§ 3. Относительная самостоятельность форм движения общественного сознания и идеологии
Отношение общественного сознания к общественному бытию предполагает относительную независимость первого. Идеализм, как известно, превращает сознание и идеологию в некую абсолютно самостоятельную, независящую от материальной жизни общества сущность, Исторический материализм отрицает это утверждение и доказывает, что общественное сознание и идеология в своем развитии вовсе не самостоятельны, их изменение определяется общественным бытием, зависит от реального процесса жизни людей.
Однако связь и взаимодействие между общественным бытием и общественным сознанием не исчерпывается однонаправленной причинной зависимостью: бытие — причина и только причина, развитие идей — следствие и только следствие. Идеология и общественное сознание обладают известной самостоятельностью, независимостью от развития материальной основы общества. Но эта самостоятельность относительна, так как она существует в определенных и притом ограниченных пределах, именно в пределах общей подчиненности идеологического развития изменениям общественного бытия. Вне этих пределов идеологическое движение самостоятельностью не обладает. Именно это имели в виду К. Маркс и Ф. Энгельс в известном положении о том, что «мораль, религия, метафизика и прочие виды идеологии и соответствующие им формы сознания утрачивают видимость самостоятельности. У них нет истории, у них нет развития; люди, развивающие свое материальное производство и свое материальное общение, изменяют вместе с этой своей действительностью также свое мышление и продукты своего мышления. Не сознание определяет жизнь, а жизнь определяет сознание»178. В этом случае К. Маркс и Ф. Энгельс выступили против идеализма немецких идеологов (Гегель, Б. Бауэр, М. Штирнер), которые отрицали общую подчиненность идеологии развитию экономической основы и выносили идеологическое движение за пределы этой общей зависимости, делая тем самым идеи абсолютно самостоятельными. Несмотря на эту обгцую свою подчиненность, идеология обладает относительной самостоятельностью и играет активную роль в жиз ни общества, что открыто признается марксизмом. Это признание вполне согласуется с его основным тезисом об определяющей роли производства материальной жизни в человеческой истории и не носит характера случайной оговорки. Дело обстоит не так, что только экономическое развитие есть причина, а все остальное — лишь пассивное следствие. Имеет место взаимодействие экономики и идеологии, но это взаимодействие происходит в конечном счете на основе экономической необходимости179. Придавая экономическим условиям определяющее значение, марксизм не только не отрицает относительной самостоятельности, активности идеологии, а наоборот, подчеркивает величайшую силу идей в развитии общественной жизни. От действительной относительной самостоятельности развития общественного сознания и идеологии следует отличать видимую или кажущуюся их самостоятельность. Последняя также имеет место в истории и принимает разные формы. Одна из них характеризуется тем, что отражение экономических отношений в идеологии в определенных исторических условиях необходимо проявляется «стоящими вверх ногами». Экономическая борьба классов на поверхности общества нередко в истории выступает как борьба за те или другие правовые, политические, моральные, религиозные и другие принципы. Такого рода видимость имеет объективную основу — действительное различие между сущностью и явлением. Другая форма видимой самостоятельности идеологии носит чисто субъективный характер, т. е. идеи представляются самостоятельной сущностью только в голове самого идеолога. В этом случае видимость совпадает с ложным истолкованием и пониманием действительной ис- у тории. Видимая самостоятельность идеологии возникает на основе действительной ее относительной самостоятельности, представляя собой искаженную форму последней. Она существует не всегда, а только в определенных общественно-экономических условиях. Было бы неправильно сводить реальную относительную независимость общественного сознания к форме видимости, кажимости. В условиях товарного производства социальная сущность стоимости предстает в форме отношений вещей, фетишизируется. Однако товарный фетишизм не касается потребительной стоимости, реальных, полезных свойств вещей. Фетишизация товара в представлениях людей — результат искаженного отражения объективной реальности. Поэтому относительная самостоятельность идеологических форм имеет в одних условиях характер ложного представления о реальности, в других аспектах оно не существует, не возникает. В обществе, в котором не будет то варного производства, фетишизм как искаженная форма отражения действительности отпадает, но реальная относительная самостоятельность общественных идей остается. Видимость самостоятельности идей возникает на основе абсолютизации реальной относительной самостоятельности идеологического развития. В качестве объективного основания в общественной жизни она имеет противоположность материального и духовного труда и активность человеческого сознания. С разделением труда отдельные виды общественной деятельности становятся самостоятельными друг от друга. Отделившись от физического труда, духовная деятельность тем самым приобретает свои специфические закономерности развития, определяющие ее собственной природой. На этой реальной базе создается возможность искаженного отражения экономической жизни в идеологии и превратного представления их взаимоотношения в головах идеологов. Они, образуя самостоятельную область труда, относительную самостоятельность продуктов своей деятельности могут принимать за абсолютную, воображая, что идеи образуют особую историю, не имеющую никакого отношения к практической производственной жизни общества, что они (теоретики) имеют дело с абсолютно независимой областью. Именно в этом смысле К. Маркс и Ф. Энгельс называли идеологическим воззрением ложное отражение действительности, превратное понимание роли идей в истории. Во избежание неадекватных трактовок этого тезиса, приведем соответствующее суждение Ф. Энгельса: «Идеология— это процесс, который совершает так называемый мыслитель, хотя и с сознанием, но с сознанием ложным. Истинные движущие силы, которые побуждают его к деятельности, остаются ему неизвестными, в противном случае это не было бы идеологическим процессом. Он создает себе, следовательно, представления о ложных или кажущихся побудительных силах. Так как речь идет о мыслительном процессе, то он и выводит как содержание, так и форму его из чистого мышления — или из своего собственного, или из мышления своих предшественников. Он имеет дело исключительно с материалом мыслительным; без дальнейших околичностей он считает, что этот материал порожден мышлением, и вообще не занимается исследованием никакого другого, более отдаленного и от мышления независимого источника. Такой подход к делу кажется ему само собой разумеющимся, так как для него всякое действие кажется основанным в последнем счете на мышлении, потому что совершается при посредстве мышле- Если во взглядах такого рода идеологов действительные отношения поставлены «с ног на голову», то это проистекает из реального процесса жизни, прежде всего из факта общественного разделения труда. Однако независимо от того, понимает или нет такой идеолог истинное взаимоотношение идей и практической материальной жизни, продукты его деятельности, т. е. создаваемые им теории и идеи, всегда —то или иное выражение существующих производственных, общественных или политических отношений. Даже такое крайне искаженное представление о действительности, как религиозное воззрение, возникает из экономической основы и отражает реальные человеческие отношения. Следовательно, абсолютного искажения действительности той или другой идеологической формой быть не может. Само это искажение относительно. Поэтому нельзя представлять всю прошлую или неприемлемую идеологию как сплошное и притом сознательное извращение действительности. В любом случае существующие в этом обществе идеологические взгляды отражают действительность. Причем в определенных условиях идеология может дать правильный образ реальных отношений. Относительная самостоятельность идеологии — действительный факт. Неправомерно ее связывать только с извращенным отражением действительности. Это последнее составляет лишь одну из исторических форм проявления реальной относительной самостоятельности идей. Общая характеристика относительной самостоятельности идеологии, представленная выше, в более конкретном виде выступает со стороны взаимодействия закономерностей экономического и идеологического развития. Основной смысл относительной самостоятельности идеологии в этом отношении состоит в наличии у идеологии своих, специфических закономерностей развития, не сводимых к экономическим закономерностям. Известно, что каждое качественное особое явление подчиняется не только общим законам, присущим определенной группе явлений или всем явлениям, но и имеет свои особые, только ему принадлежащие законы движения. Общее никогда не исчерпывает природы особенного и тем более единичного. Точно так же обстоит дело и с идеологией. Возникнув, она приобретает значение особого общественного явления со своими специфическими чертами и закономерностями. Идеология как отдельная область человеческой истории следует своему собственному движению, которое в конечном счете подчинено экономическому развитию, но которое в то же время и внутри этой общей и определяющей зависимости от экономики сообразуется и со своими собственными законами, свойственными природе только идеологии, общественного сознания. По этой же причине идеологическое движение имеет свои собственные фазы, не совпадающие по отдельным чертам и особенностям с этапами социально-экономического развития. Так, прогрессивное движение от идеологии, содержащей в себе большую долю иллюзорного и искаженного отражения действительности, к научной идеологии составляет специфическую закономерность и фазу развития идеологической области. В общем и целом необходимость в научной идеологии определяется изменениями в производственной жизни общества. Например, первоначальные ложные представления о природе, о существе человека, о духах, волшебных силах имеют в качестве своей экономической основы (отрицательной) слабое развитие производительных сил человеческого труда. Из-за этого они как бы дополняются ложными суждениями о природе. В дальнейшем, по мере развития производительных сил труда, эти небылицы постепенно устраняются, но могут и заменяться другими, хотя и менее ложными представлениями. Однако никакая экономическая необходимость, экономическая фаза не исчерпывает природы вышеуказанного особого рода идеологического движения. Это идеологическое развитие в значительной мере объясняется спецификой самого человеческого познания, его своеобразным закономерным движением от отражения явления, от кажимости к раскрытию сущности, закона. На этапе отражения явления, видимости возможно и неизбежно искажение действительных, наиболее глубоких отношений вещей, которое преодолевается через познание сущности и открытие закона их развития. Так, наличие в социологии идеалистических теорий, искаженно изображающих соотношение общественных идей и материальной жизни, в качестве одной из причин имеет то обстоятельство, что познание сложных по своей природе общественных отношений останавливается перед их проявлением на поверхности общественной жизни и не доходит до их сущности. Наличие у идеологии специфических закономерностей, определяющих в известной степени ее развитие, свидетельствует о том, что эти закономерности проистекают из того, что идеология есть одна из форм отражения и как таковая подчинена законам, устанавливаемым теорией отражения: движению познания от явления к сущности, от установления взаимодействия к раскрытию каузальных отношений и т. д. Относительная самостоятельность идеологии как особого явления, ее специфические закономерности во многом возникают из внутренней преемственной связи идей. Это означает, что идеологическое раз витие определяется не целиком, не абсолютно экономическими условиями, а имеет также в качестве своих причин явления мыслительного характера, прежде всего предшествующий идейный материал. Преобладание экономического развития в конечном счете также и над идеологическими областями неоспоримо, но оно имеет место в пределах тех условий, которые предписываются самой областью: в философии, например, воздействием экономических влияний на имеющийся налицо философский материал, доставленный предшественниками. Экономика здесь ничего не создает заново, но она определяет вид изменения и дальнейшего развития имеющегося налицо мыслительного материала. Но даже и это она производит по большей части лишь косвенным образом, между тем как важнейшее прямое действие на философию оказывают политические, юридические, моральные отражения181. Философия каждой эпохи как особая область общественного разделения труда имеет в качестве своей предпосылки определенный исходный мыслительный материал, передаваемый ей предшественниками. Этим объясняется, отмечает Ф. Энгельс, то обстоятельство, что страны, отсталые в экономическом отношении, в философии могут играть первую скрипку: например, Франция в XVIII в. по отношению к Англии, на философию которой опирались французы, а затем Германия по отношению к Франции и Англии. Но как во Франции, так и в Германии философия была одновременно и результатом экономического подъема. Ф. Энгельс как исследователь философии той эпохи со знанием дела утверждает, что Локк, например, был сыном классового компромисса, английские деисты и их продолжатели — французские материалисты были настоящими философами возникшей буржуазии, даже философами буржуазной революции182. В чем же состоят пределы тех условий, которые предписываются идеологическому развитию самой идеологией? Во-первых, это, как сказано выше, пределы, образуемые особыми закономерностями самой идеологии. Общая зависимость идей от материальной основы и преобладающее влияние этой основы имеют место в системе условий, которые обусловливаются спецификой развития самой идеологии. Во-вторых, это пределы, создаваемые необходимой преемственной связью идеологии с предшествующим мыслительным материалом, которая (связь) в известной мере вызывается внутренней логикой самого идеологического развития. В-третьих, это пределы тех форм, которые порождаются самой идеологией и предписываются всякому идеологическому развитию так, что каждая идея необходимо должна приспособиться к выработанным идеологическим формам и укладываться в них. Первый из этих пунктов нами уже рассмотрен. Остановимся на двух других моментах. Преемственность идей имеет если не прямое, то определенное отношение к их относительной самостоятельности, так как она создает возможность предшествующему мыслительному материалу действовать в качестве одной из причин, влияющих на характер и развитие каждой новой идеологии. Она порождает известную самостоятельную область причинно-следственных связей внутри самой идеологии. В силу этого каждая новая идеологическая доктрина должна исходить из предшествующих идейных результатов, взять положительное содержание из них и приспособиться к наличным идеологическим формам. Поскольку берется рациональное содержание из старого, то это старое в какой-то мере определяет содержание и формы нового. В результате получается, что не все в идеологии определяется данным экономическим базисом, а некоторые ее моменты объясняются влиянием предшествующих идеологий.
В этом случае наличная экономика выступает как фактор, определяющий, скорее, вид изменения и направление развития идейного материала. Преемственность идеологических форм и связанная с ней относительная самостоятельность общественного сознания не нуждаются в подробных доказательствах, ибо они достаточно убедительно обнаруживают себя в истории философии, права, искусств и т. д. Имелась известная путаница в этом вопросе в толковании преемственности надстройки. Некоторые авторы (В. К. Цаланян, А. Тойнби), рассматривая закономерности смены старой надстройки новой, исключали преемственную связь между ними. Процесс изменения идеологии при переворотах в экономическом базисе толковался иногда упрощенно, односторонне. Считали, что со сменой базиса происходит полное уничтожение старой надстройки и, следовательно, прежней идеологии. Те же элементы общественного сознания, идеологических форм, которые не ликвидируются и переходят из одной общественно-экономической формации в другую, объявлялись не надстроечными. Кроме того, если не удавалось свести те или иные идеологические явления к господствующему базису, не удавалось находить в них простое отражение господствующего базиса и функции служения ему, то эти явления лишались свойства быть надстройкой. Так, очень часто можно было встретить утверждение о том, что художественные идеи русского демократического искусства XIX в., поскольку они не обслуживали существующий в то время господствующий базис, не входили и в надстройку общества того периода, так как они якобы не имели своего базиса. Факт преемственности в искусстве вообще не отрицается, и нельзя его отрицать, но то, что сохраняется из старого искусства и переходит в новое, объявлялось не надстроечным явлением. Выходило, что передовые художественные взгляды русских революционных демократов никогда не составляли части какой-либо надстройки и если они не теряют своего значения в новом обществе, то все равно не входили в его надстройку. Преемственность не допускалась по отношению к надстройке. В действительности же художественные идеи русских революционных демократов и тогда входили в надстройку и сейчас составляют часть надстройки существующего общества. Вышесказанное вовсе не означает, что преемственность в надстройке, идеологии есть простой переход внутри них самих. На самом деле эта преемственность осуществляется в пределах общей зависимости изменения идей от смены экономического базиса и необходимо предполагает отрицание старого новым. Вместе с тем еще раз следует подчеркнуть, что идеологические развитие обусловливается не одной экономикой, а многими взаимодействующими друг с другом факторами, в числе которых одно из определяющих мест занимает экономика. На ход идеологического движения оказывают влияние и в известной мере обусловливают его и причины не экономического характера: а) политика и условия политической борьбы; б) специфические черты и особенности самой идеологии, поскольку она представляет собой своеобразный процесс отражения, развивающийся по особым законам, устанавливаемым теорией отражения (познания); в) личность самого идеолога, его способности и знания, его классовая принадлежность и политические симпатии; г) предшествующий идейный материал. Если бы не было взаимодействия этих разнообразных причин, не имелись бы сложные связи между ними, то отражение общественного бытия в идеологии было бы чисто механическим актом. Что касается конкретных форм идеологии, то их характер и развитие могут в значительной степени находиться под влиянием их внутреннего взаимодействия. Характер социологических теорий, например, может непосредственно определяться существующими иными идеологическими сферами: господствующими политическими взглядами, правовыми учениями, моральными воззрениями и т.д. Решающее экономическое воздействие на развитие социологии, как правило, происходит опосредованно, через ряд надстроечных или иных явлений. Относительная самостоятельность общественного сознания и идеологии обнаруживает себя еще в одном важном пункте — в их отношении к экономике как формы к содержанию. В самом общем и известном смысле относительная независимость идеологии как и всякой формы состоит прежде всего в том, что форма не сразу и не автоматически меняется вслед за изменением содержания, а отстает в своем развитии от содержания. Отсюда следует, что идеология относительно безразлична к бытию как своему непосредственному содержанию. Это объясняется тем, что содержание более подвержено постоянному изменению и развитию, чем форма, которая в известных пределах сохраняет устойчивость. Она, несмотря на изменения содержания, в определенной мере остается той же самой и не реагирует на все изменения содержания. Вместе с тем форма может опережать развитие содержания, «забегать» вперед. Бывает так, что те или иные общественные идеи появляются немного раньше тех экономических условий, в которых впоследствии получают свой полный расцвет. Идеология как форма отражения общественного бытия кроме этого бытия имеет и свое специфическое содержание, и особые формы. Идеологическое представление, хотя и вырастает из экономических отношений, с ними не совпадает и совпадать не может. Идеологическое содержание, будучи формой по отношению к экономическому содержанию, в свою очередь, имеет свои собственные формы в виде правосознания, морали, религии, философии и т. д. Относительная самостоятельность идеологии касается прежде всего ее форм, которые не тождественны экономическому содержанию. Эти формы, во-первых, выступают не как непосредственные, а как опосредованные формы экономического содержания. Они представляют собой формы отраженного, следовательно, идейного содержания, а не непосредственного материального содержания. Если, например, объективная реальность была бы непосредственно содержанием религиозных форм, то религия не была бы религией, была бы простой копией действительности. Точно так же, если бы материальная действительность составляла непосредственное содержание художественных форм, то они потеряли бы свою художественную ценность и превратились бы в натуралистические. Непосредственным содержанием этих форм выступает отраженная и переработанная в сознании действительность. Связь идеологических форм и самой действительности опосредована идеологическим содержанием этих форм, которое выступает уже как переработанное отражение общественного бытия в сознании. В силу этого формы общественного сознания имеют свой ство обособляться, отрываться от реальной действительности, стремиться к возможно большей самостоятельности. Так обстоит дело с религией, которая все более отделяется от реальной природной действительности, отражаемой естествознанием. Далее, в идеологических формах происходит согласование (т. е. еще одна переработка) идей в определенную внутренне стройную логическую систему, в котором и состоит логическое развитие идеологических форм. В процессе этого согласования неизбежна трансформация земных идей, поскольку они должны приспособиться к существующим идеологическим формам, подгоняться под эти формы и укладываться в них. В силу этого земные по существу своему идеи принимают довольно абстрактные и самостоятельные формы, в которые до сих вмещается общественное сознание человечества, несмотря на все различия в его содержании. По этой причине в общественном сознании экономические отношения предстают в специфических «костюмах» отношений идейных, волевых, божественных и т.д. При этом такая «одежда» «шьется» по мерке самих идеологических форм. Поэтому чисто земные идеи, вырастающие из экономического положения, «одевая» эту «одежду», должны необходимо видоизменяться в ней, иногда до неузнаваемости. Так, в правовом сознании экономические отношения принимают юридическую форму, выступают как отношения волевые. Новые правовые идеи каждый раз должны приспособиться к существующим правовым формам, считаться с предшествующей правовой системой. Например, в Гражданский кодекс Франции, представляющий собой классический свод законов гражданского общества, были перенесены многие формы римского права. Точно так же в современном Гражданском кодексе России сохранена значительная часть форм римского права, хотя они имеют новое содержание. В процессе приспособления нового идейного содержания к старым правовым формам происходит перевод этого содержания, выражающего новые имущественные отношения, в некие как бы неизменные и самостоятельные правовые формы. В них неизбежно происходит трансформация общественных идей, так как последние, получив правовую форму, необходимо должны представляться в виде общечеловеческих идей, хотя в действительности они суть отражение эгоистических и классовых интересов. Это объясняется тем, что развитие общей идеи права состоит не в чем ином, как в применении одинакового масштаба ко всем людям, так как право по своей природе есть именно применение некого общего мерила. Жизненные идеи в правовых формах лишаются своего непосредственного содержания и делаются весьма абстрактными, оторванными от действительности, стремящимися к возможно большей самостоятельности. Свидетельством этого может служить правовая форма идеи равенства. Эта форма в каждую эпоху все далее и далее удалялась от реального изменяющегося содержания и приобретала все более и более общий абстрактный характер. Идея равенства в самом начале своего возникновения исходила из того, что все люди как люди имеют нечто общее и насколько простирается это общее, они равны183. Уже здесь эта правовая форма абстрагировалась от классового содержания и выглядела как общечеловеческая. При рабовладельческом строе понятие равенства распространялось на всех свободных, но не относилось к рабам. Оно выражало равенство частных лиц как владельцев собственности. Буржуазное общество выдвинуло идею неограниченного общечеловеческого равенства. Оно по форме опять-таки выводилось из равенства людей как людей, но уже распространялось на всех людей или всех граждан какого-либо государства как на равных по своей политической и социальной ценности, т. е. равных перед законом184. Здесь представление о равенстве принимает абсолютную, всеобщую форму. Равенство было объявлено правом каждого человека, хотя оно имело в качестве своего субъекта фактически весьма неравных людей. Социалистическое общество не отказывается от уже выработанной всеобщей, общечеловеческой формы равенства, но вкладывает в него новое содержание, доводит требование равенства до уничтожения эксплуататорских классов, а затем — самого классового деления общества. Относительная самостоятельность идеологии позволяет ей приобрести силу, обратно воздействующую на экономическое развитие. Идеи могут оказать обратное влияние на экономическое развитие вследствие своей самостоятельности. Если бы они не обладали таким характером, то и не могли бы воздействовать на экономические условия и были бы лишь пассивным следствием экономических причин. Поэтому факт обратного влияния идеологии на общественное бытие и ее активная роль в истории не есть просто выражение относительной самостоятельности идеологических форм, а скорее представляют собой их социальную функцию. Известно, например, какую значительную роль в истории Франции, и не только Франции, сыграли принципы демократии, так называемые буржуазные свободы, возникшие в результате буржуазной революции XVIII в. Они прочно вошли в общественное сознание всего французского народа и проявляли свою активную силу каждый раз, когда им угрожали. Будучи по своему происхождению буржуазными, эти демократические принципы были завоеваны трудящимися массами и защищаются рабочим классом, и в то же время пришли в явное противоречие с интересами капитала. Нельзя не принимать во внимание значение тех или иных общественных, политических традиций, идей, общественного мнения, которые свойственны разным классам и которые нередко принимают характер самостоятельной идеологической силы, стоящей над всем обществом. Так, идея мирного сосуществования различных по своей классовой природе государств становится все более и более общечеловеческой. Безусловно, эта идея порождена в конечном счете экономическими потребностями современной эпохи, но было бы ошибкой считать ее выражением экономического положения какого- либо одного класса. Идеология имеет характер активной причины тех или других исторических событий и процессов, и в определенных условиях способна играть решающую роль в их развитии. Но этим не отрицается первенство производства материальной жизни. «Согласно материалистическому пониманию истории, в историческом процессе определяющим моментом в конечном счете является производство и воспроизводство действительной жизни. Ни я, ни Маркс большего никогда не утверждали. Если же кто-нибудь искажает это положение в том смысле, что экономический момент является будто единственно определяющим моментом, то он превращает это утверждение в ничего не говорящую, абстрактную, бессмысленную фразу»180. Эти слова Ф. Энгельса были направлены против так называемого экономического материализма, который нередко приписывается К. Марксу, и который экономическую основу считает единственно активной причиной, а идеологию объявляет лишь ее пассивным следствием. Экономический материализм отрицает относительную самостоятельность развития идеологических областей и, следовательно, обратное воздействие идей на материальную основу и ход событий вообще. Следует подчеркнуть, что обвинение марксизма в экономи- ческОхМ материализме отнюдь не пройденный этап как в международном масштабе, так и в современной России. Слова Ф. Энгельса относительно того, что он и К. Маркс отчасти сами виноваты в том, что молодые историки стали придавать экономической стороне значения больше, чем следует186, некоторые современные авторы стали трактовать исторический материализм в духе экономического, даже механистического материализма. В этом вроде бы признавались са ми его создатели, ибо механистический детерминизм «был заложен в основание истмата уже самим Марксом и усилен Энгельсом»187. Ф. Энгельс неоднократно объяснял, что он и К. Маркс вначале главный упор делали и должны были делать на выведении политических, правовых и прочих идеологических представлений и обусловленных ими действий из экономических фактов, лежащих в их основе. При этом они из-за содержания пренебрегали вопросом о форме, о том, как происходит образование этих представлений, что дало повод противникам для кривотолков188. Эти кривотолки шли и идут и в противоположном направлении: вроде бы в учении о будущем социалистическом (коммунистическом) обществе К. Маркс и Ф. Энгельс переходили на позиции «исторического идеализма», исходили из определяющей роли общественного разума. Возможность сознательного делания истории, подчинение процессов общественной жизни сознательному контролю самих людей, о чем писали классики, отменяет естественноисторическую необходимость, материальное производство как базиса царства свободы. Развитие социальной истории соответственно вроде бы приобретает «форму всемирно-исторического закона роста идеальной детерминации в истории»189, а вместо своих объективных законов общественная деятельность людей по управлению и планированию будет иметь своей основой общественный интеллект. Изменение соотношения стихийности и сознательности подменяется вопросом о соотношении общественного бытия и общественного сознания в пользу первенства последнего.