Англичане и русские во второй половине XVI века: диалог и противостояние
Весной 1557 г. Осип Непея возвращался на родину. Вместе с ним из Англии отплывали: представитель Московской компании Антоний Дженкинсон, аптекарь, врач и несколько ремесленников, которым английские монархи разрешили выехать на работу в Россию.
Корабли достигли русских берегов 12 июля, и Непея вместе с нанятыми на царскую службу людьми немедленно отправился в Москву. Что касается Дженкинсона, то он отнюдь не торопился предстать пред очи царя Московии. Вместо этого он предпочел совершить путешествие по Русскому Северу — вверх по Двине, Пинеге, Сухоне, затем посетил Устюг, Тотьму. Купец и дипломат, опытный путешественник, избороздивший все Средиземное море, побывавший в Германии, Италии, Нидерландах, Испании, Португалии, Турции, Ливане, Алжире, Тунисе, на островах Родосе, Мальте, Сицилии, Кипре, а также в городах Дамаске, Иерусалиме, он немало нового и интересного для себя открыл в Московии. «В течение всего путешествия, — делился позднее своими впечатлениями Дженкинсон, — я никогда не входил в дома, но останавливался в пустых местах на берегу реки и вез с собою провизию. Тот, кто хочет путешествовать в этих странах, должен иметь с собою топор, огниво и котелок, чтобы добывать огонь и варить мясо, когда оно есть; в этих странах мало помощи от людей; ее можно получить только в городах»41. 20 сентября 1557 г. Дженкинсон прибыл в «большой город» Вологду, откуда начался его путь в Москву. Он выехал из Вологды на почтовых санях I декабря и уже через 5 дней, преодолев 500 верст и минуя 14 почтовых станций, прибыл в Москву. 25 декабря Дженкинсон был принят царем, который дозволил поцеловать свою руку. Царь Иван Грозный, как отметил англичанин, сидел «на возвышении на красном троне, имея на голове богато украшенную корону и золотой жезл в руке, он был одет в золотую одежду, украшенную драгоценными камнями, вокруг царя сидели его вельможи, богато разодетые в золото и драгоценные каменья». Дженкинсон поклонился царю, после чего получил приглашение на обед. Англичанин подробно описал церемонию обеда, состоявшегося при свечах в 6 часов вечера. «Царь обедал в большом прекрасном зале, посреди которого была квадратная колонна, очень искусно сделанная, вокруг нее накрыто было много столов, а сам царь сидел на самом возвышенном месте палаты; за его столом сидели его брат, сын его дяди, митрополит, молодой казанский царь и несколько вельмож; все они сидели по одну сторону стола. Тут же были различные посланники и другие иностранцы, как христиане, так и язычники, одетые в самые разнообразные одежды, всего в этом зале обедало до 600 человек, не считая двух тысяч татар — воинов, которые только явились с изъявлением покорности царю и назначены были служить ему в его войне с лифлянцами, но татары обедали в других залах»42. Дженкинсон сидел один напротив царя за маленьким столиком и, видимо, в знак особой почести получил из собственных рук Ивана Васильевича несколько кубков с вином и медом, а также блюд с мясом. Подобно другим западным путешественникам, англичанин был поражен великолепным убранством царского стола. «Вся посуда на моем столе была из золота и серебра, — писал он впоследствии, — такая же посуда была и на других столах; кубки были из золота, украшенные каменьями ценою не менее 400 фунтов стерлингов каждый, не считая серебра, расставленного на столах. Тут же стоял поставец с весьма богатым и роскошным серебром, которое не употреблялось. Среди прочих была вещь из золота длиною в 2 ярда, с башнями и драконовыми головами наверху, чеканной работы; тут же стояли золотые и серебряные бочонки с замками на втулках, очень искусно сделанные»43. Дженкинсону довелось повидать царя еще раз на Крещенье 4 января. Он наблюдал торжественный выход в церковь Ивана Васильевича с митрополитом и другими священниками. Все они были одеты «в богатые одежды, украшенные золотом, жемчугом, драгоценными камнями и дорогими мехами». Сам Дженкинсон предстал перед царем, облаченный в русское платье. Обряд крещения, за которым царь наблюдал, стоя у замерзшей реки «с непокрытой головой вместе со всей своей знатью», завершился торжественным обедом. Англичанин отмечал: «Обедало свыше 300 иностранцев. Я сидел, как и прежде, один прямо против царя, который посылал мне мясо, хлеб и напитки»44. Воспользовавшись доброжелательным к себе расположением Ивана Грозного, Дженкинсон получил у царя разрешение разведать путь в Китай через юго-восточную территорию Московского государства. Он достиг Бухары, где провел 4 месяца, после чего возвратился в Москву. Весной 1560 г. Дженкинсон отправился на родину. Сообщенные им сведения об открывавшейся перспективе торговли с Востоком, воодушевили Московскую компанию, которая спешно профинансировала последующую экспедицию путешественника. На этот раз своей целью англичане ставили открытие торгового пути в Персию. В 1561 г. корабль «Ласточка» отправился в путь. Англичане везли с собой грамоту от королевы Елизаветы Тюдор, вступившей на престол в 1558 г., а также сундук с драгоценностями в дар русскому царю. В 1562 г. разрешение на проезд в Персию англичанам было предоставлено. Спустившись вниз по Волге, экспедиция достигла Астрахани, а затем персидских городов Казвина и Шемахи. Англичане добились от персов привилегий для своего купечества. Важным научным результатом экспедиции явилась составленная Джен- кинсоном карта территории Русского государства и проделанного им пути в Персию. Впервые изданная в 1562 г. эта карта впоследствии выдержала множество изданий на разных языках45. Что касается английских купцов, то они теперь получали право торговли не только на Севере Русского государства — в Архангельске, Вологде, Ярославле, Великом Устюге, Новгороде Великом, Пскове, Дерпте, Нарве, но и на юге — в Казани, Астрахани, а также в Булгарин и Шемахе. В результате столь активной деятельности «купцов- предпринимателей» между Англией и Московским государством установились, на взгляд современного историка О. В. Дмитриевой, «прочные взаимовыгодные отношения». Трудно не согласиться с утверждением ученого о том, что «Беломорье сделалось для Англии торговыми воротами не только в Московию, но и на Восток (с 1558 по 1581 гг. англичане снарядили 7 экспедиций на Восток, в Бухару, и шесть — в Иран)46, а для Московского государства северный путь в Англию сыграл роль подлинного «окна в Европу», поскольку за выход на Запад через Балтийское море «приходилось вести острую борьбу с Польшей, Литвой и Швецией»47. Ho такими уж «прочными» и «взаимовыгодными» были эти отношения в действительности? Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к истории России в эпоху правления Ивана Грозного. Как известно, в 1547 г. Иван IV венчался на царство, став равным по чину императору Священной Римской империи германской нации. А вскоре, в результате завоеваний и покорения царем Казанского, Астраханского и Сибирского ханства, Московское государство сделалось крупнейшим в Европе после этой империи48. Население России в ту пору достигало 6,5 млн. человек49, большая часть которого проживала в сельской местности. Из 160 городов Москва со стотысячным населением и Новгород с 26 тыс. жителей являлись самыми большими в стране. В городах развивались различные ремесла: метало- и железообработка, хлебопечение. В ряде отраслей промышленности намечался определенный прогресс техники. К примеру, в железообрабатывающей промышленности стали применять вододействующие молоты. В солеваренной промышленности развивалась техника глубокого бурения. Русские пушечники приобрели известность далеко за пределами своего государства. Создавались предпосылки для промышленной специализации отдельных частей страны. Центром металлообработки стал Новгород, оружейного дела — Серпухов и Тверь, железоделательного про изводства — Вологда, Тихвин, Заонежье. Крупное производство (литейное и денежное дело) организовывало государство50. Между тем, экономическому росту страны в значительной мере препятствовала торговая блокада со стороны западных стран — Швеции, Польши, Литвы. В результате, как утверждали отечественные историки, «русское ремесло задыхалось от отсутствия сырья для развития главных отраслей производственных металлов (меди, олова, свинца), необходимых для различных отраслей металлообработки, строительства, гражданских зданий и крепостных сооружений, для отливки оружия и ремесленных инструментов... Из-за торговой блокады сокращалось поступление в Россию и благородных металлов». В развитии ряда ремесел, констатировали ученые, Россия по- прежнему зависела от европейского импорта51. Крайне нуждалась Россия в ту пору и в европейских специалистах. В одной из грамот к новгородским дьякам в 1556 г. царь Иван Грозный писал: «Велели бы вы в Новгороде, пригородах, волостях и рядах кликать по торгам не одно утро, чтоб боярские дети... немецких пленников... продавали бы в Московские города... Если случится у кого-нибудь немец пленный, умеющий делать руду серебряную и серебряное, золотое, медное, оловянное и всякое дело, то вы бы велели таких пленных детям боярским везти к нам в Москву, и мы этих детей боярских пожалуем своим великим жалованием»52. Вот, почему Иван Грозный обрадовался прибытию англичан в Московию и оказал им столь радушный прием. Он надеялся «прорвать блокаду» на Запад, чтобы восполнить необходимым свою экономику: отсутствующим сырьем, новейшими технологиями и изобретениями, а также умелыми специалистами. Между тем, Англия и Россия, вступившие в диалог, ставили веред собой совершенно разные цели. В то время, как царь Иван пытался проложить кратчайшую морскую дорогу на Запад, опираясь на поддержку англичан, через экономические с ней связи, политический союз, а, возможно, и династический брак, англичане преследовали исключительно коммерческие цели. В этом очень скоро убедился сам царь. В разговоре с английским посланником Да ниилом Сильвестром Иван Грозный упрекнул англичан в том, что у них «купеческие дела поставлены впереди и сочтены важнее наших дел, хотя успех должен бы зависеть от сих последних»53. На взгляд ученого XIX в. Ф. Мартенса, английское правительство «смотрело на московское государство только как на новый рынок для выгодного сбыта английских произведений и для получения нужного для английской промышленности сырья... Ho Англия не считала возможным вступить в какие-либо политические обязательства с московским государством, с которым она не имела ни общих врагов, ни общих друзей»54. По утверждению современного историка М. А. Алпатова, «при всех переменах политика Англии по отношению к России оставалась неизменной — она состояла в помощи английским купцам и прокладывании торгового пути на восток через Россию и в освоении русского рынка»55. Английское правительство настойчиво добивалось для своих купцов беспошлинной торговли и других льгот, защищало их, когда возникали конфликты с русскими властями, даже, если купцы совершали неблаговидные операции с деньгами и товарами. «Дипломатические отношения Англии с Россией того времени, — продолжал ученый, — это бесконечные домогательства английской стороны о привилегиях ее купцам, протесты против любых ущемлений их привилегий, защита проштрафившихся негоциантов, выяснение бесконечных недоразумений. Что же касается политического союза, чего добивалась Россия, то английская сторона решительно уклонялась от этого. Столь противоположные позиции сторон приводили к частым конфликтам», — заключал историк56. Уже в середине 1560-х гг. в англо-русских отношениях наметились определенные осложнения. Военные неудачи в борьбе за Ливонские земли заставили Ивана Грозного задуматься о военнополитическом союзе с Англией. В ноябре 1567 г. царь поручил английскому посланнику А. Дженкинсону передать королеве Ели завете поручение, в котором содержались следующие пожелания: «Чтобы между ее королевским величеством и им были вечная дружба и любовь, которые будут началом для дальнейших переговоров», чтобы оба монарха «были за одно соединены (против всех своих врагов); то есть, чтобы ее величество была другом его друзей и врагом его врагов и также наоборот, и чтобы Англия и Россия были во всех делах заодно». Далее царь просил, чтобы королева «дозволила приезжать к нему мастерам, которые умели бы строить корабли и управлять ими», а также, чтобы разрешила получать из Англии всякого рода артиллерию и снаряды, нужные для войны. Кроме того, Иван высказывал пожелание о возможности получения политического убежища в Англии в случае внутренней смуты в России, обещая предоставить аналогичную возможность английской королеве. Он желал, чтобы между ним и королевой «было учинено клятвенное обещание, что если бы с кем либо из них случилась какая-либо беда, то каждый из них имеет право прибыть в страну другого для сбережения себя и своей жизни, и жить там и иметь убежище без боязни и опасности до того времени, пока беда не минует и Бог не устроит иначе; и что один будет принят другим с почетом». Все это должно было, по мнению русского царя, храниться «в величайшей тайне»57. Как же английская сторона отреагировала на предложения русского царя? Посольство Томсона Рандольфа прибыло в Москву осенью 1568 г. Врученная царю грамота королевы содержала всего лишь уклончивые ответы на предложение Ивана Грозного заключить союз. В грамотах, собранных Ю. Толстым, сохранился список с наставлений Рандольфу перед его отправкой в Московию. В нем, в частности, были сделаны следующие пометы: I. Предложить царю в Англии «убежище, если представится случай»; 2. Отклонить сообщение о его желании союза наступательного и оборонительного, «какового королевна не может заключить по причине его ссоры с императором, с королем польским и с королем шведским»; 3. «Особенно заботиться об установлении торговли»58. Однако царь не оставлял своих замыслов и вскоре предпринял еще одну попытку в деле заключения предполагаемого догово ра. Летом 1569 г. Иван предоставил Московской компании новые привилегии, разрешив ее агентам вести транзитную через Россию торговлю в Персии, а также искать железную руду в Вычегде и переплавлять монету в Москве, Новгороде и Пскове. Кроме того, важным для безопасности английских купцов в условиях опричного террора той поры являлось обещание царя взять английские торговые дома под свою опеку, приписав их к опричнине. В свою очередь, царь предлагал королеве Елизавете «стоять за одно против обоюдных врагов, помогать друг другу войском, казною и всеми военными потребностями; подданных своих невозбранно допускать селиться в обоих государствах и дозволить им вести торговлю свободную от пошлин и от всяких ограничений»59. Получив царскую грамоту, Т. Рандольф отправился на родину. Вместе с ним в Англию отбыли посланник Андрей Григорьевич Совин, а также князь Афанасий Вяземский. Последнему давалось тайное поручение от царя: выяснить у королевы, «что если ему, государю учинится какая невзгода от его недругов, то дозволено ли будет ему приехать в Англию? Равным образом, ежели то же и с королевою воспоследствует, то и она может приехать свободно в Россию»60. Что же побудило Ивана Грозного задуматься о политическом убежище в Англии? Ответ на этот вопрос давал англичанин Джером Горсей, находившийся на дипломатической и коммерческой службе в Московском государстве с 1573 по 1591 гг. В апреле 1571 г. крымский хан Девлет-Гирей совершил набег на Москву и поджег ее. Сильный ветер распространил огонь на деревянные постройки, в результате чего за шесть часов Москва выгорела дотла. «В этом свирепом огне сгорели и задохнулись от дыма несколько тысяч мужчин, женщин, детей; та же участь постигла и тех, кто укрылся в каменных церквах, монастырях, подвалах и погребах, лишь немногие... спаслись»61. Царь спешно покинул Москву, проживая то в Александровской слободе, то в Вологде. Чтобы отстроить заново столицу, он обложил высокими налогами и пошлинами купцов, города и монастыри, «истощая их богатства». «Все это, — продолжал свой рассказ Гор- сей, — разбудило против него такую ненависть, что, видя это, он раз мышлял, как обезопасить себя и свои владения». Кроме того, Иван Грозный, «жил в постоянном страхе и боязни заговоров и покушений на свою жизнь, которые раскрывал каждый день, поэтому он проводил большую часть времени в допросах, пытках и казнях, приговаривая к смерти знатных военачальников и чиновников, которые были признаны участниками заговоров». Опасаясь за свою жизнь, Иван Грозный надумал сыскать убежище. Вблизи Вологды, писал Горсей, он построил множество судов, барж и лодок, «куда свез свои самые большие богатства, чтобы, когда пробьет час, погрузиться на эти суда и спуститься вниз по Двине, направляясь в Англию, а в случае необходимости — на английских кораблях». Бежать в Англию царь намеревался не с пустыми руками. Он подумывал о том, чтобы «в случае необходимости отправить свою казну в Соловецкий монастырь на Северном море — прямом пути в Англию»62. Между тем, надо признать, что позиция королевы в отношении союза с Московией представляется неоднозначной. В 1569 г. Елизавета дала свое «соизволение» практически на все пожелания царя. В собранных Ю. Толстым грамотах помещен список статей предполагаемого договора, на которые королева Елизавета дала свое согласие. В них подробно по пунктам раскрывались основные положения данного договора. Во-первых, королева соглашалась с просьбой Ивана Грозного «об установлении вечной дружбы между Ее Величеством и им», и чтобы между ними «существовала вечная, совершенная и надежная дружба». Во-вторых, королева «вполне соизволяет», чтобы «союз этот был наступательный и оборонительный, так чтобы друзья одного союзника были друзьями другого, и чтобы недруги одного были недругами другого». В-третьих, Елизавета согласна с пожеланием царя, чтобы «всякий раз когда нужда того потребует и один из союзников будет о том просить, другой оказал ему помощь людьми, казною, снарядами и всеми предметами, нужными для войны». В-четвертых, королева признает справедливой просьбу государя, «чтобы ни одна из обеих сторон не помогала какими бы то ни было средствами врагу или врагам другой и не допускала... чтобы им была подаваема какая-либо помощь». В-пятых, Елизавета готова разрешить, чтобы все те мастера и ремесленники, которых он отыщет в Англии, «для лучшего устройства своего военного дела», и которые «изъявят согласие идти в службу велико го Князя, им было разрешаемо сие сделать». В-шестых, королева дает свое согласие на то, чтобы «подданные обеих союзных сторон могли свободно приезжать и отъезжать по всем государствам, областям и местностям каждой из них без препятствия и задержания». В-седьмых, Елизавета «соизволяет на то, чтобы всем и каждому из купцов, которые по природе своей и рождению подданные одного из договаривающихся государей, дано было право привозить и вывозить все товары в их обоих владениях и странах». В-восьмых, Ее Величество готово удовлетворить просьбу царя о том, «чтобы с обеих сторон купцы могли безопасно пребывать, поселяться, проживать и оставаться». Наконец, в заключительной статье королева высказывала пожелание о сохранении тех «повольностей, которые сказанный государь доселе пожаловал подданным Ее Величества, и чтобы те повольности и каждая статья оных была отныне ненарушимо содержима, соблюдаема и поддерживаема сказанным государем, его наследниками и преемниками, в особенности статья, по которой торговля в его владениях воспрещается всем иностранцам, которые не будут иметь дозволения Ее Величества, и чтобы сие было соблюдаемо несмотря ни на что в настоящем договоре и несмотря ни на какие обстоятельства»63. Судя по приведенным статьям, договаривавшиеся стороны должны были прийти к полному согласию и подписать обсуждаемый договор. Однако этого не произошло. Что же стало тому помехой? Нам представляется, что позиция королевы изменилась под влиянием членов Тайного совета. В мае 1570 г. на рассмотрение члена Тайного совета сэра Уильяма Сесиля было внесено предложение сэра Уильяма Гарарда, в котором, а частности, отмечалось: «Что касается дозволения им (русским) приезжать для торга сюда, то Ее Величество может это разрешить в том смысле, как царь уже предрешил в своей жалованной грамоте, где упоминается только о товарах собственно для него, но ни в каком другом отношении. Что касается посылки другого посланника, чтобы совещаться о союзе и прочее — не благоугодно ли будет Ее Величеству отложить это до будущего года; к тому времени царь может хорошо обсудить на что согласится Ее Величество и если будет доволен, союз может тогда быть заключен»64. Таким образом, как видно, королева была вынуж дена согласиться с мнением своего совета и отказаться от подписания так желаемого царем союзного договора. Около года, с июнь 1569 по май 1570 гг. продолжались переговоры русского посланника Андрея Григорьевича Совина с лордами из Тайного совета. Как отмечал Ю. В. Толстой, лорды объяснили, что «королевна, прежде чем вовлечь Англию в войны царя с его недругами, должна была убедиться в справедливости поводов к этим войнам и испытать успех своего посредничества в устранении их»65. Совин настаивал на неукоснительном выполнении оговоренных царем условий, однако успеха не добился. В своей ответной царю тайной грамоте от 18 мая 1570 г. Елизавета вела речь лишь о возможности «в случае мятежа в России» принять царя с его семьей в Англии, где он «никакого не понесет... оскорбления, либо утеснения в вере, но свободно и неудержно может из Англии, по желанию своему, куда изволит ехать»66. Причем, королева обещала выделить для царя в своем королевстве «место для содержания» на его собственном счете на все время, «пока ему будет угодно оставаться у нее»67. Что же касается военно-политического союза, то никаких обещаний Елизавета уже не давала. Грамота королевы привела царя в неописуемый гнев. 24 октября 1570 г. Иван Грозный направил свое ответное послание Елизавете. В нем он напоминал, каким образом англичане впервые появились в его стране. «Некоторое время тому назад, — писал царь, — брат твой, король Эдуард, послал нескольких своих людей, Ричарда и других, для каких-то надобностей по всем странам мира (выделено нами — Т. JI.), и писал ко всем королям, и царям... А на наше имя ни одного слова послано не было. (Ф. Мартенс отмечал, что в делах московского главного архива министерства иностранных дел упоминается о переписке, бывшей между царем Иваном Васильевичем и королем Эдуардом VI до прибытия Ченслера в Москву, но нет никаких актов, свидетельствующих об этой переписке»)68. Неизвестно, каким образом, волею или неволею, эти люди твоего брата, Ричард с товарищами, пристали к морской пристани у нашей крепости на Двине».
Как видно, у русского царя имелись подозрения по поводу «случайности» прибытия англичан в Московское государ ство. Далее в своем послании Иван обращал внимание королевы на оказанный им английским гостям торжественный прием: «Оказали им честь, приняли и угостили их за государевыми парадными столами» и отпустили «с честью». После обмена послами английским купцам «мы дали такую свободную жалованную грамоту, — продолжал царь, — какую даже из наших купцов никто не получал», надеясь взамен приобрести «великую дружбу со стороны вашего брата и вас и на верную службу всех англичан». Между тем, англичане не всегда добром отвечали на полученные привилегии. Грозный упоминал нарушения в торговле, когда «английские купцы начали совершать над нашими купцами многие беззакония и свои товары начали продавать по столь дорогой цене, какой они не стоят». Указывал на несоблюдение дипломатических процедур: «А до сих пор, сколько ни приходило грамот, хотя бы у одной была одинаковая печать! У всех грамот печати разные. Это не соответствует обычаю, принятому у государей, — таким грамотам ни в каких государствах не верят... Ho мы и тут всем вашим грамотам доверяли и действовали в соответствии с этими грамотами»69. И далее царь переходил к освещению того инцидента, который, собственно говоря, и побудил его направить послание королеве. Его возмущало, почему в течение полутора лет не было известий ни от А. Дженкинсона, который первым был посвящен в проект создания союза двух государств, и никакой другой посланник прислан из Англии не был. Между тем, царь предоставил английским купцам новую жалованную грамоту, даровал им «свою милость свыше прежнего». В это время Грозному стало известно, что в Нарву прибыл англичанин Эдуард Гудмен, имевший при себе несколько грамот. Поскольку он вел себя с официальными лицами недостойно, «сказал много невежливых слов», то его задержали, обыскали и изъяли грамоты, в которых, как подчеркивал Г розный, «для унижения нашего государева достоинства и нашего государства написаны ложные вести, будто в нашем царстве якобы творятся недостойные дела». Однако и к этому чиновнику русские власти отнеслись «милостиво», велели держать «с честью», пока не поступит ответ от королевы. Дальнейшие события, как продолжал повествовать Иван Грозный, развивались следующим образом. Вместо ожидаемого царем А. Дженкинсона в Москву из Англии прибыл Томас Рандольф, который «все время говорил о торговом деле». Его едва убедили перейти к волновавшему царя вопросу, согласна ли Елизавета на его предложение и каковы намерения королевы. He добившись от посланника вразумительного ответа, царь отпустил его восвояси, а с ним и своего посла Андрея Григорьевича Совина. Однако последний вернулся из Англии ни с чем. Ко всему прочему, Совин привез от королевы грамоту «обычную, вроде как проезжую». Царь возмущался: «Такие дела не делаются без клятвы и без обмена послами». Он упрекал королеву: «Ты совсем устранилась от этого дела, а твои бояре вели переговоры с нашим послом только о торговых делах». Наконец, в завершение своего послания царь Иван раскритиковал английские порядки, усматривая в них причину подобного поведения королевы. «Мы думали, что ты в своем государстве государыня и сама владеешь и заботишься о своей государевой чести и выгодах для государства, — писал русский самодержец, — поэтому мы и затеяли с тобой эти переговоры. Ho, видно, у тебя, помимо тебя, другие люди владеют, и не только люди, а мужики торговые, и не заботятся о наших государских головах и о чести, и о выгодах для страны, а ищут своей торговой прибыли. Ты же пребываешь в своем девическом звании, как всякая простая девица»70. Заключал свое послание Иван еще более решительно: «И раз так, то мы те дела отставим в сторону. Пусть те мужики, которые пренебрегли нашими госу- дарскими головами и государской честью и выгодами для страны, а заботятся о торговых делах, посмотрят, как они будут торговать! А Московское государство пока и без английских товаров не бедно было... Да, и все наши грамоты, которые до сего дня мы давали о торговых делах, мы отныне за грамоты не считаем»71. Вскоре за угрозами царя последовали решительные меры. В 1571 г. Московская торговая компания была лишена права беспошлинной торговли, а также торговли с Востоком. Часть ее имущества конфисковали. В англо-русских отношениях наметилось явное охлаждение. Королева Елизавета пыталась выяснить причину гнева русского царя, высказывая предположение, что, быть может, тому послужил отказ отпустить в Россию нанятых Совиным английских корабельных мастеров, или неоказание «должного почета» самому посланнику? Наконец, королева направила к Ивану так любимого им Дженкинсона. В своей грамоте она утверждала, что посланник «правдиво расскажет» царю, что «никакие купцы не управляют у нас государством и делами, но что мы сами печемся о ведении дел, как приличествует деве и королевне, поставленной пред благим и превысочайшим Богом; и что никакому государю не оказывается более повиновения его подданными, чем нам нашими народами». А далее Елизавета подчеркивала: «Чтобы снискать ваше (царя) благоволение, наши подданные вывозили в ваше государство всякого рода предметы, каких мы не дозволяем вывозить ни к каким иным государям на всем земном шаре... И однако же можем утверждать вам, что многие государи к нам писали, чтобы мы прекратили с вами дружбу, но никакие письма не могли нас убедить, чтобы мы перестали пребывать с вами в дружбе»72. Подействовали ли аргументы королевы, или царь успел сменить гнев на милость, но к тому времени он уже возвратил часть утерянных привилегий англичанам. Впрочем, англичане много все же лишились. Как гласила государева грамота, данная в 1572 г. английскому гостю Савелию Гардту «со товарищи», свободно дозволялось торговать с платежом половинной таможенной пошлины везде в России, кроме Казани и Астрахани, куда ходить им не инако, как с царского повеления»73. Из данной грамоты становилось очевидным, что англичане утратили прежнюю монополию. Впредь они должны были платить пошлины, хотя и в половинном размере, а также примириться с конкурентами — купцами из других стран, прибывавшими торговать на Север, прежде всего, голландцами. Между тем, не все устраивало царя и в английских купцах, торговавших в Московии. 20 августа 1574 г. Иван направил королеве Елизавете грамоту, в которой сетовал на «неправедное» поведение ее купцов. Он отмечал, что купец Томас Главер «торговал не аглинскою торговлею только, товарищей своих обманывал, которые не по нашему веленью из иных земель торговали, из Францовские и из Немецкие земли ходилися. И сказывал тебе твой толмач Данило, коли он был в нашей отчизне в великом Новгороде, что он от наших думных людей выразумел, что многие люди аглинские с свейским против нас стояли и воевали их... и к нашим недругам приставати почали к Литовскому и Швейскому... И многие неправды в нашем государстве показали... И ты бы вперед к нам гостям своим ходити велела добрым людям, который б один свой торг знал и правду, а не лазучеством чтоб, не воровством жили в нашем государстве и к нашему... недругу не приставали, а жили б и торговали в нашем государстве...по нашей жалованной грамоте... Всякий торговый человек в чужих государствах промышляет торгом, а не лазучит и не ворует А те были твои люди, дошли по своему воровству и лазучеству и до смертной казни»74. Высказав свои упреки королеве, царь не преминул напомнить, что ждет от ее купцов доставки «доспеху и ратного оружия и меди и олова и свинцу и серы горячие на продажу». Ответ королевы не заставил себя долго ждать. В мае 1575 г. она направила к царю посланника Даниеля Сильвестра с письмом, в котором пыталась оправдать действия своих подданных, проживавших в Московском государстве. «Во-первых, относительно наших купцов вы можете уверить его, что все, что ими было доселе делаемо: вывоз из его государства товаров, запрещенных для продажи, выдача чужих товаров за свои в ущерб его таможен, или продажа товаров в розницу в противность данным привилегиям — не только делалось без нашего ведома или дозволения, но совершенно против нашей воли и желания», — отвергала обвинения в адрес своих купцов королева и далее продолжала в том же духе: «О том же, что наши подданные там торгующие обвиняются в том, что вели себя столь легкомысленно и с таким пренебрежением, что надсмехались над богослужением и вероучением, которые в употреблении у нашего доброго брата и во всей его стране, вы можете сказать, что мы с трудом верим, чтобы кто либо из них столь мало себя уважал, и не думал о том, что там имеет, чтобы решиться подвергать себя очевидной опасности прогневить такого могущественного царя... Ho для более полного его удовлетворения в этом отношении... мы повелели., нашим подданным... чтобы... они приложили бы отныне особенное старание, чтобы подобных проступков не было совершаемо». Обратилась королева и к такому щекотливому вопросу, поднятому царем, как участие британцев в военных действиях, направленных против России, на стороне шведов. «Некоторые из наших подданных в последнее время служили королю шведскому в его войнах против него, — признавала Елизавета. Однако то были, на ее взгляд, «немногие из неповинующихся... подданных», которые, заслужив наказание и желая его избегнуть, бежали в чужие края и таким образом служили шведскому королю. «Никто иной с нашего ведома или дозволения не служил и не будет служить королю шведскому или какому либо другому государю против него», заключала королева. Она полагала, что ошибочная информация об участии англичан на стороне шведов произошла из-за того, что в их войске служили 4 тыс. шотландцев, которые проживают в своем королев- kj kj Q R стве и не подчинены власти английской королевы . 29 января 1576 г. Д. Сильвестр был допущен к царю. В разговоре с английским посланником Иван выразил свое возмущение поведением королевы. «Мы усматриваем в нашей сестре некоторую гордость и желание ее унизить нас перед нею тем, что мы предлагаем в отношении к ней то, что она считает для себя ненужным... Неудовольствие наше состоит в неискренности ответов нашей сестры и в сомнениях и недомолвках, которые они содержат». Далее царь напомнил собеседнику о том, какие выгоды англичане получили от него: «О том как велика была и есть наша милость к купцам — свидетельствуют многоразличные повольности, которыми мы их пожаловали. Мы хорошо поминаем сколь полезны для Англии товары наших стран; в особенности же дозволение нами, чтобы англичане строили дома для делания канатов (что воспрещено всем другим народам), не только прибыльно для купцов, но и весьма выгодно для всего английского государства». Иван Грозный предостерегал, что если не встретит в будущем «в нашей сестре более готовности чем ныне, то все это, а также и все остальные повольности будут у них отняты, и мы эту торговлю передадим венецианцам и германцам, от которых они (англичане) получают большую часть тех товаров, которые нам доставляют. Впрочем, — обещал он, — мы еще подождем для сего от нашей сестры решения — либо полного согласия, либо решительного отказа»75. Летом 1576 г., находясь в Холмогорах, Сильвестр, готовясь к новой царской аудиенции, был убит шаровой молнией. Эту страшную картину описал Джером Горсей: «Портной принес ему (посланнику) новый желтый атласный кафтан...в верхнюю комнату на английский двор, и едва портной успел спуститься вниз, как влетела шаровая молния и убила Сильвестра насмерть. Все сгорело дотла». Царь, услышав о смерти посланника, был поражен и сказал: «Да будет воля Божья!»76. Временное охлаждение в отношениях Англии и России было недолгим. В конце 70-х - начале 80-х годов XVI в. заметно ухудшилось военное положение Московского государства. Шведы вторглись в Новгородскую землю, поляки захватили Полоцк и осадили Великие Луки. Крайняя нужда в боевых припасах — меди, свинце, селитре, сере, порохе — побудила царя возобновить переговоры с англичанами. В 1580 г. Джерому Горсею были вручены царские грамоты к королеве, которые были спрятаны в тайном дне деревянной фляги, наполненной водкой, и подвешенной под гриву лошади. Царь напутствовал Горсея следующими словами: «Я не стану рассказывать тебе секретные сведения, потому что ты должен проходить страны, воюющие с нами... если ты попадешь в руки наших врагов, они могут заставить тебя выдать тайну. То, что нужно передать королеве, моей любезной сестре, содержится во фляге, и, когда ты прибудешь в безопасное место, ее можно будет открыть»77. Свою миссию Горсей исполнил быстро. В обратный путь его сопровождали тринадцать больших кораблей, которые везли заказанные царем товары: медь, свинец, порох, селитру. За все это, как свидетельствовал Горсей, было заплачено «чистой монетой». Между тем, англичане не оставляли надежды открыть северный путь в страны Дальнего Востока. В 1580 г. Московская компания снарядила очередную экспедицию под руководством своих агентов Артура Пэта и Чарльза Джекмена. Как гласила инструкция, составленная эсквайром Ричардом Хаклюйтом, ее целью было открытие северо-восточного пролива, а также новых стран. От участников экспедиции требовалось обследовать острова, расположенные на северо-востоке, которые можно было бы использовать «в качестве пристанища, а также для других важных целей»; выяснить, кому принадлежат эти территории — дикарям или цивилизованным государям; наконец, отыскать «какой-нибудь небольшой островок», где можно было бы «в безопасности обосноваться — строить укрепления и склады», откуда «в надлежащее время питать эти языческие народы нашими товарами, не закармливая их до отвала и не рискуя, чтобы весь наш товарный фонд был поглощен в кишках этой страны»78. Как видно из указанной инструкции, движущими мотивами английских «путешественников-купцов» являлись отнюдь не научные, или гуманитарные цели. Здесь явно просматривалась агрессивная политика властей Англии, направленная на колонизацию новых, в том числе русских, территорий. Аналогичного мнения придерживались ученые Ф. Мартенс, Н. Т. Накашидзе, а также современный исследователь С. Ю. Порохов79. Англичане более всего были озабочены поисками новых рынков сбыта, а потому в инструкции компании было немало статей, посвященных торговле. «Наблюдайте ... лавки и товарные склады, какими они наполнены товарами и цены на последние. Осматривайте их рынки и все, что туда привозят», — инструктировал своих агентов Р. Хаклюйт. Прежде, чем предлагать свои товары, он советовал английским купцам выяснить, какие из них имеются в чужой стране, «ибо если вы привезете туда бархат, тафту, пряности или такой товар, который вы сами желаете привезти на родину, то не продавайте своих товаров по дорогой цене, иначе нам потом придется покупать тамошние товары не так дешево, как вы бы хотели»80. Какие же товары интересовали англичан в землях «туземцев» — читай русских? Это, прежде всего, мачтовый лес, деготь, смола, пенька и все «другие предметы для флота». Англичане проявляли интерес также к красильному производству в нашей стране, расценивая его как «прекрасное». Купцам предлагалось привезти образцы красок и материалов, тем самым оказав «великую услугу» Англии, выделывавшей различные ткани. Обширен список товаров, которые английским купцам рекомендовалось сбывать в новых землях. Всевозможные ткани и сукна, шляпы из тафты и ночные колпаки, шелковые вязаные чулки и подвязки, перчатки вязаные и кожаные, пояса и шнурки, бархатные башмаки и туфли, оловянная посуда (бутылки, фляжки, ложки), стекло английское и венецианское, зеркала, часы и очки, гребни из слоновой кости и роговые, белье, ножи в ножнах, иголки и пуговицы, ларцы-шкатулки с весами для взвешивания золота и золотые монеты, замки, ключи, пружины, болты, засовы и еще многое другое. Следует отметить, что при реализации перечисленных товаров англичане проявляли заботу не только о прибылях купечества, но и о производителях всей этой продукции. «Если можно обеспечить их (товаров) сбыт, то мы засадим наших подданных за работу. На это вы должны обратить большое внимание, — предлагалось агентам компании, — ибо найти широкий сбыт для всего, что вырабатывается в нашем государстве, имеет более цены для нашего народа — оставляя в стороне купеческие прибыли, — чем... все богадельни Англии»81. He ограничиваясь общими рекомендациями, Компания давала своим агентам конкретные указания, какие товары и почему следует реализовывать в первую очередь. «Захватите клея: у нас его много, и мы нуждаемся в сбыте», выясните, какой сбыт может иметь мыло, шафран, водка, чтобы занять их производством как можно больше «бедного люда, чем облегчится его положение»; «сбыт ниток может дать работу нашим соотечественникам»; «выясните вопрос о сбыте медных шпор и колокольчиков для соколов, так как это может дать людям работу у нас». Кроме того, рекомендовалось сбывать свинец, железо, железную и медную проволоку, серу, сурьму. В отношении последнего товара англичане были особенно щедры: «Мы можем нагрузить ею (сурьмой) целые флоты, а сами совершенно не употребляем ее, за исключением незначительного количества при литье колоколов и некоторого количества, употребляемого алхимиками»82. Реализация столь обширного и разнообразного товара, естественно, требовала от англичан выработки особой стратегии и тактики в коммерческих предприятиях. Инструкция Общества купцов-предпринимателей содержала раздел, посвященный правилам поведения в отношении тех влиятельных лиц, которые могли оказать содействие англичанам в их торговле. «Если вы приедете... не к дикарям, то следует, прежде всего, зажечь под люками самые нежные ароматы, дабы сделать место угощения приятным к приезду гостей», — советовали агентам. Приняв на корабле «самых высоких и знатных лиц», надлежит их щедро угостить: мармеладом, конфетами, винными ягодами, изюмом, фруктами, вареньем, орехами, оливками («дабы вкуснее показалось вино»), крепким вином, неж ным оливковым маслом, бисквитами и пр. Гостей полагалось одаривать небольшими подарками: «мармеладом в маленьких коробках и маленькими флаконами нежных духов». Затем следовало продемонстрировать карту Англии, раскрашенную в яркие цвета. Хаклюйт рекомендовал выбрать карту «самого большого размера». Чтобы произвести должное впечатление на гостей, следовало представить также большой план Лондона с изображением множества судов на Темзе. Это нужно для того, уверял Хаклюйт, «чтобы еще больше выставить напоказ большие размеры вашей торговли товарами». Демонстрируемые гостям образцы товаров надлежало предъявлять «только безукоризненного качества», чтобы расположить к себе потенциальных покупателей, поскольку «фальшивый и обманный товар навлечет пренебрежение и вселит дурное мнение не только о вас, но и о ваших товарах», — говорилось в инструкции83. Между тем, инструкция Хаклюйта не исчерпывалась рекомендациями исключительно по коммерческой части. Англичане были озабочены поисками новых территорий, которые можно было бы превратить в свои колонии. «Если на протяжении Новой Земли можно найти умеренный климат, землю, производящую лес, пресную воду, посевы и траву, и море, в котором водятся рыбы, — сообщалось в инструкции, — то мы можем селить на этом материке излишки нашего народа, как это делают португальцы в Бразилии. Эти переселенцы при нашей рыбной ловле и при наших путешествиях в Китай будут снаб- жать нас своими произведениями, питать и давать пристанище» . Помимо прочего, англичане подумывали и о том, чтобы самим заняться разработкой полезных ископаемых на новых землях: «Если вы... найдете большие леса, заметьте, какие растут в них деревья, чтобы мы могли знать, пригодны ли они для гонки смолы и дегтя, для выделки мачт, для мелких поделок, для деревообделочных работ, для бочарного дела, для кораблестроения или для стройки домов, ибо в таком случае если местные люди не пользуются лесами, то мы... могли бы начать их разрабатывать»84. Англичане дотошно собирали информацию о тех землях, которые намеривались колонизировать. Агентам компании рекомендовалось привезти образцы фруктов, семена груш и яблок, неизвестных трав, цветов и плодов. Их просили захватить карту страны, а также «какую-нибудь старую печатную книгу, чтобы узнать, правда ли, как некоторые пишут, что там умели печатать раньше, чем это изобретено в Европе». Наконец, Хаклюйт просил привезти при случае «из Камбалу, или другого цивилизованного города какого-нибудь молодого человека, хотя бы оставив одного из ваших людей заложником вместо него»85. Как видно, англичане надеялись получить соответствующую информацию о новой стране у кого-либо из ее жителей. Отнюдь не коммерческие интересы прослеживаются в разделе инструкции Хаклюйта, посвященном сбору разведданных о состоянии морских и сухопутных сил тех «цивилизованных стран», которые возникнут на пути англичан. «Обратите особенное внимание на тамошний флот, отмечайте силу и величину их судов и способ их постройки, паруса, снасти, якоря и все их устройство, артиллерию, вооружение и военные припасы, — отмечалось в инструкции. — Замечайте силу стен и укреплений тамошних городов, их устройство и расположение, есть ли у них пушки, какой порох они употребляют и далеко ли стреляют. Отмечайте их вооружение. Какие у них мечи? Какие копья, алебарды и секиры? Какая у них тяжелая и легкая кавалерия?... Полностью соберите сведения обо всех морских и сухопутных силах страны»86. Как видно, англичане готовились к колонизации северо-восточных территорий основательно. Опасаясь конкуренции со стороны других морских держав, Московская компания обязала всех участников экспедиции «присягнуть в том, что они о подобных вещах будут молчать, чтобы другие государи не могли бы предупредить нас в этом деле»87. Таким образом, как показывает инструкция Хаклюйта, под видом поисков новых торговых путей в страны Востока, англичане на деле целенаправленно и основательно готовились к проведению политики колонизации новых территорий на Северо-востоке. He исключено, что в сферу их интересов могла попасть и северная, еще недостаточно освоенная часть Российского государства. Поскольку экспедиция Р. Ченслера убедилась в существовании довольно крепкого Московского государства, влияние которого простиралось также на Север материка, англичанам пришлось ограничиться с ним торговыми отношениями. Однако они не отказались окончательно от своих планов колонизации Русского Севера, а лишь на время от ложили подобный проект, выжидая удобного момента для его осуществления. И такой момент наступил в период Смуты, о чем подробнее мы поговорим в соответствующей главе. 2.