Блаженство избранных, воспетое христианским Гомером1, естественно приводит к размышлениям о воздействии христианства на поэзию. Говоря о духе этой религии, как могли бы мы забыть о влиянии, которое она оказала на литературу и искусства? Влиянии, которое, так сказать, преобразило человеческую душу и создало в современной Европе народы, совершенно отличные от античных? [...] Христианство, можно сказать, двойственно по своей сути: занимаясь природой духовного существа, оно одновременно занимается и нашей собственной природой, тайны Божества соседствуют в нем с тайнами человеческого сердца, открывая истинного Бога, оно открывает и подлинного человека. Подобная религия должна быть более благоприятной для изображения характеров, чем та, что совсем не интересуется тайными пружинами страстей. Политеизм /не оказывал никакого влияния на лучшую часть поэзии, поэзию драматическую, ибо мораль была отделена от мифологии. Бог поднимался на свою колесницу, жрец совершал обряд жертвоприношения. Но ни Бог, ни жрец не объясняли, что такое человек, откуда он 'появился и куда он идет, каковы его склонности, его пороки, смысл его бытия в земной и в потусторонней жизни. В христианстве же, напротив, религия и мораль представляют со- I бой единое целое. Священное писание объясняет нам наше происхож- ! дение и сущность нашей природы; христианские таинства непосред- : ственно касаются нас; повсюду мы видим самих себя; для нас принес себя в жертву Сын Божий. От Моисея до Иисуса Христа, от Апостолов до последних Отцов Церкви — все являет собой образ внутреннего человека, все направлено на то, чтобы развеять окутывающую его тайну: и это одна из отличительных черт христианства, которое всегда сливало воедино человека и Бога, в то время как ложные религии отделяют Творца от его творения. Вот то неоценимое достоинство христианской религии, которое должны были бы отметить поэты, вместо того чтобы упорно хулить ее. Ибо она столь же прекрасна, как и политеизм, в изображении чудесного и сверхъестественного, и мы попытаемся показать это в дальней шем, и в то же время в ней есть драматический и моральный элемент, отсутствующий в политеизме. Подтвердим эту истину примерами и сравнениями, которые, благодаря обаянию самого божественного из .
искусств, укрепили бы нас в вере наших отцов. [...] От анализа характеров мы перейдем к анализу страстей. Безусловно, говоря о характерах, мы не могли не коснуться страстей, но теперь нам хотелось бы поговорить о них подробнее. Если бы существовала религия, постоянно воздвигающая препятствия на пути человеческих страстей, она неизбежно увеличила бы их роль и в драме и в эпопее; она была бы более благоприятна для изображения чувств, чем любая другая религия, не ведающая преступлений сердца и поэтому не затрагивающая глубин человеческой души. Итак, в этом преимущество христианского культа над античным: христианская религия — это божественный ветер, надувающий паруса добродетели и вызывающий бури совести, смятенной пороком. Со времени провозглашения Евангелия моральные основы отношений между людьми изменились, по крайней мере среди христиан. У древних, например, смирение считалось низостью, а гордыня — величием; у христиан, наоборот, гордыня — величайший грех, а смирение — одна из первых добродетелей. Одно это изменение показывает уже человеческую природу в ином свете и позволяет увидеть в страстях иные отношения, неведомые древним. [...] Не следует, однако, считать, что, раскрыв нам тайные пружины страстей, христианство тем самым лишило жизнь всего ее очарования. Отнюдь не порицая воображение, а скорее открывая ему новые горизонты, оно набросило пелену сомнения на явления, чуждые высшим целям человеческого бытия; и в этом оно превосходит неосторожную философию, которая слишком стремится проникнуть в суть человеческой природы и во всем найти первооснову. Не всегда следует близко заглядывать в бездонные глубины души: истины, которые она скрывает, требуют полумрака и некоторой перспективы. Логика и рационализм в оценке чувств и страстей — высшая неосторожность, приводящая к тому, что человек начинает сомневаться в существовании великодушия и благородства; они иссушают чувствительность и, можно сказать, убивают душу: тайны сердца подобны тайнам древнего Египта; емерть поражает непосвященного, пытающегося в них проникнуть, не приобщившись к таинствам религии.