В конце XIII в. до н.э. цветущие, гордые своей мощью государства Средней Греции и Пелопоннеса постигло страшное бедствие. Были разрушены и сожжены не только дворцы и крепости, но и небольшие сельские поселения.
Некоторые из этих поселений были навсегда покинуты, в других ахейским племенам - а они были основным населением этой части Греции - удалось удержаться в разрушенных крепостях. [Илл. - Критская ваза с морским декором. Терракота. XV в. до н.э. Стр. 261] Сокрушительное нападение диких орд с Севера не только опустошила главные центры микенской Греции, но и стала причиной упадка элладской культуры на всей ее территории. За несколько десятков лет к середине XII в. до н.э. почти полностью прекратились торговые отношения с Востоком. Это стало началом длительной культурной изоляции южной части Балкан и островной Греции. Вышло из употребления линейное слоговое письмо, исчезли дворцовая архитектура и фресковая живопись, забылось мастерство гончаров, ювелиров, резчиков по кости. Основным племенем среди северных завоевателей было племя дорийцев, поэтому и вторжение это, ставшее последним крупным переселением народов раннеисторического времени на Балканском полуострове, принято называть дорийским. Причины, побудившие дорийцев сняться с мест их прежнего расселения и устремиться на юг, неизвестны. Южные соседи явно превосходили их по уровню исторического развития. У дорийцев было только одно преимущество, оказавшееся, однако, решающим для всего дальнейшего развития Греции - они были знакомы с обработкой железа. [Илл. - Галерея в крепостной стене Тиринфа. XIV - XV вв. до н.э. Стр. 631] Как ни скудны наши знания об этом периоде греческой истории, дальнейшее развитие событий на протяжение долгого времени представляется еще более неясным. С полной уверенностью можно утверждать только одно: микенская и тем более минойская культура умерли не в одночасье, около ста лет длилась агония; окончательно изжила себя (а может, переродилась) микенская культура лишь к концу XII в. до н.э. Период с XI по IX вв. до н.э. настолько плохо изучен, датируемый этим периодом материал, который удалось найти археологам, настолько беден, что за этим временем прочно укрепился термин “темные века”. Как правило, между поселениями микенской эпохи и поселениями, непосредственно их сменившими, имеется ощутимый хронологический разрыв - до двухсот лет и больше. В связи с этим некоторые ученые предполагают, что после краха микенской культуры население многих областей Греции вернулось на какое-то время к полукочевому образу жизни, и именно так они объясняют отсутствие следов постоянных поселений. Одним из редчайших исключений является Крит, остров, на котором никогда не прерывалась связь времен. Когда дорийцы захватили Крит, часть населения ушла в глухие удаленные горные местности и там долгое время сохраняла свою самобытную культуру. [Илл. - Акрополь Тиринфа. XIV - XII вв. до н.э. Аксонометрия и план. Стр. 51 илл. 2 и 3] Разумеется, полного разрыва между крито-микенским и последующим периодом античной истории не было и за пределами Крита. Самым веским доказательством тому и, одновременно, самым надежным источником для изучения раннегреческого общества периода “темных веков” являются две поэмы Гомера “Илиада” и “Одиссея”. Однако источник этот настолько же правдив, насколько и коварен: он требует величайшей осторожности и осмотрительности, так как у ученых до последнего времени не было однозначного мнения о том, какую историческую реальность имел в виду Гомер, живописуя события Троянской войны. Если, подобно ученым XYIII века, удариться в гиперкритику и считать все содержимое поэм вымыслом, то как же объяснить поразительные совпадения данных археологических раскопок и отдельных описаний из “Илиады”? Достаточно вспомнить “двоедонный” кубок Нестора, воспетый Гомером, и золотой кубок с двумя ручками и фигурками голубей из IY шахтовой гробницы в Микенах. В этой же гробнице был обнаружен бронзовый кинжал, на клинке которого изображен знаменитый щит Аякса, и “шлем Мериона” из клыков вепря, описанный в X песне эпоса. [Илл. - Топорики из так называемых сокровищ Приама, из Трои II. Ляпис-лазурь, нефрит. XXV-XXII вв. до н.э. Стр. 640] Нестор — старейший из вождей греков, осаждавших Трою. Аякс — герой Троянской войны. С другой стороны, поддавшись эйфории от таких пряных аналогий и ассоциаций, легко можно прийти к заключению, что культура, открытая Шлиманом, собственно и есть гомеровская культура, а сам Гомер если и не был современником Троянской войны, то уж во всяком случае жил не так много времени спустя. Но тогда невозможно объяснить, откуда Гомер мог знать о железном оружии и о финикийцах, появившихся в бассейне Эгейского моря не раньше IX в. до н.э., и как мог он не упомянуть о мощеных дорогах с мостами, о крепостях, окруженных циклопическими стенами, о водопроводе и канализации, и как, наконец, патриархальная простота жизни гомеровских героев может соотноситься с блеском и рафинированностью придворной аристократии крито-микенского периода. Только если признать, что поэмы Гомера не могли сложиться раньше YIII в. до н.э., а сам Гомер, будучи знакомым с центрами микенской цивилизации и вкрапляя в поэмы замечательные, но, скорее всего, абсолютно случайные подробности жизни той эпохи, в целом описывал ее как нечто давно прошедшее, а потому чуждое и непонятное - только в этом случае можно найти объяснение всем “несуразностям” в поэмах. Если помнить, что эпос Гомера предполагает сплав различных культурно-исторических слоев и образует, по выражению английского филолога Кёрка, не только лингвистическую, но и культурную амальгаму, то тогда “Илиада и “Одиссея” станут достоверным источником по истории периода XI -IX вв. до н.э., или, как его принято называть, гомеровского периода. И ценность этих поэм как раз не столько в том, что в них отразилась политическая, экономическая и социальная жизнь греческого общества периода их создания. Именно “Илиада и “Одиссея” проливают свет, иногда поразительно яркий, на предшествовавшие гомеровской эпохе “темные века” в истории греков. Ученые давно заметили, что Гомеру известен только один тип человеческого общежития — полис. Полисами живут не только троянцы и различные греческие племена, полисами живут дикари, вроде киммерийцев и лестригонов, полисами живут боги, как Эол со своими сыновьями. Только циклопы у Гомера живут сами по себе, и это лишь подчеркивает их ужасающую дикость. Также давно замечено, что все разнообразие описываемых Гомером полисов можно свести к двум основным типам. Это, во-первых, поселение родовой общины, самым характерным образцом которого можно считать Трою, и, во-вторых, раннеархаический полис. Общее для обоих типов полиса в том, что они непременно обносились стенами, это значит, что они не могли быть крупными поселениями. Главное же различие — в организации полиса. Для поселений типа Трои центром, безусловно, является царский дворец, расположенный на возвышенности. Центром в полисах второго типа была агора — площадь, на которой располагалось святилище какого- либо божества, и где встречались участники народного собрания. Прообразом первого типа полиса были критские и микенские дворцы, второй тип полиса - начальная форма города-государства, сыгравшего столь существенную роль в греческой истории. За пределами города в “Илиаде” и “Одиссее”, как правило, нет человеческих поселений, заслуживающих внимания поэта, и это один из ярких примеров приверженности Гомера канонам эпического жанра, восходящим, скорее всего, еще к микенской эпохе. Один из таких канонов требовал, чтобы герой жил в городе, единственно возможном месте обитания цивилизованного человека, вокруг которого нет ничего, кроме дикой природы. Но даже у такого поэта, как Гомер, с его традиционными эпическими нормами и архаистическим колоритом описаний городов и городской жизни чувствуется дыхание современной ему эпохи. Во- первых, это уже упомянутый раннеархаический полис, во-вторых, эпизодические упоминания о деревенских усадьбах знати, где безвыездно живут хозяева, занимаясь земледелием и скотоводством. О важной роли скотоводства говорит то, что скот служил мерилом стоимости, заменяя не существовавшие в то время деньги. Именно в крупном и мелком скоте состояло все богатство Одиссея, поэтому женихи Пенелопы специально пировали в доме царя Итаки в его отсутствие, стремясь разорить его. В поэмах часто упоминаются “тучные” овцы, “круторогие” быки, “блестящие жиром” свиньи, кони и “младые кобылицы, жеребятами резвыми гордые”. Не меньшее значение в гомеровскую эпоху имело земледелие; кроме зернового хозяйства, были развиты виноградарство, садоводство, огородничество; не однажды упоминается в поэмах оросительная система.
Кроме того, о важности сельского хозяйства в экономике гомеровской Греции свидетельствует обилие в тексте поэм метафор, связанных с сельскохозяйственным обиходом. Все эти веяния новой эпохи красноречиво дают понять, что во времена Гомера складывается не только новый тип полиса, но формируется и деревня в собственном значении этого слова. И тогда, окруженный кольцом политически и экономически зависимых от него деревень (их принято называть комами), меняется и сам полис. Только теперь он становится городом в том смысле, как понимали это слово в античности. Полис становится столицей крохотного государства, его административным, военным и религиозным центром. [Илл. - Щиты греческих городов. Стр. 262] Каждый полис вел совершенно замкнутое, обособленное существование, почти не вмешиваясь в дела соседних городов- государств. Лишь внешняя угроза могла объединить несколько полисов в некое подобие военного союза, который распадался, как только опасность проходила. Никакой другой формы политического единства гомеровское общество не знало. В целом можно сказать, что на развалинах микенской бюрократической монархии возникла территориальная община - демос, политическим и экономическим центром которой и был полис. Система управления такого полиса складывалась из трех компонентов: царей, совета старейшин и народного собрания. Самой специфической формой правления, безусловно, была царская власть. Как правило, в полисе ее представлял не один человек, а несколько, это был своеобразный конгломерат “лучших” (aristoi), по выражению Гомера, людей. Наибольшей полнотой власти гомеровские цари- басилеи обладали во время войны, обладали во время войны, когда возглавляли ополчения своих соплеменников. В мирное время басилеи главным образом участвовали в суде и культовых церемониях. [Илл. - Жезлы греческих басилеев. Стр. 177] Наиболее древним органом управления был совет старейшин — буле. Его члены, “многоопытные старцы”, принимали участие в обсуждении важнейших дел, касающихся жизни общины. Надо, впрочем, заметить, что уже в гомеровское время совет старейшин составляли не самые пожилые, а самые знатные люди, вне зависимости от их возраста. Это был совещательный орган: все важнейшие вопросы басилеи должны были обсуждать с советом старейшин, с ними же басилеи делили и свои судебные функции. При этом считалось, что высшая власть в общине принадлежала всему народу - демосу, который собирался для обсуждения и решения вопросов на собрании - агора. Такую систему политических отношений - басилейа, с главным отличительным признаком военного предводительства, при наличие совета вождей (буле) и народного собрания (агора) - с конца XIX века в истории принято называть “ военной демократией”. В последнее время ученые признают этот термин не совсем верным и предлагают считать тип управления, сложившийся в гомеровской Греции, примитивной аристократической республикой, с непрочной, неустоявшейся формой господства знати. [Илл. - Оружие греческих воинов. Стр. 335] Действительно, ни о каком подлинном народовластии в гомеровскую эпоху речи быть не может, хотя агора, или народное собрание, судя по поэмам Гомера - твердо установленный обычаем и освященный традицией политический институт, без которого поэт не представляет себе нормальную человеческую жизнь. Для гомеровских героев красноречие, умение хорошо выступать на агоре далеко не последняя доблесть. И главную роль и в “Илиаде” и в “Одиссее” играет не народная масса, а сильная героическая личность, которая может вступить в открытый конфликт с общиной и подчинить ее себе. Идеальная община в представлении Гомера - это община, управляемая небольшой группой “лучших людей”. Часто эти люди, которых поэт называет “вождями и советниками”, решают важные вопросы в своем кругу, даже формально не справляясь о мнении народа. Но даже когда обсуждение вопросов выносится на народное собрание, основная масса демоса лишь присутствует при словопрениях царей и своим безмолвием одобряет действия тех или иных вождей. Настоящей властью, и законодательной, и судебной, обладали только цари. Но и сама аристократия еще не оформилась в правящую элиту, ее раздирали бесконечные внутренние распри, возникавшие на почве кровной мести и борьбы за власть. Народное собрание превращалось в состязание знатных родов и фамилий, которое должно было выявить сильнейшего. Каждый из участников этого состязания пытался склонить на свою сторону демос, чье молчаливое одобрение сулило большие политические выгоды наиболее удачливому оратору. Кроме демоса, то есть основной массы рядовых свободных общинников, у Гомера нередко упоминаются рабы. Рабство в гомеровский период было патриархальным, о чем свидетельствует и термин, обозначавший их словом “домочадцы”. Иными словами, рабы использовались в основном как домашние слуги, повара, конюхи, виночерпии, экономы, а также рабочие в домашних мастерских. В сельском хозяйстве рабский труд почти не применялся. Поначалу между рабами и их хозяевами сохранялась еще патриархальность и простота отношений. Те и другие вместе жили, спали и ели. Со временем различие между рабами и свободными становится все заметнее. Источником рабской силы во времена Гомера были исключительно войны и пиратские набеги. Пленники считались военной добычей и распределялись по заслугам и по рангу. Морской разбой шел среди всех занятий рядом с войной, не уступая ей ни в опасностях, ни в почете. Моря, омывавшие Грецию, кишели пиратами, и участие в пиратских экспедициях считалось особой удалью, достойной настоящего героя и аристократа. Но даже самые опасные и лихие пираты не решались выходить за пределы родного моря, передвижения по суше были еще более трудными и опасными, так что внешняя торговля была развита очень слабо, внутренняя же сводилась фактически к меновой торговле. Предметом обмена была в основном военная добыча, денег в хозяйственном обиходе гомеровского общества не было вообще. Несмотря на то, что дорийское нашествие отбросило Грецию на несколько веков назад, все же нельзя сказать, что “темные века” были эпохой абсолютного упадка. Конечно, искусство этого периода, представленное, в первую очередь, керамикой, уступает высокому мастерству критских и микенских мастеров, однако керамику гомеровского периода отличает высокая гончарная техника, унаследованная, кстати, от крито-микенской культуры. Кроме того, незамысловатый геометрический орнамент, давший название всему стилю керамики этого времени, как нельзя лучше согласуется с формой сосудов. Высшая ступень геометрического стиля - огромные, выше полутора метров сосуды, найденные на Дипилонском кладбище в Афинах. Помимо геометрических узоров, на дипилонских вазах впервые появляется изображение человека, пусть и очень схематичное, силуэтное. [Илл. - Амфора. Аттика. Первая половина IX в. до н.э. Стр. 165] Сведения об архитектуре гомеровского периода очень скудны и неточны. Греки в этот период перестали строить здания из камня, поэтому до наших дней не дошло никаких следов их жилищ и храмов. Известно, что стены складывались из дерева и кирпича-сырца. Центром дома был мегарон с очагом, недалеко от него располагались кладовые с запасами еды, питья, оружия. Убранство дома было более чем скромным, а полом служила просто утоптанная земля. Дом в этот период уже делился на мужскую и женскую половину. Из храмовых построек известен только один храм, который можно датировать IX в. до н.э. - храм Артемиды Орфии в Спарте. Храм стоял на каменном фундаменте, стены были сложены из сырца, по периметру располагались деревянные столбы. [Илл. - Мегарон в Тиринфе. XIV в. до н.э. Реконструкция. Стр. 630 ] Тогда же в IX в. до н.э. произошло событие, значительно повлиявшее на греческую культуру. Как уже было сказано, линейное письмо к тому времени вышло из употребления, и вся гомеровская эпоха была бесписьменной. Лишь в конце этого периода через посредство финикийцев греки переняли семитский консонантный алфавит. Так же, как и к прочим заимствованиям с Востока, эллины творчески подошли к семитскому алфавиту, приспособив лишние для их языка финикийские знаки для обозначения гласных звуков и создав таким образом более совершенный алфавит, который, в свою очередь, имел несколько вариантов. Хотя заимствование произошло примерно в IX в. до н.э., письменность тогда еще не получила широкого распространения, к умению читать и писать относились с большой настороженностью, как к искусству, связанному с черной магией.