ДЕМОКРАТИЯ И ИЕРАРХИЯ

Это очень важно — образование общественного организма, так как таковой приобретает особую высшую силу, которой человеческое стадо иметь не может.

Среди общества находятся более сильные в отношении мускулов, хитрости и ума. Это не высший ум, основанный на познании природы, а ум ограниченный, животный, который, в сущности, есть заблуждение и только первый опыт природы, первые ее попытки образования разума. Такие субъекты находят выгодным отнимать у более слабых соседей пищу и разные вещи. Это избавляет их от работы, делает всегда сытыми и бодрыми. Их боятся, им уступают, они делаются царьками окружающих. Им — почет и самое лучшее.

Однако появляются протесты. Слабые тайно собираются, объединяются и сообща преследуют воров и разбойников. Сильные тоже не дремлют. Они также организуются, выбирая предводителя. Если нравственные качества этого общества деспотов не очень низки, если члены этого общества не убивают друг друга, если сумеют повиноваться избранному, то побеждают толпу и образуют даже иерархию. Избранный распоряжается, как в деспотии. Своих детей назначает правителями еще при жизни. Они остаются и после его смерти, если не очень плохи и могут удержаться на высокой позиции.

Но возможно иное начало иерархии. Какой-ни- будь человек выделяется не только физической силой и искусством, но и другими полезными для общества качествами. К нему все лезут за помощью, судом, советом. Он приобретает большое значение, окружает себя единомышленниками и поневоле становится во главе общественной группы. Он утверждает совет из избранных им людей или по указанию общества. Оно по привычке и уважению желает, чтобы после смерти любимого правителя власть приняли его дети. Но дети не повторяют родителей. Брак ухудшает свойства детей сравнительно с отцом: правитель выбирает супругу красивую, здоровую и плодовитую, но без высших свойств, какие есть у него. Поэтому дети не повторяют отца. Избалованные, испорченные лестью и всякого рода избытками, они скоро отталкивают от себя население. Но все же по инерции, по доверию, по богатству и силе сотрудников, по наследованию — некоторое время держатся. Иногда несколько поколений первого правителя сохраняют власть.

Разрушению организации способствуют и враждующие между собою дети, которые считают себя равными и раздробляют власть.

Выдающиеся люди, соединившись, грабят народ, используя его как стадо. Но когда на это стадо покушаются другие группы насильников, то они защищают общество как свое достояние, которым они живут.

Идет вечная борьба между насильниками (богато одаренными людьми) и народом, между деспотией и демократией. То одолевают даровитые и могущественные представители насильников, то избранные народом. В сущности, и те и другие избраны людьми. Даже насильник, не имея товарищей и сочувствия хоть некоторых, не может завладеть властью.

Вопрос в том, чтобы как можно больше людей участвовало в избрании и чтобы все знали, кого они избирают. А для этого нужно соблюдение особых законов и понимание своих выгод. И то и другое, к сожалению, в зачатке.

Пока же нет совершенного социального строя, индивидуализм и его гений будут играть значительную роль в устройстве общества (Солон*). Но чем совершеннее будет социальный строй, чем глубже его понимание и сила выборов, тем менее будет иметь значение самостийность и ее взрыв здесь или там.

Укажем на одну из промежуточных стадий объединения людей, играющую, может быть, и чрезвычайно важную роль в общественном прогрессе.

Допустим, что в стране возникает необыкновенный гений, который не может быть понят большинством вследствие своей необычайной высоты. Этот гений — как человек среди обезьян. Целая бездна отделяет его от толпы. Он невидим для народа и потому не может быть им избран. Но его понимают немногие. Они убеждены в его спасительности для людей. Эта кучка завладевает небольшою страной, затем несколькими. Она жестокая, проявляет себя всякого рода насилием; но, будучи убеждена в своей правоте и благости, не стесняется нарушать обычные законы и шаблонную нравственность. 90% населения ее не понимает и потому терпит насилие, идет вперед не добровольно, а путем страха, угроз и страданий. Возможно ли подобное в жизни? Возможно, хотя и может окончиться крахом, если меньшинство не сумеет возвысить большинство и перевести его на свою сторону. Возможно и продолжительное существование такой организации. Бьет же пастух кнутом стадо и спасает его от голода, холода и хищных зверей. Стадо не может свергнуть пастуха.

Все же это не может длиться вечно: принуждение есть зло и страдание, и, по естественной этике, его не должно быть, так как оно угрожает бедствиями материи и обрушится на будущие поколения. Лучше медленный прогресс, с возможным ограничением страданий и насилия, чем бешеный, но с большими муками. Все бывает и даже иногда необходимо, но возможное ослабление насилия — надежнее. Всему мера, на все расчет. Отношения между количеством насилия и свободы также подвержены математическому учету, но делать его мы не умеем.

Январь 1934 г.