§ 2. Уголовное правоотношение при примирении с потерпевшим

Наука уголовного права считает вопрос о характере и содержании уголовного правоотношения как предмета уголовно-правового регулирования одним из самых сложных и наиболее спорных.

В общей теории права под правоотношением как таковым понимается юридическая связь между субъектами, которые имеют субъективные права и юридические обязанности.[34]

Следовательно, уголовно-правовое отношение как предмет уголовного права - это юридическая связь между субъектами, имеющими взаимные уголовно-правовые обязанности и права.

В литературе высказывались самые различные точки зрения как о моменте возникновения уголовного правоотношения, так и о субъектном составе последнего:

1. Уголовно-правовое отношение возникает в с момента вступления обвинительного приговора суда в силу; одним из субъектов является именно осужденный, а другим - суд, вынесший обвинительный приговор по уголовному делу.[35]

2. Уголовно-правовое отношение возникает с момента возбуждения уголовного дела; соответственно его субъектами изначально выступают обвиняемый и орган предварительного расследования либо дознания.[36]

3. Субъектами уголовно-правового отношения следует признать, с одной стороны, общество в целом, а с другой - лицо, совершившее деяние (преступление).[37]

Обзор точек зрения по вопросу о характере, времени возникновения и субъектном составе уголовно-материального правоотношения можно было бы продолжить. Но для нас это не является самоцелью.

Таким образом, подавляющее большинство авторов склонны видеть в уголовном правоотношении совокупность прав и обязанностей, складывающихся между государственным органом и лицом, совершившим преступление.

Между тем в науке высказывались самые различные точки зрения как о моменте возникновения уголовного правоотношения, так и о субъектном составе последнего.

Уголовный кодекс РФ 1996 г. снял споры о времени возникновения уголовного правоотношения, указав в ст. 8, что основанием для уголовной ответственности является установление в деянии всех признаков состава преступления.

Следовательно, отправной точкой для возникновения материального уголовного правоотношения является совершение общественно опасного деяния, содержащего все признаки состава преступления - то есть событие преступления как такового.

В то же время практически ни один из авторов не признает за потерпевшим статуса субъекта уголовного правоотношения (в материальном смысле этого слова). Это и не удивительно - традиционно уголовное правоотношение рассматривается как "юридическая вертикаль", в которой доминирующую роль играет государство, а подчиненную роль - лицо, совершившее общественно опасное деяние.[38] При этом только эти субъекты обладают самостоятельным уголовно-правовым статусом.

Но примирение заключается не между государством и лицом, совершившим преступление - а между последним и потерпевшим от преступления. Признание за примирением с потерпевшим характера юридического факта в уголовном праве требует некоторого пересмотра классической доктрины уголовного правоотношения.

Общеизвестно, что субъект любого юридического правоотношения - лицо, обладающее какими-либо субъективными правами, которым соответствуют обязанности другого лица - субъекта этого же правоотношения. В ст. 76 УК РФ по своему существу описана ситуация, когда потерпевшему принадлежит субъективное материальное право как мера его дозволенного поведения не в процедурных вопросах, а в вопросах материального правоотношения ответственности.

Говоря иными словами, от волеизъявления потерпевшего, от осуществления им своего субъективного права может решаться вопрос об уголовной ответственности субъекта (естественно, при соблюдении всех формальных требований, установленных в ст. 76 УК РФ).

Видимо, ст. 76 УК РФ заставляет переосмыслить место потерпевшего в материальном уголовном правоотношении. Наделение его субъективным правом давать согласие на освобождение от уголовной ответственности (в материально-правовом смысле) означает ничто иное, как признание за потерпевшим статуса субъекта уголовного правоотношения.

Показательно, что в литературе, правда очень осторожно, указывалось, что в настоящее время можно говорить о развитии второго вида уголовного правоотношения, имеющего диспозитивный характер.

Речь идет о случаях, когда возникновение такого правоотношения инициируется потерпевшим, а само уголовное преследование возможно только в силу волеизъявления последнего.

Глубинная социально-юридическая сущность пересмотра характера уголовного правоотношения при примирении с потерпевшим видится в следующем.

Карательный подход к решению проблемы преступности оказывается неэффективным как экономически, так и социально. Репрессии не защищают общество, а подвергают его еще большей потенциальной угрозе.

В такой ситуации осмысленно говорить (в рамках привычной, карательной, парадигмы, которая представляется естественной, а потому единственной) о расширении спектра наказаний и мер пресечения, альтернативных лишению свободы, расширении применения института досрочного освобождения, сокращении сроков лишения свободы и т.п.

Однако ряд криминалистов все настойчивее говорит о "кризисе наказания" как такового, о необходимости поиска альтернатив уголовной юстиции вообще: "Государство не должно стоять наверху, осуществляя правосудие по отношению к правонарушителю, находящемуся внизу, вынуждая его защищаться. Государство скорее должно участвовать наряду с жертвой…".[39]

По мнению норвежского криминалиста Н. Кристи, государство необоснованно монополизировало право на разрешение уголовно-правовых конфликтов, превратив их в свою "собственность". При всем при этом государство, а не потерпевший "определяет потери, фигурирует в газетах, получает возможность говорить с правонарушителем". Но ни государство, ни преступник "не заинтересованы в продолжении этого разговора".[40]

В последние 20 лет в мире все больший авторитет завоевывает альтернативное - "восстановительное" - правосудие. Во главу угла здесь ставится не наказание, а примирение правонарушителя с жертвой и возмещение ущерба.

Восстановительное правосудие - это другой взгляд, другая философия ответа общества на преступление, "другая парадигма".[41] И основное звено такого "правосудия" - как раз примирение преступника и потерпевшего.

В соответствии с восстановительной парадигмой основная цель правосудия - восстановление, понимаемое не формально-юридически как восстановление нарушенного правопорядка, установленного государством (при полном фактическом равнодушии к драме жертвы), но в широкой социально-антропологической рамке - как "исцеление жертвы", реальное (а не виртуальное) возмещение ей причиненного преступлением вреда, искупление вины обидчиком, взятие им на себя ответственности, восстановление нарушенных отношений в социальной общности.

Основными действующими лицами, решающими проблемы, связанные с конкретным преступлением, его причинами и последствиями, становятся сами участники события преступления - преступник и жертва.[42]

Задача государственного органа состоит в том, чтобы помочь жертве и преступнику выразить субъективную правду о событии, его причинах и последствиях и привести их к социально приемлемому договору. Отсюда формальный результат - примирительный договор - является субъективно справедливым, это юридический результат для конкретных людей, а не для юриспруденции.

Если соглашения о примирении достичь не удается (либо одна из сторон вообще отказывается от примирения), уголовное преследование производится по "классическому образцу" (т.е. в публичном порядке).

Примечательно в этой связи то, что по действующей редакции УПК РФ правоприменитель обязан разъяснить сторонам возможность примирения - но только по делам частного обвинения.

Подход восстановительного правосудия - отнюдь не попустительство и всепрощение, это здравый смысл общества. Здесь не в меньшей, но в гораздо большей степени реализуется принцип ответственности преступника, поскольку примирение проводится только в том случае, если он признается в совершенном деянии и готов загладить причиненный вред.

Осужденный же "карательной" юстицией чаще всего осознает себя жертвой (обстоятельств, правоохранительных органов, суда) и, отбывая наказание, "как бы" несет приписанную ему ответственность перед государством, но не берет на себя реальной ответственности перед потерпевшим.

Наказание - это "ответственность" через лишения и страдания. Оно, по мнению ряда авторов, в принципе не может исправить ситуацию, порожденную преступлением, но добавляет к ней еще большие страдания.

В случае же восстановительного правосудия, имеющего место при примирении, ответственность становится не "страдательной", а деятельной.

Восстановительный подход эффективен не только с точки зрения гуманизации отношения к правонарушителю и жертве, но и защиты самого общества.

Наличие альтернативы наказанию с сохранением принципа ответственности позволяет избежать "непризнания вины любой ценой", предотвратить криминализацию и десоциализацию преступников, снизить долю рецидивной преступности, сократить расходы на уголовное судопроизводство, перераспределить ресурсы и направить их на расследование и судебное разбирательство более сложных дел, существенно сократить расходы на содержание заключенных.[43]

Восстановительное правосудие в виде примирения с потерпевшим может (и должно) применяться, когда преступник признается в совершении правонарушения, оно не носит тяжелого характера с точки зрения социальных последствий (последнее не следует отождествлять с категоризацией преступлений по их тяжести, данной в УК РФ), когда последствия процедуры примирения в большей степени, нежели уголовное наказание преступника, отвечают потребностям потерпевшего.

Так, распространение идеи и практики "восстановительного правосудия" ставит перед обществом вопрос о целесообразных границах применения карательного подхода - а соответственно, и о характере уголовного правоотношения при примирении с потерпевшим.

Можно ли восстановительное правосудие считать собственно правосудием? С одной стороны, примирение в рамках указанного подхода являет собой альтернативу принятому способу реакции государства на преступление, в этом смысле - это альтернативное правосудие; с другой - осуществляется в соответствии с совершенно иными принципами и правилами.

Альтернативное правосудие ориентировано не только на другой тип решений, но и субъекты принятия решений иные, чем в судебном процессе, - сами участники криминального конфликта.

Примирение с потерпевшим выполняет ту же функцию, что уголовная юстиция: реагируют на преступление. В определенном смысле такое "восстановительное правосудие" наследует общинные принципы разрешения конфликтов и криминальных ситуаций.

Истоки идеи примирения как разновидности восстановительного правосудия восходят к традиции неюридизированного понимания справедливости, когда вразумление оступившихся и разрешение криминальных конфликтов осуществлялись в рамках примирения (достижения соглашения).

Наличие в российском законодательстве норм, свидетельствующих о наличии института примирения (в том числе и ст. 76 УК РФ), служит важной предпосылкой формирования у нас практики "восстановительного правосудия".

Правда, указанными нормами очерчивается довольно узкий круг дел, которые могут быть прекращены в связи с примирением. Однако потенциал использования примирительных процедур содержится и в ряде других норм, где непосредственно о примирении не говорится, но идет речь о таких его элементах, как возмещение ущерба и заглаживание вреда со стороны обвиняемого (ч. 1 ст. 75 УК РФ), утрата лицом признака общественной опасности (ст. 77 УК РФ), а также норм, касающихся уголовных дел в отношении несовершеннолетних (ст. ст. 90 УК РФ).

Поскольку само по себе право на примирение сторон не ограничено какими бы то ни было условиями, для разработки схем включения процедур примирения в уголовное правосудие принципиальным является не столько поиск правовых оснований для самого примирения, сколько для юридических последствий его результатов.

В частности, возникает вопрос, какие юридические последствия может получить примирение, проведенное по составам средней тяжести и тяжким?

В рамках действующего института примирения не определены ни процедуры осуществления примирения, ни форма контроля за договоренностями между сторонами, ни социально-реабилитационная инфраструктура реализации подобных решений.

Само по себе введение в уголовное законодательство института примирения с потерпевшим свидетельствует о расширении начал диспозитивности в уголовном праве, о возможной эволюции распространения возможности прекращения уголовного дела за примирением на дела о преступлениях небольшой тяжести на всех лиц, а не только впервые совершивших преступление, а также на дела о преступлениях средней тяжести.

Нужно будет решать вопросы увязывания программ примирения с уголовным процессом: определения источников, направляющих дела на примирение, условия их передачи и процессуальные последствия, вопросы процессуального статуса, возможности приостановления дела в связи с примирением и пр.

Восстановительный подход при примирении сторон противостоит господствующему в современном уголовном правосудии отношению к человеку, где субъект преступления воспринимается как существо статичное, поведение которого требует квалификации, а сам он - наказания.

В противовес этому идея примирения с потерпевшим как "восстановительного правосудия" зиждется на представлении о том, что человек способен к позитивным изменениям. И общество, провозглашающее ценности гуманизма, должно в опоре на свои духовные традиции создавать условия для подобных изменений.[44]

Мы разделяем данный подход к осмыслению роли уголовной юстиции в целом и считаем, что примирение с потерпевшим по уголовному делу как самостоятельный уголовно-правовой институт способствует более эффективному достижению задач уголовной политики в целом.

Тем не менее, на текущий момент отраслевое федеральное законодательство противоречиво решает вопрос о том, когда волеизъявление потерпевшего будет "абсолютным" при примирении, а когда - нет.

Как известно, уголовно-процессуальному закону известны ситуации, при которых сам факт уголовного преследования зависит только от желания потерпевшего (дела "частного обвинения").

Осуществление субъективного права на примирение с причинителем вреда в этих случаях является обязательным для государственного органа (за рядом изъятий, носящих исключительно процессуальный характер), не зависящим ни от каких иных обстоятельств, в том числе "совершения преступления впервые".

С другой стороны, примирение возможно по делам публичного и частно-публичного обвинения - но в этом случае, исходя из буквального понимания Уголовного закона, волеизъявление потерпевшего не является обязательным для государственного органа, который "может" освободить от уголовной ответственности лицо, совершившее преступление.

Статья 25 УПК РФ предусматривает единственное условие прекращения дела - примирение потерпевшего с обвиняемым. При этом не имеет значения ни прежняя судимость обвиняемого, ни отрицательная характеристика его личности, ни наличие невозмещенного вреда.

Если состоялось примирение потерпевшего с обвиняемым, то закон не позволяет соответствующим органам и должностным лицам по-своему решать вопрос: прекращать или не прекращать дело, а прямо обязывает их принять однозначное решение об освобождении лица от уголовной ответственности.

Что касается ст. 76 УК РФ и ст. 25 УПК РФ, то они, указывая, что "лицо… может быть освобождено от уголовной ответственности", вопрос о прекращении дела по упомянутым основаниям выносят на усмотрение уполномоченных на то органов и должностных лиц.

Несмотря на состоявшееся примирение потерпевшего с лицом, совершившим преступление, в данной ситуации принятие окончательного решения по делу зависит от волеизъявления правоприменителя.

Кроме того, указанные нормы освобождение виновного от уголовной ответственности обусловливают наличием совокупности смягчающих наказание обстоятельств, таких как совершение преступления небольшой тяжести впервые, возмещение ущерба или заглаживание причиненного вреда, т.е. выдвигают ряд условий, свидетельствующих о предъявлении к лицу, совершившему преступления, дополнительных требований, суживающих юридическую базу для принятия решения о прекращении дела.

Если ч. 2 ст. 20 УПК РФ обязывает соответствующие органы освобождать лицо, совершившее преступление небольшой тяжести, предусмотренное ст.ст.115, 116, 129 (ч.1), 130 УК РФ, от уголовной ответственности независимо от наличия отягчающих наказание обстоятельств, то ст. 76 УК РФ и ст. 25 УПК РФ не содержат таких категоричных требований и лишь позволяют органам предварительного расследования, суду прекращать дело, к тому же исключительно при наличии перечисленных в них смягчающих наказание обстоятельств, имеющих большую юридическую значимость, чем простое примирение потерпевшего с обвиняемым.

Данное обстоятельство позволило В. Степанову сделать вывод, что ст. 76 УК РФ и ст. 25 УПК РФ предусматривают самостоятельные основания прекращения дела, в корне отличающиеся от оснований, содержащихся в ч. 2 ст. 20 УПК РФ. Следовательно, провозглашенный этими статьями порядок освобождения от уголовной ответственности лица, совершившего преступление небольшой тяжести, распространяется и на дела о преступлениях частного обвинения, в том числе и возбужденные прокурором.[45]

При таком подходе нельзя не заметить, что процессуальный порядок прекращения дела за примирением с потерпевшим по делам частного обвинения (обязательный для правоприменителя) не имеет под собой материально-правового основания. А отсутствие последнего нарушает всю логику взаимосвязи уголовного права с уголовным процессом.

Преодоление этого явного противоречия видится в специальном установлении нормами Уголовного кодекса такой разновидности освобождения от уголовной ответственности, как примирение с потерпевшим по делам частного обвинения.

Но глубинное юридическое "основание" введения такой новеллы в УК РФ видится в другом.

Мы считаем, что уголовное правоотношение, возникающее по поводу совершения преступлений, отнесенных к делам "частного обвинения" носит отличный от классического уголовного правоотношения характер.

Данное отличие выражается, прежде всего, в том, что сохраняющееся право государства на привлечение лица, совершившего деяние, к ответственности сильно ограничивается правом потерпевшего на примирение, а следовательно - правом требовать либо не требовать наступления уголовной ответственности виновного субъекта.

При этом право потерпевшего на примирение по делам частного обвинения обладает императивной силой для государственного органа - если потерпевший изъявил такое право, государственный орган не может самостоятельно требовать от виновного исполнить его универсальную уголовно-правовую обязанность - обязанность понести негативные последствия за совершенное деяние.[46]

Признание за потерпевшим обязательного (как для лица, совершившего деликт, так и для государственного органа) права требовать освобождения виновного от уголовной ответственности в силу примирения с ним либо наступления уголовной ответственности при отсутствии последнего, превращает потерпевшего в самостоятельного субъекта уголовного материального правоотношения.[47]

Такое правоотношение, в отличие от классического, носит диспозитивный характер. В нем обязанности правонарушителя подвергнуться мерам уголовного принуждения соответствует право потерпевшего дать санкцию государственному органу на наступление уголовной ответственности такого лица.

Сказанное позволяет утверждать, что, в зависимости от характера возникающего уголовного правоотношения, в уголовном праве существует два вида примирения с потерпевшим:[48]

- примирение, в котором волеизъявление потерпевшего является обязывающим для государственного органа условием освобождения от уголовной ответственности лица, совершившего преступление (примирение по делам частного обвинения). При этом императивный характер волеизъявления потерпевшего не связан никакими иными юридическими условиями;

- примирение, в котором волеизъявление потерпевшего не является обязывающим для государственного органа условием освобождения от уголовной ответственности лица, совершившего преступление (примирение по делам публичного и частно-публичного обвинения). При этом волеизъявление потерпевшего как условие освобождения, в свою очередь, связано определенными юридическими условиями.

Если примирение - это соглашение, то может возникнуть вполне закономерный вопрос: когда такая "сделка" будет законной.

Представляется, что с уголовно-правовой точки зрения, требуется установить наличие формально-правовых условий, указанных в ст. 76 УК РФ - но только по делам публичного и частно-публичного обвинения.

По делам частного обвинения такие условия необязательны - именно по этой причине выше мы утверждали, что примирение в принципе возможно и до уголовного преследования.

Речь идет о ситуации, когда по делу частного обвинения стороны договорились о примирении - и такой акт должен иметь обязательную юридическую силу в том случае, если какая-либо из сторон соглашения "передумает" в дальнейшем и не истечет соответствующий срок давности привлечения к уголовной ответственности (ст. 78 УК РФ).

Разумеется, что примирение должно носить согласительный характер - достижение соглашения под принуждением аннулирует его значение как юридического факта.

При этом, видимо, не должно иметь значения, кто из сторон принуждает другую сторону к компромиссу.

Также, как говорилось ранее, не должно играть уголовно-правовой роли то обстоятельство, какая из сторон выступила инициатором соглашения (тем более, что в принятом УПК РФ имеется положение о том, возможность примирения должна быть разъяснена как потерпевшему, так и совершившему преступление лицу).

Для уголовного права в материально-правовом смысле примирение имеет значение юридического факта, являющегося основанием освобождения от уголовной ответственности, при наличии добровольного согласия обеих сторон.

Такое соглашение должно окончательно прекращать уголовное правоотношение (естественно, при соблюдении всех прочих условий).

Вышесказанное позволяет утверждать, что появление в УК РФ категории примирения с потерпевшим свидетельствует о тенденции развития в уголовном праве диспозитивных начал, что, на наш взгляд, является весьма положительным и закономерным в эволюции отечественной уголовно-правовой системы обстоятельством.

main.htmmain.htmg2.htm

[3] Уголовное право России. Часть общая / Отв. ред. Л.Л. Кругликов. - М., 1999. - С. 132.

[4] См., например, Булгаков Д.В. Потерпевший в уголовном праве и его криминологическая характеристика. - Ставрополь, 2000. - С. 20-21.

[5] Относительно юридической сущности презумпции материального правоотношения ответственности см., например: Кибальник А.Г., Соломоненко И.Г. Практический курс уголовного права России. - Ставрополь, 2001. - С. 80.

[6] См.: Советское уголовное право. Общая часть / под ред. Г.А. Кригера, Н.Ф. Кузнецовой, Ю.М. Ткачевского. - М., 1988. - С. 85.

[7] С развернутой критикой данного предложения в процессуальной теории выступил П.В. Брусницын. См.: Брусницын П.В. Потерпевший: уголовно-процессуальные аспекты. – Государство и право. – 1995. - № 9. – С. 70.

[8] В уголовном праве понятие вменяемости выводится из понятия невменяемости, сформулированном в ст. 21 УК РФ.

[9] В силу ч. 1 ст. 22 ГК РФ, "никто не может быть ограничен в … дееспособности иначе, как в случаях и в порядке, установленных законом». Такое же основание, как наличие у лица физического или психического «недостатка», законодательству неизвестно.

[10] Ч. 1 ст. 42 Уголовно-процессуального кодекса РФ 18 от декабря 2001 года.

[11] См.: Виноградова Е. Юридические лица должны нести ответственность за экологические преступления // Российская юстиция. - 2001. - № 8. - С. 62.

[12] Впервые административная ответственность юридических лиц была предусмотрена в ст. 84 Закона РФ "Об охране окружающей природной среды" от 19 декабря 1991 года // Российская газета. - 1992, 3 марта.

[13] См., например: Наумов А.В. Предприятие на скамье подсудимых // Советская юстиция. - 1992. - № 17-18. - С. 3; Никифоров А.С. Об уголовной ответственности юридических лиц // Уголовное право: новые идеи. - М., 1994. - С. 43.

[14] Уголовный кодекс Российской Федерации (Общая часть). Проект. - М., 1994. - С. 56.

[15] См.: Флетчер Дж., Наумов А.В. Основные концепции современного уголовного права. - М., 1998. - С. 508-510.

[16] Уголовное законодательство зарубежных стран / Под ред. И.Д. Козочкина. - М., 1998. - С. 71.

[17] Новый Уголовный кодекс Франции. - М., 1993. - С. 11.

[18] Курс советского уголовного права / Под ред. А.А. Пионтковского, П.С. Ромашкина, В.М. Чхиквадзе. - Т. 2. - М., 1970. - с. 100-101.

[19] См.: Даль В.И. Толковый словарь Живого Великорусского языка. Т. III. - М., 1998. - С. 426.

[20] Ожегов С.И. Словарь русского языка. 15-е изд. - М., 1984. - С. 313.

[21] Аликперов Х.Д. Преступность и компромисс. - Баку, 1992. - С. 132.

[22] См.: Келина С.Г. Освобождение от уголовной ответственности как правовое последствие совершения преступления // Уголовное право: новые идеи / Отв. ред. С.Г. Келина, А.В. Наумов. - М., 1994. - С. 72; Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть. Курс лекций. - М., 1996. - С. 452-454.

[23] См.: Российское уголовное право / Под ред. М.П. Журавлева. - М., 1999. - С. 223.

[24] Галиакбаров Р.Р. Уголовное право. Общая часть. - Краснодар, 1999. - С. 366.

[25] Уголовное право России. Часть Общая / Отв. ред. Л.Л. Кругликов. - М., 1999. - С. 467.

[26] См.: Российское уголовное право. Общая часть / Под ред. В.Н. Кудрявцева и А.В. Наумова. - М., 1997. - С. 352.

[27] Очень показательно, что в последнее время в науке уголовного процесса именно моменту возможного примирения уделяется много внимания. Правда, в первую очередь, это связано с введением института мировых судей. См., например: Никифоров С. Дела частного обвинения // Законность. - 2001. - № 3. - С. 20-21; Орлова А. Производство по делам частного обвинения // Российская юстиция. - 2001. - № 4. - С. 39-40 и др.

[28] Галаган И.А. Методологические проблемы общей теории юридической ответственности по советскому праву // Уголовная ответственность: проблемы, содержание, установление, реализация. – Воронеж, 1989. – С. 11.

[29] Я.М. Брайнин высказал мнение о том, что уголовная ответственность возникает в момент привлечения лица в качестве обвиняемого. Эта позиция неоднократно подвергалась критике, а ныне прямо противоречит ст. 8 действующего УК России. См.: Брайнин Я.М. Уголовный закон и его применение. - М., 1967. - С. 27.

[30] Флетчер Дж., Наумов А.В. Основные концепции современного уголовного права. – М., 1998. - С. 31.

[31] Шиндяпина М.Д. Стадии юридической ответственности. – М., 1998. – С. 48.

[32] Протасов В.Н. Основы общеправовой процессуальной теории. – М., 1991. – С. 49.

[33] Шиндяпина М.Д. Указ. соч. – С. 61.

[34] См., например: Алексеев С.С. Право. - М., 1999. - С. 66-67.

[35] Смирнов В.Г. Функции советского уголовного права. - Л., 1965. - С. 158.

[36] Брайнин Я.М. Уголовный закон и его применение. - М., 1967. - С. 34; Санталов А.И. Теоретические вопросы уголовной ответственности. - Л., 1982. - С. 62.

[37] Петрова Г.О. Понятие уголовно-правового отношения. - Ставрополь, 1993. - С. 6-12.

[38] Эта традиционная точка зрения характерна и для новейших исследований. См., например: Мальцев В.В. Понятие и место уголовного права в системе отраслей права // Государство и право. - 2000. - № 5. - С. 49-55.

[39] Зер Х. Введение в восстановительное правосудие // Правосудие по делам несовершеннолетних. Перспективы развития. Вып. 1. - М., 1999. - С. 119.

[40] Кристи Н. Конфликты как собственность // Правосудие по делам несовершеннолетних. Перспективы развития. Вып. 1. - М., 1999. - С. 28, 36.

[41] Зер Х. Восстановительное правосудие: новый взгляд на преступление и наказание. - М., 1998. - С. 8-10.

[42] См.: Воскобитова Л.А. Судебная власть и медиация. Идеи восстановительного правосудия // Юридические аспекты конфликтологии. - Ставрополь, 2000. - С. 191-202.

[43] В отечественной литературе особое внимание проблемам примирения с потерпевшим как проявления "альтернативного" ("восстановительного") правосудия уделяется в теории уголовного процесса. См., например: Карнозова Л., Максудов Р., Флямер М. - Восстановительное правосудие: идеи и перспективы для России // Российская юстиция. - 2000. - № 11.

[44] При этом развитие института примирения, опирающееся на механизмы обычного права (договор жертвы и преступника и адресное возмещение ущерба) должно, по мнению его сторонников, обеспечить следующие преимущества и выгоды: а) прокуроры и следователи не только обретут ясность в отношении порядка применения статей УПК РФ, обеспечивающих возможность примирения, но и получат новый способ воздействия на правонарушителей (в виде возложения персональной ответственности в соответствии с примирительным договором); б) систематическое применение процедур примирения позволит сократить расходы федерального бюджета на уголовное преследование по малозначительным делам (если дело закончится примирением, то обвиняемый не будет содержаться в СИЗО в ожидании суда. Кроме того, прекращение дела позволит не проводить самого судебного разбирательства); в) в отношении части уголовных дел будет введен в действие дополнительный механизм адресного возмещения вреда потерпевшему; г) будет достигнута разгрузка суда от ведения части малозначительных дел и частичная разгрузка следователей; д) будет возвращена активная роль в разрешении конфликта потерпевшему и правонарушителю; е) процедурные возможности примирения позволят (если необходимо) оказать правонарушителям социальную и психологическую реабилитацию; ж) граждане, участвующие в примирении, освоят очень актуальную сегодня цивилизованную форму выхода из конфликтов. Подробнее см.: Воскобитова Л.А. Судебная власть: возникновение, развитие, типология. - Ставрополь, 2001. - С. 115-125.

[45] Степанов В. Освобождение от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим // Российская юстиция. - 2000. - № 9. - С. 50.

[46] Весьма показательно, что многие видные отечественные криминалисты усматривают в качестве исходного для института примирения с потерпевшим в целом как раз положения Уголовно-процессуального закона о категории дел частного обвинения и обязательности прекращения уголовного преследования по ним за примирением с потерпевшим. См., например: Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть. Курс лекций. - М., 1996. - С. 452).

[47] Отметим, что в ряде последних работ потерпевший признается субъектом уголовного правоотношения. См.: Уголовное право России. Общая часть / Отв. ред. И.Я. Козаченко и З.А. Незнамова. - М., 1997. - С. 67.

[48] Надо сказать, что в современной литературе существует и несколько другая позиция, согласно которой положения ст. 76 УК РФ "аналогичны" положениям ст. 20 и 25 нового УПК РФ. См.: Галиакбаров Р.Р. Уголовное право. Общая часть. - Краснодар, 1999. - С. 365.