ВЕЛИКИЙ ПАСТЫРЬ

Да будет убо дух, иже в тебе, сугуб во мне...
(4 Цар. 2,9).
Всем вам, братие, хорошо известно, когда, кем и при к3'

обстоятельствах произнесены были эти знаменательные слова. Как благовременно, казалось бы, повторить эту дивную пророческую мольбу в настоящие минуты нашего молитвенного церковного предстояния, как удивительно подходит она к тому редкому случаю, который собрал нас всех сюда и духовно объединил сегодня под священною сенью этого благолепного храма! Сорок дней протекло с той печальной минуты, как изволением Промысла Божия порвалась последняя драгоценная нить земной жизни любимца народного, высокочтимого Кронштадтского пастыря отца Иоанна Ильича Сергиева, сорок дней, как отлетела в мир покоя, к Престолу Царя Царей, кристально-чистая, светлая, праведная душа великого избранника Божия — „в духе и силе Илииной”, ревнителя чести и сЛавы имени Божия. Велика и неутешна скорбь всей православной русской семьи, печалью разбиты сердца десятков тысяч людей, видевших в „батюшке” дивное преображение силы Божией, прибегавших к нему и в „лихую годину” народной жизни и в печальные или радостные минуты своего частного существования. Чувство какой-то сугубой оставленное™, покинутости, духовной осиротелости, жгучее сознание невознаградимой утраты камнем тяжелым давит в груди... Не стало того, что был и оставался для множества лиц путеводной звездой в течение более чем полвека, кто без рекламы, без пропаганды, без всяких лживых и косвенных средств завоевал себе прочные симпатии везде и всюду, от царских палат и до последней убогой лачуги. Умер, оставил нас сирыми подлинный властитель духа сотен и тысяч людей, умевший приближаться к душе простого русского человека и смело, уверенно, плодотворно шедший навстречу человеческому страданию. Скошен безжалостным серпом смерти великий человек наших дней, к слову которого привыкли прислушиваться люди самого разнообразного состояния, духовно объединявший в себе знатных и незнатных, богатых и бедных, ученых и неученых, аристократов и простецов. Сошел в сырую могилу носитель великого христианского духа, разгонявший душевный мрак „несчастных и падших” путников жизни, заблудшихся среди бела дня и потерявших понимание окружающего. Отошел в вечность Дерзновенный драгоценный молитвенник, пламеневший, как Серафим, у Престола Божия.
Угас богоизбранный пастырь, стяжавший себе право на сторическое бессмертие; не стало могучего возбудителя со- ести народа, его религиозных стремлений, лучших дум,

чувств и надежд, не стало живого носителя и проповедника идеалов жизни, общего молитвенника, целителя, общего советника, общего „отца-батюшки”. Мы лишаемся одного из твердых духовных отцов и наставников, лишаемся непоколебимого адаманта веры, нравственности и православно-русского здравомыслия, светоча русского Православия.
И нам слишком мало поэтому склониться только в чувстве глубокого умиления пред дивной красотой недюжинной личности пастыря Божия, пред всем необъятным величием его духовного подвига, мало заплакать слезами канувшей в вечность возможности живого непосредственного общения с ним. Нет, нам нужно сделать гораздо больше. Нужно здесь, теперь же постоянно воскрешать в себе претворять в себя, дивный образ почившего, нужно дать обещание постоянно помнить нелицемерную твердость и цельность его христианского исповедания, в котором не было никаких отступлений и уклонений в сторону, которое не льстило пороку, не облекало в красивые наряды лжи, не раздражало дурных инстинктов толпы. Нужно всесторонне исследовать и осветить все сохранившиеся сведения о жизни и деятельности великого пастыря, научно разобраться в оставленных им вековечных памятниках его жизни, его усердия и трудов, в богатом глубоком наследии его великого, апостольски-миссионерского духа, который не знал личной жизни и в стремительном порыве любви и сострадания хотел обнять всех людей, всю вселенную, очищая всех молитвенным пламенем, вознести к Престолу Христа. Пусть во весь рост станет пред людьми этот величавый отец народа, выслушавший покаяние миллионов людей, находившийся у постели тысяч больных и умирающих, успокоивший многие множества трудящихся и обремененных, печальник скорбящих, друг и покровитель детей, кормитель сирых и бедных, врач больных, учитель заблудших, этот настоящий пастырь Христов. Пусть станет ясно для нас, где, в чем заключается тайна обаяния этой великой личности, почему не влияла на него пресловутая среда, в чем секрет его жизни.
Не скоро, разумеется, будет подведен итог и сделано заключение ко всей, ныне исторической, жизни и деятельности почившего великого пастыря, как подвергнуть анализу сокровеннейшие тайники души человеческой, полные загадочных и таинственных сил. Но и теперь, кажется, можно сказать, что основным чувством души почившего, сообщавшим настроение его духу и определявшим его дела, слова, помышления,
была живая вера в Христа Спасителя и Его учение, благоговейное проникновение этим учением, ставшим его родною и вечной стихией, а не мертвою формулою, буквою, не простым И холодным знанием только, как у множества современных людей.

„Из этого бесконечно глубокого источника он почерпал и свою удивительную любовь ко всем людям, и дар молитвы, и дар врачевания разных недугов. Отец Иоанн мог сказать вместе с Апостолом, что „уже не он живет, но живет в нем Христос”, живет как отвлеченное начало, не как сумма известных правил, не как простое историческое воспоминание, а как живая личность, как Богочеловек. Он как бы утратил свое индивидуальное бытие, свою душу. Его душа как бы погрузилась в дух Христа и перестала существовать отдельно. Весь мир видимых и невидимых явлений для него распался на два отдела: мир Христа и мир антихриста, мир добра и зла. В его жизни не стало ни одной минуты, когда бы можно было служить кому- либо другому, кроме Христа. Вся его жизнь проходит пред лицом Бога. Все для Бога и в Боге, ничего — без Бога и не для Бога” (епископ Евдоким). Здесь мы выносим новые для себя уроки, которые следует твердо помнить вместе всем служителям возрождения. Не говорит ли, в самом деле, почивший всем целокупным подвигом своей жизни, что возрождение ог- падших, раскаяние грешных, умягчение злых сердец, смирение гордых душ, одним словом, то чудное изменение человека, раскрытие его внутренней красоты, свидетелями которой бывают пастыри-проповедники, достигается не иначе, как путем самораспятия, отречения, умирания для своей личности отъединенной жизни? Насколько в ежечасных страданиях измученного скорбящего сердца вымирает естественная жизнь проповедника или пастыря, настолько лишь насаждается жизнь духовная в пастве, во исполнение слов Христовых: »Егда вознесен буду от земли, вся привлеку к себе” (Ин. 12, 32). »Мир,— говорит один глубокий мыслитель, — не будет привлечен ко кресту, но он будет привлечен к распятию. Картина страшного распинания, представленная в пламенных словах священнослужителя, всегда будет сильна для воздействия и обращения массы”. Не учит ли нас, с другой стороны, почивший пастырь Кронштадтский, что наша собственная богословская работа, наши успехи в постижении христианской Истины более всего зависят от силы личного нашего проникновения духом Христовым, от силы нашего стремления ус- тРоять свою жизнь в свете вечности? „Плох тот богослов, тот
пастырь, тот проповедник, который, трактуя о божественном мире, ни разу не воспарил собственным духом к этому миру, не почувствовал на собственном существе соприкосновения с благодатною силою христианства, ее проведения во с тайнами вечности”[§§]. И вот пред нами вырастает задача более глубокого личного проникновения во внутреннее существо наше. Вместе с тем выступает очевидность того, что высшая богословская школа не должна заниматься только теоретической разработкой богословских проблем, но должна являться центром, в котором сосредотачивалась бы и била живая мощная струя деятельной христианской жизни, местом, в которое направлялись бы и из которого в разные стороны расходились бы живительные течения истинно христианской жизнедеятельности. Христианская истина о человеке должна быть выявлена человеком в процессе его жизни.
Если эти высокие мысли и чувства мы вынесем сегодня отсюда с серьезным намерением провести их в жизнь, это будет самым лучшим неложным свидетельством нашего искреннего благоговения и глубокого преклонения пред подвигом жизни почившего. Не слез и сожалений ждет от нас наш преставившийся учитель жизни,— у таких гробов и могил можно плакать только о живых, но не об умершем; как верный раб, свято исполнивший свой урок и уже здесь, на земле, в своих подвигах религиозных черпавший радость духовную от духовной и вечной жизни, он вошел, уповаем, в тихую, желанную, надежную пристань и уже слышит блаженный глас: „Добрый рабе, благий и верный, вниди в радость Господа Твоего”. Нас почивший призывает не к слезам, а к подражанию, он зовет нас идти тем же путем, каким и он прошел пред нами, зовет к неустанному труду на порученном поприще, дает нам пример беззаветной до самораспятия преданности ниспосланному нам великому служению просвещения и обновления людей светом Христовой истины. Запомним же, возлюбленные бра- тие, этот пример и, укрепив в наших сердцах готовность подражать ему по мере возможности, помолимся усердно, да пошлет Господь в Бозе почившему верному и праведному рабу Своему вечный покой в невечернем Царствии, идеже сияет незаходимый свет лица Божия. Вечная память и нескончаемое блаженство да будут твоим уделом, приснопамятный и досто- блаженный молитвенник и пастырь-учитель русской земли! Дух твой, ярко сиявший и в жизни твоей и в славном отшест-

*

4

Дорогой батюшка отец Иоанн Кронштадтский.

рии твоем, да отобразится и в нас, скорбно взирающих на удаление твое в лучший мир, если и не сугубо, как Илиин в Елисее, то хотя по мерности нашей. Аминь.
Епископ Таврический Алексий

<< | >>

↑

Источник: Святой праведный Иоанн Кронштадтский. В мире молитвы. 1994

Еще по теме ВЕЛИКИЙ ПАСТЫРЬ:

- Адвайта - Атеизм - Буддизм - Зарубежная художественная литература - Индуизм - Ислам - История религий - История церкви - Православие - Протестантизм - Религии разных народов - Религиозная литература - Религиозные деятели - Религия и наука - Священные тексты - Теология (Богословие) -