Концепция устойчивого развития

Данная концепция, появившаяся в конце XX века, является шагом вперед в разработке проблемы глобального прогресса общества как системы, поскольку переводит ее в проблему развития более общей системы «общество—природа».

Изложению сути дела необходимо предпослать замечание принципиального порядка, которое лишь на первый взгляд может показаться терминологическим. Дело в том, что принятый в отечественной литературе перевод английского слова sustainable как «устойчивый» нельзя признать удачным. Понятие «устойчивость» в его обыденном смысле, зафиксированном во всех толковых словарях, означает «постоянный, не подверженный колебаниям», ближайшим его аналогом является «стабильность». Есть основания полагать, что в выступлениях ряда российских государственных деятелей, упоминавших (по необходимости, в связи с международными обязательствами России) о концепции устойчивого развития, подразумевалось не более, чем пожелание стабилизации положения в стране. В категориях системного анализа устойчивость понимается более широко, как динамическое равновесие, т. е. способность системы при нарушениях такового вследствие воздействий внешней среды или внутренних дисфункциональных расстройств (сбоев, поломок и т. д.) мобилизовать скрытые возможности для возвращения системы в устойчивое прежнее либо несколько измененное новое состояние. Именно так обстоит дело при нарушениях и сохранении равновесия в живых организмах, работающих в автоматическом режиме технических системах, а также в отдельных обществах и в системе международных отношений. Приведенное выше словосочетание sustainable development, на наш взгляд, по сути обозначает динамическое равновесие в процессе развития особого рода, которое мы предложили бы выразить на русском языке как «само- поддерживающееся развитие». Речь идет о таком доселе не достигнутом на практике саморазвитии системы «общество — природная среда», при котором воздействие общества на окружающую его на Земле (и в околоземном космическом пространстве) природную среду способствует улучшению, прогрессу условий существования не только ныне живущего, но и последующих поколений.

Философско-социологическое значение рассматриваемой концепции обсуждается в литературе, но оно еще не может быть полностью оценено в настоящее время, хотя бы потому, что она пока что только зародилась и в дальнейшем будет развиваться вместе с изменениями в технологии производства и прогрессом научного знания, совершенствованием социального и природоохранного законодательства всех государств, а также принятием международных соглашений. Принимая это ограничение, мы, тем не менее, попытаемся высказать соображения о ее значении для теории общественного прогресса с позиций макросоциологии.

Ранее уже отмечалось, что именно в последней трети XX века выдвинулось на первый план ранее казавшееся второстепенным противоречие между человеческой деятельностью по использованию окружающей среды в своих интересах и ухудшением ее состояния в планетарном масштабе. Постепенное осознание масштабов и значимости этого противоречия сыграло решающую роль в появлении концепции устойчивого развития. Теория общественого прогресса в этой связи получила толчок к дальнейшему совершенствованию по двум основным направлениям.

Первое из них непосредственно продолжает учение В. И. Вернадского о биогеосфере. Исходя из решающей роли живого вещества в эволюции верхних оболочек земли, Вернадский пришел к убеждению, что после возникновения человека как животного вида в ходе развития технических средств воздействия на природу человечество «стало мощной геологической силой». Поскольку же создание и использование технических средств из материала природы и с использованием ее законов есть результат разумной, мыслительной деятельности, Вернадский счел возможным назвать покрывающую земной шар, преобразуемую человеком материальную оболочку ноосферой, т. е. сферой разума. Проявления разума многообразны, его высшим продуктом является наука. Согласно Вернадскому, «наука есть проявление действия в человеческом обществе совокупности человеческой мысли» [9] и поэтому решающим фактором изменения ноосферы является развитие науки.

Глобализация всех процессов хозяйственной и культурной жизни, нашедшая к концу века зримое выражение в кризисах, вызванных перетоком спекулятивного финансового капитала (в т. ч. кризиса в Юго-Восточной Азии и в России в 1998 г.), а также в охватившей весь мир системе информации, поставила вопрос о воздействии растущей по своей мощи технической деятельности человека на окружающую среду в глобальном масштабе. В рамках Римского клуба с начала 70-х гг. были выработаны многочисленные прогнозные сценарии изменения окружающей среды в связи с ожидаемым ростом экономики и народонаселения для различных регионов и планеты в целом. Но если первые модели Форрестера и Медоуза [Ю] приводили к пессимистическому выводу о «пределах роста» экономики и рекомендациям по ограничению роста рождаемости в странах «третьего мира», за что были подвергнуты справедливой критике, в т. ч. и в наших трудах [11], то в последующих докладах (Тинберген и др.) возобладала идея регулируемого роста экономики и народонаселения, а также заключения международных соглашений в целях постепенного контролируемого сокращения загрязняющих атмосферу, водную среду и почву выбросов. В частности, особую тревогу вызывают: рост концентрации углекислого газа, что создает «парниковый эффект» и угрожает глобальными изменениями климата; растущее загрязнение атмосферы и водоемов вредными химическими веществами, в том числе фреонами, разрушающими озоновый слой, предохраняющий живое от космического излучения; радиоактивное заражение почвы, атмосферы, воды, порождаемое расширяющимся мирным использованием атомной энергии, катастрофами на АЭС, самой крупной из которых была чернобыльская; испытания ядерного оружия и, в особенности, растущая угроза его военного использования. Последнее может означать предсказанное учеными наступление «ядерной зимы», гибель человечества и уничтожение высших форм жизни на планете.

Международные соглашения, подробного описания которых мы здесь не даем, устанавливают лимиты загрязнения по разным его видам для отдельных стран, что требует внесения изменений в технологические процессы и немалых капиталовложений, а также внесения поправок в национальные законодательства. Некоторые страны не подписали соглашений в Рио, Киото и др., другие их нарушают. Особую тревогу вызывает реакция американской администрации, поскольку на США приходится более 40 % всех вредных выбросов. Колоссальны объективные трудности по отказу от строительства и эксплуатации действующих АЭС, которые во Франции, например, дают 60 % вырабатываемой электроэнергии. Предвыборные обязательства коалиции социал- демократов и «зеленых» в Германии по закрытию АЭС повисли в воздухе. Без международной помощи Украина не смогла прекратить эксплуатацию третьего блока Чернобыльской станции и не сможет обеспечить безопасность саркофага над разрушенным четвертым блоком. Число членов «ядерного клуба» растет (Израиль, Индия, Пакистан), договоры о прекращении испытаний подписаны не всеми державами, обладающими этим оружием, остается опасность военного его применения и мировой катастрофы.

Поэтому до глобального управления системой «общество—природа» очень далеко. Сегодня можно говорить только об осознании масштаба поставленной задачи и самых первых шагах по ее практической реализации. В этой связи стоит обратиться к одной провидческой идее, высказанной Ф. Энгельсом в конце прошлого века. Отметив известные факты, свидетельствующие о том, что человек может достигнуть поставленных целей, но при этом не учитывать либо пренебрегать в погоне за непосредственной пользой более отдаленными последствиями своего вмешательства в процессы природы, он приходит к очень важному выводу. Необходимость предвидения и предупреждения более отдаленных (в том числе неблагоприятных) вмешательств человека в процессы природы Энгельс связывает с необходимостью таких «изменений в общественном строе, которые позволят подчинить частные интересы общим» [13].

За истекшие сто с лишним лет ситуация обострилась чрезвычайно. Ускорение развития производительных сил общества, технической мощи человека, масштабов его вмешательства в процессы природы и связанных с ними опасностей и потерь, как уже понесенных, так в особенности возможных, таковы, что управление системой «общество—природа» в глобальном масштабе стало на повестку дня задолго до того, как капитализм и господство частного интереса изжили себя во всемирном масштабе.

В философском плане это означает, что во взаимоотношении высшей формы движения материи, коей на земле является человеческое общество, с остальными формами движения материи в определенном их сочетании, сложившемся в пространственно ограниченной области (верхние оболочки земного шара и ближнее космическое пространство), возникает принципиально новый вид связи. Ранее отмечалось два типа связи общественной формы движения материи с « нижележащими».

Второе направление — установление глубокой внутренней связи противоречия между обществом и окружающей его на Земле природной средой с внутренними для человеческого общества, т. е. социальными противоречиями. Следует заметить, что первое при более внимательном рассмотрении тоже оказывается противоречием социальным — между материализованными в окружающей природной среде результатами производственной и бытовой деятельности людей, с одной стороны, и взятыми в процессе развития условиями их существования и потребностями их изменения, с другой. Условия существования здесь понимаются в широком смысле, они включает в себя: потребности продолжения и расширения общественного производства и бытового благоустройства, сохранения и улучшения здоровья людей, обеспечения условий воспроизводства населения и т. д. В документах упомянутых международных конференций проблема поставлена более узко, речь идет по преимуществу о «диспаритете» между развитыми и развивающимися странами. Действительно, первые оказываются основными потребителями природных ресурсов и загрязнителями среды, вторые — поставщиками этих ресурсов и жертвами ухудшения привычных условий существования вследствие выкачки этих ресурсов: наступления пустынь на саванну в Африке, вырубки тропических лесов в Амазонии и на Борнео, замещения продовольственных культур плантациями для производства экспортируемого сырья (кофе, каучук, чай, орехи, джут и т. д.). Первые, продолжая практику колониальных времен, удерживают вторые в состоянии полной финансовой зависимости, поддерживая высокий уровень благосостояния собственного населения за счет ограбления бывших колоний и зависимых стран. Выше уже были приведены цифры о росте разрыва в уровне жизни между населением тех и других.

Конечно, эта картина неполна в двух отношениях. Ряд стран «третьего» мира успешно преодолевает отставание и входит (Южная Корея, Тайвань, Сингапур уже признана, другие азиатские «тигры» близки к этому) в число развитых стран, в то время как большинство опускается в «четвертый мир», т. е. царство полной нищеты, голода, болезней, непригодной для питья воды, эпидемий (ВИЧ-инфекцией в ряде стран Африки заражено 20-30 % населения). Более 200 миллионов человек, по данным ООН, имеют доход менее одного доллара в день на человека. Заметим, что на этот уровень после «дефолта» 17 августа 1998 г. и обесценивания рубля в четыре раза опустилось более трети населения нашей страны. Одновременно в большинстве развивающихся стран (в России при общем вымирании населения это наблюдается в некоторых республиках Северного Кавказа) сохраняется традиционный высокий уровень рождаемости населения, что приводит к дальнейшему ухудшению условий существования, сокращению пищевого рациона. Население земли достигло 6 миллиардов и продолжает быстро возрастать.

Дифференциация между развивающимися странами дополняется социальной дифференциацией внутри них — между верхами, скомплектованными из племенной знати, бюрократической верхушки и народившийся буржуазии, которые приняли западный стандарт жизни и являются союзниками и вассалами иноземного капитала, и основной массой трудящегося населения. Российская Федерация (и ряд других «постсоветских» государств) заимствует и эту черту « периферийного капитализма», что находит выражение в колоссальном разрыве в жизненном уровне между ограниченным контингентом «новых русских» и подавляющим большинством людей наемного труда, пенсионеров, крестьян. Децильный коэфициент по официальным (заниженным) данным опустился в 1999 году до 20-25, но по мнению независимых экспертов он по стране превысил отметку 30, а в Москве, где противоречия особенно кричащие, достигает 60.

В развитых странах «золотого миллиарда» также растет социальная дифференциация, причем она связана с этнической. Для выполнения малоквалифицированной и непрестижной работы были привлечены миллионы иммигрантов. В бывших метрополиях в большинстве это выходцы из недавних колоний (во Франции арабы и негры, в Англии индийцы и пакистанцы, в США эту же роль выполняют афроамериканцы и иммигранты из Латинской Америки ит. д.). К ним присоединяются миллионы «новых бедных» из коренного населения. Естественно, положение иммигрантов на Западе все же лучше, чем в странах «исхода», поэтому легальная иммиграция дополняется нелегальной. Западные социологи для характеристики современного западного «общества всеобщего благосостояния» ввели термин «общество двух третей», указывая тем самым, что одна треть населения находится за порогом принятого в этих обществах жизненного стандарта. К этой картине следует добавить, что в большинстве развитых стран уровень рождаемости, как правило, не обеспечивает простого воспроизводства населения, численность его поддерживается за счет иммиграции и более высокого уровня рождаемости у иммигрантов, хотя получение гражданства обставлено большими трудностями.

Таким образом, по существу речь идет о сплетении двух противоречий: между двумя частями мира и между эксплуататорами и эксплуатируемыми во всех странах. Россия в ее нынешнем состоянии в результате развала СССР, разрыва связей между частями единой страны и «либеральных реформ» потеряла половину производственного потенциала, стала сырьевым придатком мировой экономики, попала в жесткую финансовую зависимость от Запада и по уровню жизни населения опустилась из числа развитых (а по уровню образования, здравоохранения и науки наиболее развитых) стран в разряд стран периферийного капитализма и продолжает опускаться в «третий мир» со всеми описанными выше, свой- ствеными ему противоречиями.

В концепции устойчивого развития преодоление глобального противоречия «общество—природа» предполагает, что одновременно постепенно преодолевается «диспаритет» между развитыми и развивающимися странами в уровне жизни, использовании природных ресурсов, темпах роста народонаселения и т. д. Диспаритет, т. е. отсутствие паритета, равенства, является более мягким термином, чем употребляемое нами слово «противоречие». Известная «боязнь» употребления термина «противоречие» в международных документах находит объяснение не только в унаследованном от теории эволюции недоверии к марксистской терминологии, но и в одном важном обстоятельстве, связанном с соотношением объективного и субъективного в противоречиях общественной жизни.

Для материалистической социологии исходным пунктом рассмотрения противоречий в обществе является признание их объективной основы в жизненных интересах людей, прежде всего материальных, связанных с производством материальных благ и воспроизводством населения. Основными являются противоречия между большими группами людей, в качестве которых могут выступать этносы разного типа, государства, классы, социальные группы и слои внутри каждого социума. Осознание объективно назревающих противоречий даже в отношениях между индивидами приходит не сразу, тем более это относится к осознанию противоречий большего масштаба. Они осознаются не стихийно, для их осознания требуется появление организаций, социальных институтов, выражающих более или менее полно некую равнодействующую интересов, настроений, желаний индивидов, входящих в эти группы. Маркс для разграничения неосознаваемых и осознанных противоречий между рабочими, т. е. людьми наемного труда, и буржуазией, т. е. владельцами средств производства, нанимающими рабочую силу, ввел понятия «класс в себе» и «класс для себя». Р. Дарен - дорф для выражения этого же явления придерживается иной терминологии, он пишет о «скрытых» и «открытых» интересах. Человечество не имеет пока что глобальных органов управления. Пожелания теоретиков и публицистов о необходимости создания «мирового правительства» в современных условиях служат прикрытием стремлений США к мировому господству. США и блок НАТО окончательно распрощались с фразеологией насчет «оборонительного» характера этого блока, они выступают в роли мирового жандарма, карая «несогласных» вне североатлантического региона, примерами чего могут служить последние войны против Ирака и Сербии. Следовательно, противоречия между развитыми и развивающимися странами существуют объективно, равно как противоречие между группами внутри тех и других, но их осознание носит частичный характер, а разрешение оказывается привилегией силы. Вот почему использование термина «диспаритет» как обозначения различия в объективном положении и тем самым основы для объективного противоречия в настоящее время имеет известные основания, но этот термин не отражает глубокой сущности сложившихся международных отношений.

Итак, концепция устойчивого развития является существенным шагом вперед в разработке проблем общественного прогресса в двух взаимосвязанных отношениях: поднимая теорию системы «общество» до теории системы «общество—природа» и способствуя более глубокому пониманию противоречий общества, как находящейся в развитии глобальной системы.