами, мы ничего не знаем о Боге, кроме того, что Он открыл Себя как Отец, Сын и Святой Дух. Мы не знаем предполагаемой божественной сущности вне Отца и Сына, не знаем о том, что можно называть Бога, не используя понятий «Отец» и «Сын». Все, что мы знаем, это то, что Бог открыл нам Свое имя как Отец, Сын и Святой Дух. И когда Писание взывает к единому Богу, оно называет Его Бог-Отец. Следовательно, Отец и Сын не просто метафоры, но буквальные имена, по сути дела - собственные имена Бога. Проблема является не только эпистемологической, но и сотериологической. Это не просто вопрос «Что мы знаем об истинном Боге?» - здесь на карту поставлено спасение. Пол Хинли- ки указал недавно, что только благодаря рассказу о том, как Отец посылает Сына и Духа, мы обретаем возможность искупления греха и спасения от смерти. Когда тринитарный язык снижен и затуманен, человек может говорить о спасении как об освобождении от притеснений властями и других форм угнетения, но не об этом виде спасения веками говорит Церковь. Если признать, что Бог триедин и ипостасями Троицы являются Отец, Сын и Святой Дух, то невозможно избежать вопроса пола, потому что слова «Отец» и «Сын» явно указывают на пол. Те, кто придерживается тринитарного языка, но отказывается использовать местоимения мужского рода, должны признать это. Поскольку они хотят защитить свое мнение о том, что Бог не имеет пола, они должны избегать местоимений мужского рода, но когда они будут использовать понятия «Отец» и «Сын», предполагающие наличие пола, им придется объяснять, что это предположение относительно, если принять во внимание транс цендентность Бога. И все же это аргумент, который не слишком отличается от моего: я использую язык, оперирующий категорией мужского рода, чтобы люди могли понимать меня. Однако откровение Троицы показывает, что ее мужские образы радикально отличаются от традиционного стереотипа (как это доказывает Гаррет Грин). Следовательно, при сохранении тринитарного языка те, кто избегает употребления местоимений мужского рода, имеют те же теологические проблемы, что и использующие местоимения мужского рода. Проблема рода не может быть разрешена лингвистически, без проникновения в самое сердце христианской веры. Только отказавшись от тринитарного языка, мы можем решить проблему пола, но тогда мы получим Бога, совершенно отличного от Иисуса Христа. Использование местоимений мужского рода при описании христианского Бога необходимо, потому что Бога нельзя истинно познать отдельно от Его откровения во Христе. По выражению Лютера, пытаться узнать Бога вне историчности Сына и Его креста значило бы выстраивать «теологию славы».
Точно так же, избегая местоимений мужского рода, мы предполагаем, что знаем Бога вне откровения о том, что Бог - это Отец Сына. Следовательно, употребление этих местоимений не может быть отменено. Они не являются вымышленным человеческим ответом на неизъяснимый религиозный образ, это Божьи имена, данные людям Самим Богом. Сами имена содержат весь рассказ о триедином Боге. Избегать их значило бы косвенно предположить, что Бог не открывал себя как Отец Сыну или, по крайней мере, что это не имена, Данные Богом. Значит ли это, что Бог мужчина? Конечно, нет. С этим всегда соглашались лучшие служители Церкви. «Никто и никогда во всей заслуживающей доверия исповедальной традиции не рассматривал слово Отец, используемое в разговоре о Боге, с каким бы то ни было физиологическим подтекстом. Уже каппадокийцы продвинулись настолько далеко, что признали: Отцовство и Сыновство в Боге не имеет никакого отношения к Богу». Должны ли мы что-то делать с искажением понимания Бога и угнетением женщин, которое усугубило это искажение? Да, но решение состоит не в отрицании имен и местоимений мужского рода, а скорее в исправлении искаженного прочтения текстов, предполагающих грамматическое употребление мужского рода. Это включает в себя исправление предположения метафорической теологии (согласно которой весь язык, описывающий Бога, метафоричен и может быть изменен без всякого искажения смысла), что тринитарный язык просто проецирует тривиальное понимание Отца и Сына на триединого Бога. Но библейские авторы предполагали, что постижение Бога происходит не снизу вверх, а нисходит сверху вниз. Павел в Послании к Ефесянам пишет, что все отцовство на земле берет свое имя и начало из Отцовства Бога (Еф. 3:15). Та же самая динамика, согласно Клайву Льюису, прослеживается в божественном Сыновстве: «Божественное Сыновство является, так сказать, пространственным образом, проекцией которого на двумерную плоскость будет биологическое сыновство». Другими словами, мы должны выстраивать модель отношений отцов и сыновей по образцу Троицы, данной нам в откровении, а не понимать Троицу в свете нашего опыта семейных отношений. Гаррет Грин доказывает, что другим недостатком метафорической теологии является ее тенденция рассматривать метафоры атомистически, вне контекста. Если мы обратимся к истории Отца и Сына, то увидим, что Бог весьма отличается от того образа, который подвергается нападкам со стороны противников использования в разговоре о Нем местоимений мужского рода. Этот Бог не держит в запасе мощь своей ревности. Он не бьет Свою неверную жену, как муж, но кричит от боли, как обманутый любовник, и удваивает свои усилия, чтобы вернуть ее. Как Отец, он не щадит Своего собственного Сына, но отдает Его всем нам. Как Сын, Он не заявляет претензий на власть и управление Своими вассалами, но опустошает Себя, принимая вид раба, и унижает Себя смертью на позорном кресте. Как Дух, Он вводит нас в мистическое Тело Христа, в котором нет ни раба, ни свободного, ни мужчины, ни женщины. Как Царь, Он не изолирует Себя в небесном великолепии, но хочет пребывать со Своими людьми, вытереть каждую слезу на их глазах и увести их от всего, что угнетает их, даже от самой смерти. В заключение Грин пишет: Каждый, кто заявляет, что метафоры с использованием мужского рода... «оскорбительны для женщин», интерпретирует их вне контекста, рассматривая их скорее как изолированные фразы, нежели интегральные элементы живого рассказа. Согласно Эллен Черри, мужчины, оскорбляющие женщин, имеют извращенные представления об Отцовстве и Сыновстве, которые могут быть исправлены верным пониманием Троицы: «Если мужчина, понимая божественное значение Отцовства и Сыновства, отождествляет мужественность с силой, которая побуждает его проявлять собственные дурные наклонности: контролировать, угнетать, применять насилие против других для того, чтобы поддерживать собственное ощущение власти, то он манипулирует христианской доктриной Троицы, идеей воплощения, властью Христа и надеждой на воскресение». Следовательно, принижая тринитарный язык, мы лишаем Церковь «основных моделей» исправления этих искажений. Поэтому, говоря о Боге, я использую местоимения мужского рода для того, чтобы не отвлекать читателей от библейского рассказа, который один только открывает истинного Бога, Который не имеет никакого отношения ни к патриархальности, ни к культурному прогрессу. Он выше наших представлений о том, что Бог - имеет пол. В этой книге я пишу все местоимения мужского рода, относящиеся к Богу, с прописной буквы для того, чтобы выделить бесконечную качественную разницу между Ним и всеми человеческими отцами и сыновьями, с одной стороны, и божественным Отцом и Сыном - с другой, а также чтобы выделить божественное имя со всем возможным почитанием.