Приняв во внимание сказанное, теперь обратимся к фактам. Человек, говорят, общественное животное2. Это положение несомненно верно в том смысле, что вне группы история нам не дает человека. Абсолютно изолированного человека, живущего вне общения с другими людьми, мы не знаем...
Нам всегда даны группы, а не отдельные люди, живущие отдельно друг от друга. Какую бы, однако, социальную группу мы ни взяли — будет ли то клан, или тотем, или фратрия, или род, или семья, или государство, или церковь etc. — все эти группы, как надындивидуальные единства, представляют «замиренную среду», с определенной организацией, с определенным фиксированным шаблоном поведения, с определенным уставом должного, запрещенного и рекомендованного взаимодействия ее членов. Ни в какой постоянной группе нет беспрерывной внутригрупповой войны всех против всех, а напротив, нормальным состоянием ее является consensus взаимного поведения ее членов. Внутригрупповой конфликт есть лишь явление исключительное и относительно редкое. В те моменты, когда этот конфликт принимает широкие размеры, когда он охватывает большинство членов этой группы, в те моменты и группа, как некоторое единство, перестает существовать и распадается на ряд групп. Но мы знаем, что подобное распадение могло быть лишь спорадическим. Если бы оно было постоянным явлением, то исторический процесс постепенного расширения «замиренных социальных кругов» был бы немыслим, а равным образом малопонятным тогда было бы, почему человечество, находившееся в непрерывной взаимной борьбе, не исчезло... Как бы то ни было, но свидетельство фактов дает нам группы в виде замиренных кругов. В каждой группе имеется определенный процесс взаимоотношений, требующихся от каждого члена, и определенное распределение прав и обязанностей каждого соучастника группы. Этот официально групповой шаблон поведе- ни я, проявляющийся в постоянстве отношений, и составляет то, что называется ее «организацией». Он представляет как бы «костяк» или «скелет» группы, на котором дальше выводятся другие, более детальные узоры поведения245. Во всех группах подобный «костяк» или организация даны. Если возьмем первобытное тотемическое общество, то мы увидим, что поведение и акты мужского пола подчинены шаблону, отличному от шаблона поведения (или взаимоотношения) жен ского пола. Мужчины en masse выполняют одни функции, женщины — другие. Далее — как мужчины, так и женщины, разделяются на ряд возрастных групп. Функции, «права и обязанности» каждой возрастной группы отличны друг от друга и, в основных чертах, вполне определенно зафиксированы... Как половые, так и политические функции, функции пользования добычей и т. д. точно так же имеют определенные шаблоны или обнаруживают устойчивую форму, которая и осуществляется постоянно при соответственных условиях. (Деление мужчин и женщин на две половины, обычно — трафаретные шаблоны брачных отношений, которые всеми выполняются и которые считаются «должными», организация правления — главарь, совет старейшин и вече из мужчин полноправной возрастной группы; способы решения тех или иных вопросов и способы их осуществления, способы совершения общественных празднеств, — например, австралийского «короборри», мистерий, молений и т. д.). В основных своих чертах способы взаимоотношений определенно зафиксированы и неуклонно выполняются. Каждый член тотема выполняет" те функции, которые ему «предназначены»: мужчина-ребенок, не перешедший во вторую возрастную группу, не может выполнять функций, свойственных второй возрастной группе; если бы он это почему-либо попытался сделать — в результате вызвал бы реакцию со стороны остальных, которая заставила бы его подчиниться «обычаю» дедов и отцов... Мужчина не может вступать в брачные отношения с женщиной своей половины. Шаблон брачных взаимоотношений таков, что он позволяет ему вступать в половые сношения только с женщиной (соответствующей возрастной группы) другой половины. (У камилароев, например, делящихся на кумитов и кроков, мужчина кумит может быть мужем женщины кроки и наоборот — таков шаблон, — но кумит с кумиткой не может иметь брачных сношений.) 4 Об организации первобытной группы см. ряд трудов, в частности: Хару- зин Н.И. Этнография. Семья и род; Ковалевский М.М. Происхождение семьи и собственности; Его же. Социология, т. II; La societa primitiva (Cosentini. Sociologia. 1912, Capo II); Морган Л. Первобытное общество; Тахтарев К.М. Очерки по истории культуры, в особенности же Б. Спенсер и Гиллен. The native tribes of Central Australia and of South Australia; а также работы Файсона, Хауитта, Фрэзера, Стре- лова и др. Подобным же образом тот или иной шаблон дан налицо и во всех остальных видах взаимодействия первобытной группы*. Таким образом, ряд процессов и форм поведения заранее зафиксирован в том или ином виде и выполняется большинством членов. Аналогичное же мы найдем и во всех остальных обществах, как древних, так и новых... Разбойничья банда с ее атаманом, есаулами и остальными членами, функции которых строго распределены и зафиксированы; род, с «домачином» или «патриархом» во главе и с различными категориями остальных сородичей; древнее кастовое общество с рядом общественных каст, из которых функции каждой обнаруживают тот же шаблон, рабовладельческое общество с известными трафаретами взаимоотношений господ и рабов и т. д. — все эти и бесчисленные другие общества дают нам ряд шаблонов, которые и составляют организацию или «конституцию» (писаную или неписаную — безразлично) этих социальных агрегатов. Что же касается таких обществ, как новейшие государства, научные, технические, спортивные, церковные и т. д. общества, — то «конституция государств», «уставы» обществ, «символ веры» и вероучение церкви — вот внешние показатели шаблонных взаимодействий, имеющихся в данных социальных агрегатах... Как и в любом первобытном обществе, и здесь налицо даны шаблоны ряда процессов общения, которые заранее «предопределяют» формы ряда взаимоотношений и неуклонно выполняются большинством членов. Констатировав это фактическое положение, теперь мы должны спросить себя: как возможна подобная замиренность7. Как возможно подобное мирное постоянство отношений7. В силу чего нет здесь постоянных конфликтов и войны, если «не всех против всех», то одной части группы с другой? Постановка этих вопросов имеет свой смысл и основание. В самом деле, раз нет постоянной борьбы, раз нормальное состояние группы есть мирное состояние — то это наводит нас на предположение, что «должные» нормы поведения здесь всеми понимаются одинаково. Это предположение само собой напрашивается потому, что в силу сказанного выше, если бы был конфликт убеждений, то должен был бы быть налицо и конфликт поведений, т. е. взаимная внутригрупповая борьба. А отсюда, казалось бы, само собой следует, раз нет борьбы, ergo — есть consensus моральных норм поведения. В силу этого consensus’a и исключается всякая борьба, всякий конфликт и возможна устойчивая, мирная организация группы. Это умозаключение кажется с первого взгляда вероятным и правдоподобным. Но... при более детальном изучении дела правдоподобность его становится подозрительной. Она подозрительна потому прежде всего, что представляет вывод от следствия к причине, что, как известно, делать не особенно рекомендуется. А во-вторых, даже допустив, что это умозаключение правдоподобно, непонятным становится сам факт возможности этого consensus’a в понимании должного взаимного поведения. В самом деле: как возможен был бы этот consensus? Даже допустив, что он дан уже в группе, малопонятным становится его сохранение и поддержание в течение ряда десятилетий. Очевидно, это было бы возможно в двух случаях. Во-первых, при отсутствии изменений во внутригрупповой жизни. Тогда было бы понятно, что раз одинаковость моральных убеждений членов группы дана и дано бесконфликтное поведение, то этот «мир» не может нарушиться в силу того, что жизнь группы не изменяется, не эволюционирует, а «стоит на месте». Второе условие, при котором раз данная бесконфликтность могла бы существовать и в дальнейшем, заключалось бы в допущении одновременного и сходного изменения моральных шаблонов поведения у всех членов группы. Моральные убеждения могли бы измениться, но социальный consensus убеждений и поведения членов группы мог бы существовать в силу того, что убеждения, а соответственно и поведение изменялись бы одновременно и в одном направлении у всех членов группы. В этом случае эволюция групповой жизни была бы похожа на роту марширующих солдат, которые хотя и двигаются вперед, но порядка и стройности в этом движении не нарушают... Таково второе условие, при котором было бы понятным сохранение допущенного нами consensus’a в понимании норм поведения у всех членов группы. Но ясно, что ни то, ни другое условие de facto никогда не даны. «Статическое» состояние ни для какой группы не возможно. Сам факт жизни в группе и взаимного общения ее членов между со бою, как будет показано ниже, чисто механическим путем вызывает непрерывные изменения в жизни группы. Не менее невозможным является и второе условие. Моментальная, одновременная и тождественная смена шаблонов поведения у всех членов группы не только в древних обществах, но и в современных обществах почти не дана, хотя последние и имеют в этом отношении ряд преимуществ по сравнению с древними обществами (см. ниже). Раз это так, то спрашивается, как же возможна эта относительная бесконфликтность внутригрупповой жизни7. В силу сказанного ясно, что почти всегда в любой группе есть и должны быть «отщепенцы», инаковерующие и инакомыслящие, чем другие, верующие и мыслящие согласно официальным шаблонам поведения группы. Спрашивается, почему же поведения этих двух групп не всегда сталкиваются друг с другом? Вот здесь-то и выступают кары и награды и их мотивацион- но-дрессирующее влияние. Каждая социальная группа всегда имеет в своей среде «инако- мыслящих», т. е. преступников, но не все «инакомыслящие» реализуют свои «противообщественные» нормы должного поведения. Напротив, сплошь и рядом эти «отщепенцы», несмотря на конфликт своих представлений «должного» поведения с представлениями другой части группы, нормы которой являются и официальными нормами группового поведения, — сплошь и рядом они ведут себя не согласно своим убеждениям, а согласно нормам «официальным». Подобное противоречие убеждений и поступков вызывается не чем иным, как давлением кар и наград, исходящим от другой части социальной единицы. Только кары и награды могут отвратить их от исполнения актов, требуемых их моральным сознанием (т. е. представлениями должного, запрещенного и рекомендованного поведения). Если бы их не было, то не было бы ничего, что помешало отщепенцам вести себя согласно своим нормам поведения, а значит, без них невозможно было бы и бесконфликтное состояние замиренной группы. Без кар и наград внутригрупповая борьба была бы не спорадическим, а постоянным явлением, и взаимодействие людей в самом деле было бы bellutn omnium contra omnes3. Именно кары и награды, а не что иное, заставляли и заставляют таких «отщепенцев» делать то, что они считают по своим убеждениям запрещенным и преступным делать, воздерживаться от тех актов, воздержания от которых не требует их моральная со весть, и терпеть то, что без кар и наград они не стали бы терпеть... Мотивационное давление санкций являлось здесь тем рычагом, который поддерживал бесконфликтное состояние группы, заставляя отщепенцев вести себя согласно требуемым «официально» шаблонам поведения, шаблонам, противоречащим их собственным нормам должного поведения. А по мере того как под влиянием мотивационного давления они все чаще и чаще выполняли эти «противоестественные» для них поступки, по мере того начинало действовать дрессирующее влияние санкций в связи с рикошетным действием акта на психику, в результате чего «отщепенцы» и «инаковерующие» превращались в «единоверцев», в «истинных сынов своей группы», забывая свои нормы и впитывая в плоть и кровь требуемые карами и наградами шаблоны поведения. Следовательно, наш ответ на вопрос: как возможно бесконфликтное и мирное взаимоотношение членов группы друг к другу при наличии конфликтного состояния их норм должного поведения7.
— гласит: оно возможно благодаря соединенному действию мотивационного и дрессирующего влияния кар и наград. Это они виновники того, что поведение индивидов принимает формы, не конфликтные друг с другом, и взаимодействие их происходит без значительных трений. Если бы, например, в России, где шаблоны «должного» поведения фиксированы в своде законов, вдруг уничтожены были бы все санкции, как положительные, так и отрицательные, как исходящие от государственной власти, так и от общественного мнения, — то можно себе представить, какая пертурбация произошла бы в междуиндивидуальном поведении членов государства: во-первых, бесконечно возросли бы убийства, так как многие не убивают других не потому, что акт убийства для них противен, а из боязни кары; соответственным образом повысилась бы и цифра других преступлений против личности; участились бы кражи и грабежи, нападения на банки и на казначейства, так как многие не крадут и не грабят опять-таки лишь из боязни наказания; масса должников отказалась бы от платежей: «свобода слова» приняла бы своеобразные формы; тысячи людей, не надеясь на награды, бросили бы службу или стали бы вести ее недобросовестно; тысячи студентов перестали бы учиться, так как ученье не давало бы прав и дипломов, и вообще, выражаясь языком Ману, «ворона стала бы клевать жертвенный пирог, а собака стала бы лизать жертвенные снеди, и не осталось бы ни у кого собственности, низшие захватили бы места высших»246. Одним словом, характер внутригруппового взаимодействия совершенно изменился бы и изменился бы в сторону повышения конфликтов и борьбы. Старого шаблона поведения стала бы держаться лишь часть подданных, которые «законно» поступали не только за страх, но и за совесть. Другая же часть, которая несомненно имеется, круто переменила бы свое поведение в том направлении, какое диктуется ей ее моральными убеждениями. Кары же и награды, как государственные, так и общественные, долженствующие наступить в случае поведения, несогласного с шаблоном, требуемым карами и наградами, — являются той магической силой, которая сначала (благодаря мотивационному действию) удерживает индивида от «преступлений» и подталкивает «на подвиги», а затем и чуждые ему вначале акты и поступки делает органически свойственными (дрессирующе-рикошетное влияние кар и наград). Вообще говоря, как только в социальной группе появилась гетерогенность4 понимания должного взаимоотношения между двумя или большим числом ее частей*, выходом из этого положения могут быть только два основных способа: I. а) Первый возможный исход тот, что группа может распасться на две или большее число частей... Часть членов с одними шаблонами взаимоотношений отделится от другой, имеющей также одинаковые шаблоны. Конкретный пример такого исхода дает Библия. «И был спор между пастухами скота Аврамова и между пастухами скота Лотова... И сказал Аврам Лоту: да не будет раздора между мною и тобою, и между пастухами моими и пастухами твоими, ибо мы родственники; не вся ли земля пред тобою? отделись же от меня; если ты налево, то я направо; а если ты направо, то я налево... и избрал себе Лот всю окрестность Иорданскую; и двинулся Лот к востоку. И отделились они друг от друга. Аврам стал жить на земле Ханаанской; а Лот стал жить в городах окрестности и раскинул шатры до Содома»247. Дальнейшими примерами этого исхода могут служить, например, эмиграция квакеров из Англии в Америку, удаление плебеев на Священную гору, разделение крестьянской семьи на две из-за взаимных ссор и т. д. Разновидностями этого исхода могут служить и ряд других явлений, бывших и существующих еще и теперь. Сюда относится, до известной степени, изгнание одного или ряда членов из группы. Остракизм, русское изгойство, кавказское абречество и т. д. и вообще удаление ряда членов из группы (добровольное или принудительное), членов, поведение которых не совпадает с поведением остальных, — все это разновидности данного исхода. Недурно формулирован этот исход Пушкиным в словах старого Цыгана, обращенных к Алеко... Оставь нас, гордый человек! Мы дики, нет у нас законов, Мы не терзаем, не казним, Не нужно крови нам и стонов; Но жить с убийцей не хотим. Поведение Алеко, как и всех удаляемых из группы лиц, не совпадает с шаблонами группы, и группа разделяется путем ли добровольного решения, как в примере с Лотом, или путем насильственного изгнания, каковое имело место в случаях изгойства, остракизма, абречества, немецкого Friedlosigkeit5 и т. д. Ь) Таков первый возможный исход. Разновидностью его служит борьба не на жизнь, а на смерть между членами группы, шаблоны поведения которых противоречат друг другу... Сюда же относятся и столкновения двух обществ с различными шаблонами поведения248. Результатом этой борьбы может быть полное уничтожение одной из враждующих сторон. Между различными группами, или между двумя частями группы, или между двумя индивидами, благодаря конфликту, возникает борьба. И чем тверже, устойчивее шаблоны поведения каждой из враждующих групп, тем ожесточеннее и свирепее война, которая кончается лишь уничтожением одной из враждующих сторон. Примеров подобного исхода больше всего дает животный мир, где шаблоны поведения особенно устойчивы... «Борьба за существование» между различными видами животных может быть рассматриваема как частный вид этого исхода... И человеческая история дает немало примеров данного исхода. Вражда двух родов в древних общинах на почве кровной мести сплошь и рядом приводившая к гибели одной или обеих сторон; первобытные войны между различными группами, кончавшиеся поголовным истреблением одной стороны; уничтожение целых народов, например, мексиканцев и перуанцев другими народами; все вообще войны народов, приводившие и приводящие к уничтожению значительной части враждующей стороны; религиозные столкновения, наподобие Варфоломеевской резни; казнь «преступников» в прошлом и в настоящем; убийство одним индивидом другого (убийство — месть, дуэль, смертные поединки и т. д.) — все это различные иллюстрации данного исхода и решения конфликтов. Таким образом, оба указанных исхода ведут к распылению и разрушению группы, к ее распадению на две половины или же к гибели одной или обеих половин. II. Но возможен и иной исход. Разгоревшаяся борьба кончается не полным уничтожением более слабой стороны, но насильственным подчинением ее победителям; победители силой249 принуждают побежденных поступать так, как требуют шаблоны поведения первых. В этом случае единство группы или общества остается, но оно основывается не на «добровольном» «согласии» всех членов поступать определенным образом, не на consensus'е представлений должного поведения всех членов группы, а на насильственном принуждении одних другими. Равным образом из двух различных столкнувшихся групп может возникнуть одна группа, основанная на том же принуждении... Средствами «принуждения» являются те или иные акции и реакции, положительные или отрицательные, сознательно или бессознательно устанавливаемые. Существование подобных положительных и отрицательных актов, наказаний и наград, заставляющих одних насильственно поступать «против своей воли» так, как указывают другие, и служит свидетельством негармоничной, беспорядочной или конфликт ной смены одних шаблонов взаимоотношений другими или одних шаблонных актов, приспосабливающих к социальной среде, другими. Сделаем резюме сказанного. Если бы в каждой социальной единице представления должного, запрещенного и рекомендованного поведения и соответствующее этим представлениям поведение было одинаково у всех членов группы, то внутригрупповая жизнь и ее эволюция совершалась бы бесконфликтно, гармонично и не давала бы места никакой борьбе и никаким кризисам... Но предположение этого единства морального сознания недопустимо. В каждый данный момент в «несвободных» социальных группах (т. е. таких, выступление и выход из которых не зависит от воли индивида: государство, семья, тотем и т. д.) имеется налицо разнородность понимания должного поведения и в силу этого конфликт «убеждений». Раз этот конфликт дан, то группа может избегнуть конфликта взаимного поведения или тем, что она разделится на две или большее число частей (Аврам и Лот, патриции и плебеи и т. д.), или же в ней начнется борьба антагонистических сторон не на жизнь, а на смерть. Когда одна из борющихся сторон будет уничтожена — тогда вновь возможно моральное единство и бесконфликтное поведение другой стороны. Оба эти «выхода», однако, являются более редкими, чем третий исход, а именно насильственное подчинение одной части группы другой и насильственное принуждение более слабой части к тому поведению, которое согласно с моральными воззрениями более сильной части... Средствами принуждения являются карательные и наградные акты. Они делают возможным монистичес- ки-бесконфликтное поведение внутри группы и мешают гетерогенно-конфликтному поведению. Говоря образно, они служат теми обручами, которые связывают группу в единство и не дают возможности ей рассыпаться. Благодаря им делается возможным более или менее мирное общение антагонистических единиц... Следовательно, внутригрупповая роль кар и наград заключается в создании, сохранении и укреплении внутригрупповой солидарности, в недопущении распада, в подавлении взаимной борьбы и в приведении ее антагонистических элементов к общему моральному единству, что достигается при посредстве дрессирующе-ри- кошетного влияния санкций. Отсюда понятно, почему кары и награды даны в любой социальной группе. Они неизбежны потому, что всегда в таких группах даны антагонистические элементы250. А раз они есть, неизбежны и кары с наградами, как следствие и симптом этого индивидуального антагонизма. Иначе говоря, сами санкции есть скрытый вид борьбы, которая не реализуется, коль скоро нет нарушения «официально» требуемого поведения. Они только как бы висят в воздухе. Но коль скоро «преступление» совершилось — кары и награды принимают вещественную форму и поражают в тех или иных формах действительных или мнимых виновников. Часть их прямо уничтожается, иногда весьма мучительными способами. Часть изгоняется и становится «вне мира», без защиты и покрова. Часть изолируется по местам ссылки и заключения. Часть подвергается менее суровым наказаниям. Вместе с тем для большего устрашения других производится попутно ряд весьма поучительных демонстраций при этих мерах: выставляются напоказ головы, руки и ноги казненных, указывают те «деликатесы», которые постигнут виновника, и эти «деликатесы» аргументируются действительным их выполнением: сдирается публично кожа с виновников, их голые черепа подставляются под падающую каплями холодную воду, распарываются животы и извлекаются кишки, члены тела уродуются различными пытками: колесованием, вытягиванием жил, отсекаются руки и ноги, выкалываются глаза и т. д. и т. д.* С другой стороны, дается ряд наград тем, кто верно и честно исполняет свой долг; эти награды сыплются в самых различных формах, перечислять которые здесь нет надобности. Такими путями устанавливается и поддерживается внутригрупповая солидарность. Она достигается, с одной стороны, прямым уничтожением, удалением и наказанием главных и наиболее упорных из «диссидентов», с другой стороны — устрашением и терроризированием всех тех, кто был бы склонен поступать не согласно с нормами более сильной стороны... А с третьей стороны, в том же направлении действуют и награды, побуждая индивида иным путем вести себя «солидарно». В итоге и получается «худой мир», но мир, а все же не постоянная борьба. Таким образом, кары и награды хотя и довольно дорого обошлись человечеству, хотя и унесли в могилу несметное число жертв, хотя и причинили бесконечные страдания — но все же их основная роль внутри группы заключалась в установлении, поддержании и укреплении единства группы, взаимного consensus’a в поведении ее членов, и вообще говоря — солидарности группы. Иллюстрировать сказанное излишне, ибо любая история любой социальной группы — есть сплошная иллюстрация изложенных положений.