Законы Хаммурапи

Теперь мы можем перейти к изложению собственно Законов Хаммурапи. Текст их доступен для читателя, ибо не раз переводился на русский язык [II—VII, 6; IV, 4], поэтому целесообразно будет излагать лишь главные их положения.

При чтении нижеследующего нужно учитывать, что и от времен Хаммурапи, и от времен его преемников дошло много документов деловой практики, во многом углубляющих и даже изменяющих впечатление, складывающееся от законов. Нужно также все время помнить, что эти законы, как и вообще любые законы, рисуют идеализированную картину, так как реальные общественные отношения отражены в них лишь в преломлении через правовые взгляды того времени. Кроме того, эта картина неполная, потому что писаные, законы были рассчитаны, очевидно, только на царские суды и они вовсе не представляют свода всего действовавшего права. К тому же, хотя воля господствующего класса, выраженная в законах, уже в достаточной мере обеспечивает односторонность правосудия, мы не имеем сведений о том, в какой степени суды еще больше искажали его под влиянием взяток тяжущихся или под давлением административных властей. Но уже сам факт юридической абстрагирующей идеализации, присутствующей в Законах Хаммурапи, заставляет историка с особым вниманием отнестись к его подлинным письмам, подробно рисующим его административную деятельность, а также к другим письмам — как дворцовым, так и частным — и к документам этого времени. Пожалуй, они во многом яснее показывают общественную и политическую позицию знаменитого вавилонского царя и историческое значение его деятельности. Хаммурапи придавал исключительно важное значение переписке с чиновниками на местах и своему личному вмешательству даже в мельчайшие вопросы управления; только таким образом он рассчитывал обеспечить бесперебойное функционирование всего созданного им большого государственного механизма. В этом он брал пример со своего соседа и современника Шамши-Адада I ашшурского, а может быть, и других выдающихся государственных деятелей тех времен. Поэтому, разумеется, многие из приводимых нами ниже сведений почерпнуты и из писем Хаммурапи.
Законы Хаммурапи (сокращенно ЗХ) представляют собой крупнейший и важнейший памятник права древней Месопотамии. Об уважении, которое он вызывал в самой Месопотамии, говорит тот факт, что даже полторы тысячи лет спустя после их «обнародования» текст законов все еще переписывался. В западной науке утвердилось мнение, что ЗХ представляют собой не сборник действующего права, а скорее некие «благие пожелания», выражающие намерение Хаммурапи предстать перед современниками и потомками, а особенно перед богами в качестве мудрого и справедливого судьи. На практике же эти законы, по мнению ряда исследователей, не применялись.

Однако эта точка зрения, по-видимому, неверна. Прежде всего следует указать, что цари в древней Месопотамии, как правило, вообще не выполняли судейских функций. Они лишь назначали тех судей, чья юрисдикция распространялась на царских людей. Что же касается общины, то осуществление суда над своими членами было той из ее прерогатив, которую община сохранила до конца периода древности, даже и тогда, когда общинная собственность отмерла. В этом отношении показательно, что и в месопотамском пантеоне судьей богов был не верховный бог Эллиль (или Мардук), а бог Солнца Шамаш. Среди многочисленных писем, адресованных Хаммурапи, и его писем различным чиновникам нет ни просьб о суде или апелляций на неправильное решение суда, ни случаев решения царем каких-либо судебных тяжб. Все жалобы, содержащиеся в таких письмах, как и все решения по этим жалобам, относятся к административной, а не к судебной сфере. Далее, недавние исследования советских и иностранных ученых показывают [IV, 4; V—VII, 21; 22; 34; 35; 38; 69], что и ЗХ, и отдельные царские указы, например так называемые указы «справедливости» (мишарум), имели вполне реальную силу и их проведение в жизнь обеспечивалось принудительной силой государства. Все это позволяет нам рассматривать и ЗХ именно как законы в точном смысле этого слова. Другое дело, что при применении этих законов (как и обычно в древности) пределы судейского усмотрения и толкования могли быть весьма широкими. Но на юридической практике того времени мы остановимся особо.
Текст ЗХ начинается с торжественного вступления, стиль которого напоминает культовые эпические поэмы:
«Когда славнейший Анум, царь Ануннаков, и Эллиль, владыка небес и земли, устанавливающий судьбы страны, вручили Мардуку, первородному сыну Эйи, главенство над всеми людьми, возвеличили его среди Игигов [††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††], назвали Вавилон его славным именем, возвысили его над четырьмя странами света и установили в нем вечное царствие, чьи основания прочны, подобно небесам и земле, тогда-то меня, Хаммурапи, правителя заботливого и богобоязненного, дабы справедливость в стране была установлена, дабы погубить беззаконных и злых, дабы сильный не притеснял слабого, дабы, подобно ПІамашу, над черноголовыми я восходил и страну озарял, Анум и Эллиль, дабы плоть людей была ублаготворена, назвали по имени».
Таким образом, провозглашается религиозно-правовое основание власти царя и цель издания им законов. Затем Хаммурапи перечисляет свои благочестивые деяния, которые он совершил в качестве представителя каждой общины своего государства в отдельности перед богом этой общины, и тем самым утверждает законность своей власти над каждой из них. Иначе говоря, он рассматривает свое царство как своего рода личную унию между всеми «номовыми» общинами — от Ура и Эреду у Персидского залива до Ашшура и Ниневии на среднем Тигре. В то же время ново и важно, что подчеркивается «вечность» царской власти в Вавилоне. Характерно, что, перечисляя все эти общины, он первыми упоминает Ниппур и Эреду — древнейшие культовые центры Двуречья, а затем уже Вавилон, бог которого Мардук был отождествлен с богом Асал- лухи, сыном Энки, главного божества города Эреду. Здесь же приводится и длинная, чрезвычайно пышная титулатура Хаммурапи: «Накопитель богатства и изобилия, Семя царственности, Царь благоразумия, Сень страны, Ярый телец, забодавший противника, Укротитель врагов,

Пастырь людей» и т. п. Наконец, вводимый словом «отныне», начинается собственно текст законов.
Законы Хаммурапи представляют собой результат тщательного обобщения и систематизации разновременных писаных и неписаных норм права. Они не содержат исчерпывающего свода таких норм (отсутствуют, например, нормы, устанавливающие наказание за простую кражу, за умышленное убийство, за чародейство и т. п.), но такая задача, видимо и не ставилась. Подобного рода простейшие случаи предполагались общеизвестными и не вызывающими разногласий. ЗХ рассматривают лишь те случаи, по поводу которых действующие нормы писаного или обычного права различных областей страны расходились между собой. Впрочем, и нормы, регулирующие «простейшие» случаи, текстом законов подразумеваются как существующие: нетрудно даже указать, исходя из внутренней логики построения сборника законов, места в тексте, где они могут быть вставлены.
Законы Хаммурапи содержат несколько сот правовых норм, относящихся, если употреблять современную терминологию, как к уголовному, так и к гражданскому (а также и к процессуальному) праву. Сами же вавилонские юристы такого различия не проводили, и его не знает ни одна древняя система права. Каждая норма вводится словом «если», после чего следует изложение возможной ситуации и вытекающих из нее юридических последствий. При издании текста ЗХ современными учеными он был разбит на «параграфы», или «статьи», снабженные нумерацией (сам текст, разумеется, никакого деления или нумерации не содержит, так как, вероятно, выучивался наизусть) [‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡]. Предложенное ныне разделение далеко не во всех случаях можно признать удачным, но оно вошло во всеобщее употребление, так что и мы будем его придерживаться. Всего таких параграфов получилось 282.
Исследователи уже давно работают над выявлением внутренней системы ЗХ, логики расположения отдельных норм внутри текста. Предлагалось много разных подразделений ЗХ на группы параграфов, однако при этом всегда исходили из современных юридических категорий, которые, разумеется, не полностью соответствуют юридическим представлениям и категориям Старовавилонского периода. Из-за этого текст казался разделенным грубо механически, отсутствовала видимая связь между группами норм, неясен был сам принцип деления, ибо оставался непонятным порядок, в котором вавилонские юристы расположили отдельные нормы. Сейчас можно считать установленным, что нормы внутри ЗХ группируются по «предмету» регулирования, а расположение норм внутри групп и переходы от группы к группе осуществляются по принципу ассоциации. Так, первая группа норм (§ 1—5) устанавливает кару за важнейшие правонарушения: ложные обвинения в убийстве или чародействе, лжесвидетельство и «изменение» судебного решения судьей. Очевидно, молчаливо предполагается, что нормы обычного права, карающие собственно убийство и чародейство, как бы присутствуют впереди этих параграфов. Особенно интересен последний из них. Он гласріт, что судья, вынесший решение по делу и выдавший соответствующий документ, а затем «изменивший свое решение», должен уплатить (потерпевшему) сумму, равную двенадцатикратной исковой сумме по этому делу, и быть с позором отрешен от должности (возможно, даже подвергнут телесному наказанию). Прежде всего отсюда следует, что судебное дело считалось законченным лишь после выдачи документа. Важно также понять, за что, собственно, несет кару судья. Общепринятой является точка зрения, согласно которой судья в этом случае повинен во
взяточничестве, склонившем его изменить первоначальное решение. Однако поднесение «подарков» судьям в древности вовсе не обязательно считалось предосудительным, а кроме того, непонятно, почему не карается случай, когда за взятку судья сразу же выносит неправосудное решение. В действительности, по-видимому, речь идет о том, что уже законченное дело не подлежит новому рассмотрению, т. е. приходится признать, что принцип non bis in eadem re («по одному делу два раза не выносится решение») был усвоен вавилонянами за много веков до римских юристов.
Следующие статьи (§ 6—25) посвящены охране собственности царя, храмов, общинников и царских людей. Последний параграф этого раздела касается противоправного завладения чужим имуществом. Поэтому следующий раздел (§ 26—41), касающийся имущества, полученного от царя за службу, начинается с параграфа, согласно которому воин, не пошедший в поход или пославший вместо себя наемника, подлежит смертной казни (не за «дезертирство», как обычно считают, а за то, что, не выполнив свою службу и утратив тем самым право на служебный надел, продолжает им пользоваться, т. е. как бы за «кражу»). Последний параграф этого раздела касается вопроса о противоправном использовании чужого поля а § 42 (первый в следующей группе) — тоже об использовании чужого поля, но в другом аспекте. Эта четвертая группа норм (§ 42—88) регулирует операции с недвижимостью и ответственность за правонарушения, касающиеся этого имущества. Такие переходы «по ассоциации» от группы к группе можно проследить и дальше, но здесь не имеет смысла этого делать. Укажем лишь следующие группы: § 89—126 — торговые и коммерческие операции; § 127—195 — семейное право; § 196—214 — умышленные и неумышленные телесные повреждения; § 215—282 — операции с движимым имуществом, включая наем имущества и личный наем (эти два вида правоотношений вавилонские юристы рассматривали как один).
Тот же переход «по ассоциации» от нормы к норме можно проследить (не всегда вполне последовательно) и внутри каждого раздела. Возьмем для примера раздел, посвященный семейному праву. Он начинается с параграфа, трактующего о ложном обвинении «жены человека» в каком-либо преступлении. Казалось бы, странное начало: для нас привычнее было бы начать с установления общих принципов. Однако в системе права, не знающей разделения на уголовное, гражданское и т. п., никакие «общие принципы», кроме тех, которые содержатся в § 1—5, выделить, собственно говоря, и невозможно. Но логика в таком начале есть: предшествующая норма (замыкающая раздел о коммерческих операциях) тоже касается ложных обвинений. В § 128 разъясняется, кого, собственно, следует считать «женой человека». Для понимания дальнейших норм важно отметить, что в ЗХ женщина может быть субъектом или объектом преступления только именно как жена или дочь (за исключением редких особых случаев — см. ниже). Поэтому естественно, что после § 128 следует норма, устанавливающая ответственность за прелюбодеяние. Далее, опять-таки вполне логично, следуют нормы об ответственности за изнасилование и об опровержении ложных обвинений в прелюбодеянии. Далее (§ 133) устанавливается, что, в случае если муж попал в плен, но жена его не испытывает материальной нужды, она «не должна входить в дом другого». Этот проступок приравнивается к прелюбодеянию и карается так же. Далее устанавливаются правила на случай, если попавший в плен муж не оставил в доме достаточных средств или умышленно покинул свою общину (и тем самым жену, не дав ей развода). Затем следуют нормы, касающиеся различных случаев развода и связанных с ним проблем, а также нормы на случай,

Диоритовая стела с запонами Хаммурапи,, из Суз, около 1750 г. до н. э.

а) общий вид;
б) фрагмент текста законов на стеле
если Грак окажется бесплодным. Следующая норма запрещает мужу по- видать заболевшую жену: он должен содержать ее в своем доме до смерш. Однако, если она пожелает, она может уйти из его дома, забрав свое приданое. После этого следуют нормы, регулирующие имущественные взаимоотношения супругов и их раздельные и совместные права в ответственность в отношении третьих лиц. В § 153 таким «третьим лицом» является «другой мужчина», ради которого жена позволила умертвить своего мужа. По этому случаю законодатель вновь возвращается к вопросу о преступлениях против семьи (§ 154—158), а отсюда переходит к установлению норм, касающихся приданого и семейного имущества.
Пожалуй, этого достаточно, чтобы показать, что расположение отдельных норм в тексте ЗХ отнюдь не хаотично, а подчинено строгой* хотя и непривычной для нас логике» Перейдем теперь к общей характеристике старовавилонского права и отдельных его разделов, какими они: представляются на основе текста ЗХ и документов правовой практики.
Субъектом права в рассматриваемый период является, как общее правило, свободный мужчина, не находящийся под патриархальной властью. Он может быть либо свободным общинником (главой патриархальной семьи — авилум «человек»), либо царским служащим (мушке- нум «падающий ниц», т. е. «бивший челом», имеется в виду — царю с просьбой о принятии на службу). Авилум — собственник определенной части общинной земли, мушкенум — держатель участка царской земли под условием выполнения определенной службы. На социальной лестнице мушкенум стоит определенно ниже авилума: его честь, жизнь и личную неприкосновенность ЗХ оценивают «дешевле» (см. § 196 и сл.). Вместе с тем имущество мушкепумов охраняется более строго, подобно имуществу храма или дворца (§ 8). Это и не удивительно, ибо имущество мушкенума тесно связано с дворцовым (т. е. царским), как бы является его частью. Рабы мушкенумов пользуются, подобно дворцовым рабам, известными привилегиями (например, раб мушкенума или дворца может вступать в брак со свободной— § 176). Следует заметить, что царские служащие высших (а иногда и средних) категорий никакой социальной приниженности не испытывали, ибо наряду с большими служебными наделами владели (или, во всяком случае, в принципе могли владеть) также участками общинной земли, дamp; и пожалованной от царя землей могли распоряжаться достаточно свободно. По этим причинам эни относились к авилумам. Следовательно, мушкенумамн в точном смысле этого слова были только царские служащие низших категорий.

Они вербовались из людей, утративших по тем или иным причинам связь с общиной (разорившиеся, изгои, беглецы), а также осевших на землю членов пастушеских племен, пришельцев и т. п. Вероятно, часть из них была потомками гурушей шумерской эпохи. Естественно, что на таких людей свободные общинники смотрели свысока, а доля мушке- нума считалась весьма незавидной. Позже, в Новоассирийский период,, этот термин означает просто «бедняк». С таким значением он попал затем в арабский (мискйн), а оттуда — в современный французский язык (mesquin). До нас дошло письмо, в котором некто пишет влиятельному лицу, которое он почтительно именует «отцом»: «Как известно моему отцу, я стал мушкенумом. Пусть мой отец вернет меня под власть общины таким образом, чтобы против меня не возбуждали жалобы»,
В некоторых случаях субъектом права может быть женщина, прежде всего если она — жрица. В отношении имущественных прав жрицы почти ничем не отличались от мужчин. Замужняя женщина тоже может иметь в некоторых случаях отдельное от мужа (полученное иа отцовского дома) имущество (§ 150) и обезопасить себя от ответственности за его долги, сделанные до женитьбы (§ 151). Известными имущественными правами пользуется также вдова (§ 171, 172). Из документов известны случаи, когда женщины выступают контрагентами в различных сделках, но, за исключением жриц (и гетер — они тоже считались служащими богине любви Иштар), они всегда выступают в этих сделках совместно с мужем, братом или сыном.
Обычно дети становились полноправными лишь после смерти отца и наследования семейного имущества. Но известны случаи, когда престарелые отцы при жизни передавали детям свое имущество в обмен на обязательство со стороны детей выдавать отцу, «пока он жив», определенное содержание. Такие же договоры заключали иногда со своими детьми и матери, очевидно передавая им свою «вдовью долю» (свое приданое, а также, если были, подарки мужа).
Весьма интересно и важно, что в этот период некоторые остатки правоспособности сохраняют также и рабы. Так, за оскорбление действием, нанесенное свободному, раб карается отрезанием уха (§ 205). Таким же образом карается и раб, оспаривающий свое рабское состояние (§ 282). В более ранний период известны судебные процессы, в ходе которых рабы пытались отстаивать свою свободу. Как правило, они их проигрывали. Видимо, и теперь раб мог, по крайней мере теоретически оспаривать свое рабское состояние в суде, но проигрыш процесса уже грозил ему наказанием. Интересно, что в обоих случаях наказание назначается по суду (вместо непосредственной внесудебной расправы со стороны хозяина) и, будучи мучительным и позорным, вместе с тем не снижает ценности раба как рабочей силы. Кроме того, дворцовый раб или раб мушкенума могли жениться на свободных, и их дети считались свободными (§ 175). Вдова такого раба, если она была свободной, имела право забрать свое приданое и половину совместно нажитого имущества «для своих детей» (§ 176). Вторая половина отходила господину умершего раба. Характерно, что дети в этом случае именуются не «детьми раба», но «ее детьми». Прочие рабы, видимо, не имели и этих скромных привилегий. Наконец, рабыню, родившую своему господину детей, после его смерти полагалось отпустить на свободу вместе с детьми, даже если они не были официально признаны отцом. Если же они были признаны, то имели право на долю в наследстве наряду с детьми от законной супруги (§ 170—171). Раб, купленный в чужой стране и приведенный затем в Вавилонию, подлежал отпуску на свободу без выкупа, если выяснялось, что он «сын Страны», т. е. вавилонянин. Так как свободнорожденный вавилонянин в принципе не мог быть обращен навсегда
в рабство и тем более продан в другую страну, то здесь, надо полагать, речь идет о жертвах вражеских набегов [§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§].
Субъектами права могли быть, по современной терминологии, не только физические лица, но и лица юридические — храм и дворец (т. е. государство). И в этом отношении ЗХ далеко опередили не только свою, но и дальнейшие эпохи (мусульманское право и ныне не знает института юридических лиц). Правда, практика была здесь не всегда вполне последовательна. Храмы, например, занимались ростовщической деятельностью, но в документе писалось, что заем получен «от (такого-то) бога». Возможно, что такая редакция считалась просто более обязывающей для должника. В ЗХ храм и дворец выступают непосредственно .лишь в редких случаях: либо когда речь идет о похищении храмового или дворцового имущества (§ 6 и 8; разница между этими статьями заключается, видимо, .в том, что параграф 6 имеет в виду кражу, совершенную непосредственно па священной территории дворца или храма, т. е. святотатство, а потому карается смертью), либо когда речь идет о выкупе пленного воина (§ 32). Земельные же владения дворца и храмов уже были розданы различного рода держателям, которые и выступали как представители дворца пли храма. Охране этой собственности посвящены параграфы 26—41. Лишь попутно п случайно эти нормы содержат также и сведения о служебных обязанностях держателей. Подобные сведения мы находим в письмах и некоторых административных и частноправовых документах.
Всякий царский служащий или работник владел землей из дворцового фонда лишь условно, в зависимости от выполняемой им службы. Царь мог в любое время отнять такую землю у владельца или заменить ему один надел на другой. В случае смерти владельца земля не переходила по наследству, если на наследника нельзя было возложить ту же службу (илькум); однако по мере того как во множестве случаев эта земля все же переходила к сыну владельца и так как администрация редко считала нужным менять условия землепользования, то надельная земля со временем все более становилась прочным достоянием ее владельца и его семьи (§ 27—29, 31—32) и в письмах этого времени часто называется, так же как собственная земля, «владением отцовского дома» (цйбит бит-абим). Тем не менее земля эта, а также дом и огород, расположенный на ней, не могли отчуждаться по произволу владельца (§35— -38). Степень свободы распоряжения надельной землей из царского фонда была различной для членов администрации, крупных ремесленников, жриц [*****************************************] и т. п., которые могли отчуждать эту землю с передачей покупателю своей службы (§ 40), и для работников дворцового хозяйства (наши-бнльтим), которым совершенно запрещались отдача надела за долги и дарение его частей жене и детям (§ 38) и, конечно, также его продажа; в аналогичном положении находились и наделы воинов.
Из числа лиц, имевших служебные наделы из царского земельного фонда, в ЗХ особое внимание уделяется воинам. ЗХ знают две категории
воинов, различие между которыми до сих пор неясно: реду[м\ (шумер. ага-уш) «погонщик» [†††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††] и ба’ирум (в Мари бё'рум, шумер, шу-пёш) «ловец»; объяснить и сами эти названия мы тоже пока не можем.
Государство Хаммурапи опиралось не столько на ополчение свобод- ных, сколько на постоянное войско (воины получали от царя за службу наделы земли). Этот способ довольствования воинов был наиболее удобен для создания профессионального войска в условиях господства в основном еще натурального хозяйства и наличия большого фонда царской земли. Такое войско было независимо от местных общинных влияний и служило наиболее надежным оплотом единства государства и деспотической царской власти. Чтобы сельскохозяйственные работы не отрывали воина от службы, существовал институт «подсобников» (таххум): воин брал в товарищество другое лицо, обычно воина же, младшего па чину или сроку службы; они по очереди занимались и сельским хозяйством, и повседневными воинскими обязанностями.

Однако наем постороннего лица воином взамен себя для участия в военном походе карался смертью и передачей воинского надела нанятому (§ 26); также и воинский командир, принявший наемника или использовавший воина или членов его семьи не для воинской службы, подлежал смертной казни. Таким образом, закон защищал воина от злоупотреблений со стороны его командира и от эксплуатации им в своих интересах, что, конечно, противоречило бы стремлению государства поддерживать боеспособность армии (§ 33—34). Царская земля под воинскими наделами полностью исключалась из оборота; лишено было законной силой всякое частноправовое распоряжение землей воина (продажа, обмен, дарение, завещание и передача за долги). Всякая сделка относительно земли воина или наши-бильтим считалась ничтожной, и предполагавшийся приобретатель «терял свое серебро», а при мене участков — полученную воином приплату (§ 35—38, 41). Правило это действительно проводилось
в жизнь. Вернувшемуся из плена воину был обеспечен его надел (§ 27), а в случае гибели воина его надел передавался его совершеннолетнему сыну, если же совершеннолетнего сына не было, то на воспитание несовершеннолетних выделялась часть надела. Зато если воин ради избавления от службы бросал надел, то ему предоставлялось время, но не более года, в течение которого надел за ним сохранялся при условии возвращения его к своим обязанностям (§ 30—31). Если взятый в плев воин был выкуплен за рубежом царским торговым агентом, а у его семьи не хватало средств для возмещения выкупа агенту, расходы там- кара возмещал местный храм (как представитель царского хозяйства в данной общине) или непосредственно дворец, но воинский надел отдавать в возмещение выкупа запрещалось (§ 27—29). Эти законы преследовали цель предотвратить расхищение царской земли, размельчение воинских наделов и разорение воинов.
Небезынтересно привести данные о размерах служебных наделов, которые содержатся в переписке Хаммурапи с неким Шамашхазиром, управляющим царским хозяйством в Ларсе. Эти размеры соответствовали званию и должности держателей.
Мы уже знаем, что высшая группа держателей царской земли — тамкары, жрицы-надитум, представители администрации и крупные мастера-ремесленники не были обязаны пожизненно нести службу (которая к тому же в ряде случаев заменялась денежными взносами): они могли в любой момент продать свой надел вместе с обязанностью служить по
данной должности и, возможно, также поэтому не охватывались понятием «мушкенум», а считались авилумами, как и граждане общины, не связанные с царем или храмом. Размеры их наделов составляли от 12 до 75 га (а при Рим-Сине и 300); они, несомненно, принадлежали к классу рабовладельцев. Если (как чаще всего и бывало) им трудно было по характеру своей службы отлучаться для личного участия в работах на наделе, они сдавали его в аренду; иначе же вели хозяйство самостоятельно с помощью дополнительной рабочей силы — наемников, должников и, конечно, в первую голову собственных частных рабов. К сожалению, имеющегося документального материала недостаточно для того, чтобы судить, что было употребительнее — самостоятельное ведение хозяйства на наделе или сдача его в аренду. Любопытно, что арендная плата (рента) частного арендатора называлась тем же термином, что и натуральный побор с работников, сидевших на царской земле, — бильтум или миксум. Очевидно, отношения арендодателя с арендатором мыслились как аналогичные отношениям между царем и людьми, работавшими на него за надел, хотя первые заключали между собой договор как равные стороны, а зависимость работников от царя определялась в значительной степени произволом царской власти.
Царские служащие и ремесленники средней категории получали наделы размером 9—12 га; надел воина составлял обычно 12 га; по мере возможности и они применяли рабский труд, а также прикупали или прнарендовывали землю дополнительно.
Служба воина считалась «вечной». Точно так же «вечной» считалась и служба низшей категории работников царского хозяйства, лиц, создававших материальные блага. Терминология в законах и документах тут колеблется: иногда все царские люди, по-видимому, охватывались термином «мушкенум», и тогда вся низшая категория обозначалась как «наши- бильтим» — «приносящие доход» и подразделялась более дробно по разным профессиям; иногда же в соответствии со словоупотреблением в реальной жизни только люди этой низшей категории называются «мушкенум»; в таком случае они подразделяются на «приносящих доход» в виде материальных предметов, или собственно «наши-бильтим» (термин, под которым в данном случае подразумеваются прежде всего рядовые ремесленники), на земледельческих работников — ишшаккум и пастухов — ре ум. Люди этой категории обычно получали групповые наделы, не превышавшие 18 га на группу. Если иметь в виду, что все они либо являлись земледельцами-издолыциками (может быть, даже испольщиками?), либо были обязаны кроме работы на своем наделе заниматься ?ще какой-либо ремесленной или другой работой на дворец, то станет ясно, что они могли существовать лишь впроголодь. Не в отдельных случаях даже и ишшаккум мог нанимать работника, а иной раз и владеть рабом. Воинской службе люди этих категорий не подлежали.
Служащим царя не возбранялось приобретать частную землю из общинного фонда (§ 39), и большинство служащих высшей и даже средней категории так и делали* Глава индивидуальной семьи мог иметь в своем частном распоряжении участок на общинной земле размером, по имеющимся данным, от 1 до СО—80 га. Хотя в ЗХ об этой земле и ее собственниках почти ничего не говорится, но из частноправовых документов мы знаем, что она существовала и временами свободно отчуждалась (если на такие сделки не распространялся временный запрет или очередной мишарум, но столь радикальные указы о «справедливости», видимо, издавались редко и, вероятно, действовали только тогда, когда можно было доказать, что земля была продана именно в связи с задолженностью). Собственники такой земли должны были выставлять людей на общегосударственные повинности и платить налог.

Частная собственность на землю в этот период еще только складывается под влиянием экономического развития, но социальная психология не перестроилась соответствующим образом. Отчуждение земли рассматривалось как несчастье, а покупка чужой земли — как «несправедливость». Хотя ЗХ ничего не говорят о продаже земли, но такое отношение к этому акту характерно и для них: параграфы 36—73 запрещают продажу служебных наделов, а в случае если она состоится, объявляют акт продажи ничтожным. Но из их текста видно, что продавец и здесь рассматривается как пострадавшая сторона. Продажа земли в каждом отдельном случае была, как правило, результатом экономического или иного давления на продавца со стороны покупателя. Земля не стала еще в этот период обычным предметом купли-продажи, чем и объясняется очень большой разнобой (до 2000%) в ценах на землю: цена определялась в каждом конкретном случае в зависимости от взаимоотношений покупателя и продавца. Цари, со своей стороны, пытались ограничить отчуждение земли и разорение общинников путем издания указов «о справедлив вости», на основании которых отчужденные земли в ряде случаев могли вернуться к их прежним владельцам.
ЗХ уделяют большое внимание аренде недвижимости (в первую очередь полей и садов), а также закладу ее в обеспечение ссуд. Существовало два вида земельной аренды: с уплатой определенной денежной суммы вперед или с уплатой доли урожая (при аренде сада — до 2/з) после уборки. Льготные условия предоставлялись в том случае, если в аренду отдавался необработанный участок (речь идет о пустоши, или так называемой «мертвой земле», подвергшейся затоплению во время одного из больших половодий). В этом случае арендная плата взималась только начиная с четвертого или пятого года.
Кредиторы, видимо, нередко принуждали своих должников отдавать им в «аренду» землю в счет уплаты долга, причем даже и землю, на которой уже зреет урожай. Доход кредитора от такой «сделки» мог значительно превышать сумму долга вместе с процентами. Такое злоупотребление ЗХ запрещают (§ 49—51 и 66). ЗХ содержат также положение, согласно которому должник в случае неурожая может переписать долговую расписку на следующий год и освобождается от уплаты процентов за этот дополнительный год. В ЗХ имеется также и ряд других статей, направленных на ограничение ростовщичества и защиту свободных общинников от злоупотреблений со стороны кредиторов. Так, устанавливается предельный размер ссудного процента: 337з% с хлеба и 20% с серебра (§ 89). Кредитор, взыскавший более высокий процент, «теряет то, что дал» (§ 91). Определена также ответственность кредитора за всякого рода мошеннические махинации при расчетах (§ 92—94), причем в некоторых случаях спорная сумма может быть взыскана с недобросовестного кредитора в двойном размере. Должник имел право расплачиваться с кредитором любыми материальными ценностями, а не только теми, которые взял в долг (т. е., например, зерном вместо денег и т. п. — § 96). Самоуправное изъятие имущества в счет долга карается утерей прав на получение долга с возвращением должнику всего изъятого (§ 113). ЗХ содержат также статьи, ограничивающие долговое рабство. Так, свободнорожденный человек, отданный в долговую кабалу или проданный в рабство, подлежит освобождению через трп года (§ 117). Характерно, что ЗХ избегают употреблять термин «раб» по отношению к таким людям. В Старовавилонский период для обеспечения уплаты долга существовал особый институт непу тум «заложников». В отличие от случая долговой кабалы такой «заложник» брался насильственно заранее и содержался как бы в частной долговой тюрьме в обеспечение уплаты. Здесь тоже происходили различные злоупотребления, которые ЗХ запрещают (§ 114
и 116). В частности, если заложник умрет в доме кредитора «от дурного обращения», то кредитор отвечает как за убийство, а также теряет право на взыскание долга. К сожалению, не все статьи, посвященные ростовщичеству, сохранились.
Тут же речь идет и о торговых и кредитных сделках содержательниц питейных домов (§ 108—111). За обвешивание они караются «женской» смертной казнью — утоплецием. Казнь грозит им и в случае, если они не донесут о сговоре между посетителями их заведений с целью совершения преступления.
Законы показывают с несомненностью, что Хаммурапи стремился несколько облегчить положение задолжавшей свободной бедноты и ограничить ростовщичество. С одной стороны, это можно рассматривать как мероприятия, предпринятые в русле его общей экономической политики, направленной против частной рабовладельческой хозяйственной деятельности вообще; с другой же — здесь явственно прослеживается попытка Хаммурапи, поставившего перед собой задачу прочного объединения страны, расширить социальную базу, на которую он мог бы опереться. Но также ясно, что его законы о ростовщиках носили половинчатый характер и никак не могли решить, вопрос о кабальных займах, который начал вырастать в главную проблему эпохи. Положения о недействительности заемных сделок на условии процента свыше 7з (!) основной суммы носили явно утопический характер: человек, чья семья и хозяйство гибнут, не станет отказываться от предлагаемого ему займа или доносить на недобросовестного кредитора, если рискует более никогда не получать взаймы. К тому же основными ростовщиками как раз и являлись царские чиновники (те же тамкары), а также храмы, и апеллировать от одного бюрократа к другому было бы явно безнадежно. Закон об освобождении заложника на четвертый год тоже не решал никаких проблем: заложник уходил от кредитора тем же неимущим бедняком, каким он к нему попадал, и ему предстояло либо сейчас же вновь идти в кабалу, либо прибегнуть к «защите» царского или храмового хозяйства.
В связи с вопросами займа в Законах Хаммурапи рассматриваются и вопросы поручения и хранения, а также регламентируются соглашения о товариществах, главным образом торговых (§ 99); все подобные дела были тоже связаны с деятельностью государственных торговых агентов (§ 99—107). Здесь отражены отношения, возникавшие в связи с внешнеторговыми предприятиями (известными также по письмам и документам), осуществлявшимися разъездными агентами (шамаллум, из шумерского «женского» языка: шаман-ла «разносчик» [‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡]). Такой разъездной агент зависел от тамкара — государственного служащего, находившегося, как правило, в метрополии. Хотя тамкар, по ЗХ, и был чиновником, но в данном случае он выступает и как частный купец-предприниматель, поскольку он сам рискует предприятием: подчинив тамкара царскому хозяйству, Хаммурапи не лишил его и прежней его сферы частной деятельности. Тамкар поручал шамаллуму товары для продажи; вырученное за эти товары серебро шамаллум должен был записывать и затем, по возвращении, отдавать своему принципалу; полученная прибыль поступала тамкару, за вычетом расходов шамаллума ва время путешествия. Убыток не по вине разъездного агента нес сам тамкар. Законы (§ 102) предусматривают также и беспроцентную ссуду («вспомоществование») тамкара своему агенту, — вероятно, она фактически включала помимо суммы ожидаемого тамкаром дохода и содер
жание шамаллума, сгерх того, надо полагать, скромного вознаграждения, которое последний мог получать от государственного хозяйства. Тамкар мог требовать обратно «вспомоществование» с агента по суду, как обычный кредитор данные им взаймы деньги, с угрозой кабалы для неоплатного должника; зато шамаллум, раз выплатив ссуду, был не обязан отчитываться ни в убытках, ни в прибылях.
Выше упоминалось, что уже при династии Ларсы купцы брали на откуп поставку продукции царскими рыбаками и уплачивали дворцу Чз стоимости рыбы, а остальное реализовали в свою пользу. Из этого, между прочим, видно, что существовала не только внешняя, но и внутренняя торговля, в том числе продуктами питания. Встречается утверждение, будто древняя Передняя Азия не знала базаров; но на самом деле роль рынка играла здесь речная гавань (или торговая фактория, иногда и не у реки) — карум. Реки и каналы были главными транспортными дорогами, а карум — местом встречи гонцов, купцов, рыбаков и скотоводов, и здесь же, несомненно, происходила торговля, и крупная и мелкая. Но. кроме того, нам известно, что в питейных домах (они же, вероятно, и постоялые дворы), содержавшихся чаще всего женщинами (со времени Хаммурапи причисленными к царским людям), торговали не только алкогольными напитками (сикерой), но и продуктами питания; известны также хлеботорговцы [48]; в ЗХ, в письмах и документах упоминается о купле-продаже рабов, скота, лодок; в Сиппаре были златокузнечный и другие ряды; продавалась, вероятно, и разная бытовая утварь. Однако уровень товарно-денежных отношений был еще сравнительно низким. Меновая торговля играет по-прежнему весьма значительную роль, и рядовые хозяйства носят натуральный характер и в торговом обороте участвуют лишь изредка.
Вслед за законами о торговле в ЗХ приводятся нормы, регулирующие отдачу вещей на хранение, также обычно связанную с торговыми путешествиями. Но важнейшая функция тамкаров в качестве сборщиков поборов с царских людей в законах не затронута и, очевидно, регулировалась внутренними распоряжениями дворцовой администрации. Были ли іамкарьі также и сборщиками общих государственных налогов, неясно.
Начиная с § 127, ЗХ переходят к изложению вопросов семейного права. Брак считается законным лишь при наличии брачного договора (§ і28). Такие договоры заключались в большинстве случаев устно, а к письменным контрактам прибегали, видимо, лишь когда необходимо было зафиксировать какие-либо особые условия. На территории бывшего царства Ларсы письменные брачные контракты вообще не составлялись. Из литературных памятников видно, что заключение брака сопровождалось также особыми церемониями и произнесением определенных фраз. Так, невеста говорила: «Ты лишь да будешь моим мужем, я же буду твоей женой». Глава семьи считался собственником не только всего семейного имущества, но и всех членов семьи. Однако в некоторых случаях, как уже отмечалось, жена могла иметь известные имущественные права. Брак был моногамным фактически лишь для женщины. Муж мог невозбранно сожительствовать с рабыней, а дети от такого сожительства могли быть им узаконены посредством простого словесного волеизъявления. Другие старовавилонские семейно-брачные обычаи описаны нами выше, на с. 351—354.
Большое внимание ЗХ уделяют также решению различного рода имущественных проблем, связанных с браком («брачные дары», приданое, наследование и т. п.), а также вопросу об усыновлении.
Далее следует раздел об умышленных и неумышленных телесных повреждениях, а также о неумышленном убийстве. Эти проблемы будут рассмотрены ниже, в очерке уголовного права.

Последний из разделов ЗХ посвящен найму рабочей силы и движимого имущества для разных работ, а также ответственности нанятых лиц за различные правонарушения, связанные с выполнением ими своих обязанностей. Весьма интересно, что авторы ЗХ рассматривали наем рабочей силы как разновидность имущественного найма, снова опередив свою эпоху, на сей раз уже на многие тысячелетия. Раздел содержит «тарифы» наемной платы, более или менее соответствующие тем, которые выявляются на основе изучения других документов. (Однако то обстоятельство, что наемная или арендная плата в живой юридической практике не всегда соответствовали нормам ЗХ, вовсе не доказывает, будто они не имели характера обязательных законов. Эти нормы, как они изложены у Хаммурапи, рассчитаны на применение при решении конфликтных дел судами, а не на все случаи жизни — для этого они слишком жестки и неизменны.) За убытки, причиненные хозяину, наемник отвечает в зависимости от характера убытков: возмещает материальные потери, а в более серьезных случаях (а также если его действия имели «злостный» характер) отвечает в уголовном порядке. Завершается этот раздел статьями, касающимися покупки рабов.
Как уже отмечалось, нормы, которые с точки зрения современной теории права являются уголовно-правовыми, в ЗХ не выделены в особый раздел, а разбросаны среди других.
ЗХ устанавливают суровые наказания за похищение чужой собственности (особенно за кражу рабов, грабеж, кражу со взломом и кражу во время пожара), за прелюбодеяние и другие преступления против семьи, за злоупотребление властью, за телесные повреждения и т. п. Карательная система ЗХ предельно проста: почти за все преступления полагается смертная казнь. Это наказание применяется либо из-за особой, с точки зрения вавилонских правоведов, опасности того или иного преступления (например, против собственности), либо по принципу талиона — воздаяния равным за равное (в случае даже неумышленного, но неосторожного причинения смерти). Талион применялся также и в большинстве случаев других правонарушений: преступивший закон возмещал тот самый ущерб, который он нанес или (при лжесвидетельстве, ложном доносе и т. п.) только пытался нанести потерпевшему. Принцип талиона был известен месопотамскому законодательству и раньше, но только в ЗХ он проводится столь широко и последовательно. К другим видам наказания прибегают очень редко. Денежное возмещение, ранее занимавшее важное место в законодательстве Двуречья, ныне применяется главным образом, когда потерпевшим является мушкенум, а не общинник.
Приговоры о смертной казни или членовредительном наказании приводились, видимо, в исполнение немедленно и публично. Только в случае прелюбодеяния муж имел право «простить» жену и тем самым даровать ей жизнь. Но тогда помилованию подлежал и ее сообщник. Мужчин, вероятно, как и раньше, умерщвляли оружием, а женщины подвергались утоплению. Особые виды смертной казни (сожжение, са- жание на кол) применялись лишь в редких случаях наиболее тяжких преступлений женщин.
Суд как по гражданским, так и по уголовным делам происходил публично. Процесс носил состязательный характер, т. е. заинтересованные лица сами должны были возбуждать дело и поддерживать свои претензии или обвинения. В качестве доказательств могли служить письменные документы, свидетельские показания и ордалия — «суд божий». Ордалия могла состоять в испытании водой: обвиняемого бросали (или он сам бросался) в реку. Если Река (т. е. бог реки) «забирала» его, он признавался виновным. Если же обвиняемый выходил из реки невреди

мым, он считался оправданным. Отказ подвергнуться испытанию был равносилен признанию вины. Другим видом ордалии была клятва богами: считалось, что ложная клятва навлечет неминуемую кару богов. Отказ от клятвы тоже считался равносильным признанию. Никаких сведений о применении пыток или о каких-либо началах розыскного процесса до нас не дошло [§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§].
Давая общую характеристику карательной системе ЗХ, следует отметить, что, будучи в целом более суровыми, чем предшествовавшие им, эти законы все же значительно мягче многих более поздних. Они также превосходят многие позднейшие законодательства по логичности и последовательности.
Вместе с тем Законы Хаммурапи — первые в истории законы, в которых с такой последовательностью отражено классовое и сословное деление общества, столь сурово охраняются частная собственность и рабовладение. Полной последовательности здесь еще пет: рабы сохраняют остатки правоспособности, а развитие частной собственности на землю встречает противодействие. Из этого следует, что Законы Хаммурапи показывают нам общество древней Месопотамии в один из чрезвычайно важных и интересных моментов его развития, развития долгого, трудного и отнюдь не прямолинейного.
Теперь мы можем подвести итоги деятельности Хаммурапи — одного из наиболее значительных государственных деятелей древней Передней Азии. В основном она была направлена на всемерное усиление государственной власти в политическом и хозяйственном отношении и на всемерное ограничение частной хозяйственной инициативы (ростовщичества, торговли и т. п.). Недаром мы имеем основание думать, что идеалом Хаммурапи и его потомков был Шульги — создатель рабовладельческого тоталитарного государства III династии Ура [43].
Нет сомнения в том, что в своих законах, так же как и в многочисленной переписке с чиновниками, посредством которой он контролировал повседневное функционирование государственного аппарата и хозяйства, Хаммурапи исходил из интересов значительной части свободного населения страны. По отношению к нему законы его по тем временам справедливы, хотя бы потому, что логичны и последовательны, хотя и суровы; в письмах он также всегда стремится к разумному к справедливому решению. Нет сомнения и в том, что деятельность частных торговцев и ростовщиков, которых пытался обуздать Хаммурапи, была подлинным бичом для бедной части населения. Однако именно частное рабовладельческое хозяйство, против укрепления которого он столь активно боролся, находилось на магистральном пути развития древнего общества, ведшем в конечном счете, хотя и через бесчисленные страдания народа, к созданию высокоразвитого в хозяйственном и культурном отношении античного рабовладельческого общества того типа, какой впоследствии возник в Афинах и Риме. Политика Шульги, Рим- Сина и Хаммурапи объективно являлась попыткой затормозить историческое развитие.
Если при умном и деятельном правителе, каков был Хаммурапи, основная масса населения, огражденная от произвола частных хозяев, могла жить, казалось бы, относительно благополучно, то насаждавшаяся Хаммурапи государственная система деспотизма безотносительно к личным качествам практически бесконтрольно действовавшего монарха вела в то же время к всеобщему бесправию, к развитию бюрократизма и в конечном счете к экономическому застою.

<< | >>

↑

Источник: М. А. КОРОСТОВЦЁВ и др.. ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО ВОСТОКА. Зарождение древнейших классовых обществ и первые очаги рабовладельческой цивилизации. 1983

Еще по теме Законы Хаммурапи:

- Альтернативная история - Античная история - Архивоведение - Военная история - Всемирная история (учебники) - Деятели России - Деятели Украины - Древняя Русь - Историческая литература - Историческое краеведение - История Востока - История древнего мира - История Казахстана - История наук - История науки и техники - История России (учебники) - История России в начале XX века - История советской России (1917 - 1941 гг.) - История средних веков - История стран Азии и Африки - История стран Европы и Америки - История стран СНГ - История Украины (учебники) - История Франции - Методика преподавания истории - Научно-популярная история - Новая история России (вторая половина ХVI в. - 1917 г.) - Периодика по историческим дисциплинам - Публицистика - Современная российская история - Этнография и этнология -