Проследим основные моменты теории Жильбера Дюрана67. Развивая подход Корбена (показавшего роль mundus imaginalis в структуре мистических учений ислама) и идею Юнга о коллективном бессознательном, Дюран вводит ключевое понятие «l'imaginaire», в английском языке приблизительно передаваемое термином «imagery».
В русском языке этому понятию нет аналога (очень приблизительно можно было бы перевести «l'imaginaire» на русский язык как «мир воображения»), поэтому в дальнейшем мы будем использовать французский термин в русской транскрипции. Имажинэр — некое первичное свойство, представляющее собой одновременно: • воображение как способность (инстанция); • то, что воображается (воображаемое, представленное, искусственно воссозданное через фантазию); • того, кто воображает (воображающий, источник появления фантазии); • сам процесс (воображение как функция); • нечто, что является общим и предшествующим и тому, и другому, и третьему (собственно имажинэр). Дюран так описывает онтологический статус имажинэра («воображаемого- воображающего-воображения»). У Платона в диалоге «Софист»68 дается определение двух типов воображения: «9avxaola» («фантазия») и «єікааіа» («эйказия»). Оба они основаны на презумпции, что первичными являются две другие реальности — разум как мера реальности и порядка всех вещей и объективный мир, воспринимаемый чувствами, которые транслируют ощущения разуму. Чувства могут справляться со своей задачей корректно или некорректно — тут-то и вступает в дело воображение. Если впечатления от внешнего мира (который реален) передаются разуму (который тоже реален) «правильно» (корректно), то мы имеем дело с «эйказией» («єікааіа»), то есть с таким воображением, которое «позитивно» и «прозрачно», «верно» и вносит минимум погрешностей в процесс передачи данных от органов чувств к разуму. От слова «эйказия» произошли слова «икона», «идол» (в смысле «образ», «образец» и «эталон»). Если же в передаче образа возникают сбои, мы имеем дело с фантазией, то есть с испорченной передачей, которая перемешивает реальные данные с нереальными и путает их. Чтобы понять различия фантазии и эвказии, можно представить себе человека, смотрящего на предметы через аквариум. Если вода в аквариуме прозрачна и чиста, если нет рыб, водорослей и других препятствий, то предметы на другой стороне видятся ясно и четко. А если в аквариуме кишат рыбы, ползают крабы, вздымая потоки ила, и шевелятся водоросли, то предметы на противоположной стороне будут еле видны и между ними и наблюдателем будет царить иррелевантный хаос аквариумной жизни, не имеющий никакого отношения ни к наблюдателю, ни к предметам с той стороны. Аквариум — это воображение, имажинэр. В логоцентричной философии, в пространстве логоса у воображения скромный статус: самое лучшее для него — не мешать рациональному процессу (а еще лучше — вообще не существовать, чтобы не искажать «реальность»).
Такое же отношение к воображению сохраняется и у Декарта (1596-1650). И даже Кант (17241804), поставивший под вопрос онтологию объекта и субъекта, не придавал воображению самостоятельной роли, хотя и задумывался о его трансцендентальных функциях. Философ-экзистенциалист Жан Поль Сартр (1905-1980), посвятивший проблеме воображения отдельную книгу69, оставался в рамках классических философских схем западноевропейской традиции, оперирующей с приоритетной парой субъект-объект и по умолчанию не признающей за воображением статуса самостоятельной, а тем более первичной реальности. Дюран предлагает порвать с европейским логоцентризмом и перевернуть стартовые позиции. По Дюрану, первично воображение: именно оно в ходе своей динамической работы создает внутреннее измерение субъекта и объекты внешнего мира. Согласно Дюрану, приписывание реальности субъекту и объекту и лишение свойства реальности воображения в конечном итоге есть всего лишь философская гипотеза, имеющая давнюю историю и ставшая в западноевропейской мысли безусловным консенсусом. Однако стоит только выйти за рамки этой мысли и обратиться к структурам мышления других культур — восточных, мистических, религиозных, архаических — или к сфере искусства, мы можем убедиться, что субъект-объектный дуализм отнюдь не исчерпывает возможных философских установок и многие незападные (развитые или примитивные) культуры понимают онтологический статус воображения, mundus imaginalis, совершенно иначе. К этому выводу подвела Дюрана вся совокупность исследований участников семинара «Эранос», изучавших конститутивную роль мифа или коллективного бессознательного Юнга как некую самостоятельную структуру, не являющуюся свойством ни мыслящего субъекта, ни объективного внешнего мира. Понять содержание мистических теорий исламской традиции, иудейской каббалы, китайского даосизма, алхимических учений и процедур, мифов и легенд примитивных народов, в конце концов, мирового фольклора возможно только в том случае, если мы отойдем от жесткой дуальности «субъективное—объективное» и признаем онтологическую самостоятельность за той инстанцией, которая находится между ними70, то есть за воображением, имажинэром. В качестве научной (но также и философской) гипотезы Дюран берет следующий постулат: вопреки общепринятой на Западе (но далеко не столь однозначно разделямой на Востоке) позиции имажинэр — это единственное, что существует, и «наш мир» («наш», то есть относящийся к субъекту, и «мир», то есть совокупность объектов) есть результат свободной игры воображения. В таком случае мы получаем основание для развертывания особой онтологии имажинэра, основанной на тезисе: единственное, что есть, что существует, — это «промежуточное».