§ 1. Примирение с потерпевшим как категория уголовного права

В начале нашего исследования необходимо определиться с понятийным аппаратом, а именно - с субъектным составом акта "примирения с потерпевшим" в уголовном праве.

Закон в ст. 76 УК РФ говорит о примирении потерпевшего и лица, совершившего преступление.

В современной литературе наиболее часто встречается позиция, согласно которой потерпевший - это любой человек, в отношении которого совершено преступление и которому в результате этого причинен либо мог быть причинен моральный, физический или имущественный вред.[3]

Мы абсолютно согласны с признанием того, что любой человек (вне зависимости от возраста, психического состояния и иных факторов) может быть потерпевшим в уголовном праве. Тем не менее, полностью согласиться с приведенным определением потерпевшего нельзя по следующим соображениям.

Мы также солидарны с позицией о том, что характеристикой причиняемого потерпевшему вреда должна быть его объективная реальность, а не потенциальность.

Однако, по мнению ряда авторов, исключение из этого могут составить только те преступления, которые причиняют только моральный (психологический) вред потерпевшему (клевета и оскорбление) - в этом случае сама преступность деяния зависит от оценки потерпевшего, а уголовное преследование может осуществляться лишь по его заявлению[4] (ст. 27 УПК РСФСР 1960 г.; ч. 2 ст. 20 УК РФ 2001 г).

Что же касается таких дел частного обвинения, как умышленное причинение легкого вреда здоровью и побои (ст.ст. 115, 116 УК РФ), то нежелание потерпевшего возбуждать уголовное преследование вовсе не говорит об отсутствии причиненного вреда (в данном случае - физического).

Исходя из данной позиции, этими авторами указывается, что лицо должно считаться в материально-правовом смысле потерпевшим от названных преступлений (т.е. относимых в уголовном процессе к делам частного обвинения) и в случае, когда оно не инициирует уголовный процесс.

Мы считаем, что в делах "частного обвинения" совсем по-другому видится место и роль потерпевшего в рамках уголовного правоотношения в целом, и подробнее на этом вопросе мы остановимся в третьем параграфе данной главы.

В любом случае, сам феномен уголовной ответственности лица, совершившего деяние, возможен в силу презумпции материального правоотношения ответственности.

Под данной презумпцией в литературе понимается предположение, согласно которому любой человек, достигший возраста уголовной ответственности и являющийся вменяемым, может совершить любой акт поведения, в том числе - и преступный.[5]

Однако, на момент совершения какого-либо общественно опасного деяния последнее нельзя назвать преступлением. И не потому, что отсутствует обвинительный приговор суда, а по потому, что лицо, совершившее деяние, может не являться субъектом преступления (в силу малолетнего возраста, невменяемости и пр.)

Тем не менее, вред, причиненный таким деянием, остается вредом, и, следовательно, потерпевший продолжает оставаться таким же. Поэтому более верным в материально-правовом смысле будет определение потерпевшего как лица, которому причинен тот или иной вред общественно опасным деянием, а не обязательно преступлением.

Однако, примирение, согласно статье 76 УК РФ, возможно только между лицом, совершившим именно преступление, и потерпевшим именно от преступления. Поэтому субъектом примирения может быть не просто жертва общественно опасного деяния, а потерпевший в традиционном его понимании.

Общепринято, что потерпевшим в уголовном праве может быть "лицо". Закон не раскрывает, о каких лицах идет речь. Очевидно, что, в первую очередь, подразумеваются физические лица. Нельзя согласиться с позицией, согласно которой потерпевшими могут являться только граждане.[6]

Достаточно указать, что при таком субъектном понимании потерпевшего грубо нарушается конституционный принцип равенства всех перед законом.[7] При данном подходе вообще будет исключена фигура потерпевшего в тех преступлениях, когда вред причиняется лицам без гражданства.

Мы считаем, что формальное ограничение круга потерпевших только гражданами (как России, так и иностранных государств), по сути вводит своеобразную кастовую градацию, что безусловно недопустимо, ибо законные права и интересы всех людей в равной степени должны охраняться Конституцией РФ и законодательством.

Следовательно, потерпевшим от преступления может быть любое физическое лицо вне зависимости от гражданства. Такой человек как личность юридически должен характеризоваться правоспособностью и дееспособностью.

Как известно, общая правоспособность лица "возникает в момент его рождения и прекращается смертью" (ч. 2 ст. 17 ГК РФ). Именно в силу этого любой человек может являться потерпевшим, вне зависимости от возраста, физического либо психического состояния и всех иных качеств.

С другой стороны, отраслевая правоспособность, означающая способность быть тем или иным участником уголовного правоотношения, является производной от общей правоспособности. И здесь, если буквально толковать закон, надо признать, что отраслевая правоспособность, выражающаяся в возможности быть потерпевшим, принадлежит абсолютно любому лицу.

Иное дело, что реализация отраслевой правоспособности осуществляется через наличие у потерпевшего вменяемости, то есть способности лица своими действиями приобретать и осуществлять права, создавать для себя обязанности и исполнять их.

Законодательство в первую очередь связывает возникновение вменяемости с возрастом. Если, согласно ч. 1 ст. 21 ГК РФ, дееспособность в полном объеме наступает по достижении лицом восемнадцатилетнего возраста, то ст. 20 УК РФ связывает вменяемость как качество физического лица с достижением 16-ти летнего возраста, а по некоторым преступлениям - с 14-ти летнего возраста.

Но эти предписания Уголовного закона касаются признаков лица, совершившего общественно опасного деяния.

"Терпеть" же от преступления может каждый, вне зависимости от возраста и вменяемости. Другое дело, что самостоятельно отстаивать свои принадлежащие от рождения права такое лицо до достижения определенного возраста не может (в этом находит выражение постоянная дилемма между право- и дееспособностью лица).

Нередко адресат причинения конкретного вреда обычно определен в норме Особенной части. Именно по этому противоречащей действующему Закону представляется высказанная точка зрения о том, что указываемые в ряде статей УК РФ "близкие" лица (ст.ст. 295, 317 УК РФ и др.) либо "иные лица" (ч. 1 ст. 131 УК РФ и др.) не являются потерпевшими от данных преступлений.

Говоря о возможности признания малолетних и невменяемых лиц потерпевшими в уголовном праве, подчеркнем, что именно по этой причине уголовно-процессуальный закон говорит о необходимости наличия законного представителя малолетнего либо невменяемого потерпевшего.

Однако, далеко не каждое лицо, не достигшее определенного возраста, не может самостоятельно реализовывать свои права и в рамках уголовного права.

Во-первых, это относится к несовершеннолетним, вступившим в брак. Согласно ч. 2 ст. 21 ГК РФ, такие лица считаются полностью дееспособными, в том числе и при расторжении брака (кроме случаев признания брака недействительным).

Кроме того, законодательству известна эмансипация несовершеннолетнего, то есть объявление органом опеки и попечительства либо решением суда лица, достигшего шестнадцати лет, полностью дееспособным, если он работает по трудовому договору, в том числе по контракту, или с согласия родителей, усыновителей или попечителя занимается предпринимательской деятельностью (ст. 27 ГК РФ).

Думается, что признание в гражданском порядке несовершеннолетнего полностью дееспособным должно создавать его полную уголовно-правовую дееспособность, то есть такое лицо должно осуществлять свои права и обязанности в качестве потерпевшего самостоятельно не только в рамках уголовного процесса, но и, а для нас это наиболее важно - и в рамках уголовного права.

В целом же несовершеннолетние считаются частично дееспособными.

Представляется, что подростки в возрасте 16-17 лет могут иметь право самостоятельно осуществлять свои права и обязанности в качестве потерпевших, хотя бы в силу того, что общий возраст наступления уголовной ответственности определен в ст. 20 УК РФ в шестнадцать лет.

И если такое лицо несет уголовную ответственность, то надо признать его право на самостоятельное осуществление материальных прав и обязанностей в качестве потерпевшего.

В частности, это касается возможности такого лица, будучи потерпевшим, изъявлять свою юридически значимую волю именно в уголовном праве. Так, например, если такое лицо как потерпевший даст свое согласие на примирение с причинителем вреда, то, при соблюдении всех остальных условий, допускается применение ст. 76 УК РФ как материально-правового основания освобождения от уголовной ответственности.

Второй критерий дееспособности – это вменяемость, определяемая как способность лица отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими.[8]

Невменяемое лицо, то есть лицо, которое не может отдавать себе отчет в своих действиях или руководить ими вследствие хронической душевной болезни, временного расстройства душевной деятельности, слабоумия или иного болезненного состояния вне зависимости от возраста, не может быть признано дееспособным. Уголовно-правовые интересы такого потерпевшего вправе представлять законный представитель.

Наличие какого-либо физического недостатка не должно расцениваться как основание ограничения дееспособности.[9] По сути дела, наличие законного представителя у таких потерпевших, является своеобразным способом решения проблем технического плана, но отнюдь не материально-правового.

Так как потерпевшим от преступления может быть любое физическое лицо, то, в случае невменяемости или малолетнего возраста последнего, правом на примирение в материально-правовом плане оно обладать не может.

Любое волеизъявление таких лиц в уголовном праве не влечет за собой юридически значимых последствий (как не расценивается преступлением любое из возможно совершенных ими общественно опасных деяний).

Могут ли в уголовном праве опекуны, попечители и законные представители (в целом) таких потерпевших обладать правом на примирение с лицом, совершившим преступление?

Если в гражданском праве возможно осуществление прав посредством института представительства (в первую очередь, законного, а не договорного), то современное российское уголовное право данного института не знает.

Поэтому на текущий момент можно утверждать, что законный представитель малолетнего либо невменяемого потерпевшего не может осуществлять его материальные права, а, следовательно, и быть субъектом примирения согласно положениям ст. 76 УК РФ.

Тем не менее стоит обратиться к зарубежному опыту - ведь в странах как романо-германской, так и общей системы права, в которых институт примирения с потерпевшим имеет гораздо более глубокие корни, субъектом примирения ("прощения") может быть законный представитель таких потерпевших. Возможно, что отечественное уголовное законодательство будет эволюционировать в этом направлении.

Для нас гораздо более важным представляется вопрос о возможности юридического лица быть потерпевшим от преступления, и, следовательно, вопрос о его признании субъектом примирения.

В соответствии с ч. 1 ст. 48 ГК РФ, юридическим лицом признается организация, которая имеет в собственности, хозяйственном ведении или оперативном управлении обособленное имущество и отвечает по своим обязательствам этим имуществом, может от своего имени приобретать и осуществлять имущественные и личные неимущественные права, нести обязанности, быть истцом и ответчиком в суде.

Может ли быть причинен вред юридическому лицу общественно опасным деянием? О причинении физического вреда, конечно, речь не идет. Но вред имущественный или причинение ущерба деловой репутации юридического лица вполне возможны.

Приведем примеры.

О вреде имущественном много говорить не следует – достаточно опять-таки вспомнить о всевозможных хищениях, которое причиняет безусловно имущественный вред собственнику – юридическому лицу.

Но только ли имущественным вредом исчерпывается возможность неблагоприятных последствий, причиненных преступлением юридическому лицу?

Представим, что в каком-либо ресторане происходит умышленное причинение вреда здоровью одному из посетителей. Можно ли считать, что репутации заведения причинен вред, даже если отсутствует вред имущественный? Представляется, что да. Страдает юридическое лицо – ведь такое заведение навряд ли будет пользоваться былой популярностью.

Подчеркнем, что нас в этой ситуации интересует не упущенная выгода ресторана, а ущерб его деловой репутации (а в итоге эти два момента неразрывно взаимосвязаны).

Конечно, само юридическое лицо не может защищать свои права непосредственно. Но являться потерпевшим в уголовном праве может вполне.

Исходя из гражданского законодательства, юридическое лицо должно характеризоваться прежде всего правоспособностью, которая возникает в момент его создания и прекращается в момент завершения его ликвидации (ч. 3 ст. 49 ГК РФ). Правоспособность юридического лица понимается как возможность иметь права, соответствующие целям деятельности, предусмотренным в его учредительных документах, и нести связанные с этой деятельностью обязанности.

Так как юридическое лицо считается созданным с момента его государственной регистрации (ч. 2 ст. 51 ГК РФ), то осуществление прав в качестве потерпевшего возможно только при наличии такой регистрации.

Мы считаем, что юридическое лицо вполне может считаться потерпевшим от преступления. Такое лицо должно характеризоваться гражданской правоспособностью. Осуществление прав и обязанностей юридического лица возможно лишь опосредованно - через представителя.

Более того, в силу ряда прямых указаний УК России, нарушение законных прав и интересов может иметь место при совершении общественно опасного деяния как в отношении физического, так и юридического лица.

Это еще раз подтверждает наше предложение о признании за юридическим лицом статуса потерпевшего в уголовном праве.

Примечательно, что новый УПК РФ 2001 года в качестве потерпевшего от преступления признает не только физическое лицо, но и юридическое лицо в случае причинения преступлением вреда его имуществу и деловой репутации.[10]

В силу непризнания отечественным Уголовным законом за юридическими лицами субъектного статуса как такого, возникает проблема о возможности примирения, если вред причинен правам и интересам юридического лица.

Мы считаем, что потерпевшим в уголовном праве должно признаваться не только физическое, но и юридическое лицо, которому преступлением причинен моральный или материальный вред. В последнем случае права и обязанности потерпевшего осуществляет представитель юридического лица.

Таким образом, в случае, когда потерпевшим от преступления является юридическое лицо, субъектом примирения может быть представитель такого юридического лица.

На наш взгляд, обычно таким представителем является руководитель юридического лица. Но, исходя из положений гражданского законодательства, таковым может быть и коммерческий представитель: в соответствии со ст. 182 ГК РФ, полномочия коммерческого представителя могут быть основаны на доверенности, указании закона либо акте уполномоченного на то государственного органа или органа местного самоуправления. При этом действия коммерческого представителя (равно как и законного) непосредственно создают, изменяют и прекращают права и обязанности представляемого (т.е. собственно потерпевшего юридического лица).

По изложенным соображениям мы предлагаем расценивать в качестве субъекта примирения любого представителя юридического лица, имеющего право на представление интересов последнего в соответствии с Гражданским законодательством России.

Второй примиряющийся субъект, согласно ст. 76 УК РФ, - это "лицо, совершившее преступление".

В науке уголовного права общепризнанно, что лицом, совершившем преступление, признается лицо, подлежащее уголовной ответственности за совершенное им деяние. Исходя из понимания Уголовного закона, можно утверждать, что такое лицо есть никто иной как субъект преступления - а именно то лицо, в деянии которого установлены все признаки состава определенного преступления, и которое может нести уголовную ответственность.

Данный вывод подтверждается очевидно тем, что освобождать от уголовной ответственности можно только лицо, которое может ей подлежать - то есть субъекта преступления.

Субъекту преступления как элементу состава преступления в российском уголовном праве уделяется значительное внимание. Наличие признаков, характеризующих субъекта преступления, обосновывает возможность привлечения лица к уголовной ответственности и, в нашем аспекте - освобождения такого лица от уголовной ответственности. Сюда относятся только те особенности субъекта преступления, которые имеют значение для решения вопроса о привлечении лица к уголовной ответственности.

Для того чтобы признать лицо субъектом преступления, необходимо установить, что именно это лицо совершило преступление.

Лицо считается совершившим преступление, если оно лично, собственными силами (в том числе с использованием сил природы, домашних и диких животных, технических механизмов и т.п.) осуществило общественно опасные действия (бездействие), образующие состав определенного вида преступления.

Лицо является субъектом преступления и в том случае, если оно для достижения преступного результата использовало в качестве орудия преступления поведение невменяемых лиц, малолетних, а также лиц, не осознававших действительное значение совершаемых ими действий.

Субъектом преступления признаются как исполнители, так и все другие соучастники преступления (организаторы, подстрекатели, пособники). Субъекты преступления это не только лица, совершившие оконченные преступные деяния, но и те лица, которые виновны в уголовно наказуемой предварительной преступной деятельности (приготовления и покушения).

Уголовно-правовые признаки субъекта преступления обладают некоторыми специфическими особенностями по сравнению с признаками состава, характеризующими объективную и субъективную стороны преступления. Признаки субъекта преступления сравнительно немногочисленны. В этом, в частности, проявляется принцип равенства всех граждан перед законом (ст. 4 УК РФ).

Российское законодательство не дифференцирует уголовную ответственность лиц в зависимости от их расовой, национальной принадлежности, сословия, профессии. Индивидуальные особенности личности преступника оказывают довольно ограниченное влияние на уголовно-правовую квалификацию совершенного им общественно опасного деяния.

Субъектом преступления по российскому уголовному праву может быть только физическое лицо - человек. Совершенное от имени юридического лица то или иное преступление не делает его субъектом преступления.

Отечественное уголовное право продолжает исходить из классического принципа личной ответственности виновного в совершении преступления.

Однако, как справедливо указывалось в литературе, развитие научно-технического и социального прогресса заставляет нас отказываться от многих привычных представлений.

В частности, одной из проблем уголовно-правового регулирования является экологическая проблема и способы правового реагирования на нее.[11]

Примечательно, что по пути признания юридических лиц субъектами ответственности в настоящее время идет административное право России.[12] В теории уголовного права возможность признания юридических лиц стала обсуждаться с начала 90-х годов,[13] а один из проектов УК России предусматривал данное положение.[14]

Однако, УК РФ 1996 года остался на прежних позициях. На наш взгляд, данная проблема должна быть разрешена в пользу признания за юридическими лицами возможности нести уголовную ответственность. Это вызвано потребностями времени и соответствует целям уголовной политики, сформулированным в ст. 1 УК РФ. Более того, придание юридическим лицам статуса субъекта уголовной ответственности будет соответствовать задаче сближения и унификации уголовного законодательства развитых стран.[15]

В то же время законодательством ряда зарубежных стран допускается уголовная ответственность и юридических лиц, а следовательно, и признание за ними статуса субъекта преступления.

Положения о возможности наступления уголовной ответственности юридических лиц были впервые сформулированы в странах общей (англосаксонской) системы права. В § 16 Раздела 18 Свода законов Соединенных Штатов Америки ("Преступления и уголовный процесс") указывается на то, что за федеральные преступления уголовной репрессии должны подвергаться "организации", причем сам этот термин означает "какое-либо лицо, кроме физического лица".[16]

Уголовная ответственность юридических лиц стала допускаться и в государствах континентальной системы права, в которых ранее традиционно уголовному преследованию могли подвергаться только физические лица.

Так, например, ст. 121-2 Уголовного кодекса Франции 1992 года указывает, что юридические лица подлежат уголовной ответственности за преступные деяния, совершенные в их пользу органами или представителями юридического лица. При этом, уголовная ответственность юридических лиц не исключает таковую для физических лиц - "исполнителей или соучастников тех же самых деяний".[17]

Как бы то ни было, в действующем УК РФ предусмотрена возможность наступления уголовной ответственности только для физических лиц.

Исходя из положений головного кодекса РФ, субъектом преступления может быть или гражданин России, или лицо без гражданства, или иностранный гражданин. Согласно ст. 11 и 12 УК РФ все лица, совершившие преступление на территории Российской Федерации, подлежат ответственности по уголовному закону РФ.

Граждане РФ, совершившие преступление вне пределов Российской Федерации, а равно лица без гражданства, постоянно проживающие в Российской Федерации, подлежат уголовной ответственности по УК РФ, если совершенное ими деяние признано преступлением в государстве, на территории которого оно было совершено, и если эти лица не были осуждены в иностранном государстве.

Иностранные граждане и лица без гражданства, не проживающие постоянно в Российской Федерации, совершившие преступление вне пределов Российской Федерации, подлежат уголовной ответственности по Российскому уголовному закону, если преступление направлено против интересов Российской Федерации, и в случаях, предусмотренных международным договором Российской Федерации, если они не были осуждены в иностранном государстве и привлекаются к ответственности на территории Российской Федерации.

Надо отметить, что по мнению некоторых ученых субъект преступления вряд ли может включаться в состав наряду с другими его элементами, потому что субъект "творит", выполняет состав преступления, а не является его "частью". И, следовательно, искать наличие целого в том, что само является только признаком или элементом, составной частью этого целого значит противоречить здравому смыслу.

Состав преступления, разумеется, описывает деяние, но не только его. Состав преступления характеризует преступление как особый юридический факт, с наступлением которого закон связывает возникновение уголовно-правовых отношений.

При этом в описании указанного факта могут использоваться самые различные обстоятельства, бесспорно находящиеся за пределами собственно деяния.

Конкретный состав может содержать указание на такие обстоятельства места (поле сражения, пограничная зона, жилище, взрывоопасное предприятие и т.п.) и времени (военное время), которые бесспорно лежат за пределами самого поступка человека, образуя как бы фон, на котором развертывается событие, но столь же бесспорно оказывают влияние на его социально-правовую природу и именно поэтому используются законодателем в качестве признаков состава преступления.

Таким образом, приведенная аргументация сторонников исключения из состава преступления признаков, характеризующих субъекта преступления, вряд ли состоятельна.

Хочется отметить, что А.Н. Трайнин, считавший ошибочным отнесение вменяемости и достижения установленного законом возраста уголовной ответственности к учению о субъекте преступления, включил вменяемость в понимание действия как элемента объективной стороны состава преступления, поскольку чтобы ни предпринимал душевно больной хранил оружие, уничтожал имущество, наносил ранение он не действует в уголовно-правовом смысле.[18]

Как бы то ни было, действующий Уголовный закон называет только два признака общего субъекта преступления как физического лица - его возраст и вменяемость. Кроме этого, во многих составах преступлений предусмотрено наличие специального субъекта - то есть лица, обладающего кроме вышеназванных каким-либо (какими-либо) специально указанным в статье Особенной части признаком (признаками).

Субъект преступления "появляется" в момент, когда им совершено преступное деяние - вне зависимости от того, будут ли в дальнейшем приняты к такому лицу какие-либо уголовно-правовые санкции или нет.

Но если предполагаемый преступник появляется с момента совершения правонарушения, то и потерпевшее от преступления лицо тоже должно появиться с момента совершения деликта.

Следовательно, возможность примирения данных лиц начинает существовать с момента совершения преступления, вне зависимости от процедурных рамок уголовного преследования.

Соответственно предлагается субъектный состав примирения определить как, с одной стороны, субъект преступления ("лицо, совершившее преступление"), а с другой - потерпевший от преступления и (или) представитель юридического лица, потерпевшего от преступления.

Теперь необходимо рассмотреть понимание примирения как юридически значимого акта в уголовном праве, совершаемого вышеназванными субъектами.

Толковый смысл термина "примирение" традиционно в русском языке определяется как "действие по прекращению ссоры, тяжбы … заключение мира" (В.И. Даль).[19]

Более современные филологические источники говорят о примирении как о результат "прекращения вражды, восстановления согласия" (С.И. Ожегов).[20]

Как видно, в русском языке имеется устойчивое понимание толкового смысла термина "примирение". К сожалению, введение в уголовное законодательство института примирения с потерпевшим не привело к однозначному его пониманию в теории уголовного права.

Так, например, Х.Д. Аликперов акт примирения потерпевшего и субъекта преступления в уголовном праве считает актом компромисса - но компромисса, достигнутого не столько этими лицами, сколько между государством и преступником.[21] Поэтому остается не совсем ясным, какая же роль в таком компромиссе отводится собственно потерпевшему от преступления?

Другие авторы (А.В. Наумов, С.Г. Келина), также говоря о примирении с потерпевшим как о выражении идеи известного компромисса в борьбе с преступностью, указывает, что такой компромисс, в первую очередь, касается волеизъявления потерпевшего, которому принадлежит право выбирать "способ восстановления справедливости".[22]

В свою очередь, Г.Г. Криволапов под примирением понимает отказ потерпевшего от просьбы привлечь виновного к уголовной ответственности либо просьбу прекратить уголовное дело, возбужденное по его заявлению.[23]

Данное определение вполне справедливо относительно преступлений, отнесенных к делам "частного обвинения" (об этом будет сказано ниже) - но ведь ст. 76 УК РФ допускает возможность примирения и по иным категориям уголовных дел - в частности, одним из критериев допустимости примирения как основания освобождения от уголовной ответственности называется совершение впервые любого преступления небольшой тяжести.

Более универсальной позиции придерживается Р.Р. Галиакбаров, говоря о примирении как о снятии потерпевшим "своих претензий к лицу, совершившему преступление" либо его обращение "с просьбой прекратить возбужденное уголовное дело".[24]

А Ф.Р. Сундуров под примирением понимает заявление потерпевшего органу предварительного расследования либо "в судебном заседании" своего "нежелания привлечь виновного к уголовной ответственности". при этом мотивы такого "заявления" могут быть различными.[25]

В связи с этим можно привести вполне справедливое замечание С.И. Никулина о том, что примирение должно быть "состоявшимся",[26] а, следовательно, не ограничиваться простым волеизъявлением потерпевшей стороны.

Пытаясь сформулировать понимание примирения с потерпевшим в уголовном праве, мы будем исходить из следующих посылок:

1. Что такое примирение в уголовном праве?

2. Кто является инициатором примирения?

3. Когда примирение считается достигнутым?

4. Какое уголовно-правовое последствие влечет акт примирения с потерпевшим?

Итак, закон говорит о примирении потерпевшего и лица, совершившего преступление. Представляется, что примирение в праве является ничем иным как юридически значимым соглашением - соглашением между управомоченными на то сторонами.

При этом факт достижения примирения в уголовном праве может освобождать лицо от уголовной ответственности - следовательно, данное примирение возможно между сторонами уголовного правоотношения ответственности.

Каким должно быть такое соглашение? В первую очередь, добровольным. Во вторую очередь, иметь обязательственную силу для обеих сторон в случае его достижения.

Недаром ведь Уголовно-процессуальный закон указывает на то, что, с точки зрения процедуры, необходимо установить именно добровольность примирения и самого потерпевшего, и лица, совершившего преступление.

Отказ последнего признать примирение состоявшимся (и тем более, потерпевшего) не позволяет прекратить уголовное преследование по данному основанию.

Большинство авторов (и вполне справедливо) отмечают, что при примирении "последнее слово" остается за потерпевшим - то есть именно ему принадлежит право решать, есть такое примирение или нет. Означает ли это, что инициировать примирение может только сам потерпевший?

Думается, что вовсе нет. Лицо, совершившее преступление, имеет полное право на инициативу - и не обязательно по "положительной" мотивации (раскаяние и пр.)

Мы считаем, что мотивом примирения со стороны причинителя вреда (если не в большинстве, то во многих случаях) может быть стремление подвергнуться уголовной репрессии за совершенное, страх пред наказанием, нежелание быть "фигурантом" уголовного дела со всеми вытекающими отсюда последствиями и т.д.

Таким образом, инициатива примирения может исходить от обеих сторон, и только их взаимное согласие делает акт примирения состоявшимся.

Все авторы указывают на необходимость специального оформления акта примирения - и она существует в УПК. Призывать отказываться от надлежащего оформления акта примирения в процессуальном порядке было бы неразумно - ведь в этом случае постоянно бы поднимался вопрос о событии примирения со всеми вытекающими последствиями.

Когда примирение считается достигнутым и, соответственно, вступает в силу, во многом зависит от стадии уголовного преследования. Соответствующие статьи вновь принятого УПК РФ указывают на то, что прекращение уголовного дела по данному основанию возможно на любой стадии (включая досудебные) вплоть до удаления мирового судьи в совещательную комнату для постановления приговора.[27]

В материально-правовом смысле особой разницы нет, состоялось ли примирение на досудебной стадии уголовного процесса или в период судебных слушаний.

Гораздо более важен вопрос о том, возможно ли примирение с потерпевшим до начала уголовного преследование в процессуальном порядке?

Решение данного вопроса теснейшим образом связано с характером уголовного правоотношения, возникающего при совершении преступления, по которому возможно само примирение.

Эта проблема будет нами подробнее рассмотрена в следующем параграфе. Сейчас же отметим следующее.

С философской точки зрения любая юридическая ответственность как правовое явление представляет собой единство содержания и формы, то есть не только определенное состояние правового статуса правонарушителя, но и "особую процедуру ее возложения (применения), исполнения и осуществления".[28]

Обязанность лица претерпевать уголовную ответственность должна возникать в момент совершения преступления.[29] Уголовное правоотношение существует потому, что свершился юридический факт – произошло преступление. Так, например, необнаружение преступления нисколько не умаляет его существования, а следовательно, и существования уголовной ответственности.

Развитие и реализация уголовной ответственности происходит в определенных законодательством уголовно-процессуальных формах.

В момент совершения преступления уголовная ответственность возникает как обязанность лица дать ответ за содеянное и подвергнуться мерам государственного принуждения. Нормы уголовного права устанавливают "абстрактную вину абстрактного человека", "вину в принципе".[30] Вина конкретного человека в совершении им конкретного преступления устанавливается при помощи уголовно-процессуальных норм, регламентирующих процесс расследования и судебного разрешения уголовного дела.

По существу процессуальные нормы – это нормы процедурного характера, ставящие своей целью правильное применение предписаний материального закона. Таким образом, процессуальная форма не образует самостоятельной юридической ответственности. Не является она и стадией уголовной ответственности, представляя собой лишь "внешнее выражение движения"[31] уголовно-материального правоотношения.

Развитие и реализация уголовной ответственности возможны только в рамках уголовно-материального правоотношения, которое осуществляется в рамках уголовного процесса.

Показательно, что, с точки зрения теоретиков-процессуалистов, уголовный процесс "всецело посвящен выявлению материального правоотношения ответственности".[32]

Следовательно, в качестве основного, исходного правоотношения для уголовного процесса выступает уголовное правоотношение ответственности.

Уголовно-процессуальное правоотношение является производным от предписаний уголовного права, выполняя служебную функцию. Возникновение, развитие, изменение, прекращение процессуального правоотношения зависит от развития уголовно-материального отношения ответственности.

Любое процессуальное правоотношение является производным от уголовно-материального. Из этого следует, что установление порядка производства процессуальных действий (включая прекращение дела производством) вытекает из порядка наступления уголовной ответственности для указанных лиц.

Но уголовная ответственность, преступность и наказуемость деяния определены исключительно в нормах уголовного права. И порядок наступления уголовной ответственности носит, безусловно, уголовно-материальный характер. Будучи определен в нормах уголовного права он вызывает к жизни особый процессуальный статус ряда категорий лиц.

Применение процессуальных мер к предполагаемому преступнику на досудебных стадиях не противоречит презумпции невиновности. До вынесения правоприменительного акта (обвинительного приговора суда), признающего лицо виновным в совершении преступления, существует предположение уголовной ответственности ("презумпция материального правоотношения ответственности" в общей теории права[33]).

Без материальной презумпции ответственности не может возникнуть уголовный процесс. Действительно, невозможно, например, представить применение мер процессуального принуждения к предполагаемому преступнику вне события преступления, породившего уголовную ответственность.

Таким образом, процессуальный порядок прекращения уголовного дела в конечном итоге подчинен одной цели – законной реализации уголовной ответственности согласно установлений уголовно-материального права.

Именно поэтому можно утверждать, что уголовно-процессуальный порядок прекращения дела является производным от уголовно-материальных оснований освобождения от уголовной ответственности.

Данные соображения имеют для нас принципиальное значение - они позволяют утверждать, что материально-правовое основание освобождения от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим в принципе может существовать вне рамок уголовного процесса.

Говоря иными словами, достигнутое соглашение может иметь место и до стадии возбуждения уголовного дела, являясь, по всей видимости, основанием отказа в возбуждении уголовного преследования.

Применительно к уголовному праву это может означать, что, в первую очередь, примирение сторон - это акт их обоюдного поведения, в результате которого достигается юридически значимое соглашение. Юридическая значимость такого соглашения состоит в освобождении причинителя вреда (субъекта преступления) от уголовной ответственности за содеянное. Таким образом, подобное примирение прекращает уголовную ответственность - то есть обязанность лица подвергнуться принудительному негативному государственному воздействию за совершенное преступное деяние.

Исходя из этого, можно утверждать, что примирение субъекта преступления и потерпевшего - это юридический факт, имеющий правопрекращающий характер. При этом неотъемлемыми характеристиками данного юридического факта является его добровольный характер со стороны всех участвующих.

По существу, акт примирения приобретает черты соглашения (сделки), имеющей уголовно-правовое значение при соблюдении условий, определенных в ст. 76 УК РФ.

На основании изложенного предлагается определить примирение с потерпевшим в уголовном праве как соглашение между субъектом преступления и потерпевшим от преступления (представителем юридического лица, потерпевшего от преступления), имеющее право прекращающее значение, выражающееся в освобождении лица, совершившего преступление, от уголовной ответственности.

Примирение с потерпевшим как юридический факт в уголовном праве заставляет несколько по-новому взглянуть на характер самого уголовного правоотношения, возникающего в результате совершения преступления, по которому такое примирение возможно.