Многообразие националистического опыта

В определенном смысле третий часовой пояс лучше всего иллюстрирует нормальные условия человеческого существования в период, когда совершается переход от состояния, в котором культура определяет статус, но не политические границы, к новому, полностью противоположному состоянию, когда она игнорирует или отменяет статусные различия, но подчеркивает политические границы.

Именно в этом часовом поясе превращение традиционного уклада в националистический выражено наиболее ярко, ибо никакие привходящие обстоятельства не нарушают здесь общей картины — ни случайное совпадение монархий прошлого с нынешними национальными государствами, ни наличие кодифицированной высокой культуры, ни второе пришествие скрывающейся под светской личиной идеократии. Территории, попадающие в третий часовой пояс, проделали прямой путь от откровенного религиознодинастического строя, отрицавшего этническое начало, до оголтелого национализма. Стадии, которые они прошли в ходе такой эволюции, можно считать нормой развития: так или примерно так должны развиваться события, если исключить действие посторонних факторов.
На первой стадии еще сохраняется старая религиознодинастическая система. Так было, например, в период Венского конгресса (1815). Бюрократическая централизация и стандартизация, внедренная не имевшими националистических намерений просвещенными монархами XVIII века, стала в этот период первой ниточкой, которая связала государство с культурой и подтолкнула людей в сторону национализма. Старый порядок по-прежнему казался незыблемым, однако змей уже заполз в сад Эдем
ский, пусть это был пока робкий и почти незаметный змей. Но так продолжалось недолго.
На второй стадии дает о себе знать уже вполне определенный, хотя не слишком успешный ирредентизм, отстаивающий новый принцип культуросообразного государства. Он еще не может как следует конкурировать со старым строем — кроме тех мест, где этот строй особенно слаб. Так было с 1815 по 1918 год. В этот период национализм преуспел в сфере политики только на Балканах, где в силу исключительной слабости Оттоманской империи удалось в конечном счете создать пять или шесть буферных национальных государств. Однако он чрезвычайно преуспел в области культуры. Быстро завоевывая сердца людей, национализм утвердился как влиятельное и законное течение мысли.
Особый интерес представляет третья стадия, которую можно назвать эпохой триумфа и одновременно само- опровержения национализма. Она продолжалась с 1918 года и до момента, когда в ходе Второй мировой войны Гитлер и Сталин делили между собой Европу. В этот период политическая система складывалась из сравнительно небольших стран, которые появились в результате распада старых многонациональных, скроенных по религиозному принципу империй и с гордостью заявляли о своем статусе национальных государств. От империй они унаследовали все слабости. В частности, их в такой же степени (если не больше) терзали проблемы национальных меньшинств. К этому добавлялись и их собственные проблемы. Это были небольшие и молодые страны. Их традиции не были освящены временем. У власти в них зачастую стояли люди неопытные, жадные, неосмотрительные, склонные к поспешным решениям, пренебрегавшие гарантиями стабильности. В числе меньшинств в этих странах нередко оказывались представители этнолингвистических групп, которые прежде занимали доминирующее положение. Они не привыкли к подчиненному статусу, он казался им возмутительным, они против него активно боролись и в этой борьбе получали поддержку извне, от своего родного национального государства. Все это имело печальные и весьма наглядные последствия: когда два величайших европей
ских диктатора XX века решили поделить между собой этот мир, ни одна из стран (кроме Финляндии) не смогла оказать им практически никакого серьезного сопротивления. Система национальных государств, возникших путем самоопределения наций в 1918 и 1919 годах, рухнула как карточный домик.
Крушение этой системы совпало по времени с беспрецедентной по своим масштабам войной, в ходе которой, во-первых, существенно снизился уровень циркуляции информации, и во-вторых, перестали действовать многие моральные ограничения. Это знаменовало наступление четвертой стадии. Сто лет безрезультатных попыток осуществить идеалы национализма и еще четверть века, в течение которых угнетатели и угнетенные в определенном смысле поменялись местами, — все это превратило регион в котел кипящих этнических конфликтов и противоречий.
Вдобавок ко всему, сильнейшая из держав — гитлеровская Германия — придерживалась идеологии, соединявшей коммунализм и биологизаторство, в рамках которой определенные этнические меньшинства, не имевшие территориальной, или привязанной к земле, основы (и следовательно, добродетелей “народной” культуры), рассматривались как особо вредные и заслуживающие уничтожения. А поскольку эти меньшинства были “чужими” в любом национальном государстве, основное население и так относилось к ним достаточно враждебно.
Таким образом, налицо была ненависть, получившая идеологическое обоснование, а также политическая воля, случай и организационные возможности. Секретность военного времени значительно упрощала все дело. Последствия этого известны. Евреи (хотя не только они) стали объектом массовой, хорошо организованной и эффективной кампании по уничтожению.

Пострадали и другие народы. И даже по окончании войны — хотя информация стача Циркулировать более свободно — возмущение и призывы к возмездию позволили применять такие меры, как принудительное переселение народов, сопровождавшееся нарушением справедливости, законности, а часто и просто убийствами. При этом в некоторых (но не во всех) регионах сложная прежде этническая карта была приведена в соот
ветствие с новыми политическими границами. В общем, в дни беззакония, при отсутствии моральных ограничений удалось пойти навстречу требованиям национализма и осуществить кое-где императив культурной однородности политических образований. Такова была четвертая стадия. Если использовать термин, который вошел в обиход в начале 1990 годов, во время гражданских войн в Югославии, ее можно назвать периодом этнической чистки.
Попросту говоря, на этой стадии преступления Гитлера и Сталина позволили привести некоторые области Восточной Европы в соответствие с националистическим идеалом. Вместе с тем в более широком регионе, где установилось господство новой светской идеократии, не было нужды последовательно осуществлять принципы национализма, ибо у новой империи были и воля и средства, чтобы утверждать свою власть как в областях, где в результате массовых убийств и переселений удалось достичь культурной однородности, так и в областях, где по-прежнему наблюдалось традиционное культурное многообразие. Гитлеровская политика массового истребления позволила несколько прояснить этническую карту Европы. Принудительное переселение народов, происходившее под прямым или косвенным руководством Сталина, тоже способствовало этому в некоторых регионах (особенно в Польше и в Чехословакии), однако в самом Советском Союзе оно приводило скорее к изменению конфигурации, чем к упрощению картины этнического многообразия.
На пятой стадии исполнение желаний в значительной мере соотносится с принципом реальности. По этому пути идут сегодня многие (хотя и не все) регионы Западной Европы, но приметы его видны уже кое-где и к востоку. В развитом индустриальном обществе снижается накал этнических переживаиий. Во всяком случае, если культурная дистанция между народами относительно невелика, межэтническое напряжение оказывается тем слабее, чем меньше разрыв в их экономическом благополучии. В этом смысле тезис о конвергенции, в соответствии с которым индустриальные культуры со временем сближаются, находит определенное подтверждение. По-видимому, это неверно, если культуры изначально очень далеко отстоят
друг от друга (например, североатлантическое и ближневосточное преуспеяние имеет порой сходный, а порой совершенно различный культурный аккомпанемент), но для сравнительно близких культур (в частности, для культур европейских народов) этот тезис себя оправдывает. Больше того, в развитом индустриальном обществе зависть к экономическому успеху соседа уже почти не рождает в обществе коммунальных конфликтов, ибо сегодняшняя дистанция между богатыми и очень богатыми не идет ни в какое сравнение с той пропастью, которая отделяла первопроходцев индустриализма от тех, кто первыми добился успеха на этом пути. (К сожалению, до сих пор сохраняются сильные различия между коренным населением и мигрантами, и надежды, что их взаимная враждебность будет постепенно снижаться, пока не оправдываются.)
Несомненное сближение культур (которые сегодня различается скорее по своей фонетике, нежели по семантике, то есть используют разные слова для обозначения близких понятий) плюс снижение накала страстей, вызывавшихся различиями в экономическом преуспеянии, приводит к заметному уменьшению значимости этнического фактора в сфере политики. Эта тенденция уже вполне отчетливо проявилась в ряде регионов Западной и даже Восточной Европы, где конфликты по поводу национальных границ, весьма острые в начале нашего столетия, сегодня стали почти незаметны. Разумеется, совершенно иначе обстоит дело, скажем, в бывшей Югославии, и можно только надеяться, что в конечном счете события будут здесь развиваться по тому же сценарию. Понадобится ли для этого пройти вначале стадию этнической чистки — вот печальный вопрос.
Важная особенность региона, который мы обозначили как четвертый часовой пояс Европы (региона, где не было ни государства-жениха, ни невесты-культуры, необходимых для образования национального государства, и где их поиск был временно приостановлен ввиду семидесяти- или сорокалетнего господства большевистской идеокра- тии), заключается в том, что он прошел две первые стадии националистического развития вместе с третьим часовым поясом, а затем этот процесс был искусственно, политиче
ски заморожен. Принц Михаил Сергеевич Горбачев решил разбудить эту Спящую красавицу и был неприятно поражен тем, насколько грубой, неизящной, совсем не похожей на принцессу оказалась она в момент пробуждения. Он не решился всецело довериться такому сомнительному партнеру, и это дало его сопернику принцу Борису шанс, которым тот не замедлил воспользоваться, заодно избавившись от менее решительного жениха. Не раздумывая, Ельцин заключил договор с националистами нероссийских республик, чтобы лишить Горбачева опоры в союзном правительстве, и — получил власть в России. Однако до сих пор совершенно неясно, сможет ли он задобрить эту своенравную даму и в то же время уцелеть сам.

<< | >>

↑

Источник: Геллнер Э.. Условия свободы. Гражданское общество и его исторические соперники. 2004

Еще по теме Многообразие националистического опыта: