ДАВИД ДИНАНСКИЙ

[ДУХ, МАТЕРИЯ. БОГ]

Итак, я говорю, что душа обладает тремя [способностями]: познанием, разумом и волей; каждая из них является страдательной. Я полагаю, что страдательное познание есть ощущение, страдательный разум — воображение, страдательная же воля — желание или страсть. Ибо ощущение воспринимает не что иное, как воздействие, которое производит на органы чувств ощущаемая вещь. А так как воображение невозможно без предшествующего ему ощущения, то очевидно, что воображение воспринимает не что иное, как знак или отпечаток того, что уже воспринято ощущением. Но и страсть не может возникать в душе иначе как от изменения через сжатие или расслабление, либо через согревание или охлаждение крови, либо естественного духа (spiritus), содержащегося в сердце.

Аристотель спрашивает, отделима ли от тела какая-либо способность души1. Так вот: ни одна из трех вышеназванных способностей не может осуществляться иначе как телом, коль скоро ни одна из них не возникает без восприятий тела. Из этого следует: какая-то способность души либо отделима от тела, либо нет. Есть нечто в душе, отделимое от тела, что мы называем духом (mens). Из этого очевидно, что дух есть нечто не причастное страданию и в нем. заключены те упомянутые три способности в той мере, в какой они не подвержены страданию.

Далее, я полагаю, что так же, как тело относится к материи, так и душа относится к духу. Как существуют тела и пассивная материя, так существуют душа и пассивный дух. Далее я говорю, что дух один, души же множественны и материя одна, но существует множество тел. И так как одни только страдательные состояния (passiones), то есть акциденции и свойства вещей, создают различия между вещами, то необходимо, чтобы существовало нечто одно-единственное, не подверженное страданию, и таковы дух и материя.

Те же, что пассивны, по необходимости должны существовать во множестве, и так как имеющиеся в них свойства создают различия между одним и дру- гим (каково различие между телом и душой), то очевидно, что существует только один дух и только одна материя.

Спрашивается также, представляют ли собой дух и материя единство или различие.

И наоборот, таким же образом, как пассивный разум, заключенный в душе, охватывает одно лишь тело, так и не подверженный страданию разум (impassibilis intellectus), заключенный в духе, охватывает одну лишь материю.

Очевидно также, что пассивный разум, (то есть воображение) не охватывает бытия, если не уподобляется ощущаемой вещи (ибо противное было бы сверх природы). По-видимому, подобным же образом и не подверженный страданию разум может охватить материю только в том случае, если уподобится ей или будет ей тождествен. Но он не может ей уподобиться, так как подобие свойственно лишь вещам пассивным и подверженным одному и тому же страданию. Такого рода подобие существует, [например], в двух белых или двух черных предметах. Из этого, следовательно, можно вывести, что дух и материя тождественны.

Кажется, с этим согласен и Платон, когда говорит, что мир — это чувственно воспринимаемый бог2. Дух же, о котором мы говорим, что он един и не подвержен страданию, есть не что иное, как бог.

Если, следовательно, мир есть сам бог, вне его самого воспринимаемый ощущением, как говорили Платон, Зенон, Сократ и многие другие, то материя мира есть сам бог, а форма, привходящая в материю, не что иное, как то, чем бог делает самого себя доступным ощущению. Ибо количество, как говорит Аристотель, сперва привходит в материю, и так возникает тело. В тело же привходит естественное движение, и так возникают элементы. Ибо материя по самой своей природе как бы ощутима и неподвижна, ощущение же воспринимает в ней величину и движение.

Итак, очевидно, что существует только одна субстанция не только всех тел, но также и всех душ, и она есть не что иное, как сам бог. Субстанция же, из которой состоят все тела, называется материей, а субстанция, из которой состоят все души, называется разумом (ratio) или духом (mens). Из этого с очевидностью следует, что бог есть разум всех душ и материя всех тел.