В предыдущих лекциях мы разобрали, как в социологии строятся теории высшего и среднего уровня, а теперь опустимся еще ниже по уровню абстракции и попробуем проследить, как разворачивается исследование. Хорошо известно: для того, чтобы получить вразумительный ответ, нужно четко и правильно поставить вопрос. Любое исследование начинается с формулировки проблемы, предваряемой описанием ситуации, эту проблему породившей. В 1989 г., когда социологи стали задавать своим респондентам вопрос об их религиозной принадлежности, 53% отвечавших назвали себя неверующими, 20% — верующими православными и еще 9% — верующими других религий и конфессий. В течение следующих двух лет происходило постепенное размывание контингента неверующих, верующих же становилось больше. В 1991 г. их число уже на 4% превысило количество неверующих (соответственно 44% и 40%). Но настоящее «опрокидывание пирамиды» произошло в 1992 г.: в своем неверии в Бога признались лишь 28% отвечавших; верующих православных оказалось 47%, прочих верующих — 10%, а остальные 15% не сумели ответить на этот вопрос (в 1989 г. таких было 18%). Этот феномен привлек внимание общественного мнения, а поскольку наше общественное мнение формируется довольно узкой прослойкой населения, представители которой вовсе не были склонны к такому поведению, то он вызвал удивление и недоверие. Начались разговоры о том, что это несерьезно, свидетельство новой моды и проч. Да какие эти люди православные, если они и догматов не знают, и языка богослужения не понимают, таинства принимают редко и т. д. В общем, был сделан вывод, что это в основном не церковный народ. За этим рассуждением стояло слабо осознанное убеждение, что вновь пришедшие в церковь люди должны были прямо с порога показать себя настоящими церковными людьми, все знающими, все правильно понимающими и безупречно себя ведущими. А теперь вспомним: о чем нам это напоминает? Да, именно о сектах, описанных еще Максом Вебером. В старые времена таких «неподготовленных» не приняли бы в секту, а в современные если и принимают, то начинают очень активно с ними работать, стремясь быстро довести до состояния «совершенных» и спасенных. Ибо, как мы помним, секта — это общество спасенных людей, отгораживающееся от прочего погибшего мира, в том числе и от других сект, которые считают себя спасенными, но, по мнению данной секты, таковыми не являются. В отличие от секты, по мнению Вебера, церковь есть общество совместно спасающихся людей; спасающихся с помощью той благодати, которую распределяет среди них церковь. Человек не «принимается» в церковь, он в ней рождается. И вот по факту своего рождения в ареале определенной культуры, сформированной определенной религией, он и оказывается чадом данной церкви. Он может объявить себя неверующим, может податься в иеговисты или кришнаиты, но пока он это четко и ясно не сформулировал, он остается чадом данной церкви. Люди других культур могут сознательно перейти в данную церковь, но для нашего времени это скорее исключения. Основную массу составляет население данного культурного ареала, для которого принадлежность к данной конфессии (за исключением вышеописанных случаев), по мнению Вебера, «обязательна и потому сама по себе ни в какой степени не характеризует моральные качества прихожан» [4: с. 283]. Таким образом, мы показали, что нельзя формулировать проблему: православные это люди или нет. Они православные. Но проблема тем не менее остается, она просто поворачивается другой гранью: а насколько полноценные они православ ные? Насколько их убеждения, умения, поведение соответствуют канонам церкви, к которой они себя относят? О. Владимир Вигилянский в своей статье [5] провел четкое разграничение между человеком верующим и относящим себя к той или иной конфессии и человеком воцерковленным, то есть знающим и умеющим соблюдать каноны своей церкви. Вот это-то качество православного и следует изучать, чтобы понять процессы, происходящие в церкви и оценить уровень ее членов. Так мы получаем возможность правильно сформулировать свое исследование. I. Проблема исследования: насколько воцерковленными являются члены нашей Православной Церкви в данный момент времени и в данных условиях. Очень важно в начале исследования, чтобы в формулировке проблемы правильные слова стояли на правильных местах. Это избавляет исследователя от противоречий и несостыковок в дальнейшем. II. Теперь нужно определиться, с какой стороны за эту проблему следует приняться. Можно изучать сознание верующих, углубляясь в сложные извивы и переплетения психики, а можно заняться поведением. Первое более увлекательно, второе — проще. Исследователь имеет полное право выбирать. В 1992 г. мы выбрали поведение. Это наиболее осязаемая, ясная и непосредственно наблюдаемая сторона жизни христианина. О ней легко спрашивать, а респонденту легко отвечать, а потому начинать, конечно, удобнее всего именно с этой стороны. Если мы выясним, как человек ходит в церковь, причащается, читает Евангелие, молится, постится, то мы сможем определить, насколько эти формы поведения прочно вошли в его жизнь, насколько он — внутри храма. Итак, мы сформулировали предмет исследования: глубина проникновения элементов церковной жизни в образ жизни современного человека. III. Теперь нам необходимо выбрать «представителей» этих элементов, наиболее типичных и повторяющихся. Это называется набором переменных, которые мы попытаемся промерить и оценить их вес и место в поведении человека. Мы наметили пять основных переменных: 1) частота хождения в храм (достаточно высокая частота показывает, что человек находится, по христианскому выра жению, «в ограде церкви», то есть под ее влиянием, в единстве с нею); 2) частота причащения и исповеди: причастие — главное таинство церкви, а исповедь — главное средство воздействия пастыря на его духовное чадо; 3) регулярность чтения Евангелия, то есть чтение тех текстов, которые средний человек не в состоянии прослушать, так как не может быть в церкви каждый день. Поэтому он должен читать их дома; 4) молитва — насколько человек знает и использует церковные молитвы и правила; 5) пост — не оздоравливающее голодание, а именно воздержание от не рекомендуемых церковью продуктов в период церковных постов. Как мы видим, отобраны формы поведения наиболее простые, повседневные и долженствующие быть привычными для христианина. Ничего, что требовало бы чрезмерных усилий, но другой стороны, без этих форм совершенно невозможно себе представить жизнь верующих людей. В современных условиях организация исследования — это занятие очень сложное, хлопотное и весьма дорогостоящее. Социолог-предметник, как правило, не в состоянии предпринимать его исключительно для своих целей. Он вынужден или объединяться с кем-то, или к кому-то присоединяться. Поэтому его наборы переменных не должны быть слишком обширными. Лучше пусть они будут небольшими, тщательно отобранными и продуманными. Важно, чтобы они разделяли людей на группы и чтобы группы эти в достаточной степени отличались друг от друга. Наш набор из пяти переменных именно таков, мы назвали его «индекс воцерковленности». И действительно, ни одно большое исследование не откажется его принять: всего пять вопросов на переменные и шестой — определитель. Но никто не может запретить социологу-предметнику пожелать большего и обзавестись еще дополнительными переменными на всякий случай: вдруг удастся еще и эти «протолкнуть», «подбросить» и т. д. В качестве дополнительных переменных мы выбрали те, которые диагностируют познавательную сферу: «Знаете ли Вы символ веры?» — знание Символа веры наизусть или даже приблизительно свидетельствует о заметной продвинутости религиозного сознания и его организованности. «Знаете ли Вы церковнославянский язык?» — очевидно, что знание этого языка делает человека своим в церкви и открывает путь к познанию богослужения, Псалтири и других сфер. «Есть ли в Вашем доме библиотека?» — вопрос сам по себе информативный. «Есть ли в Вашей библиотеке...»: «литература по истории церкви», «но истории русской церкви», «жития святых», «философско-богословская литература (например, сочинения В. Соловьева, С. Булгакова, П. Флоренского и т. п.)», «аскетическая литература (поучения аввы Дорофея, Иоанна Лествичника, творения Иоанна Златоуста и прочих отцов церкви)». IV. Операционализация. Построение шкал. Под операцио- нализацией понимается разъяснение слов, описывающих измеряемые параметры. Поскольку даже общепризнанные в науке термины, будучи использованы в разных теориях, получают неодинаковые оттенки смыслов, приходится каждый раз оговаривать, что именно в данном параметре мы собираемся измерять. К счастью, наши параметры достаточно просты и требуют минимальной операционализации, поэтому мы можем начинать с построения шкал. Высота шкалы дает нам размах, или амплитуду, качества. Естественно, вся амплитуда нам не нужна. Мы должны выбрать именно тот ее отрезок, в который уложится разумное поведение наших респондентов. Итак: 1. Частота посещения храма: нижняя граница — «ни разу не был» (есть ли такие? — есть, и даже много). Следующие деления шкалы: «когда-то», «очень давно», «случайно»; далее — «крайне редко, нерегулярно» — «реже, чем раз в год» (однако это уже не совсем случайно); четвертая позиция — «несколько раз в год (но не каждый месяц)»; и последняя, пятая — «раз в месяц и чаще». Получается пятибалльная шкала. 2. Частота причащения (и исповеди, поскольку без исповеди в Русской Православной Церкви не причащают). Шкала строится точно по такому же принципу: от «никогда не причащался» до «раз в месяц и чаще». 17 Язык СОЦИОЛОГИИ 3. Регулярность чтения Евангелия: от «никогда не читал» через «читал когда-то давно» (сейчас ничего уже не помнит) и «недавно читал и перечитывал» до, наконец, «читаю регулярно» (то есть каждый день, раз в 2-3 дня или даже в неделю, но прочитываю то, что в эти дни читается в храме за богослужением, по специально выделенным в тексте кусочкам или «зачалам»). Но это только четвертая позиция, а верхняя, пятая, предполагает, что человек читает не только Евангелие, но и «все положенные тексты». Прежде всего, конечно, «Апостол», но также иногда и тексты Ветхого Завета. 4. Молитва. Слово и действие многогранное и многосмысловое, из него можно извлечь множество разнообразных представлений, но мы поставили себе довольно простую задачу: установить, насколько в обиход нашего современного православного человека включается церковная молитва с ее развитой лексикой, богатой метафоричностью и богословскими понятиями, расширяющими сознание церковного человека. Первые две позиции шкалы не имеют к этому отношения, их занимают ответы: «практически не молюсь» и «иногда молюсь своими молитвами», только третья позиция соприкасается с богатством церковной молитвы, и то очень робко: «молюсь иногда своими, а иногда церковными молитвами». И лишь две верхние позиции прочно входят в этот предмет: «я молюсь церковными молитвами», «я читаю утреннее и вечернее правило». Очевидно, только в последнем случае можно утверждать, что молитва становится регулярной и привычной. 5. Пост. В 1992 г. мы даже не ставили этого вопроса, настолько население непривычно было к такому поведению. Даже в 2000 г., когда мы делали первую прикидку, выяснилось, что «не постятся вообще» 88% (нет, не населения, а православных!), Правда, в 2002 г. их было уже 81%, а в 2005 г. — 76%. Все равно нижняя позиция — «не пощусь вообще» берет на себя % православных, вторая «иногда пощусь, иногда нет» еще добавляет сюда приличное число. Остаются для третьей позиции («держу Великий пост») всего несколько процентов, ну и последние две («я держу все посты Православной Церкви» и «я держу все посты плюс среду и пятницу») проходят и вовсе по мизерам. Итак, мы сформулировали пять основных шкал. Таким же порядком оформим и дополнительные, учитывая, чтобы они были четырехбалльными. При первом же взгляде мы обнаружим, что дополнительные вопросы распадаются на две сферы: чисто познавательную (3-й и 4-й) и активно-познавательную: 1).Что значит знать наизусть символ веры? Это значит читать его довольно часто72. Активный член церкви, конечно, его знает и потому не ответит «не знаю» или «знаю о чем, но пересказать не могу», он выберет вариант ответа «могу пересказать близко к тексту» или «знаю наизусть». 2. То же с церковнославянским языком. Если человек ходит в церковь и молится дома, то он не скажет «не знаю» или даже «не знаю, но хотел бы научиться», а скажет либо «я понимаю его на слух и могу прочесть, если написано гражданским шрифтом», либо «я понимаю и могу читать». Два следующих вопроса диагностируют чисто познавательную установку: 3. Размер библиотеки (кол-во томов): от 3 до 30, от 30 до 100, от 100 до 500 и свыше 500. 4. Наличие в ней определенной интересующей нас литературы (все позиции мы уже перечислили выше). Отметим, что последние позиции являются самыми важными, и если человек выбрал последнее, предпоследнее или среднее — ответ оценивается именно по этому последнему баллу, а прочие входят сюда «наряду». 5. Наконец, последний, наиболее активный вопрос: «Приходилось ли Вам участвовать в реставрации памятников архитектуры (в том числе собственного храма), икон, книг и др., в издании религиозной литературы?» Ответы: «не приходилось», «приходилось, но очень немного», «приходилось (или приходится) заниматься этим довольно много (или регулярно)», «я сам(а) пишу иконы (или участвую в издании церковной литературы, православного журнала, газеты, в проектировании храма)». Таким образом, оформив все шкалы, мы могли бы перейти к следующим этапам исследования: опросу, обсчету, построению таблиц, выделению групп и т. д. и т. п. и, наконец, к самому интересному занятию — интерпретации данных. Но не удержимся, пожалуй, и зацепим еще одну сферу. V. Социолог-предметник, как бы он ни доказывал удобство, простоту и высокую точность измерения переменных поведения, никогда не остается равнодушным к ценностномотивационным переменным человеческого сознания. Очевидно, что элементы образа жизни, показывающие степень вхождения человека в церковь, не имели бы большого практического значения, если бы не сопровождались (а в некоторых случаях не предварялись) приобретением элементов сознания, обеспечивающих устойчивость этого процесса. В свою очередь, для элементов сознания таким закрепляющим средством являются элементы образа жизни. Это, по существу, единый процесс. В современных массовых социологических исследованиях, содержащих наборы формулировок, которые должны диагностировать ценностные установки респондентов, формулировки, более или менее прямо отражающие религиозные ориентации, практически отсутствуют. Религиозный человек лишен возможности выявить свои установки в этом отношении и тем самым — одну из очень важных сторон своего сознания. Но это еще не все. Все эти наборы формулировок, предъявляемые респонденту, оказываются бессистемными, потому что они не предполагают какой-либо структуры общественного сознания, части которой различаются своими ценностными акцентами. Каждый респондент воспринимается в таком случае как самодовлеющая монада, блуждающая в пространстве общества и получающая от него различного рода импульсы. Но ведь респондент не просто подхватывает первый встретившийся ему импульс и усваивает его. Очевидно, что он воспитывается в определенной ценностной системе, оказывается в ней, как правило, с момента рождения, прочно присоединен к ней. Если случается изменение ценностных установок, человек всегда воспринимает это болезненно. Его держит определенная среда, разделяющая эти ценности. Он — составная часть этой среды, даже если он и находится не рядом с ней. Если не знать и не учитывать тех структур общественного сознания, к которым разные контингенты населения подсоединяются надолго, навсегда или на определенное время, то выборы случайно набранного контингента респондентов в конечном счете выстроятся для нас в довольно длинную шкалу: от формулировок, получивших наибольшее количество выборов, до формулировок, получивших наименьшее, в которых все ценностные групповые акценты окажутся смешанными и размытыми. Тогда мы будем иметь перед собой некоторую неопределенную среднюю, в которой положение тех или иных формулировок определяется попаданием в выборку большего или меньшего количества представителей тех или иных структур общественного сознания: Причем проконтролировать, какое именно количество от какой именно структуры представлено, совершенно невозможно, ибо изначально никакие такие структуры не предполагались. Положение осложняется тем, что, если респонденту не предложили важных для него формулировок, он будет выбирать менее важные для себя, из-за чего положение будет оконча- ^ тельно запутываться. Вспомним, что изначально Томасом и Знанецким понятие «ценность» было задано в неразрывной связи с понятием «установка» [1: р. 21]. Предполагалось, что установка — более изменчивый элемент, человек может ориентировать, а может и не ориентировать свое поведение на ту или иную ценность. Люди по-разному ориентируются на ценности, да и отдельный человек на разных этапах своей жизни то обретает положительную (и даже довольно сильную) установку на какую-то ценность, то охладевает к ней. Ценность же во всех процессах — неизменная точка отсчета. Носитель установки — отдельный человек, носитель ценности — общество. Своих ценностей у человека, строго говоря, нет. Поэтому, когда мы говорим, что человек «изменил свои ценности» или «приобрел новые ценности», то эти выражения неправильны: человек в этом случае теряет или приобретает установку на ту или иную ценность, но ценностями как таковыми он, если можно так выразиться, не распоряжается. Это не в его компетенции. Более того, если человек имеет слабую установку на какую- то ценность73, то это вовсе не означает, что он ее не признает или что он не придает ей значения. Еще Э. Дюркгейм в своей работе «Разделение общественного труда» выделил в сознании человека два слоя, или сферы: сферу сознания человека как индивидуума и сферу сознания его как члена общества. В своем поведении человек может не реализовать ту или иную ценность: из-за сложности обстоятельств, из-за трудности для него лично, из-за желания уклониться от моделей поведения, требующих от него самопожертвования, и т. д. Но при этом он, как правило, прекрасно осознает, что если эту ценность перестанут осуществлять все, то положение в обществе ухудшится, и это скажется и на нем самом. Поэтому он за то, чтобы эта ценность существовала и продолжала строить его социальный мир и более широкий мир, в котором ему приходится жить. Ценности, именно потому, что они «строят мир», не могут зависеть от обстоятельств и судьбы отдельного человека. Они должны представлять собой более или менее законченную систему, в которой все части и элементы определенным образом взаимосвязаны и друг друга обусловливают и поддерживают. И человек, будучи полноправным членом общественного сознания, эту систему ощущает. Более того, она окружена для него определенным пиететом и защищена моральным чувством. Это моральное чувство поддерживается в нем ближайшим к нему обществом: его социальной первичной группой и группой референтной. Поэтому респондент, будучи членом общества, а также лояльным респондентом, не желающим огорчить своего интервьюера, будет выбирать формулировки, отражающие ценностные установки, которые ему не близки и которые, может быть, вовсе не собирается реализовать. Напомним: если ему не предъявили тех ценностных ориентаций, которые для него наиболее важны, происходит именно так. Поэтому положение этих формулировок в шкале-наборе окажется в значительной степени случайным, неустойчивым. И ценность этой шкалы-набора, призванной отражать некоторую общую иерархию ценностных установок общества на данный момент времени, окажется не очень пригодной для прогностических целей. Для прогностических целей наиболее важно, а с точки зрения исследователя и более реально, получить информацию о том, как видят мир и современную действительность74 те или иные структуры общественного сознания в той или иной ситуации — конкретные структуры в конкретной ситуации. И начинать надо не с задания ситуаций, а с задания этих самых структур, которые определяют динамику общества. Тот известный факт, что общество не едино, что оно состоит из различного рода и уровня групп, предполагает, что и его общественное сознание состоит из групповых сознаний, включает их в себя, дозволяет им там более или менее свободно самовыражаться. И чем свободнее самовыражение таких групповых сознаний в общественном, тем сильнее динамика самого этого общественного сознания, а следовательно — духовной и социальной жизни общества. Уже Кули говорил об этом в начале XX в., но у него это были еще группы в обычном смысле этого слова — люди, связанные между собою социальными связями и эти связи осознающие. У Парсонса это уже не группы, а структуры, то есть образования, состоящие из людей, большей частью друг друга не знающих. Единственные объединяющие их характеристики — общие ценностные иерархии. По мнению Парсонса, в обществе обязательно должно быть несколько крупных социальных структур с различными ценностными иерархиями [8]. И вот что интересно: таких структур (по Парсонсу) обязательно должно быть четное число, потому что они противостоят друг другу. В этом и заключается их главная функция. Они не просто существуют в общественном сознании, потому что в нем образовались по случайным причинам. Они образовались именно таким образом — в противостоянии друг другу, так как в этом была необходимость. Если одни группы (по Парсонсу, «структуры») раскачивают какую-то тенденцию и запускают новые процессы в обществе, ибо к этому толкает их ценностная система (у Парсонса это по преимуществу политики и предприниматели), то другие начинают оказывать сдерживающее действие, поскольку такая раскачка, будучи на каком-то этапе полезной, затем начинает развивать в обществе процессы дезинтеграции. А потому этот процесс способствует разрушению систем моральных эталонов и ослабляет общество. Этих «других» Парсонс называет «сохранителями латентных структур», то есть традиционных культурных моделей. Он относит сюда всю образовательную систему общества, искусство и семью. Впрочем, вся эта картина была нами описана в лекции № 15. В частности, мы говорили там, что существует и еще одна пара: «адаптаторы», страхующие социальную систему, когда «окружающая среда» (другие общества, культура или личность) требует модернизации общества и «интеграторы», компенсирующие процессы распада социальных связей, которые нарушаются модернизаторской деятельностью адапта- торов. Общество в своем движении и развитии подобно кораблю, борющемуся с набегающими на него волнами и ветрами, на котором есть свои балласты и противовесы, а также паруса и весла, которые пускаются в ход в нужный момент. Только в социальных процессах все это приводится в действие постепенно, медленно. По сравнению с длительностью человеческой жизни общество живет в совсем другом времени, гораздо более протяженном. С точки зрения отдельного человека эти изменения происходят большей частью подсознательно, помимо рациональных рассуждений. Просто многие люди одновременно выдают одинаковые реакции, побуждаемые не ясным пониманием ситуации, а своими ценностными импульсами. По этим ценностным реакциям индивида можно определить, в какую именно ценностно-социальную структуру он включен и насколько глубоко. В этом смысле ценностные тяготения человека гораздо более показательны и «ответственны», чем его рассуждения о том, какую функцию он выполняет или хотел бы выполнять. Потому что социальный престиж перемещается от одних функций к другим, и именно этот престиж представляет собой движущую силу динамики общества. Но ценностно включенные в свои структуры индивиды продолжают выполнять свои функции, даже если они на данный момент непрестижны, потому что их реакции не обдуманны (то есть соотнесены или не соотнесены с социальным престижем), а мгновенны и импульсивны. Так общество оказывается способным не только существовать и поддерживать себя в стабильных условиях, но и отвечать на изменение среды, и даже перестраиваться, адаптируясь к новым условиям при сохранении самоидентификации. Для нас же все это важно потому, что убеждает: начинать нужно не с произвольного набора формулировок-ценностей, а с задания системы. Пусть система эта будет чисто теоретической, умозрительной. Важно, чтобы части ее, во-первых, были различны между собой, а во-вторых, как-то взаимодействовали или дополняли друг друга. Парсонсовская схема создана для работы с обществом, мы же попытаемся, пользуясь этим инструментом, заняться изучением личности. Интересно проследить динамику ценностных установок людей, считающих себя православными и постепенно втягивающихся в сферу традиционных для православия представлений и ценностей. В каждом частном случае (за исключением отдельных редких и нетипичных личностей) мы сталкиваемся с большим разнообразием, как правило, слабо упорядоченных элементов различных философских систем, идеологий, картин мира. И это понятно, личность — система подвижная и развивающаяся, она находится в пути, в постоянном процессе построения собственных концепций, объяснений мира, и на этом пути созданные концепции могут разрушаться, перестраиваться, подвергаться обновлению. Очевидно, в этом конгломерате можно найти куски каких-то старых, давно изжитых картин мира и элементы новых, а также промежуточные «леса» и другой подобный материал. Попробуем разобраться с этим материалом. А не является ли он бессмысленным набором того и сего, какими-то кусками и осколками изначальных систем, которые формировались не в сознании отдельной личности, а в общественном сознании данного ареала культур? Они создавались в нем и обновлялись, разрушались и вновь воссоздавались в новом обличье. Итак, зададим предположительную ось динамики этих представлений, которую сможем приложить к личности, которая, по нашим представлением, движется в направлении православных установок и ценностей. Вот здесь нам и понадобится модель балансов и противовесов, обеспечивающих динамику сознания в том или ином направлении. Итак, если личность движется в направлении православных установок и ценностей, то это путь к религиозным, а более конкретно — к христианским, и еще конкретнее — к православным представлениям о мире.
Поскольку, рискнем здесь утверждать, религиозных ценностей вообще не бывает, так, вероятно, в настоящее время трудно выделить и какую-то ценностную иерархию, неизменную во всех христианских направлениях и конфессиях. Формулировки могут быть общими, но при развертке их и операционализации сразу выявятся несовпадения. Поэтому оговоримся: наша модель предназначена именно для изучения сознания людей, называющих себя православными христианами и желающих двигаться или уже движущихся в этом направлении. Две основные заповеди Евангелия дадут нам первую точку отсчета: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всею крепостью твоею, и всем помышлением твоим, и ближнего твоего, как самого себя». Эта заповедь определяет связь человека с Богом, поскольку основное содержание всякой религии — отношения человека с Богом. Причем это «возлюби» очень сурово и категорично. Неофитов часто пугает в Евангелии высказывание Спасителя: «Кто любит отца своего или матерь свою больше Меня, недостоин Меня» (и далее — то же самое о жене и детях и проч.). Разве можно, говорят они, отвергать любовь к отцу или матери даже ради Бога? Но ведь никто не требует от человека отвергнуть любовь к отцу или матери для того, чтобы возлюбить Бога. Сказано только, что нельзя любить их больше, чем Бога. Отца и мать велено нам любить и почитать, а за нарушение этой заповеди даже полагалось суровое наказание. А про того, кто не заботится о своей семье, сказано, что он хуже неверного. Речь, стало быть, идет о ранге отношений. Нельзя ставить земную любовь рядом с небесной. А если уж отца и мать нельзя любить больше, чем Бога, то тогда все прочее в мире — и того меньше. Вот мы и получили другую исходную точку: «не любить мира и всего, что в нем», — убеждает апостол любви Иоанн Богослов. Человек рождается с естественной любовью к самому себе, которая как бы вмонтирована в него природой, с естественной обращенностью на самого себя. Он начинает свой путь как существо, по преимуществу, а иногда и полностью материальное, хотя имеет в себе задатки и более высокого плана. Религия — в нашем случае православие — разворачивает его лицом к людям и к Богу и вырабатывает из него существо духовное. Таким образом, если мы хотим описать этот путь, нужно задать главную ось движения: от любви к миру (и к себе, что, в сущности, одно и то же) до любви к Богу (для любви к ближнему мы построим другую ось). Еще раз подчеркнем, что речь идет здесь не об исчезновении любви к чему-то одному и появлении любви к чему-то другому. Речь идет об изменении рангов. Когда Бог властно входит в жизнь человека, тогда и ранг любви к миру, а вместе с ним — к родным и, наконец, к самому себе, резко падает, хотя эта любовь и не исчезает окончательно. Выполняя эту свою задачу, христианство с самого своего основания находилось в противостоянии более всего с языческим мировоззрением. В языческом мире с его многобожием, где каждый бог отвечает только за свой ограниченный участок мира и часто к тому же не существует между богами благожелательного отношения друг к другу, человек ие может гак полно принадлежать ни какому-то одному богу, ни всем им вместе, поскольку они часто соперничают между собой. Причины поведения в таких условиях отталкиваются от естественного посюстороннего порядка, потому что загробная жизнь большей частью грустна и никакого воздаяния язычнику не несет (хотя в некоторых языческих религиях воздаяние за гробом существует). Отсюда, за исключением немногих критических ситуаций, когда язычник может и должен проявить самопожертвование, естественное жизнелюбие является главным движущим стимулом его существования: богатство, наслаждение жизнью, почет — все это окружено уважением, и человек оценивается по тому, насколько ему удается всего этого достичь, правда, не любым путем. Достижение всего этого обставлено некоторыми запретами на средства, которые можно использовать, сформулированными главным образом в отрицательной форме (не трогать этого, не касаться того, не вредить тем-то и тем-то). Но то, что именно к этим целям человек и должен стремиться, как правило, самоочевидно и оспаривается только чудаками и наиболее оригинально мыслящими философами. Христианство уводит человека из этого мира, предлагая ему способы противостояния этой идеологии и собственному эгоизму. Эти способы, насколько человек принимает их и начинает использовать, помогают ему строить из себя духовное существо. Несмотря на суровую аскезу, жизнелюбие все равно остается в человеке, но оно получает ранг более низкой ценности. Эти способы противостояния миру« всему, что в нем, облекаются христианством в ценностную форму и выражаются следующим образом. Христианство противопоставляет стремлению к богатству — бескорыстие, стремлению к удовольствиям — аскезу, стремлению к почету и власти — смирение и в целом высокой ценности счастья (в его простом человеческом смысле) противостоит высокая ценность терпения скорбей. На этом уровне четко выраженного противостояния ценностей очень легко построить переменные, описывающие главную ось. Выделяются четыре основные переменные. Их можно было бы оформить, например, так: 1) ценность счастья — ценность терпения скорбей; , - 1 2) созидание благосостояния — аскеза; ? 3) стремление к удовольствиям — стремление к Богу; 4) требование справедливости — смирение. Правомерность противопоставления именно по этим направлениям можно подтвердить множеством текстов. Это прямое и чистое противопоставление. Однако в современном мире ситуация в значительной степени размывается, и чисто языческие ценности (естественные) все более отступают к одному полюсу, а чисто христианские — к другому, между ними же обнаруживается пространство, в котором размещаются идеологии, являющиеся видоизменениями этих двух основных структур. " Во-первых, языческий мир, развиваясь, сформулировал принцип «человек — мера всех вещей» (что содержится уже в его первоначальном ценностном пространстве) и одновременно с этим новое представление о человеке. Это уже не жизнелюб, стремящийся обеспечить себе безбедное существование и возможность наслаждаться жизнью. Это — творец и борец, изменяющий природу, в том числе и свою собственную, посредством накопления знаний, умений, изобретений. Продолжением этого развития является стремление расширить свое сознание при помощи разного рода психотехник и осуществлять свою власть также за пределами Земли и нашего мира вообще — в мире духов, астрала и проч. Благодаря такой концепции самого себя человек как бы подтверждает свое право быть мерой всех вещей. С другой стороны, от первоначального христианства отпочковалась довольно распространенная идеология, которая, потеряв ощущение Бога, сохраняет какую-то часть заповедей. В этой идеологии две основные заповеди христианства: «возлюби Бога твоего» и «возлюби ближнего твоего» — поменялись местами. На первый план начинает выдвигаться ближний: именно ему нужно служить, о нем заботиться в первую очередь, не отнимая у себя времени и сил какими-то обрядами и ритуалами, которые Богу ведь совсем не нужны, да к тому же и устарели. Ближний и вообще человек — вот кто нуждается в наших усилиях. И, в общем, опять получается: человек — мера всех вещей. Приходится признать, что в современном мире человек движется к духовности православия не только и не столько от систем ценностей, описывающих чисто мирские его пристрастия, сколько из этого вот конгломерата гуманизма, заполняющего пространство между двумя удаленными друг от друга полюсами основной оси. Именно в этом пространстве мы и формируем вторую вспомогательную ось, основанную на любви к ближнему, но на любви, удаленной от Бога. Эта вспомогательная ось, пересекающая основную, состоит из двух отрезков, тяготеющих к полюсам, которые выводят данную ось как бы за пределы главной сферы. Эти два отрезка — углубленность в собственную внутреннюю жизнь и защита ее от всякого посягательства извне — ярко выраженный «интеллектуальный индивидуализм»; и с другой стороны, де лание людям добра как главная задача и цель жизни. Первый блок, назовем его здесь «индивидуализм саморазвития», описывается следующими четырьмя переменными: 1) защита личной свободы («права человека»); 2) безграничное саморазвитие личности; 3) творчество; 4) стремление к великим свершениям (к славе). Второй блок, назовем его «социальным», описывается такими переменными: 1) признание ценности социальных отношений для достижения каких-либо целей; ..?»• 2) признание ценности социальных отношений самих по себе; 1: ^ 3) стремление делать добро ближнему; 4) признание ценности личности другого (его авторитета). Таким образом, вспомогательная ось выстраивается у нас от полюса индивидуализма к полюсу социальности (погруженности в другого). «Мир» как бы становится на пути человека, совершающего свое духовное восхождение, раскинув свои щупальца и соблазняя очень увлекательными, очень приятными ценностями — и при этом очень уважаемыми в нем (мире), но совершенно не религиозными. Те, кто склонен к индивидуализму, соблазняются знанием, его силой и всемогуществом; те, кто социален, — погружением в теплую глубину человеческих отношений. И человеку очень трудно эти соблазны преодолеть. Тем не менее люди все-таки прорываются через эти заграждения. Индивидуалисты — через самоанализ, построение различных собственных концепций осмысления мира, через какую-то научную и философскую аргументацию, а социально настроенные — через сближение с другими людьми, подражание им, восприятие их точек зрения на основе доверия и уважения к ним. Итак, три блока — это начало пути и блуждания по перепутьям. Это: I. Жизнелюбие (любовь к миру и себе самому как земному естественному существу). II. «Индивидуализм саморазвития». III. «Включенность в человеческие отношения». Четвертый блок — это цель пути, хотя человек, особенно в начале своего движения в этом направлении, может и не осо знавать этой цели. Но цель эта, как и все истинно православные ценности, труднодостижима, хотя признание ее и стремление к ней сами по себе уже являются большим достижением в жизни православного христианина. Поэтому, если человек признает и выбирает в конкретных ситуациях, пусть даже непоследовательно, терпение скорбей, аскезу и смирение, мы имеем перед собой ориентацию на православные ценности, описываемые переменными, включенными в этот блок. IV. «Любовь к Богу» («аще кто любит Меня, заповеди Мои соблюдет»). Операционализация выдвинутых нами переменных совершается в двух ракурсах: на обнаружение, во-первых ценностных представлений респондента, а во-вторых — его жизненных ориентиров. Эти два плана сознания связаны между собой. Жизненные ориентиры человека являются для него самого как бы реализацией его ценностей, проекцией на то поведение, которое возникает как результат выбора из разных возможностей. В конечном счете для социолога задание этих двух ракурсов обеспечивает возможность проконтролировать то, что человек говорит о своих ценностях, тем, что он говорит о своем поведении, и наоборот. Итак, сначала сформулируем наши переменные в плане ценностных представлений. Ценности должны формулироваться как правила поведения и обязательно в модальности долженствования. Это отражается и в тенденциях развития мировой социологии. Уильям Колб пишет в своей статье о развитии понятия «ценность»: «Почти все написанное о ценностях, представляющее интерес для социолога, относится к природе и функционированию нормативных правил и основных нормативных убеждений в анализе социального порядка, социальной интеграции и социальных изменений» [7: с. 113]. И хотя, считает он, Томас и Знанецкий в своем труде «Польский крестьянин в Европе и Америке» определяют ценность как «любой предмет, обладающий поддающимся определению содержанием и значением для членов какой-либо социальной группы», тем не менее «свою теорию общественной организации они строят скорее на правилах, чем на ценностях вообще» [7: с. 117]. Таким образом, жизнелюб, ощущающий, что его личное счастье представляет для него огромную ценность, будет отстаи вать ее в формулировке, распространяющей это стремление на всех людей и делающей его как бы всеобщим законом: «Человек действительно создан для счастья, стремление к счастью заложено в нем от природы». Человек же, испытывающий большое уважение к себе самому, а следовательно, имеющий высокую самооценку, другим будет готов оказывать уважение только на основании их заслуг, а потому в разряд важных ценностей будет выдвигать справедливость как «главный принцип построения отношений между людьми». В противоположность христианскому принципу любви и уважения к человеку самому по себе. Этот принцип, в частности, отстаивал Кант, многократно повторяя, что человек есть ценность сам по себе и не может быть для меня целью. Когда же мы спрашиваем человека о его целях в жизни, то есть как бы сводим его на нашу грешную современную землю, то здесь необходимо подчеркивать присутствие его самого, его личности и в каком-то смысле его жизненных обстоятельств. Да, цель — всегда результат выбора, сознательного или бессознательного, но выбора из того, что представляют окружающие условия, что в принципе как-то достижимо, а не начисто оторвано от действительности, в которой человек живет. «Главное для меня», или просто «для меня», «мне» и т. д. — подчеркивают эту связь в целевых формулировках. Иногда в целевую формулировку может включаться ценностная, но с обязательной конкретизацией: что означает данная норма для данного человека. Например: «Нужно достигнуть материальной независимости, иначе тебя не будут уважать». Или: «Каждый человек — это такой богатый мир, мне никогда не надоедает познавать других людей». В результате мы получим 16 формулировок на ценностные представления и еще 16 — на жизненные цели. Пилотаж показывает, что выбор из 16 альтернатив вполне посилен для респондента. Расширение же набора нам кажется нежелательным, поскольку сделает слишком долгим перебор альтернатив: пока человек дойдет до конца, он забудет, что было в начале, а для того, чтобы сделать ответственный выбор, необходимо держать весь набор в памяти. Если разрешить респонденту не более пяти выборов в каждом из предложенных двух наборов, он довольно быстро осозна ет, что следует выбирать не то, что нравится вообще, а то, что он лично считает именно главным. И когда человек это осознает, происходит скачок: ему оказывается достаточно, а иногда даже много этих пяти выборов. Хотя нужно отметить, что встречаются и такие респонденты, которые никак не могут уложиться в отведенное им пространство выборов. Удобнее всего разрешить им выбрать то, что они хотят, а потом предложить сократить этот выбор до заданного числа, отбросив то, что менее ценно. Пилотаж показал, что предложенная довольно немудреная схема работает весьма эффективно. Религиозные люди, не зная, естественно, механики составления наборов, сделали действительно религиозные выборы, причем сделали их уверенно и быстро. А нерелигиозные — религиозные ценности, как правило, не выбирали. Иногда, редко и случайно, кто-то из них делал один такой выбор, который, конечно, не продвигал их в этом направлении. Для религиозного человека выбор двух ценностей в «своем» блоке — это минимум, который показывает, в общем- го недостаточную религиозность. Любопытно, что четко выявились также социально ориентированные и личностно ориентированные люди, проявились и «жизнелюбы». Эти последние, как и личностно ориентированные, оказались определенным образом связанными с определенными областями деятельности. Список 1. ЦЕННОСТИ Из предложенного списка выберите, пожалуйста, ПЯТЬ утвержденийо которых вы можете с уверенностью сказать, что они отражают Ваши ЦЕННОСТИ. 1. К неприятностям жизни следует относиться легко и поскорее о них забывать. 2. Отношения между людьми — вещь очень ценная, но и очень хрупкая: их нужно постоянно поддерживать и укреплять. 3. Свобода — великий дар человеку, ее нужно отстаивать и защищать. 4. Страдания нужно переносить терпеливо и с надеждой, что они очищают нас для вечной жизни. см. продолжение 5. Справедливость — высший принцип человеческих отношений. 6. Человек должен сделать что-то для других, иначе он немногого стоит. 7. Человек не должен останавливаться в своем развитии: остановка — это интеллектуальная смерть. 8. Бог всегда очень близок к людям; и это ощущение дает нам уверенность в себе и желание делать добро. 9. Материальное благосостояние человека — основа его независимости и самоуважения. 10. Пожилого человека следует уважать, даже если он ничего особенного в своей жизни не сделал. 11. Человек должен стремиться совершить в своей жизни что-то выдающееся, хотя это и не всегда удается. 12. Без смирения невозможно приобрести любовь к врагам, а не только к друзьям. 13. Человек действительно создан для счастья: стремление к счастью заложено в нем от природы. 14. Если люди соберутся и договорятся, они многое могут сделать. 15. В творчестве человек уподобляется Богу. 16. Чем меньше нужно человеку благ в этом мире, тем он свободнее. Список 2. ЦЕЛИ Из предложенного списка выберите, пожалуйста, ПЯТЬ утверждений, которые соответствуют Вашим представлениям о том, какие ЦЕЛИ в жизни человек должен себе ставить. 1. Накапливать богатство жизненных впечатлений. 2. Думаю, что человек сам по себе, без друзей и близких, очень мало значит и мало что может. 3. Я отстаиваю принцип, что человек свободен в своем внутреннем мире — никто не должен вмешиваться в отношения человека с самим собой. 4. Вырабатывать в себе христианские качества — смирение, умение прощать врагов, хотя это и очень трудно. 5. Добиваться успеха в делах, ибо это — основа жизненного благосостояния. 6. Мне часто говорят, что я занимаюсь больше чужими делами, чем своими собственными, но мне это интересно. 7. Участвовать в создании ценностей, значимых в культуре (науке, искусстве, технике и проч.). 8. Когда вспоминаешь о смерти, то чувствуешь, как мало нужно человеку в этом мире. 9. Жизнь коротка, нужно успеть насладиться ею. 10. Отношения с другими людьми занимают важное место в моей жизни, это то, что всегда спасает меня в трудных обстоятельствах. 11. Больше всего я ценю возможность творчества. 12. Хорошо будет, если я сумею терпеть то, что Бог посылает мне, без жалоб и ропота. 13. Достигнуть материальной независимости. 14. Каждый человек — богатейший мир. 15. Главное в жизни для меня — учиться и познавать. 16. Ходить перед Богом, чувствовать Его рядом с собой — все остальное не имеет значения. Мы привели здесь списки. Каждый список состоит из четырех блоков — по четыре вопроса в блоке, из них каждый первый — это ценность «жизнелюба», каждый второй показывает социальную ориентацию, каждый третий — «индивидуальное саморазвитие», а каждый четвертый — религиозность. В нашем случае личностно ориентированные оказались теснее всего связанными с наукой и искусством, а «жизнелюбы» — с торговой сферой. Очевидно, что эти группы будут выявляться и вне «своих» сфер деятельности, только, может быть, в несколько более размытом варианте. А вот социально ориентированные и религиозные оказались не связанными с определенными сферами деятельности. В целом разброс оказался очень убедительным. Таким образом, модель на этом этапе можно считать удачной. VI. Чтобы завершить описание инструментария, добавим еще один вопрос. Это вопрос-определитель. Он содержит в се бе как бы два вопроса, но это неверно, ибонервый — не общий, он выделяет одну группу. «Верите ли Вы в Бога?» Если человек сказал: «В Бога не верю», — его дальше не спрашивают, а ответившему «да» предлагается дальнейший вопрос: «К какому вероисповеданию себя относите: — православный; — мусульманин; — прочее; — затрудняюсь с ответом». Прочие подразделения можно не ставить в список, ибо «прочие» более 0,4% не набирают, а все вместе составляют 2%: 0,4% — это иеговисты, по 0,2% набрали старообрядцы, католики (и униаты), лютеране (и баптисты), адвентисты (и пятидесятники), еще по 0,1% — буддисты и неоязычники (данные Георейтинга, апрель 2005 г.). Еще нужно проверить социально-демографические переменные: пол, возраст, образование, занятие, доход — с этим обычно не бывает сложностей. Важное значение имеет также тип поселения: большой город, средний город, малый город и ПГТ, село. И еще важен вопрос о месте опроса. Итак, мы привели весь инструментарий. Далее следует собственно опрос. VII. Обсчет данных не представляет большой сложности. Основные группы по степени воцерковленности получаются следующим образом. Из всего массива опрошенных выбираются респонденты, достигшие самой высокой, пятой позиции хотя бы по одной из основных шкал. Они относятся в группу воцерковленных. Не мало ли это — одна высшая оценка из пяти? В общем, оказывается, что не мало. Поведение человека не бессистемно. Если он часто ходит в храм, значит, он слушает там Евангелие, проповеди, привыкает к церковнославянскому языку, даже если не успел еще научиться причащаться, не может поститься. Он знает, что все это нужно и ему все равно придется осваивать и эти высоты. Тем более если эта вершина — регулярное чтение Евангелия и апостолов. Тем более если это тво рение утреннего и вечернего правила. Все это — очень сильные показатели, и они хорошо диагностируют стремление человека двигаться по этому пути. Выведя из массива свою воцерковленную группу, в оставшихся начинаем искать людей, имеющих хотя бы одну четвертую позицию на основных шкалах. А затем ту же процедуру проделываем для достигших третьей позиции (эту группу назовем Н — начинающие, предыдущую П — полувоцерков- ленные). Достигшие хотя бы одной второй позиции выводятся в группу С — слабовоцерковленные. Остаток — пустая порода, никаких достижений, все шкалы по нулям — за что и именуются 0 — нулевой группой. Итак, получаем пять основных групп: в 1992 г. (когда мы задавали, напомним, верхушки шкал довольно либерально): гр. Ц (церковный народ) составила 18,7% от массива право- ; славных; - гр. П (полувоцерковленные) — 27%; гр. Н (начинающие) — 20,2%; гр. С (слабовоцерковленные) — 26,6%; ' гПГ гр. 0 (нулевая) — 7,5%. - • • • j . i Сама же группа православных составила 47% от населения. В 2002 г., когда верхние позиции были ужесточены, группы расположились так: гр. Ц 12% гр. П 27,2% Количество православ гр. Н 32,5% ных к населению соста гр. С 16,8% вило 58% гр. 0 11,5% Верующими себя не признали в 1992 г. 28%, в 2002 г. — 31%. Это основные данные. Далее, если есть возможность, стоит сравнить, прокоррелировать всех православных и отдельные их группы с теми шкалами, которые заданы нашими «соседя ми» по исследованию. Иногда такие корреляции дают интересный материал. В 1992 г. нам повезло: мы попали в большое исследование, организованное для изучения отношения населения к приватизации, предпринимательству, отпуску цен, распаду СССР и проч. И нам удалось проследить отношение ко всему этому также и наших православных. Оказалось, что православные в принципе лучше подготовлены к предпринимательству и более либерально к нему относятся, чем большинство населения. Различие оказалось не очень большим, но заметным. Пришлось подумать, чтобы объяснить этот феномен. По- видимому, дело в том, что, обратившись к Богу, человек очень рисковал своим местом в социальной структуре. Человека увольняли или он сам, не ожидая разбирательства; уходил в более свободные для себя сферы. Такие люди становились кочегарами, плотниками и другими весьма полезными специалистами. Правда, в конце 70-х — начале 80-х гг. в церковь могли спокойно ходить бухгалтеры, инженеры, только представителям «идеологических» профессий это было категорически запрещено. Так и вынуждены были православные приобретать предприимчивость и самостоятельность. Впрочем, темой нашей лекции было построение исследования, а не изложение его результатов. Те, кого заинтересуют результаты, могут познакомиться с ними в книге «Тесным путем» [10], из которой в данной лекции был использован материал первой части, методологической. Результаты же исследований 1992 и 2002 гг. изложены во второй и третьей частях. Особенно богатый материал получился по 1992 г. — в приложении ко 2-й части читатель найдет около 70 таблиц по самым разным вопросам. Материал 2002 г. получился более бедным, зато в 3-й части присутствует сравнение результатов этих разделенных десятью годами исследований. А также мы сделали попытку разделить группы Ц, П и Н на две части, поместив в первую респондентов, прошедших в эти группы не по одному показателю, а по двум или трем (на своем уровне шкалы). Итог получился также любопытный. Эти «продвинутые» подгруппы групп Ц и П, пожалуй, могут быть названы не худо-бедно, а действительно воцерковленными. Конечно, манипулировать этими элитами весьма трудно, так как их просто очень мало: в группе Ц «сильная» подгруппа составляет 24%, по всему же массиву православных — 2,89%. VIII. Интерпретация данных. Последний этап, который нам осталось описать, — самый увлекательный. Все прочие этапы требуют знания техники исследования78, а интерпретация зависит от интуиции исследователя, его прошлого опыта, от умения строить аналогии, догадываться, системно мыслить и т. д. Как правило, затевая исследование, исследователь примерно предполагает, что он получит на выходе, и если получается что-то не совсем такое или даже в сильной степени другое, настоящий исследователь бывает обрадован, приятно удивлен. Ибо это означает, что он сделал какое-то открытие, нащупал что-то, о чем не догадывался. Респонденты вдруг сказали ему что-то неожиданное и не укладывающееся в схему. Это прежде всего хорошо характеризует инструментарий исследования. Так как инструментарий должен быть таким контрольным прибором, не позволяющим исследователю начать интерпретировать ответы респондентов, как ему хочется, как ему кажется с точки зрения здравого смысла, как бы это все прекрасно выстроилось в предвиденную им систему. Инструментарий, если он задан правильно, не позволяет исследователю что-то отодвинуть в сторону, чего-то не заметить, и хорошо, что не позволяет, потому что именно в этих «неправильностях» часто и кроются те самые большие или маленькие открытия. А мы здесь останавливаемся, посчитав нашу задачу выполненной. Мы хотели показать и показали, как строить конкретное исследование классического типа. 78 Кроме, может быть, определения проблемы.